Дневник кербанавта Валентины

Глава первая. Как всё менялось Скучно было от того, что меня месяцами держали на Кербине. Я просто бродила по космоцентру, не зная, чем себя занять. Хотя, знаете, это даже хорошо, что меня не допускали к полётам: прошла серия запусков, и ни один из них не оказался успешным – ракета взлетала и сразу падала. Единственный плюс был в том, что в моей орбитальной фотосессии 10 снимков из 36 получились качественными. Вот только они были чёрно-белыми и от этого казались скучными. Зато теперь никто уже не посмеет сказать, что Кербин плоский. Я также много говорила с мамой и папой. Они хвастались, что им выдали просторную трёхкомнатную квартиру в новостройке, и сейчас они там делают ремонт. Я рассказала им, что сейчас в космоцентре не очень, ракеты никуда не летают и пообещала, что их навещу, как только разрешат. Но я отвлеклась… Однажды зимой в космоцентр наведался сам товарищ Керманов. В тот день я прогуливалась по коридору. Я вообще люблю гулять по этому коридору: он очень красивый, ослепительно белый, с растениями в горшках у окон. Окна же достаточно большие. Вдруг смотрю: в дверь комнатки Вернера стучится Керманов! Интересно, что он там забыл? Когда дверь захлопнулась, я решила подслушать: может, они о чём-то важном говорят. И действительно, товарищ Керманов возмущался: – Скажите, пожалуйста, а почему Валентина не летит в космос? Муна до сих пор не покорена. Кербалечество ждёт свершений. А всё необходимое мы вам поставляем. Что стряслось? – Дело в том, м-м… – мялся Вернер, – что инженеры не справляются, м-м… – Так сделайте что-нибудь! – Я пытался, но попытки не увенчались успехом. – А как вы пытались-то? – Ну-у-у, смотрел на их чертёж, говорил, что до Муны не долетит, и просил исправить. Они пытались, показывали мне другой чертёж, но он практически ничем не отличался. Я понял, что пусть они лучше сами запустят, посмотрят. – И что же в итоге? – Серия запусков провалилась. – Нет, так дело не пойдёт. Я могу прислать ещё инженеров, они со всем всегда справляются, но они в основном специалисты по аэродинамике и самолётам. В их числе братья Керманины. Как они вам? – Очень хорошо себя проявляют – у ракет всегда хорошая аэродинамика. – Ну хотя бы здесь проблемы нет. Могу ещё прислать тех, кто с нашими инженерами разговаривает. Но, повторюсь, они не разбираются в ракетах. – Хорошо, я тогда поищу в других странах. – Вы мне ещё вот что скажите. Почему суборбитальный полёт и экспедиция на орбиту были успешными, а сейчас мы никак не можем попасть на Муну? – Во-первых, эти два полёта были не полностью успешными. При суборбитальном полёте отказали парашюты, из-за чего Валентине пришлось катапультироваться. Более того, она попала к штатовцам, нам её потом вызволять пришлось… – А что с орбитой? – Там были проблемы с двигателем и выходом на орбиту. В общем, имелись трудности. – А с чем вы это связываете? – Рабочие очень ленивы и собирают узлы с ошибками. Страшно представить, что случится при полёте на Муну… – Не поспоришь. Но я знаю, как вам помочь: я могу выслать специалистов, они будут проверять, что и как собрано, в соответствии с чертежом. – А это поможет? – Вы спрашиваете, поможет ли? Да поможет! Нам ведь помогло. У нас практически нет несчастных случаев. – А практически – это сколько? – За всю историю испытательных полётов самолётов – а их было более 500 – лишь во время 5 возникли ЧП, но всё обошлось: они закончились жёсткими посадками. – Этому можно верить? – Можно ли верить мне? Слово коммуниста и клянусь серпом и молотом, что я говорю правду! Было ещё много слов, но они стёрлись из моей памяти. Помню только, что я услышала шаги и быстро отскочила от двери. Она распахнулась, товарищ Керманов повернулся, уставился на меня и сказал: – Валентина, подслушивать нехорошо. – Я знаю, простите меня, пожалуйста, – выпалила я. – Я вас прощаю и, если честно, сожалею, что вы не присутствовали при этом разговоре. – И почему же? – Потому что на нём решалась ваша судьба. – Правда? – Абсолютно точно. Совсем скоро вы отправитесь в космос. Я обещаю. – Ура-а-а! Спасибо! Я налетела на товарища Керманова и обняла его. Он сказал: – Ну-ну, Валентина, это лишнее. Мне пора. Может, ещё увидимся. Хотя подождите… Вы ничего не скрываете? Только прошу: отвечайте честно, как истинная коммунистка. – Если честно, есть такое. Завершив свой суборбитальный полёт, я приземлилась в штатовской деревне. Так вот, там был староста, который хотел отвезти меня в Керманшингтон, чтобы я стала штатовской кербанавткой. Но я чудом спаслась и захватила с собой кое-кого. Аня, – позвала я по-литански, – подойди. – Иду, только я не Аня, а Энн. – Для меня ты всегда будешь Аней. Она подошла, и я продолжила: – Вот эту девушку я привезла с собой, она дочка полоумного старосты. – Я даже не знаю, что вам сказать, – замялся товарищ Керманов, – но вы поступили как истинный коммунист, Валентина. – Спасибо. – Энн, очень приятно было познакомиться. Кстати, у меня для вас есть предложение, выгодное и заманчивое. Энн внимательно слушала. – Не хотите ли стать инженером? – Но я же ничего не умею. – Всему вас научим, не беспокойтесь. – Мне как-то неловко. Я этого не заслуживаю. – Что вы, конечно, заслуживаете! Вы же знаете о правах кербалов? – Нет. – Вам полагается бесплатное образование, причём и среднее, и высшее. – Ого, не думала я, что так бывает! Нам твердили , что это всё пропаганда. – Ну так что? Согласны? – Думаю, да. – Отлично, тогда пошли к администрации, – товарищ Керманов повернулся ко мне. – У меня к Валентине последняя просьба, – он протянул мне маленькую металлическую палочку с кнопкой и сказал: – это складной советский флаг, положите его в карман. Нажмёте на кнопку – он разложится. Я хочу, чтобы вы установили его на Муне и сфотографировали. Сделайте несколько дублей, нам важно, чтобы именно он получился отлично. Ставить его нужно в отдалении от основного флага, а тот лишь один раз сфотографируйте. – Слушаюсь. – Всё, нам с Энн пора, до свидания. И товарищ Керманов с Аней направились в сторону лестницы. Глава особая. Откуда взялся Алексей А что произошло дальше, расскажу вам я. Здравствуйте, дорогие читатели. Вам, наверное, интересно, кто я и зачем здесь эта глава. Что ж, представлюсь. Я неизвестный редактор, и я здесь для того, чтобы растолковать совсем уж непонятные вещи, которые сама Валентина никогда не взялась бы объяснять. Например, про солнечную систему, двигатели и прочее, – чтобы вам, мои дорогие читатели, всё было понятно. А сейчас мы с вами собрались для того, чтобы прояснить главный вопрос: откуда взялся Алексей Керманов и кто он вообще такой? Отвечаю по порядку. Алексей – инженер с планеты Земля. Можно сказать, инженер-неудачник. Но на самом деле, он гений. Попал он на Кербин замысловато. Дело в том, что Земля и Кербин находятся в разных вселенных. Нужна «червоточина», чтобы переместиться между мирами. Тут мы подходим к самому интересному. Проект «Зевс». Основан на идее правительства ССКР по перемещению на Кербин специалистов из других вселенных, чтобы помочь кербальским инженерам строить ракеты лучше. Проект был инициирован лично товарищем Кермановым после разговора с Вернером фон Керманом. После почти полугода работы установка для перемещения между вселенными была готова. Первый испытательный запуск окончился неудачей: портал не смог удерживаться достаточно долго. Решили искать другую вселенную. И в ней неудача. Наконец нашли идеально подходящую. Навелись на планету Земля и стали искать того, кто совершенно точно подойдёт для телепортации. Нужен был гений и притом отчаявшийся в себе, иначе анабиозное устройство (которое ещё и сны умеет показывать, полезная фишка) не сможет сгладить переход. Наконец такой инопланетянин был найден: им оказался Алексей. Процедура прошла успешно. Примечательно, что при переносе тело поменялось. Необычный побочный эффект. Но теперь его нужно было доставить в космоцентр, чтобы он всё там поправил. Алексея вместе с анабиозным устройством погрузили в самолёт и быстро переместили в космоцентр. А дальше всё пошло как и ожидалось: трудности адаптации, но потом успех и конструирование эффективных ракет. Глава вторая. Инновационная ракета «Муна 3» Я попросила Билла дать мне интервью. Специально для вас, чтобы вы знали, как устроено это чудо техники. Итак, слово Биллу Керману: – Билл, расскажи нам, пожалуйста, про эту ракету. – Хорошо, сейчас расскажу. Во-первых, начнём с главного. Эта ракета очень похожа на «Муну 2», с той лишь разницей, что она везёт не спутник, а тебя. Теперь расскажу о конструкции. Первая ступень состоит из большого танка с мощным двигателем «Курьер» внизу. По бокам пристроены два твердотопливных ракетных ускорителя «Булава». Выше находится орбитальная ступень, с танком поменьше и двигателем «Шкипер», ещё выше расположена ступень, используемая для выхода на траекторию к Муне и торможения. Она оснащена двухсопловым двигателем «Пудель». Наконец, посадочная ступень с одним скошенным танком и движком «Терьер» внизу, с тем самым, который стоял на ракете, первой вышедшей на орбиту. И, собственно, спускаемый аппарат со всем научным оборудованием, аккумуляторами, солнечными панелями, тепловым щитом, антенной и парашютами. Вроде бы всё. Изнт ит? – Спасибо, Билл. Глава третья. Старт, Муна и возвращение домой Через четыре месяца ракета была готова. Весь мир отметил новый год. Тёмным зимним утром я проснулась – мне снился жуткий кошмар, даже вспоминать не хочется. Я была бодрой. Сделала зарядку и стала смотреть в окно. Там, помимо множества звёзд, одиноко светилась крохотная бирюзовая точка – Минмус. Но сегодня я лечу на Муну. Я включила свет, надела комбинезон и скафандр, засунула в левый нижний карман флаг. Вспомнила, что сегодня меня рано звали на инструктаж. Пришла в цех вертикальной сборки. Там стояла огромная ракета – почти под самый потолок. У неё суетились рабочие, а белокурый кербал в белом халате на них покрикивал: – Давайте, ребята, чуточку побыстрее, у нас старт через полчаса! И чего он так разорался – непонятно. Тут он заметил меня и сказал: – О, вы как раз вовремя: фон Керман просил рассказать вам о программе. Надеюсь, эти тормоза успеют. Ну, начнём. Он привёз большую зелёную меловую доску и начал чертить: – Вы взлетаете, выходите на орбиту. В нужный момент делаете рывок к Муне, тормозите, чтобы не пролететь мимо, и делаете несколько витков: нам нужна её полная карта. В фотокамере теперь можно менять плёнку, в снаряжении есть запасные кассеты. Нажмёте на красную кнопку, откроется дверца в полу. Выньте отснятую плёнку и поставьте новую. Это понятно? – Да. – Вот и хорошо, продолжим. Теперь о научных опытах. Требуется привезти много мунных камней, складывайте их в грузовой отсек. О, и да, совсем забыл: мы добавили лестницу, теперь можно залезать в кабину, не используя ранец. Продолжим. Непосредственно в грузовом отсеке расположено несколько научных приборов. Мы сами их активируем, как только вы будете на Муне. С этим всё понятно? – Вроде, да. – Хорошо. Последнее, что я хочу вам сказать: на случай чрезвычайных ситуаций мы вам выдаём рулон космического скотча, – он отошёл к рядом стоящему столу, взял с него рулон, закреплённый на специальном катке, и сказал: – Чтобы его наклеить, достаточно провести по повреждённой части, а затем резко дёрнуть. Вот, вроде, всё, – он повернулся к рабочим и заорал: – Всё готово? – Да, товарищ конструктор! – отрапортовал подбежавший рабочий. – Отлично! – белокурый кербал повернулся ко мне, – можете забираться. Старт через пятнадцать минут. – Поняла, приняла. На скрежещущем лифте доехала до кабины, надела шлем, забралась внутрь, пристегнулась и доложила: – Я в кабине. – Отлично, запускаем транспортёр. И через пятнадцать минут я была на стартовом столе. Вернер фон Керман провёл обратный отсчёт, после которого ракета взревела, а я громко закричала: – Понесла-а-ась! Вообще, стоило сказать «поехали». Но так тоже прикольно. Взлёт прошёл без происшествий, выход на орбиту – тоже: на этот раз программисты всё правильно посчитали. Потом мне говорят: – К Муне нужно сделать рывок через 2 минуты. Не забудьте. – Вас поняла. Сделала, как они просили. За одну минуту я разогналась почти до второй космической и полетела к Муне, о чём и доложила. Мне ответили: – До Муны лететь четыре часа, можете пока вздремнуть. – Хорошо. Но, вопреки ожиданиям заснуть, в корабле было трудновато. Я целый час не могла принять удобную позу. Наконец уснула. Мне снилось, как я бегаю по Муне, а потом ставлю там флаг. Проснулась я от диких криков руководителя полётов Джина Кермана в рации: – Просыпайся! Ты пролетаешь мимо Муны! – А? Что? – Включай тормозной двигатель, ты почти пролетела! Ну ладно, сделаю, всё-таки на Муну высадиться хочется. Ракета чудом выходит на орбиту, но пришлось сжечь всё топливо третьей ступени и часть горючего посадочной. Даже, наверное, слишком большую. Только бы хватило! Надеюсь, его погрузили с запасом. Докладываю: – Я на орбите Муны. – Отлично! Приступайте к фотографированию. Дальше было самое скучное: раз в минуту я нажимала на кнопку и делала снимки. После третьего витка плёнка кончилась, пришлось менять кассеты. Впечатлила обратная сторона Муны: на ней целых два огромных кратера, не меньше ста километров в диаметре. А видимая сторона была очень темная, я ничего там не разглядела. Ну и ладно: всё равно её ещё сто раз в телескопы увидят. Докладываю: – Фотосъёмка завершена, начинаю снижение. Запускаю двигатель, выдвигаю посадочные опоры. Внизу вижу кучу кратеров и серую поверхность. Куда бы сесть? Между тем, горизонтальная скорость сброшена. Смущает одно: я попаду в сумеречную зону, а не на обратную сторону, впрочем, оттуда хотя бы связь добивать будет, уже хорошо. Ракета медленно спускалась. Вокруг чёрный космос, ничего интересного. Сбавляю обороты двигателя. Высотомер показывает метров сто, не больше. Орудуя рычагами, мягко сажаю ракету, точь-в-точь как меня учили на тренировках. Докладываю: – Я примунилась, можете разворачивать оборудование. – При… паем. Кошмар! Связь даже хуже, чем я думала. Ракета заскрипела и неожиданно затихла. Наконец всё спокойно, можно поесть, а то я проголодалась страшно. Достала из-под сиденья банку, нажала на кнопку разогрева и сняла шлем и повесила на крючок. Банка раскалилась и открылась. Внутри был, судя по запаху, порщ с пурой. Попробовала: горячий, зараза, но вкусный. Маленькими глоточками я выпила содержимое и насытилась. Так, теперь можно и выходить. Надеваю шлем, отстёгиваюсь, прохожу через шлюз. Ракета высокая, не зря есть лестница, спускаюсь. Передо мной открылся офигенный вид: Кербин, похожий на месяц, занимает достаточно большую часть небосвода. Солнце не столь яркое как дома, но не жёлтое, а белое. Мунный пейзаж тоже достаточно красивый: несколько среднего размера кратеров, холмы и даже какой-то огромный странный камень, напоминающий арку. Надо бы на него попасть. Включаю ранец, взлетаю. Это получается очень легко. Правда, на верх арки я попала не с первого раза: то перелетела выше, то вообще мимо. Наконец получилось. Открылся дивный вид на холмистую местность с кратерами. Жалко, что переносного фотоаппарата у меня нет, только тот, что в корабле. Взяла камушков с арки, положила в карманы. Спустилась и не узнала собственную ракету: из неё торчало множество научных приборов. Вспомнила про задание сфотографировать советский флаг. Нашла объектив: он расположился аккурат под шлюзом. Вынула из кармана палочку, нажала на кнопку – флаг моментально раскрылся, сильно ударив меня по шлему. Было громко. Флаг я установила метрах в десяти от ракеты, потом вынула из грузового отсека ещё один. На нём был изображён символ космической программы: красная ракета на белом фоне. Установила его на десять метров левее советского. Потом ещё немного пособирала камушки, после чего сложила их в особый контейнер в грузовом отсеке. Забралась обратно в кабину и спросила: – Эксперименты окончены? – Посл… ост… И тут в кабине погас свет. Отлично! Электричество кончилось! Не надо было садиться здесь: солнце недостаточно энергии даёт, панели не справляются. Придётся всё выключать самой. Выхожу и выключаю все научные приборы: ракета принимает нормальный вид. Вы спросите, как же я поняла, что нужно сделать? Там просто была красная кнопка с символом выключения. Забираюсь обратно и начинаю фотографировать. Знатно повертела камерой и сделала много снимков всего, кроме флага с ракетой: обойдутся. Я сказала: – Э-э-эй! Меня слышно? – Сл-ы-ы… Как усп… – Вы мне своими экспериментами посадили батарею. А без электричества я бы не улетела. – негодовала я. – Ой… и… – Даже и не думайте. Вы меня в тёмной кабине оставили. – Мож… Инт… – Сказать интересное? В общем, я бегала по Муне, прыгала. Короче, сделала много маленьких шажков. Но это гигантский скачок для всего кербалечества! – О… – Да, я умею. Ну, я полетела. До встречи. Запустила двигатель. Быстро набрала высоту. Топливо медленно, но верно кончалось. И после того, как я покинула сферу тяготения Муны и почти вышла на орбиту, движок завибрировал и заглох. Что? Неужели горючее кончилось? Н-е-е-е-т! Надо было что-то делать. Я долго думала, но так и не решила, что. А перицентр бы понизить, до 60 километров. Но где взять топлива? Я крикнула в рацию: – Кербин-Кербин! У меня проблема. – Что случилось? – проскрипел Джин Керман. –Кончилось топливо. А мне нужно домой. Что делать? – Ну, милочка, это вопрос не ко мне. Это к конструктору, сейчас я его позову, – я услышала, как упали наушники и Джин заорал: – Алекс-е-е-е-й, твоя помощь нужна! Иди сюда! – Иду, – отозвался Алексей, – что стряслось? – Да вот, топливо в ракете кончилось, а домой возвращаться как-то надо. – Хм, дай подумать. О! Можно выслать ещё одну ракету, которая сблизится с первой и вызволит Валентину. – Можно-то можно, но даже за шесть дней мы ракету не соберём. А тут и Муна изменит траекторию, и еда с водой кончатся… – М-да. А что у нас с ранцем? – В нём топливо есть, – сказала я, – мне почти не пришлось его тратить. Ещё, вроде, запас в кабине остался. – Тогда поступаем так. Отделяй ступень с двигателем. – Выполнено. – Разверни корабль. – Угу. – Теперь выходи в космос, активируй ранец и тормози им, понятно? – Понятно. Ну, что я, собственно, и сделала. В первый раз удалось понизить перицентр со 120 километров до 90. Во второй раз – с девяноста до шестидесяти. Я сказала: – Я понизила перицентр, что дальше? – Теперь нужно ждать. Во-первых, потому что тормозить долго, а во-вторых, потому что я буду вас ругать, Валентина. И да, всё то время, пока я летела до атмосферы Кербина, он меня ругал. Так ругал, что я выключила микрофон и в ответ бранила его. Так ему и надо! Но после того, как я вошла в атмосферу, антенну пришлось свернуть. Мне не удалось как следует затормозить, и спускаемый аппарат ушёл на второй виток. Таких витков было пять. Только на пятом я наконец смогла сбросить скорость и выпустить парашюты. Я приземлилась на ясной солнечной поляне. Сказала, что меня можно забирать. Через час загудели вертолёты с учёными, которые сразу стали разбирать капсулу. А потом прилетел «Валентайн» и увёз меня в космоцентр. Глава четвёртая. Итоги пилотируемой высадки на Муну Спустя пару месяцев после моей высадки в газеты просочились фотографии обратной стороны Муны. Она оказалась, на удивление, почти такой же, как и видимая, только на ней не было «морей», а кратеров, наоборот, очень много. Но главное, чего не могли понять: что на поверхности делает советский флаг? Ведь в грузовом отсеке был лишь один, тот, который с ракетой. Зато все советские журналисты упивались этой новостью: ракета, созданная советским инженером, привезла советского кербанавта с советским флагом. Это ли не триумф советской космонавтики? Но теперь самое интересное. Образцы грунта оказались кладезем разнообразных полезных ископаемых. Возник вопрос: везде ли на Муне такие залежи? Несколько следующих миссий подтвердили: ресурсов на Муне очень много. Казалось бы, можно запускать ракеты, строить добывающие базы и жить «в шоколаде». Но, увы, чтобы построить хотя бы одну базу, нужно было произвести минимум пять запусков ракеты «Муна 3», и то её придётся переделывать. Да и потом, чтобы увезти хотя бы тонну руды, нужно будет строить очень большую ракету. Короче, идею отложили в долгий ящик, потому что её пока невозможно реализовать. Для начала решили хотя бы на Минмус слетать, ведь этот крохотный вечерний шарик мятного мороженого притягивал кербалов с незапамятных времён. Глава пятая. Ракета «Минмус 1» И вот ракета готова, о ней нам снова расскажет Билл Керман: – Хорошо. В общем, когда мы думали о том, на какой ракете отправлять тебя на Минмус, мы собирались запустить тот же самый корабль. Правда, потом оказалось, что это дороговато, вот мы и решили строить новый. Он должен быть двухступенчатым. Первая ступень стартовая, вторая – орбитальная. Мы ломали головы, как нам создать такую орбитальную ступень, топлива в которой хватило бы и на Минмус долететь, и обратно вернуться. Мы долго искали подходящий двигатель – и наконец нашли. Им оказался «Нерв». Вот только есть у него один недостаток, так называемая «нервность». Суть в том, что при долгой работе движок начинает нагреваться, как бы «нервничая», и со временем температура становится такой, что установка расплавляется и взрывается. Так что ей требуется серьёзное дополнительное охлаждение. Вроде, всё. – Спасибо, Билл. Глава шестая. Моя экспедиция на Минмус Вообще, стоило назвать главу «Я сама лечу на Минмус, с ядерной энергией и бурами». Но как я назвала, вроде, тоже можно. Почему? Во-первых, среди кербалов-планеристов распространена шутка, первоначально звучавшая так: «Я создам свой планёр, с глекджеком и крылышками». Если что, глекджек – это такая азартная игра. Но я в неё не играю, потому что азартные игры – зло. Может очень сильно повезти, но потом все деньги всё равно пропадут. В основном эта шутка была распространена в Штатах, поэтому рядовые штатовцы быстро переделали её на свой лад: «Я построю свою демократию, с равенством и всеобщим благоденствием». И у нас в стране быстро прослышали про эту шутку, и снова её видоизменили: «Мы построим своё светлое будущее, с товарищами, серпом и молотом». А ту штатовскую шутку не используют, я чудом о ней узнала. По идее, от того, что мои соотечественники узнают этот мем, ничего не будет, так как они рьяно стремятся строить светлое будущее, и, мне кажется, наш вариант им нравится больше. Поэтому я смогу об этом написать, и книгу опубликуют. Но что произошло далее? А далее эту шутку видоизменили литанцы. И у них получилось что-то вроде: «Я построю своё королевство, с пятичасовым чаем и Её Величеством». А меж тем в Народной Республике Монерро также прослышали про эту шутку и тоже видоизменили её. Получилось вот что: «Я построю свою народную республику, с музыкой и большущими шляпами». Это всё, что я могу сказать. Вернёмся к описанию полёта. На рассвете я проснулась с грустью. Аня уехала, от неё никаких вестей. Надела скафандр, положила в левый нижний карман ложку и несколько вафельных стаканчиков – сделать мятное мороженое из грунта Минмуса. Сходила в столовую. И меня встретил фон Керман: – Пойдёмте в ангар, мне нужно вам кое-что рассказать. Прибыв на место, Вернер начал: – Поскольку вы чуть не проспали манёвр… – Да если бы я… – Дайте мне закончить, пожалуйста. – Ну хорошо. – Так вот, поскольку вы чуть не проспали манёвр торможения, мы решили использовать аппарат для погружения в анабиоз. – Что, простите? – Объясняю. Этот аппарат способен погрузить вас в сон на определённый срок и вывести из него. – А самой проснуться не получится? – Увы, нет. Этот сон слишком крепок, чтобы вы смогли проснуться без внешнего сигнала. – Жалко. – Не волнуйтесь, сейчас я вас научу им пользоваться, – он скинул брезент с кабины, – это макет капсулы в натуральную величину. Наденьте шлем и ранец. Я надела и забралась в капсулу. Фон Керман сказал: – Нажмите на кнопку с кроваткой. На экране должна высветиться дата. – Так, – я нажала. – Установите время на пятнадцать минут вперёд: это делается с помощью кнопок с цифрами, после чего снова нажмите кнопку с кроваткой. Я так и сделала. Меня начало клонить в сон, и я уснула. Потом неожиданно проснулась от какого-то сигнала в голове. – Как самочувствие? – спросил Алексей. – Нормальное… вроде. – Отлично, теперь я вам расскажу про программу полёта. На орбиту вас выведет автоматика. Дальше вы в нужный момент делаете рывок к Минмусу, после чего ставите дату пробуждения на четыре дня вперёд. Как очнётесь, я бы вам посоветовал поесть. После этого выходите на орбиту Минмуса и тщательно его фотографируете. Затем осуществляете посадку. С помощью бура берёте образцы грунта, там есть такая чёрненькая кнопка. После чего улетаете. И повторяете ту же процедуру с аппаратом. Всё понятно? – Да! – Вот и хорошо. У выхода вас ждёт автобус, на нём доедете до цеха вертикальной сборки. – Угу. Села бы я в автобус, который благополучно довёз бы меня до ЦВС, если бы не одно «но». Жирное такое. На нём ехать пять минут. А быстрым бегом всего две минутки. Это потому, что автобус сначала отходит от северного входа, потом плетётся мимо научно-исследовательского комплекса, тащится мимо станции слежения и только после этого разворачивается в сторону ЦВС. А я бы побежала от северного входа ангара к южному входу «цэвээса», и успела бы, наверное, за минуту сорок секунд. Но нет: автобусу надо делать крюк и доставлять меня пять минут. Мне это не нравится. Когда я попробовала пожаловаться администрации, ответственные товарищи сказали, что автобус просто не пролезет между зданиями по какому-нибудь другому маршруту – нет места. Так что в этот раз я решила, что в автобус – ни ногой. Притом, что он выглядит очень эффектно, а на его боку красуется эмблема космоцентра. Он очень похож на автомобиль ЮАЗ-452 (Южный автозавод, модель 452) советского производства, по прозвищу «Буханка». «Буханка» – потому что напоминает буханку хлеба с окошками и колёсами. Это было небольшое отступление. Вернёмся к полёту. Так вот, я в скафандре добежала до ЦВС. Влетела в дверь, и на меня все уставились. С великим трудом я сняла шлем и спросила: – Что-то не так? – Да, не так, – огрызнулся Алексей. – Что именно? – Вы почему так рано? – В смысле «рано»? Всего три минуты. – Да. Даже если так, то уже сбой графика. Как вы умудрились так быстро прийти? – А я не садилась в этот чёртов автобус. – Почему же? – Потому что он тащится пять минут, а мне хочется скорее. И с этого дня мне вообще ваш автобус не нужен! Приберегите его для других! – Так! Не надо на меня кричать! – Заорал Алексей. И тут неожиданно подошёл рабочий, видимо, из ССКР, и сказал по-руссийски: – Товарищ первый помощник главного инженера, разрешите доложить? – Разрешаю. – Ракета заправлена и готова к полёту. – Отлично. Я надела шлем, доехала на грохочущем лифте до капсулы, забралась, пристегнулась и задраила люк. Докладываю: – Я в кабине. – Отлично, – сказал Вернер, – запускайте транспортёр. Через пятнадцать минут, когда ракета оказалась на стартовом столе, он кашлянул и начал очередную подготовку, окончившуюся словами: – Два! Один! Пуск! Ракета медленно поднялась со стартового стола, всё больше ускоряясь. Кабину трясло. Так продолжалось секунд сорок. Наконец вибрации начали стихать, орбита почти достигнута. Оставалось чуть-чуть. Как вдруг тряска прекратилась. Видимо, первая ступень отработала своё. Раздался хлопок, после чего ракета стала трястись так, словно кто-то большой взял её в ручищи и начал играть. Но, к счастью, это быстро кончилось. Из иллюминатора я видела красивый Кербин, правда, обзор сильно ухудшился после того, как надулась шлюзовая камера. Мне сказали: – Через три минуты рывок к Минмусу, не забудьте. – Поняла. Спустя три минуты я с превеликим трудом легла на курс и начала рывок к Минмусу, но корабль завибрировал , словно самолёт, летящий в шторм. Доложила: – Есть проблема. Алексей спросил: – Какая? – Корабль очень сильно трясёт, – мой голос дрожал из-за вибраций. – Исправим, но это очень опасно. Экспедиция под угрозой. – Это ещё почему? – Вы там Минмус не прозевайте, а то двигатель-то работает. – Да не прозеваю я! – А кто в прошлый раз Муну прозевал? – Я прозевала! Так почему опасно-то? – Корабль развалиться может. – И что мне делать? – Не допускать слишком сильных вибраций. Такая, как сейчас, допустима, но лучше меньше. – Что делать-то? – Вы прозеваете Минмус! Выключайте двигатель! – Так, выключила. Хотя… погодите. Я совсем немного не долетела. Сейчас сделаю небольшой рывок. – Ну сделайте, только приборы показывают, что вы построили правильную траекторию. – А у меня чуть-чуть не хватает. Всё, вошла. – Отлично. Я рекомендую уменьшить предельную тягу до трёх четвертей. Так вибрация сократится вдвое. – Поняла, – я повернула маленькую рукоятку, – готово. – Мы обязательно решим эту проблему в следующий раз, пока что не выводите двигатель на предельные обороты. – Поняла. Я посмотрела на датчик температуры. О, серп и молот! Она перевалила за 1000 кельвинов. У нас на самолётах даже самые мощные реактивные двигатели так не разогреваются. Говорю: – Это нормально, что «Нерв» нагрелся больше, чем до 1000 кельвинов? Мне отвечают: – Да уж, он такой. Но не стоит волноваться, у него предельная температура гораздо выше, а в следующий раз мы усилим охлаждение. И да, полетишь ты не одна, а с Джебом Керманом. – Это ещё кто? – Пилот из Народной Республики Монерро. Думаю, вы сработаетесь. – А зачем два пилота? – Мы не знаем, сможете ли вы пережить перелёт через межпланетное пространство, вот и добавили второго пилота. – Да я и сама прекрасно справлюсь! – Нет, не справитесь. Вдруг будет какая-нибудь нештатная ситуация? Вместе надёжнее. – Нет, я сама всё решу. – Всё уже решено. Летите вдвоём. – А если корабль сломается? Может, лучше Билл полетит? – Он нетренированный, перегрузок не переживёт. Но мы вовсю его готовим, как и Боба. Джеб обладает некоторыми навыками инженера и механика, в случае чего, он справится с ремонтом. – Я очень надеюсь. Так, выходит, потом мы куда-нибудь полетим втроём? – Да. – Ура-а-а! – Да, и я надеюсь, что вы с Джебом поладите. – Я тоже надеюсь… Ну, теперь можно и вздремнуть. Сделала всё, как говорил фон Керман. Глаза стали слипаться, и я уснула. Мне снилось, как я пробую Минмус на вкус. Это оказалось отличное мятное мороженое, вкуснотища! Ментальный будильник работает странно. Неслышным сигналом заставляет проснуться, причём никакой сонливости сразу нет (хотя она и возможна). Начинаю тормозить, выхожу на орбиту. Потом наступает самое скучное: я просто летаю вокруг гористого мятного шарика и делаю снимки. Закончив фотосъёмку, меняю плёнку и начинаю снижение. Я уже выбрала идеальное место для посадки: обширную равнину на экваторе Минмуса. Причём она резко выделяется на фоне гор, словно какой-то карьер. Правда, есть одна проблема: Минмус, в отличие от Муны, вращается вокруг своей оси, и равнина уже наполовину скрыта в темноте. Надо срочно садиться, иначе упущу момент. Гашу горизонтальную скорость. Вот только я падаю очень медленно, а высотомер показывает почти пять километров. Если я буду падать только за счёт притяжения Минмуса, то, скорее всего, сяду в полной темноте, а это без фонарей очень трудная задача. Ладно уж, время ещё есть, а вот слопать что-то ну очень хочется. Достаю банку, нажимаю кнопку и отстёгиваю шлем. Она раскаляется. Зараза, горячая. Ладно, сейчас остынет. Делаю глоток. Хм… похоже на пюре из ягодного пудинга, такой только горячим и пить. Приканчиваю банку. Высотомер показывает четыре километра. Далеко, а подо мной уже начинаются сумерки. Надо срочно что-то делать. Надеваю шлем. Медленно разворачиваю корабль и даю полную тягу «Нерву». Вибрирует слабее, но всё равно ощутимо. Зато высота стремительно понижается. Три километра. Два. Вдруг слышу крик Алексея: – Срочно тормозите, иначе разобьётесь! – Расслабьтесь, я знаю, что делаю, – говорю я совершенно спокойно, поворачиваю корабль в сторону дневной зоны, а затем вертикально. Высота полтора километра, скорость 150 метров в секунду. Вывожу «Нерв» на предельную мощность. Вибрация достигает астрономических значений. Давай, родненький, я знаю, ты сможешь. Когда до земли оставалось буквально десять метров, скорость снизилась, но недостаточно, и корабль, вместо того чтобы остаться на грунте, подпрыгнул несколько раз, после чего остановился. Вдруг слышу: – Валентина, приём, меня слышно? – говорит Алексей. – Слы-ы-ышно, – выдыхаю я, понимая, что ещё бы чуть-чуть, и я бы взорвалась: «Нерв» настолько горячий, что его жар чувствуется даже в кабине. Ну, или мне так казалось, потому что температура была почти две тысячи кельвинов. – А чего тогда молчали? Я не нашла, что ответить, и, тяжело дыша, стала смотреть в иллюминатор. Там ничего интересного – темнота, хоть глаз выколи. – С вами всё в порядке? – вывел меня из транса Алексей. – Да хватит ко мне приставать! – вспыхнула я. – Я корабль с трудом посадила, а вы со своими вопросами лезете! – Успокойтесь! – Я сама пытаюсь успокоиться, а вы мне мешаете своими вопросами. Начинайте свои эксперименты и оставьте меня! Я стянула шлем, дождалась, пока все научные приборы развернутся, и убрала антенну, чтобы меня лишний раз не побеспокоили. Наконец-то тишина. Можно подремать немного, а там, глядишь, и солнце взойдёт. Я легко нашла удобную позу и быстро заснула. Мне снилось, как я триумфально возвращаюсь на Кербин, меня окружают почестями, а товарищ Керманов награждает. Проснулась я с трудом, хотела было найти что-нибудь бодрящее, но в банках была лишь еда. А из питья – только вода. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Интересно, что чувство голода стало гораздо сильнее. Я съела целых три банки и только после этого насытилась. Развернула антенну и сразу же услышала скрипучий голос Джина: – Ну что, проснулась? – Угу. – Мы все эксперименты провели, теперь твоя очередь. – Дайте хоть глаза протереть! Я потянулась, после чего надела шлем, вышла в шлюз и спрыгнула на грунт. Падала я очень медленно. Стала оглядываться: равнина, затянутая мятной дымкой, была идеально ровной, лишь по краям виднелись горы. Солнце ещё не встало, но оно показывало свои зелёные лучи из-за дальней горы, освещая ландшафт. Сама равнина была странной: тысячи крохотных гейзеров, из которых вырывался какой-то бирюзовый газ, собственно, и составлявший дымку. Выбрала местечко без гейзеров, взяла свою ложку и наполнила грунтом вафельный стаканчик, после чего с чувством выполненного долга забралась в корабль. Кабина стала наполняться зелёным газом от шипящего «мороженого», и, видимо, ещё немного попало снаружи. Я сняла шлем, предвкушая удовольствие, и тут же закашлялась – горький газ не давал нормально вдохнуть. Я выронила стаканчик. Пришлось, задерживая дыхание, вспоминать, что в таком случае делать: требовалось срочно перекрыть подачу воздуха из баллонов корабля, надеть шлем и разгерметизировать ракету. Вот только проблема в том, что снаружи точно такой же газ, и после такого «проветривания» ничего не изменится. Я из последних сил надеваю шлем, перекрываю подачу воздуха в кабину и взмываю вверх. Силы уже на исходе, хочется уснуть. Высота 1 километр, два, три, четыре… Разгерметизация… Чувствуется, как меня тянет наружу, но я пристёгнута. Дальше закрываю всё обратно, в глазах очень темно, я едва не отключаюсь. Снова подаю воздух, снимаю шлем и вырубаюсь. Мне снилось, что какая-то старуха с косой пришла по мою душу, но я от неё отбилась, хотя она меня больно порезала. Просыпаюсь, газа уже значительно меньше, но проблема в том, что я на большой скорости несусь к Минмусу. Врубаю полную тягу и с трудом останавливаюсь. Было такое чувство, что корабль развалится, настолько сильно он трещал по швам. Решила не садиться на равнины, сплошь затянутые ядовитой дымкой. Лучше уж горы: дымка до них не дотягивается, она стелется ниже. Направляю корабль к ближайшей горе, сажаю. Правда, получилось немного неровно, но он удержался. Начинаю фотографирование. Видно пусть и не очень хорошо, но пейзаж потрясный: внизу просторная равнина, затянутая сплошной дымкой. Такое чувство, будто ты высоко в горах над облаками. Плюс наверху белое Солнце и значительно отдалённые Муна и Кербин. Кербин примерно такого размера, как Муна на нашем небосводе. Я вышла, установила флаг и увидела корабль со стороны: потрёпанный, потрескавшийся, но в целом выглядящий более-менее. Сбегала за космическим скотчем, заделала все трещинки. Бегала я странно – огромными прыжками. Вернувшись в корабль, я продолжила фотографирование. К счастью, внутри воздух стал нормальным, с небольшой примесью зелёного газа, но он уже не мешал дыханию. Начала бурение, корабль трясётся. После этого я неожиданно услышала: – Ну, как у вас дела? – это спрашивал Алексей. – Я чуть не погибла! Этот газ с равнины очень ядовитый! – А вы сейчас где? – Я над равниной, на горе. – Не могли бы вы спуститься обратно? – Ещё чего! Опять убить меня хотите? Не выйдет! Лучше вы кого-нибудь другого запустите туда, он там соберёт образцы, а я улетаю: я всё, что могла, сделала! Запускаю двигатель и сразу улетаю от этого чёртова мятного шарика, который меня чуть не убил. Корректирую траекторию: теперь я точно войду в атмосферу. Я вошла в неё через четыре дня. Появилось бледное пламя, которое со временем стало ярче. И тут я заметила, что до сих пор не отделила посадочную ступень с «Нервом», а ведь она могла в любой момент рвануть. В итоге я отделила её, но она осталась на месте, как приклеенная. Я покачала кораблём, и – о чудо! – она отлетела и тут же взорвалась. Меня понесло к Кербину. Тепловой щит перегревался, ещё немного – и сгорит. Но, к счастью, обошлось: остались считанные килограммы теплоотводящего вещества. Я отделила спускаемый аппарат и выпустила парашюты. Они раскрылись, и я мягко села на поляну. Рядом оказались горы, и я знала какие. Это был Салютский хребет, соответственно, я попала в ССКР. Я сообщила, что меня можно забирать. Через некоторое время приехали знакомые мне по космоцентру «Буханки», только с советской символикой, которые везли учёных. Они стали копошиться в капсуле. Потом прилетел «Валентайн» и увёз меня в космоцентр. Там меня встречали с овациями все, кроме Алексея, который был мрачен. Но потом он всё же выразил сожаление, что мне так трудно далась эта экспедиция. Отравление газом с Минмуса дало о себе знать: мне было тяжело ходить, голова кружилась. Пришлось почти полгода провести в санатории, о космосе я надолго забыла, отчего мне было грустно. Прямо настолько грустно, что плакать хотелось. Портило настроение ещё и то, что Аня так ничего и не написала. Но единственная хорошая новость в том, ко мне приехали родители. Они окружили меня такой заботой, что я почувствовала себя маленькой девочкой, а это я не очень любила.Ведь я уже не малявка давно! Но родителей обижать я не хотела, поэтому терпела эту ласку и заботу. Надеюсь, я поправлюсь и посмотрю, что они там за ремонт в квартире сделали. Когда буду лучше себя чувствовать, расскажу дальше.