Как мне жить без тебя?

Просыпаюсь я уже по традиции в собственной постели. К счастью, один. Помню, что накануне заснул в кресле в гостиной, уступив диван Рону, но не помню ни как добрался до спальни (подозреваю, мне снова помог Кричер), ни куда делся Рон (полагаю, за ним прислали мистера Уизли или Билла). Бедняга Рон! Представляю, какие разборки устроит ему Гермиона, и невольно усмехаюсь – кого-то сегодня явно ожидает весьма невеселое пробуждение. Весь оставшийся день тенью слоняюсь по дому. Пытаюсь взять в руки какую-нибудь книгу, но перед глазами тут же встает знакомый профиль. Сжатые в тонкую полоску губы. Заправленная за ухо черная как смоль прядь. Откладываю книгу в сторону и закрываю лицо ладонями. «Как мне жить без тебя? Как?! Может, подскажешь?» До своей победы над Волдемортом я никогда не задавался этим вопросом. Я не сомневался, что мне вряд ли удастся выйти живым из этой переделки. Даже не догадываясь, кто являлся седьмым крестражем, я понимал, что шансов выжить у меня практически нет. Именно поэтому и не вдавался в рассуждения о том, что стану делать с собственной странной влюбленностью после войны. Нет, мне, конечно, снились волнующие до дрожи сны, в которых я смело признавался Северусу в своих чувствах. Подсознание было настолько милостиво ко мне, что позволяло даже увидеть улыбку на болезненно бледном лице Снейпа, а вслед за этим он притягивал меня к себе и целовал. И я внезапно обнаруживал, что его тонкие губы в действительности вовсе не жесткие, а теплые, мягкие и очень нежные. И от этих поцелуев у меня совершенно сносило крышу, и мне не требовалось больше ничего для того, чтобы кончить, залив спермой пижамные штаны. Словами не передать, как я боялся, что Снейп узнает о моих крамольных снах! Поэтому на уроках старался избегать смотреть ему в глаза. Убежден, он до своих последних минут был абсолютно уверен, что единственное чувство, которое я к нему испытывал – это глубокая и сильная ненависть. А я – придурок и трус! – даже перед смертью не сказал ему... Нет, не правду – разве я решился бы на такое в присутствии Рона и Гермионы? Но хотя бы слова утешения и сочувствия. Ведь это наверняка ужасно – уходить и знать, что все вокруг тебя ненавидят. Вот и верь теперь в поголовные бесстрашие и благородство студентов моего факультета! Да Снейп был гораздо большим гриффиндорцем, чем я! Он сотни раз рисковал жизнью за меня и других, всегда оставаясь в тени и не ожидая благодарности. И вот сейчас он мертв, а я сижу здесь в одиночестве и спрашиваю у его фантома: «Как мне жить без тебя?» *** Оставшиеся до воскресенья дни проходят как в тумане. Я знаю, что веду себя попросту мерзко. Что, заливая в себя огневиски стакан за стаканом, я не верну Северуса, но пока совершенно не представляю, чем еще заглушить непрекращающуюся душевную боль, которая немного отпускает меня, лишь когда я уже практически ничего не ощущаю, кроме пьяного отупения. К концу третьего дня я понимаю, что мне это нравится. Нравится не чувствовать боль от потери, стыд перед Кричером, Джинни, Роном, Гермионой и всей магической – мать ее! – Британией, чьи надежды я так позорно не оправдал. Нравится хотя бы несколько часов не испытывать ужаса от того, что я не знаю, как жить дальше. Я дохожу до такого свинского состояния, что забываю о своем обещании, данном миссис Тонкс. К счастью, в субботу, кое-как продрав глаза и едва не запустив в бурчащего нотации Кричера пустой бутылкой, я обнаруживаю в гостиной незваного гостя. Точнее, гостью. В кресле с нечитаемым выражением на лице сидит Гермиона. А я-то полагал, что после нашей с Роном попойки она и носа сюда не покажет! При одном взгляде на меня, нетвердой походкой спускающегося с лестницы, ее глаза наполняются слезами, а кулаки сами собой сжимаются – то ли от злости, то ли от отчаяния. – Гарри, что ты творишь? – выдыхает она. – Зачем? Ведь у тебя есть мы! Если тебе так плохо, ты всегда можешь прийти к нам. – Интересно, чем ты, или Рон, или кто-нибудь еще сможете мне помочь? – зло усмехаюсь я. – Ты не в курсе... Ты ничего не понимаешь... – я обессиленно машу рукой. Я не собираюсь посвящать в мою бесперспективную историю любви еще и ее. – Рон мне все рассказал, – добивает меня Гермиона. Она вскакивает с кресла и порывисто обнимает меня, не обращая никакого внимания на мои попытки отстраниться. – Ох, Гарри, мне так жаль! Я представляю, как тебе больно, но жизнь... Она продолжается, – я слышу, как она всхлипывает, – у тебя есть мы, есть Тедди... Ты нужен ему! Тедди! Я действительно совершенно забыл о нем! За все эти дни, упиваясь жалостью к себе, я ни разу не вспомнил о моем маленьком крестнике! А ведь я обещал миссис Тонкс, что приду навестить их завтра... – Кричер! – ору я так, что Гермиона в испуге отшатывается от меня. – Антипохмельного! Быстро. – Вот молодец! – Гермиона улыбается сквозь слезы. – И, Гарри, – умоляюще смотрит она на меня, – постарайся найти себе какую-то цель в жизни. Иначе ты просто не выдержишь, а я не готова потерять еще и тебя! – Попробую, – киваю я, принимая из рук Кричера кубок с Антипохмельным и мысленно занося Гермиону в список тех людей, ради которых я должен жить дальше, – не обещаю, но попробую. Выпьешь кофе? – запоздало вспоминаю я о правилах хорошего тона. Как это ни парадоксально, сейчас в этом смысле мне далеко до Рона. – С удовольствием! – охотно соглашается она. Мы в полном молчании пьем изумительный кофе, сваренный Кричером. – Ореховое печенье, мисс Грейнджер? – почтительно склоняется перед моей подругой старый домовик. С ума сойти! Еще пару лет назад он величал ее не иначе как «грязнокровка», а теперь ведет себя с ней как настоящий джентльмен, словно читал одну и ту же книгу с Роном. – Не откажусь, – с улыбкой отвечает Гермиона. Через минуту бывший борец за права эльфов и основатель общества с неудобопроизносимым названием ГАВНЭ с завидным аппетитом уплетает плоды рабского труда. Печенье пахнет так, что слюнки текут, но я пока не рискую положить в рот ничего, кроме кофе. Меня все еще подташнивает, и я не собираюсь оскандалиться при Гермионе. – Тебе нехорошо? – спрашивает она с тревогой в голосе, поглядывая на мою пустую тарелку. – Нет, напротив, – вымученно улыбаюсь я, – намного лучше! Спасибо, что встряхнула меня. – Всегда пожалуйста! Мы с Роном постараемся почаще навещать тебя, а то ты здесь совсем закиснешь. «Закисну? Ну уж нет! Скорее, заспиртуюсь! – ехидно думаю я. – Как те твари в кабинете у Северуса!» Северус! При одной мысли о нем мне становится трудно дышать. Я быстро делаю глоток обжигающего кофе и начинаю судорожно кашлять. – Анапнео! – восклицает Гермиона, вскакивая со стула. – Горе ты мое! И как ты будешь тут один? Может... поживешь немного в «Норе»? – Ага, – хмыкаю я скептически, – особенно после того, как отказался жениться на Джинни! Вот Молли с Артуром обрадуются такому гостю! – Да, – краснеет Гермиона, сообразив, что в кои-то веки сморозила глупость, – это не вариант. – Это точно! – соглашаюсь я. – Не волнуйся ты так! – я накрываю ее ладонь своей. – Со мной все будет в порядке. – Правда? – недоверчиво спрашивает она, прекрасно понимая, что я вру. – Правда, – уверенно киваю я. – Обещаю. *** В течение всего дня я честно держу данное Гермионе слово и не притрагиваюсь к спиртному. Но вечером, когда воспоминания о Северусе наваливаются на меня и буквально придавливают своей тяжестью, я срываюсь и опять напиваюсь. – Кричер, – сиплю я, пока еще в состоянии хоть что-либо соображать, – завтра разбуди меня не позже девяти утра! И не забудь пополнить запасы Антипохмельного! Перед тем как отрубиться, я слышу горестное ворчание старого эльфа... *** В десять утра – трезвый (благодаря Антипохмельному) и чисто выбритый – я появляюсь на пороге дома миссис Тонкс. Первый и единственный раз я бывал в этом доме чуть меньше года назад, когда меня перевозили в «Нору». Тогда все происходило ночью. За нами гнались Пожиратели смерти во главе с Волдемортом. Уходя от преследования, мы с Хагридом рухнули на летающем мотоцикле прямо во дворе у Тонксов. Помню, что, увидев Андромеду Тонкс, я обознался, приняв ее за Беллатрису Лестрейндж, и даже успел нагрубить ей. Так что наше знакомство началось не самым приятным образом. Впрочем, сейчас, при свете дня, когда в моей крови не бурлит адреналин от погони, я вижу, насколько она не похожа на свою сумасшедшую сестрицу. Скорее всего, определенную роль здесь сыграло и горе от потери близких, но Андромеда больше не выглядит ни чопорной, ни надменной. Ее спина ссутулилась, в волосах появились седые пряди, а вокруг глаз залегли темные тени. – О, Гарри! – тепло улыбается она. – Как хорошо, что ты пришел. Заходи! Она проводит меня в уютную гостиную, посреди которой в люльке гулит и играет с погремушками Тедди, периодически меняя цвет волос. – Ты завтракал? – Да, спасибо! – вежливо киваю я. Ей ни к чему знать, что мой завтрак состоял из Антипохмельного и кофе, но в животе именно в этот момент предательски урчит. Мордред, да я же со вчерашнего дня ничего не ел! Или уже с позавчерашнего? – Я вижу, как ты не голоден! – усмехается она. – Последи, пожалуйста, за Тедди, а я пока приготовлю тебе поесть. Через пару минут из кухни доносится умопомрачительный запах яичницы с беконом, а еще пять минут спустя миссис Тонкс ставит передо мной поднос с омлетом, сдобными булочками с джемом и чашкой дымящегося кофе. – А вы? – интересуюсь я, отдавая должное еде. – Я обычно подстраиваюсь под режим Тедди, а он поднимается в пять утра. Только сейчас я замечаю, какая старая на ней мантия. Разумеется, на ней нет ни единого пятнышка или прорехи, но когда-то явно добротная и дорогая ткань выцвела и истерлась. То же касается и мебели в гостиной. На всем лежит печать чистоты и... бедности. Миссис Тонкс перехватывает мой довольно нескромный взгляд и краснеет. – Миссис Тонкс, – спрашиваю я без обиняков, – на что вы живете? – Как ты знаешь, я вот уже около тридцати лет не принадлежу к роду Блэк, а пенсия, которую платит Министерство мне и Тедди за потерю кормильца, не столь велика. Кроме того, после гибели Доры у меня периодически возникают проблемы с колдовством. Целители сказали: это последствия шока, должно со временем пройти. Вот я и жду. Чего-чего, а времени у меня теперь много, – она горько вздыхает, – даже слишком. – Миссис Тонкс... Андромеда, а давайте вы напишете мне список всего, что нужно Тедди, а я в следующий раз все это принесу, – решительно произношу я, опасаясь, что, несмотря на явно затрудненное материальное положение, она начнет отказываться и отнекиваться. – Очень мило с твоей стороны, Гарри, – тихо говорит она и взмахивает палочкой, вероятно, собираясь призвать перо и чернильницу. – Вот опять ничего не выходит! – она разводит руками, поднимается с кресла и направляется в другую комнату, откуда вскоре возвращается со свитком пергамента и пузырьком чернил. – Сможешь часок погулять с Тедди? – она достает малыша из люльки, и тот тут же принимается довольно улыбаться. – Да, конечно! – с готовностью вскакиваю я. – Вдоль дома идет тропинка до самого леса. По ней удобно гулять с коляской, – объясняет миссис Тонкс. – На всякий случай возьми одеяло. Здесь иногда внезапно налетает сильный ветер. И еще бутылочку с водой... И если пойдет дождь... – Миссис Тонкс, – останавливаю я ее, – не беспокойтесь. При мне волшебная палочка, и я разберусь. – Ну да, ну да… – вздыхает она. Я вижу, как ей тяжело впервые в жизни отдавать Тедди в руки незнакомца. Если бы она знала, как я провел предыдущий вечер, то наверняка даже не пустила бы меня на порог, но, хвала Мерлину, в отличие от своей покойной сестры, миссис Тонкс не владеет легилименцией. Поэтому после долгих сборов и еще более долгих наставлений нам с Тедди все же разрешают отправиться на прогулку. *** Пока я выкатываю коляску на ту самую тропинку, по которой нам с Тедди велено гулять, я успеваю получше рассмотреть дом снаружи. М-да... Тут явно не хватает мужской руки: дверной колокольчик висит на одном честном слове, двор и дорожка заросли травой, а живую изгородь не мешало бы подстричь. «Вот и займись этим после того, как вернешься с прогулки, – подсказывает мне внутренний голос. – В Блэк-хаусе тебе все равно нечего делать, кроме как напиваться до неприличного состояния, а так хоть пользу принесешь! И предложи это миссис Тонкс прямо немедленно, а то еще раздумаешь, чего доброго». В кои-то веки мое подсознание выдает хорошую идею. Я разворачиваю коляску и толкаю ее обратно к дому. – Миссис Тонкс! – кричу я, приоткрывая дверь. – Хотите, я приведу вам в порядок двор и изгородь? – Гарри, – Андромеда выходит на порог, вытирая руки фартуком, и выглядит сейчас скорее как Молли Уизли, чем как одна из сестер Блэк, – мне кажется, это уже слишком. Ты и так очень разгрузишь меня, если погуляешь с Тедди. – Мне совершенно не трудно, – улыбаюсь я, – у своих маггловских родственников я в основном этим на каникулах и занимался. Так что опыт у меня предостаточный. Да и свободного времени полно. – Ладно, – соглашается она, – но только после обеда. – Договорились, – киваю я, – ну, мы пошли. Будем через час. *** Первые десять минут проходят в полном молчании. Тедди, вероятно, изумленный, что бабушка доверила его этому очкастому незнакомцу, настороженно и растерянно таращится на меня, время от времени меняя цвет волос и глаз. Затем, наглядевшись вдоволь, он принимается корчить недовольные рожицы, явно собираясь заплакать. Мной овладевает легкая паника. Я понятия не имею, как успокаивать плачущих младенцев. – А хочешь, я расскажу тебе про папу с мамой? – говорю первое, что приходит в голову. Тедди перестает кукситься и снова практически с прежним интересом смотрит на меня, как на клоуна в цирке. «Давай, Поттер, настал твой звездный час!» И я начинаю рассказывать Тедди про Нимфадору и Ремуса. Про то, что его мама, невзирая на свой юный возраст, была очень крутым аврором, а папа – самым лучшим преподавателем, который когда-либо меня учил, не считая Снейпа, конечно... Правда, тот учил в весьма своеобразной, свойственной только ему одному манере. Зато материал вдалбливал на всю оставшуюся жизнь. Разбуди меня ночью и потребуй продиктовать состав любого зелья из школьной программы – выполню без проблем, даже если до этого выпил целую бутылку огневиски. «Стоп! – осаживаю я сам себя. – Я что, рассказываю Тедди о Снейпе?! И о том, каким образом пытаюсь пережить его уход?!» – Так, Тедди, – произношу я извиняющимся тоном, – я тут наболтал тебе лишнего. Прости, пожалуйста, и забудь, ладно? Давай я лучше еще расскажу тебе про папу и маму. Волосы малыша становятся ярко-красными. Я понятия не имею, что это означает, но принимаю за знак согласия и возвращаюсь к безопасной теме, стараясь больше с нее не сворачивать до самого окончания нашей с ним первой прогулки.