Дневник кербанавта Валентины

Глава первая. Что изменилось Наконец-то я снова чувствую себя хорошо. Ещё пара дней – и меня выпишут. Надоело тут сидеть: скукотища. Но знаете, что меня злит? Что Джеб Керман, пилот из Народной Республики Монерро, уже слетал на Минмус два раза, а я только один. Благодаря принятым мерам там всё кончилось хорошо. Но, чёрт, как же обидно, что кто-то кроме меня, пусть и из братской страны, попадает в космос. Так, глядишь, и обо мне забудут. Ну ничего, я всё это Джебу выскажу, посмотрим, как он попляшет! И вообще, не хочу с ним лететь, пусть он на Кербине остаётся, а я полечу! Надо ближний космос осваивать! Например, на Минмусе благодаря низкой гравитации и обилию гор, вполне можно организовать горнолыжный курорт, но, опять же, нерентабельно. А жаль, я бы с удовольствием на лыжах покаталась. А ещё бы маму туда взяла, она любит на лыжах ходить. Когда мне было лет тринадцать, мы с ней прошли 9,5 километров в одном лесу. Ночевали в палатке и готовили еду на костре. Представляю, как будет круто с мамой кататься с гор и подлетать высоко в воздух. Да, кстати, о родителях. Как только я поправилась, я ненадолго съездила обратно в Полигонск. Дом, где маме с папой дали квартиру, оказался длинным серым лежачим небоскрёбом высотой в девять этажей. Дом этот, к слову, находился неподалёку от моего старого жилища, нужно только пройти через парк. Но вернёмся к квартире. Она была большой, мне там даже отдельную комнату выделили. Средних размеров, с кучей шкафов и маленькой кроваткой у окна. Кухня тоже была больше, чем в нашем старом доме. С родителями мы пили чай в уютной гостиной, сидя за раскладным столом на диване, и играли в переводного слабоумца, нашу любимую игру. В ней папа очень часто нас с мамой обыгрывает. Что-то я отвлеклась, лучше начну рассказывать про Дюну. Глава вторая. Почему Дюну вообще пылесосят, или Небольшая предыстория Итак, вопрос дня! Зачем пылесосить Дюну? Ту самую Дюну, которая в два раза меньше Кербина и, если не считать отсутствия воды, красного цвета и тонкой атмосферы, очень на него похожа? Тут, скорее, надо рыться в литанском языке. Фишка в том, что у них слово «пылесосить» начинается на ту же букву, что и Дюна. А ещё у них в языке есть такой прикол: надо почаще использовать выражения, слова в которых начинаются на одну букву, ну или хотя бы созвучны друг другу. К первым относится «пылесосим Дюну», ко вторым – «ставим лайки Айку». Кстати, об Айке. Это тот самый астероид, который обращается вокруг Дюны и притом очень близко к ней. И да, кстати, в СМИ очень любят обсуждать фотографии Айка, там даже отдельное эфирное время выделяют, чтобы ими повосторгаться. Причём рисунки Айка недолюбливают: рисунок – это не настоящий Айк, он выглядит не так, как фото. Догадываетесь, к чему я клоню? Нет? А я клоню к тому, что если я заполучу фотки Айка из космоса, особенно вблизи, то вмиг стану знаменитой! Ведь хочется, чтобы обычные кербалы, посмотрев очередной выпуск «Бесподобного Айка», узнали, кто привёз эти фотографии на этот раз, что сделает меня ещё более знаменитой. А теперь о ракете. Билл расскажет, передаю ему слово. Глава третья. Ракета «Дюна 1» – Хорошо, Валя, сейчас я тебе всё расскажу, красавица моя. (Ни фига себе, как он меня назвал! Спасибо за комплимент! Посмотрим, что из этого выйдет, – подумала я). Поскольку вам лететь далеко, то и топлива понадобится больше. Следовательно, и ракета тоже покрупнее. Во-первых, нижняя ступень состоит из двигателя «Мамонт» (если что, мамонт – это мифический зверь высотой с трёхэтажку, обладавший недюжинной силой), самого мощного из ныне доступных. После длиннющего танка идёт орбитальная ступень с двигателем «Носорог» (носорог – это ещё один огромный мифический зверь, у которого на носу рог; как ни странно, живёт этот зверь глубоко под землёй и своим топотом, по древним поверьям, создаёт землетрясения), и большим танком, используемая для покидания орбиты Кербина и доставки спускаемого аппарата на орбиту Дюны. Собственно, сам спускаемый аппарат состоит из пяти баков с жидким топливом, четырёх по бокам и одиного сверху. Внизу расположился двигатель «Нерв». По бокам мощные посадочные опоры, много парашютов и радиаторы с солнечными панелями. Мы улучшили систему охлаждения: теперь «Нерв» не должен так сильно нагреваться. Мы также добавили амортизаторы, чтобы гасить вибрации. Но самое главное – это компоновка кабин. Мы знаем, как ценно личное пространство в ракете, поэтому вместо одной тесной кабины поставили две: одну над другой. И да, чуть не забыл: тепловой щит на спускаемом аппарате отсутствует. К счастью, есть щит, расположенный сразу под научным оборудованием, он должен уберечь вас от перегрева при вхождении в атмосферу Кербина. Вроде, всё сказал, спасибо, Валя. – И тебе спасибо, Билл. Глава четвёртая. Выход на орбиту и прощание с системой Кербина Я проснулась рано. Всё ещё скучаю по Ане: она так ничего мне и не написала, обидно. Но я сама просыпаюсь перед рассветом. Джеб поселился в соседней комнате, в 320. Раньше там жил Алексей, но он съехал. В общем, проснулась я, надела комбинезон и скафандр, вышла в коридор. Тут раздались шаги: Джеб шумно дышал мне в затылок. Я недоумевала: что он себе позволяет?! Я быстро развернулась на пятках и оказалась с ним лицом к лицу: – Чего ты от меня хочешь, а? – Ничего, просто шёл за тобой. – Вот не ври! Ты сто пудов чего-то от меня хочешь! – Ничего мне от тебя не надо. – Врёшь, кретин! – Я не кретин! Я нормальный конструктор ракет! – Неужели? Тогда иди, туси с Биллом, конструируй свои ракеты, а в космос не суйся! И ко мне не суйся! – Если что, я переехал поближе к тебе, потому что у меня были слишком шумные соседи! – Так я тебе и поверила! – Можешь верить, можешь не верить, но мы летим вместе! – Лучше бы не летели. – Но что руководство велело, надо исполнять, начальству виднее. – Тут-то ты прав. И знаешь что… – Что, Валечка? – Я не Валечка, я Валентина! – Пора ссориться перестать. – Ладно, в ракете наговоримся. – Ну это само собой. И мы пошли дальше на некотором расстоянии друг от друга. На лестнице я решила щёлкнуть по самолюбию Джеба, он это заслужил: – Чтоб ты знал, командовать парадом буду я. Хи-хи-хи. – Смейся-смейся, я тебе не верю. – А это не шутка! Это чистая правда! Джеб остолбенел: – Как они могли так со мной поступить? – Они-то знают, кто настоящий кербанавт! Обещаешь слушаться? – Ну да… – Скажи: «Я обещаю беспрекословно слушаться тебя во всём, так как ты командир». Джеб скривился, но повторил. – Вот и чудненько. А теперь пошли хотя бы позавтракаем, – мы как раз успели спуститься вниз. Мы уселись в разных концах столовой и с мрачными лицами поели. В коридоре нас встретил фон Керман: – Пойдёмте в ангар, мне нужно вам кое-что рассказать. Мы двинулись. Только сейчас я обратила внимание на скафандр Джеба: малахитово-зелёный, со множеством разнообразных наклеек, среди которых затерялся герб Монерро: поющий кербал в огромной шляпе и с гитарой в руках. Вернер начал: – Значит, так, программа следующая: старт и выход на орбиту происходят в автоматическом режиме, дальше вы разгоняетесь, чтобы уйти от Кербина, это рекомендую сделать с помощью Муны. Дальше через восемьдесят дней совершаете манёвр ускорения до Дюны, после чего корректируете траекторию, чтобы войти в атмосферу. Место посадки выбираете по своему усмотрению. И да: вот необходимые даты пробуждения – Вернер протянул нам по маленькой белой бумажке, которые мы положили в карманы. – Обратно те же самые процедуры повторяете. Есть ещё кое-что очень важное: нужно покрутиться вокруг Дюны и пофотографировать её, а заодно и Айк, следовательно, не нужно углубляться в атмосферу. На этот раз фотокамера цветная, фотографии должны получиться красивее. Всё понятно? – Мне да, – ответила я. – Я не понимаю, а как на Дюну садиться? – спросил Джеб. Вернер уже хотел раскрыть рот, но я его опередила: – Глупенький! На Дюне очень тонкая атмосфера, соответственно, потребуется раскрыть все парашюты и ещё двигателем поработать, понял? – Понял! Только я не глупенький! – Ну да, ну да, конечно, поспорь ещё тут! – Кербанавты, прекратите ссориться! У меня уже опасения за ваш полёт возникают, – забеспокоился Вернер. Я приложила рукавицу к губам, а Джеб помотал головой. Ну не хочет он – его проблемы. – Что вы только что имели в виду? Джеб хотел раскрыть рот, но я его опередила: – Мы хотели сказать, что теперь будем жить дружно, – съязвила я. Джеб подтвердил, хотя по его лицу было заметно, что он соврал. Но Вернер продолжил: – Хорошо, движемся дальше. Научные данные собираются так: вы нажимаете на кнопки, прибор работает, как только на нём загорится зелёная лампочка – эксперимент завершён. Данные экспериментов надо сохранить: антенна не передаст столько информации – она только для переговоров. Бур отсутствует, образцы будете собирать вручную. Также отсутствует шлюзовая камера, поэтому придётся перед выходом на поверхность «прятать» воздух обратно в баллоны, но для этого нужна энергия. Это всё. Вам понятно? Мы кивнули. – Вот и славно, теперь идите, а то старт некрасивый получится. Джеб как ни в чём не бывало двинулся к автобусу-«Буханке», а я – к чёрному ходу. Погода была холодная, солнце только начинало выглядывать, так что время оставалось. Я надела шлем и быстро побежала, чтобы разогреться. Так я и домчалась до «цэвээса» с его спасительным отоплением. Отворила дверь и увидела ЕЁ. Ракету, стоящую на транспортёре, с присоединённым к ней заправочным оборудованием, которое закачивало в баки быстро испаряющийся окислитель, из-за этого вокруг ракеты летали небольшие струи белого газа, похожие на маленькие облачка или даже на белый-белый снег. Я сняла шлем и поздоровалась с Алексеем: – Доброе утро! – Да уж, доброе, – несколько сонно сказал он. – Куда вы так спешите? – Хочу первой залезть в ракету. – Нельзя, пока к ней подключено заправочное оборудование. – Я всё равно влезу. – Нельзя! Но я уже была в лифте и поднималась прямо к своей верхней кабине. Алексей ругался, а я меж тем спокойно застёгивала ремни безопасности, но перед тем как устроиться, увидела Джеба, только что зашедшего в ЦВС, и закричала: – Торти́льер! Беги сюда! Тортильер – это такое животное, у которого четыре лапы, хвост, голова и панцирь. Оно отличается медлительностью. Слово «тортильер» – из монеррского языка, на котором говорит Джеб. Так вот слово «тортильер» означает, по-моему, «медленный, закованный в броню зверь». Джеб вскипел и побежал догонять меня, но я уже заперла люк. Он поднялся в свою кабину минуты через две, я к тому времени напялила шлем вместе с наушниками. Джеб был зол, он кипел, но я просто не стала слушать – дала ему остыть. Потом что-то чпокнуло, видимо, заправочное оборудование отсоединилось. Ракета медленно поехала на стартовый стол. Кстати, о технологиях в комплексе: они теперь самые передовые. Со стартового стола можно запускать огромнейшие ракеты, а газ будет уходить в газоотводный канал. В общем, ракета приехала на стартовый стол. Джеб всё ещё был в ярости. Вернер фон Керман по рации спросил: – Валентина, к старту готовы? – Готова! – Джебедайя, к старту готовы? – Конечно, готов. – Отлично! Начинаем обратный отсчёт. Вернер кашлянул и проговорил все предстартовые команды, закончив словами: – Два! Один! Пуск! Раздался очень громкий хлопок, за ним рокот, ракета поднялась со стартового стола и устремилась ввысь. Вдавило нас не сильно, можно сказать, даже слабее, чем обычно. В тот день было облачно, тучи стояли километрах в двух от поверхности, не выше. Ракета пронзила их моментально и рванула выше. Наконец мы покинули атмосферу. Топливо в первой ступени почти закончилось, хотя его было очень много, но «прокормить» четыре сопла даже таким объёмом долго не получится. Поэтому «Носорог» довершил дело. Он разогнал ракету до первой космической, и мы вышли на орбиту. До свидания, Кербин, я буду скучать… Я сказала Джебу: – Поспи, тебе надо успокоиться. – Не надо, я в порядке! – Я сказала, поспи! – Ладно, уговорила. И через некоторое время в наушниках послышалось посапывание. Отлично, теперь можно заняться делом. Я развернула все причиндалы, которые нужны на орбите, и приготовилась к рывку. Я выполнила манёвр, «Носорог» напряг свою «мифическую» силу и вывел ракету на траекторию в межпланетном пространстве. Теперь можно и самой вздремнуть. Сверилась с бумажкой, выставила нужную дату и уснула. Мне снилось, как я бегаю по Дюне и любуюсь её красными пейзажами. Глава четвёртая. Межпланетное пространство Я проснулась. Очень хотелось есть, поэтому я сунула руку под кресло и нашла там большой оранжевый тюбик с надписью: «Баклаковая икра». Наконец-то свершилось! Теперь всё гораздо удобнее, да и к тому же любимое блюдо. Я открыла тюбик и высосала до конца. Потом спрятала его в подпольный отсек, где мусор. Посмотрела на особые часы, которые показывали: «С момента запуска прошло 80 дней, 4 часа, 7 минут». И знаете, что это значит? Пора выполнять манёвр! Я включила ментальный будильник и для Джеба, после чего заорала в микрофон: – Джебедайя! Подъём! – А! Что!? Где?! – сонно промямлил Джеб. – Выполняй манёвр, ложимся на курс к Дюне! И побыстрей! – Будет сделано, душа моя! – Ты что, сдурел! Я не «душа твоя», а Валентина, или товарищ командир! Понял?! И не смей больше так говорить! – Ладно-ладно… – Манёвр! Джеб повернул рычаг, опять «Носорог» напряг всю свою «мифическую» силу и выволок ракету на курс к Дюне. Тут у него кончилось топливо. Тогда Джеб запустил «Нерв» и отделил вторую ступень. Струя раскалённого газа отшвырнула её и выключилась. Потом корабль быстро повернулся, и «Нерв» заработал на полную, правда, не надолго. – Готово. Валя, я хочу с тобой поговорить. – Так уж и быть. – Давай не надо ссориться. Может, хотя бы общаться по-товарищески будем? – Ишь чего захотел! Гусь свинье не товарищ. Пока что. – Как знаешь! Но… – Проехали. Он замолк. Я ласково сказала: – Можешь спать, всё равно делать сейчас нечего. – А чего ты меня будила? – Помнишь своё обещание? – Помню и уже жалею, что дал его! – Поздно! Обещания надо выполнять! – Давай хотя бы кое о чём договоримся? – Можно попробовать. О чём же? – Раз уж ты просишь меня делать всё подряд, может, разделим обязанности? Скажем, я довожу корабль до Дюны, а посадку осуществляем вместе? – Это мне нравится. Что ещё? – Ещё обратно маневрируешь ты, полностью. – А вот это мне не нравится. Не согласна. – Как хочешь, – он произнёс это немного презрительным тоном, но я поначалу не обратила внимания. А зря! Всё плохо кончилось. Потом я услышала, как Джеб чавкает, поедая что-то своё, выставила дату пробуждения и уснула. Ничего мне не снилось. Глава пятая. Посадка на Дюну Менталка разбудила меня вовремя: перегрузка нарастала. Увидела, что мы недалеко от Дюны. Джеб уже не спал. Заметив, что я проснулась, он заявил: – Что ж ты, соня! Я уже всё свернул! – Молодец, но я не соня! – А как назвать того, кто долго спит? – Э-э… – То-то же. Готовься, скоро будем в атмосферу входить. – Угу. Я развернула ракету и приготовилась. Корабль затрясся, снаружи появились бледные языки пламени – настолько бледные, что я едва могла их разглядеть: они были красноватые и полупрозрачные. Постепенно языки становились ярче. Вдруг на экране высветилось: «Критическая температура! Опоры близки к разрушению! Требуется охлаждение!» Вот только как я их охлажу, если у меня радиаторов нет? Может, надо покрутиться? Это же всегда помогает! Попробовала – и получилось! Опоры охладились. Но неожиданно всё кончилось, ракета ушла вверх. Джеб насмешливо сказал: – Ну что, давай фотографируй для своего альбомчика! – Ты что, совсем? Откуда про мой альбом знаешь? – Про него уже все знают. Я промолчала, но затаила смертельную обиду на Джеба и начала выполнять самую скучную работу на свете: фотографирование. Правда, была одна приятность: удалось сфоткать Айк, причём несколько раз, но потом плёнка кончилась. Пришлось заменить кассеты. А вообще, Дюна очень красива: огромные белоснежные полярные шапки, красная гористая поверхность с немногочисленными хребтами. Ещё больше украшали пейзаж облака. Всё это напоминало о Кербине, который я увижу, увы, не скоро. Одно хорошо: еда вкусная, с голоду не помру. Слопала ещё тюбик баклаковой икры. Едва я успела сделать последний глоток, как всё снова затряслось, появились бледные языки пламени. Потом мы пролетели через очень тонкие облачка, скорость наша снизилась, но не из-за облачков, а из-за сопротивления разреженной атмосферы. Я скомандовала: – Джеб! Выпускай все парашюты! Скорость слишком высокая! – Чего ты орёшь? – Выпускай парашюты, кретин! Не спорь! – Ладно-ладно, – раздражённо ответил Джеб. Парашюты отстрелились. Воздух Дюны затрепал их, постепенно они раскрылись. Скорость снизилась, но недостаточно… а поверхность уже близко… Я выпустила посадочные опоры и включила «Нерв». Двигатель моментально раскочегарился. Хорошо, что вибраций не было: они бы помешали стабилизации аппарата. И вот эпохальный момент: двадцатитонный летательный аппарат впервые совершает посадку на отдалённую планету. Если смотреть со стороны, это выглядит очень красиво. Длинная струя горячего радиоактивного газа ударяется о грунт Дюны, пыль волнами летит во все стороны. Вскоре место под кораблём очистилось от пыли. И вот – касание! Двигатель глохнет, наступает гробовая тишина, лишь корабль покачивается на опорах. Разворачиваются антенна, солнечные панели и радиаторы. Дверь открывается, и из неё выпрыгивает кербал… Красивая картинка? Примерно так это выглядит в кинематографе. А теперь слушайте, как было на самом деле. Глава пятая. Дюна и её причуды Посадка прошла гладко, если не считать того, что после неё корабль долго покачивался на опорах. Я сказала: – Джеб, выходи! Будешь первым кербалом, который высадился на другой планете. – Нет уж, ты поопытнее, ты и высаживайся, я пока посмотрю. – Нет, ты: опытные не должны рисковать! Давай, я жду. – Ох, ладно, уговорила, – сказал Джеб. Услышала, как в кабину залетает холодный воздух Дюны. Открылся люк. Через пару минут Джеб сказал: – Прыгай, тут невысоко. Ну я ему поверила, а зря, потому что, когда я выпрыгнула, то пребольно ударилась ногами даже спина заболела. Ну, Джеб, держись, я тебе это припомню! В гневе я ужасна! Придя в себя, я попросила: – Посмотри на корабль. Есть какие-нибудь идеи, как нам забраться обратно и улететь? – Что-то нету. – Давай, гони, ты же инженер! – Можно пригнать сюда Билла, он нам всё разложит по полочкам. – Ты что, совсем что ли? Билл прилетит через год, и ракеты водить он не умеет. Думай ещё! – Нет, твоя очередь! Я уже свою идею предложил. – Ладно. Мне кажется, для начала надо свернуть парашюты, чтобы не мешали. Действительно, парашюты скучно висели и лишь слабо дёргались от ветерка. – А как мы до них доберёмся? – Это тоже нужно придумать, – скисла я. – Так, давай, вместо того чтобы киснуть, как это делает Боб, устроим мозговой штурм, а то превратимся в законченных пессимистов, как противный Керманссон! – Заткнись! Не смей гнобить Боба! – Почему? Он ведь даже не узнает. – Он может узнать! И вообще, проваливай отсюдова! Чтоб я тебя больше не видела! – И свалю! Лишь бы тебя не видеть! – Он гордо развернулся и ушёл в закат. Сели мы удачно: вокруг горы, и есть лишь одинокий проход между ними на север, куда и ушёл Джеб. Небо из красного превратилось в голубое. Маленькое холодное солнце стремилось к закату. Я решила: эксперименты буду проводить завтра, подправлять корабль тоже. Надо забраться в кабину и поспать, всё равно делать нечего. Воздуха в скафандре, если верить фон Керману, должно хватить на 18 часов. А это почти равно дюнным суткам, причём насколько быстро кончится воздух, зависит от обстоятельств. Посмотрим, вернётся ли Джеб к рассвету. До меня дошло. Чтобы попасть в кабину, надо попытаться взмыть туда на ранце. Я попробовала, ничего не вышло. Попробовала ещё раз. Медленно поднялась, отодвинула свисающий парашют как штору, потихоньку залетела внутрь, заперла за собой дверь и стала наполнять кабину кислородом. Сняла шлем и подключила к системе жизнеобеспечения ранец, чтобы пополнить запасы монотоплива и кислорода. И тихо уснула. Мне снилось, будто на нас напали какие-то дюняне, очень враждебные существа, повыше нас, синие и без скафандров. Я в ужасе проснулась. Была тёмная ночь. Тут вспомнила, что нужно откачивать воздух перед тем как выйти, чтобы сберечь его. Создаю вакуум и преспокойно вылезаю наружу. В кабину врывается прохладный воздух. Вижу красивую картину: серебристый Айк стоит в зените на совершенно чёрном небе вместе со звёздами. Пытаюсь найти Кербин, но, к сожалению, не нахожу. Ну как такую красоту не сфотографировать? Забираюсь обратно в кабину, начинаю снимать. Особенно часто фоткала Айк. Закончив фотосъёмку, решила запаковать парашюты. Вылезла, начала запихивать ткань и закрывать крышки, но не всё успела, так как увидела в проходе непонятный дрожащий свет. А потом услышала тревожный крик Джеба: – Спасайся! Они про нас знают! – Кто? – Дюняне! – Так, успокойся. – Не получается. – Успокойся быстро! И рассказывай! – Я в-видел огромное л-лицо к-кербала... – Джеб, дрожа стоял передо мной. – Врёшь! – Ч-чем хочешь к-клянусь. – Ладно, верю. А фотки есть? – Н-нету. У меня же н-нет фотоаппарата... – Тогда давай так. Пошли туда, где ты видел это лицо. – Я б-б-боюсь! – Отставить панику! Выдвигаемся немедленно! И нечего нюни распускать! – Не могу я! Мне стра-а-а-шно. – Так! – Я схватила его за руку, – идём сейчас же! Каждая секунда на счету! Сколько у тебя воздуха? – Чуть больше половины. – Пойдёт. Погнали. Только надо научные приборы включить. Я быстро активировала всю аппаратуру: когда мы вернёмся, вся наука будет записана (не знаю, зачем я это объясняю, пусть будет). Я спрыгнула на грунт, включила освещение на шлеме, взяла Джеба за руку, и мы отправились в пучину неизвестности. Глава шестая. Бездонная пучина неизвестности О том, что происходило дальше, я вспоминаю с трясущимися руками. Пока мы шли, разразилась ужасная буря, ничего не было видно. Мало того, появилось такое чувство, будто за нами кто-то наблюдает. Стоит за нашими спинами, дышит нам в затылок и бесшумно идёт следом. Стра-а-шно. Поначалу мы двигались между горами, но потом вышли на равнину. Шагали только вперёд. Следы Джеба, по которым можно было ориентироваться, к несчастью, замело. Через некоторое время мы уткнулись в стену, несколько закруглённую. Буря начала стихать, видимость улучшилась, но чувство, словно за нами кто-то наблюдает, не отпускало. Джеб всё время ныл: мол, ему страшно. Я то и дело прикрикивала на него, но это не помогало. Тогда я включила ранец и стала медленно подниматься над стеной. Мне открылось громадное лицо кербала. Видимо, каменное, но это я проверить не могла. Было такое чувство, что оно что-то бормочет на неведомом языке его губы слабо шевелились. Это пугало ещё больше. Я как парализованная упала на песок. И стала тяжело дышать. Но едва меня отпустило, я тут же закричала: – Бежим отсюда! Джеб охотно повиновался. Буря, казалось, почти затихшая, разыгралась снова. Мы бежали, видимость была почти нулевой. Казалось, где-то рядом толпится непонятно кто. Мы неслись сломя голову. Должен был начаться рассвет, но его почти не было видно: буря создавала для света непроницаемый барьер. Вокруг как была тьма кромешная, так и оставалась. Мы бежали, бежали и бежали...Через некоторое время Джеб стал притормаживать и вскоре совсем отстал. Потом у него закружилась голова, и он упал. Я спросила: – Джеб, что случилось? Тишина. – Дже-е-еб? Я ещё несколько раз позвала его. Подошла. Его лицо было синим, как у дюнян. Судя по симптомам, он задохнулся. Если не дать ему подышать, он умрёт, или, в лучшем случае, останется инвалидом. О космосе ему придётся забыть. Надо спасать напарника, как бы я его ни ненавидела. Спасать, потому что мне его всё же жалко, и будет очень плохо, если он не переживёт этой экспедиции. Я взвалила Джеба на плечи и понесла. Буря была очень сильной: вихри буквально сбивали с ног. До сих пор не отпускало чувство, что рядом находится кто-то опасный. Но не нападает, просто безмолвно следит. Я быстро оглянулась – никого. Стало ещё страшнее. Я очень боялась не найти ракету. Видимость нулевая! Ничего не видно. Эх, зря мы туда пошли. Сидели бы в корабле, ничего бы не случилось. Но сейчас… Сейчас я даже не могу точно сказать, где мы. Может, я вообще в другую сторону иду… Вдруг я потеряюсь? Но я всё равно решила не менять направления. Наконец я стукнулась обо что-то металлическое… Корабль! Нашёлся! Я положила Джеба на живот, а сама попробовала взлететь. Меня сдувало в сторону: мощности ранца не хватало. Пришлось вспомнить все свои навыки альпиниста и лезть по кораблю, который совершенно напрасно не оборудован трапом. Лезла, лезла. Несколько раз падала. Наконец добралась до нижней кабины, нащупала там шланг с кислородом и страховочный трос, быстро спустилась вниз. Подсоединила шланг к скафандру Джеба и для надёжности обмотала его вокруг ноги, обвязала страховку вокруг пояса и полезла обратно наверх. Забралась в кабину, пристегнулась и стала тянуть. Джеб, зараза, был тяжёлый. Я кое-как дотянула его, усадила в кресло и оставила там. Пускай очухивается. Потом закрыла люк кабины Джеба и перебралась к себе. Задраила свой. Посмотрела на приборы: данные были собраны… но электроэнергия кончалась. Корабль покачивался, но падать не собирался. Разворачивать солнечные панели было опасно, к тому же, в такой тьме от них всё равно никакого толку. Но надо как-то доложить на базу, что с нами всё нормально. И мы пережидаем бурю. Глава седьмая. Спасительный совет Электроэнергия обеспечила бы работу кислородного насоса максимум на полчаса, и то в самом экономном режиме. Кислорода же при активной жизнедеятельности хватило бы на пять дюнных дней. Если не дрыгаться, его можно было растянуть на сколь угодно долго. Я очень боялась, что насос вот-вот отключится, и тогда Джебу придётся туго. Более того, этот насос отвечает ещё и за поддержание нормального состава воздуха, то есть, если он отключится, в воздухе будут накапливаться отходы, и тогда Джебу не поздоровится. Эх, зря я его туда повела. Но ведь насос подключён к скафандру шлангом, скажете вы. Значит, у Джеба неограниченный запас воздуха. Это да, но вы забыли про накопление отходов: если насос выключится, то мы нарушим состав дыхательной смеси. А ещё заряд батарей на исходе: его хватит всего на пять коротких радиограмм. Но выбора у меня нет: Джеба надо спасать. Поэтому я развернула антенну и стала просить помощи. Сигнал проходил с трудом, связь была слабой, тем не менее, я попробовала передать радиограмму: – Это Валентина, мы на Дюне. Разразилась буря, электроэнергия на исходе. Как её можно получить? Через некоторое время последовала ответная радиограмма: – Э-э-эрг… ре-а-а… – булькал Алексей, – а-а-ак у-у-у а-с?.. Я ответила: – Вас не слышу. В ответ пришло примерно следующее: – Ф-с-с-ё…– дальше связь оборвалась, батарея села. В кабине стало очень темно, только слабо горело аварийное освещение, но настолько слабо, что видно было только то, что светилось. Может быть, поэтому снова вернулось чувство, будто за нами кто-то наблюдает, сидит в кромешной тьме и дышит в затылок. Я стала думать, что же имел в виду Алексей. Реактор, энергия! Что это может значить? Я попыталась напрячь свой крохотный ум и отключить слабоумие. У товарища Керманова же получалось. Реактор. Реактор работает и генерирует энергию? Нет, слишком легко. Так не может быть. Может, реактор… А, чёрт, всё равно идей нет. Так, ладно, как бы включить реактор, не потратив топлива? Думай-думай, голова огромная. Та-а-а-к, надо как-то включить реактор, но как, если я не вижу кнопок? Видимо, без топлива не получится. Попробую подвигать регулятор тяги, ведь я знаю: он находится справа от меня. Я ухватилась за рычаг, потянула его. Появилась слабая вибрация, и покачивание на рессорах прекратилось, словно корабль хотел взмыть вверх. Аварийное освещение, до этого горевшее так слабо, что мне ничего не было видно, теперь вспыхнуло и погрузило кабину в красный полумрак. Я увидела саму лампу: она имела форму цилиндра и была покрыта какими-то полосками. Я выключила двигатель. Корабль грузно опустился на опоры. Стала рыскать по кабине в поисках кнопки включения реактора. Времени у меня было немного – пока аварийное освещение ещё не потухло. А полумрак постепенно становился мраком… вот она! Нашлась! Кнопка с трилистником, жёлтая. Нажимаю её. Снизу раздался скрежет, и после него в кабине стало теплее – кажется, включилось отопление. Также аварийное освещение погасло, заработала обычная лампа, сине-белого цвета. Похоже, что эта кнопка отвечает за генерирование электроэнергии, и реактор переконфигурировался. Надо же! Сработало! Я обрадовалась тому, что смогла отключить слабоумие сама. Может быть, это мне ещё когда-нибудь пригодится Реактор зарядил батарею. Теперь можно было совершенно спокойно его отключить. Ведь кислородный насос ещё долго будет работать нормально, а освещение нам не нужно. Поэтому я нажала на кнопку с трилистником ещё раз. Раздался скрежет, и всё затихло. Я погасила освещение, сохранила результаты опытов и уснула. Мне опять снился кошмар. Меня убивает тот самый тип, который всё время ходил за мной. Тип был очень чёрный, словно тень. Размахивая ножом, он что-то бормотал. Видимо, решил преследовать меня даже в снах. Из последних сил заставляю себя не просыпаться. Потом снятся хорошие сны, я поздравляю товарищей с новым годом по телевизору. Эх, мечты… Глава восьмая. Возвращение Проснувшись, я увидела, что проспала почти три часа. Я спросила: – Джеб, ты спишь? – Нет, Валя… а что я здесь делаю? – Неважно, главное, что жив-здоров. – Погоди, ты что, меня спасла? – Да. Но на взаимность даже не рассчитывай. – Ладно. А так хотелось. – Чтоб ты знал, я спасла тебя только потому, что я как командир обязана сохранить тебе жизнь, – немного соврала я. – Ого! – Вот тебе и «ого». Нам нужно готовиться к выходу. Я подумала: может, зря я так бешусь, мне же его жалко. Да, жалко, но мою симпатию он не получит. Нельзя ослаблять границы. Надо стать пуленепробиваемой для нежностей Джеба… Но сейчас требовалось охладить реактор, что я и начала делать, развернув радиаторы. Реактор стал стремительно охлаждаться, но, что удивительно, солнечные панели, которые я также развернула, начали давать электроэнергию, это значит, буря кончилась. Следовательно, можно пойти пофоткать Айк, что я и сделала, заодно сняв дюнный пейзаж. Потом я выпрыгнула наружу. Пособирала камушков и установила флаг с ракетой. Солнце уже взошло, но небо вместо голубого оттенка было красным, что выглядело некрасиво. Вернувшись, я увидела: реактор охладился до нормальной температуры. Теперь можно было сворачивать оборудование и сваливать с Дюны. И тут я вспомнила: мы кое-что забыли сделать. Я скомандовала: – Джеб, упакуй оставшиеся парашюты. – Не дождёшься. – Ты будешь исполнять приказ? – Ладно, уговорила. И Джеб с горем пополам уложил все парашюты. Потом, с превеликим трудом забравшись внутрь, сказал: «Готово». Да-а-а, видимо, он до сих пор плохо чувствует, бедняга. Тогда я закрыла всё, что можно было закрыть, и передала радиограмму: «Мы улетаем домой». Пришёл ответ с очень радостными возгласами. Я дала «Нерву» полную тягу, и он медленно потянул ракету вверх, правда, со временем она ускорилась, что, наверное, было похоже на замедленную съёмку. Со стороны это, скорее всего, выглядело очень красиво, как в кино. Струя радиоактивного раскалённого газа ударяется о подплавленный ею же грунт. Во все стороны растекается белая волна, корабль величественно поднимается всё выше. Целясь на восток, он источает фонящую струю и таранит облака. То кино, а в реальной жизни – сплошная проза. Если вы не против, я, пожалуй, и дальше опишу, как это выглядело бы в фильме. Но скажу сразу, всегда я так делать не буду. Итак, смотрим. И вот вышел корабль на орбиту, разворачиваются всякие прибамбасы. Затем дверь кабины открывается – вылетает облачко, а потом кербал. Машет Дюне на прощание, забирается обратно, фокусирует фотоаппарат на Красной планете. Щёлк – и снимок готов. Вновь появляется реактивная струя, которая направляет корабль к дому. Так он летит, летит и летит. Кербалу скучно, и он засыпает. Двигатель отключается. Ракета летит. Вокруг звёзды, слева по курсу – Солнце, такое яркое, светлое. Кербалу очень хочется попасть на него. Но он всё же не направляет корабль на Солнце. Кадр меняется, и вот ракета уже подлетает к Кербину. Кербал орудует рычагами, и ступень отстреливается, оставляя только спускаемый аппарат с защитой. Атмосфера уже близко. В неё входят два объекта – то ли кометы, то ли созданные руками кербалов аппараты. Кометы летят друг за дружкой, у одной хвост больше, у второй меньше, но при этом тот объект, что поменьше, летит внутри хвоста того, что побольше. Хвосты жёлто-белые и очень горячие. Вдруг одна из комет взрывается, а другая пролетает через огненный шар, оставляя в нём дыру диаметром примерно три метра. Но неожиданно всё стихает. Комета становится похожа на рукотворный объект. Он падает сквозь облака, на месте его пролёта появляется дыра и разлетаются в стороны маленькие клубочки облаков. Из корабля выстреливаются парашюты, и с их помощью он мягко опускается на поле. Дверь открывается, и из неё выходит кербал. На место посадки приезжают «Буханки». Такой вот фильм. Хотела бы я его посмотреть. В целом всё прошло примерно так же, только кометы летели на большем расстоянии друг от друга. Посадка проходит гладко, Джеб спит, сажаю я. Я хочу рассказать, что произошло дальше. Мы опустились на поле. Доложила, что нас можно забирать, после чего вылезла: свежий кербинский воздух ворвался в кабину. Я осмотрела ландшафт – он был мне незнаком. Какие-то горы… Я присмотрелась к ним повнимательнее. Да это же те самые горы, которые видны из космоцентра! Я вытащила Джеба (он был без сознания) и принялась его откачивать. К тому моменту, как я закончила, прикатило много «Буханок», и почти из всех, кроме одной, повыпрыгивали учёные. Джеб посмотрел на меня вытаращенными глазами и сказал: – Только не начинай, пожалуйста, опять ругаться. – Ох, раз уж ты такой бедный котик, то так и быть, не буду. Жалко мне тебя, ты ведь уснул из-за перегрузок. – Похоже на то. – Но на симпатию советую не рассчитывать. – Да, я помню. – Вот и хорошо, а теперь погнали в «Буханку», поедем обратно в космоцентр. Мы спокойно доехали до космоцентра, так как было относительно недалеко. Джеб, кажется, оставил кербанавтику: куда он отправился в дальнейшем, ничего не известно. Оставил же он её потому, что кислородное голодание не прошло для него бесследно, ему нужно было подлечиться. Но ходят слухи, что он укатил в Соединённое Королевство: там и климат, и медицина лучше. Глава особая. Что произошло на Дюне И снова здравствуйте, дорогие читатели. Это опять я, неизвестный редактор. Вот вы прочитали приключения Валентины на Дюне и не поняли, что там вообще творилось: откуда лицо кербала и почему Вале и Джебу казалось, что за ними кто-то следит? Что ж, я-то знаю, что произошло на Дюне, рассказываю. Лицо кербала, на самом деле, обычная скала: на ней нет ни глаз, ни рта – ничего. Но её неровности отдалённо напоминают эти части лица. Почему же Валентине казалось, что за ней наблюдают? Всё дело в инфразвуке, звуковых колебаниях с частотой ниже слышимой. Они нередко возникают при сильных бурях. Такой звук неприятно воздействует практически на все живые организмы, с которыми мне приходилось встречаться. Кербалам, как и большинству разумных существ, начинает чудиться всякая страшная околесица. Поэтому-то Вале и показалось, что скала что-то бормочет, а вокруг ходят какие-то неведомые дюняне – почудилось.