Этой ночью взгляни на небо, у каждой маленькой звездочки есть причина, Есть причина сиять, пока я рассыпаюсь на части.
//flashback//
Под белым треснувшим потолком дома Тэхен прятал все свои надежды. Мама целует его в лобик перед тем, как сказать, что ужин готов. Мама — единственный человек, понимающий его в этой квартире. Она, как никто другой, поддерживает его и выслушивает о проблемах на учебе. Его оценки были самыми наихудшими в классе — мама не ругала, говорила, что тот еще получит знания, возможно, в колледже, потому что он действительно умный мальчик. Мама, зная о том, что Тэхена травили в школе за обноски одежды, старалась шить и вязать ему красивые вещи. Она старательно вырисовывала образ одежки для пятнадцатилетнего сына, потому что любила и знала, насколько неприятно получать насмешки вслед. На улице стоял невыносимый холод. Мама всегда заботилась о своем ребенке, стараясь давать все самое наилучшее, хоть и стыдилась, что они бедно живут. Не было денег даже на новую куртку, поэтому Тэхен надевал ту, что носил в тринадцать. Ким был тощим, поэтому старая куртка красиво садилась на юношеском теле без особых усилий. Только вот замок потом сломался. Когда на улице зима — это полное бедствие для семьи Кимов. Конечно, это время года красивое, насыщенное теплыми воспоминаниями о праздниках, которые они праздновали тоже не по-богатому, но холод колол кожу лица и пальцев. Мама связала Тэхену красный шарф. Ким был в восхищении и носил его на постоянной основе: хлопковый материал приятно грел шею с подбородком и оказался после самым любимым. В квартире стоит запах недавно приготовленного кимчи. Накануне ожидался новый год, и, собираясь за столом, ладони всей семьи сплелись, благодаря всевышнего хоть за какой-то ужин. Тэхен мечтал о том, что начнет новую жизнь после двенадцати ночи, когда только наступит новый год, но подросток даже не представлял, как сильно облажался со своим, казалось, незначительным желанием. Мама помогла наложить кимчи в тэхенову тарелку. Отец, пропахший отвратительным запахом перегара, недовольно расселся на скрипящем стуле, всматриваясь в чересчур радостные лица. То, что жена и сын ходили счастливыми, его ни капли не устраивало. Старший Ким представлял собой ужасного человека по всем возможным человеческим меркам. Он критичен по отношению к своему сыну, к своей жене, и довольствуется тем, что те к его мнению покладисты. Перечить главному хозяину дома никто не осмеливался, зная, какие проблемы за этим пойдут, так что смирились — разъяренный характер отца не изменит даже семья, которой, к слову, он ни капли не гордился. Мать, в свою очередь, пыталась заработать хоть какую-то мелочь, когда отец разлеживался на диване и говорил, что ему и без постоянного дохода нормально живется; ему, может, и комфортно в условиях старой квартиры, на кухне которой расползалась огромная куча тараканов, а в холодильнике вечно мышь вешалась, но им-то, маме и Тэ, нет. В конце концов, Тэхен подросток, который заслуживает более красивый образ жизни. Он — ребенок. Ким должен жить, а не учиться выживать. Несмотря на то, что квартира представляла собой один большой кошмар, Тэхен не жаловался. Мама не могла позволить себе тащить двоих на одной шее, и он, будучи подростком, прекрасно это понимал, хотя не должен был задумываться об этом вовсе. Обычно в его возрасте вообще не думают: курят, пьют, вещества принимают, трахаются, рожают детей и потом мучаются от утомительного события в жизни, появившегося на свет. Тэхен не был отличником, но по таким принципам жизни других подростков идти не хотел; он наивно полагал, что станет адвокатом или тем же ветеринаром. Подросток очень любил животных. Часто ловя взглядом бродячую кошечку или собаку — он обязательно их гладил, потому что сердце сжималось. Тэ хотел бы забрать каждого к себе домой, но знал, что животные окажутся в безвыходной ситуации; семья Ким и так кормила себя на последние гроши, так что зверьки бы там разом умерли от голода. Как-то пришел к тэхеновому окну рыжий кот: терся о стекло, намекая, чтобы его взяли внутрь. За окном стоял неизменный холод. Может, квартира Кимов и не отапливается за огромное количество неуплаты долгов, но зато в ней было чуточку теплее, чем на улице. Тэхен спас одну жизнь животного, и очень этим гордился, пока не задался вопросом как его кормить. Он назвал его предсказуемо: джинджер*. Некоторое время прятал кота от отца, потому что его отец-тиран не любил животных. Вечером того же дня джинджер проскользнул сквозь тэхеновых ног, попавшись под тяжелый взгляд отцовских глаз. Тэхен, выбежавший за своим новым питомцем, застыл в проходе: кот болтался за шкирку в руке отца, громко мяукая, пока тот внимательно рассматривал его. Несмотря на то, что Ким подобрал кота недавно и тот прожил у него в комнате всего один целостный день, он очень привязался к рыжику. В этот день он и возненавидел отца. У Тэхена даже представления не было о том, что его отец может быть настолько жесток по отношению к животным. Это тот самый момент, когда подростковое сердце разбилось на крошечные осколки, утоляя сильную боль в груди переизбытком ненависти. «Не породистый, морда наглая, да кому ты такой нужен?» — сказал тогда отец задумчиво. И, если бы Тэхен знал, на что способен собственный отец, он бы без церемоний ухватился за нож, вонзив его в отцовский живот по рукоятку. Но он искренне надеялся, что рыженький вырвется из лап тирана, или отец его отпустит, смягчив свою сердитую душу. Надеялся, что отец не тронет бедного котика и пожалеет его. Как же подростки с мягким сердцем невинны. Тэхен обдумал все варианты события вплоть до самого ужасного, что смог сгенерировать его мозг. И, будто бы читая мысли своего сына, отец с силой ударил кота об стену. Вскрик, слезы, рвущееся по частям сердце — все, что чувствовал Тэхен в тот момент. Кот все еще был жив, но трудно дышал из-за сломанной челюсти. Рыженький упал на деревянный пол, задыхаясь. У Тэ — все лицо зареванное. У Тэ — сломана душа. Ее будто бы вытащили и разрезали. Будто потоптались грязными ботинками и проехались по ней грузовиком. Рыжий издал предсмертный вздох, с любовью смотря на своего плачущего хозяина, будто говоря этим взглядом, что он ни капли не разочарован в том, что пришел к нему. К Тэхену, который целый день гладил его, проявлял трепетную любовь. Лучше умереть в любви, чем без нее. Блестящие от влаги зеленые глаза кота замерли на месте. У рыженького заметно начало останавливаться сердце, пока Тэхен судорожно ощупывал дрожащей ладонью грудь, чувствуя под пальцами мягкую шерстку. Тело котика постепенно окаменело, а лицо Кима исказилось в немом вопле. Слезы, брызгающие из глаз, бились о деревянный пол и шерстку умершего питомца. Отец наблюдал с неким удовольствием, будто был счастлив, что причинил собственному сыну боль огромных масштабов; эта рана даже спустя время не сможет зашиться. «Нам не нужны животные в доме, мелкий засранец» — сказал тогда отец и отвернулся к подростку спиной, пока тот давился своими же вздохами, слезами и слюнями. «Тогда почему ты тут?» — хотел выкрикнуть Тэхен, но подавил в себе это желание, зная, что закончит так же, как и мертвый кот на его коленях. И, сидя в данный момент за столом, Тэхен не смотрит в сторону тирана, разбившего ему сердце и желание жить. Кота Тэ похоронил под огромным дубом. Там же и свою душу. Те частички ее, которые отчаянно надеялись на прелестную жизнь и хорошего, понимающего отца. На улице бушующая метель. Зима холодна и нещадна. Зима — полное олицетворение того, что осталось в Тэхене с тех пор. Прошло буквально пару месяцев со смерти рыженького, а Ким не мог с этим осознанием смириться до конца. Перед глазами буквально мелькал рыженький котик, поддающийся на ласки с тихим мурлыканьем. Этот кот — выбрал и нашел его. И кто же знал, что судьба котика попадет в зловещие руки отца? Никто, но от этого не становится легче. Тэ трудно переживает этот период. Мама помогла ему справиться с сильной болью, но отец остался безнаказанным. Проходит еще пару месяцев после нового года. Мама покупает Тэхену на трудно заработанные деньги красивую, красную куртку, о которой Тэ мог только мечтать раньше. Покупает штаны, белую рубашку в школу и, в конце концов, старая обувь с дырками от стечения лет заменилась новыми, теплыми и удобными. Это единственное, что осчастливило Тэ, но грусть столкнула счастье в пропасть, когда им пришлось вернуться в квартиру. Жить в ней невообразимо дотошно, хоть на стену лезь и вой. Ее вид у Тэхена вызывает одно лишь омерзение. В квартире вновь воняло алкоголем, перегаром и совсем немного табаком. Старший Ким в своей манере развалился на диване, закинув ступни на столик, покуривая дешевую сигарету. От ее запаха, вбивающегося в ноздри слишком резко, Тэхена мутит и он закрывает нос пальцами. — Что ты тут опять устроил? — мама говорит спокойно, отпуская руку сына, медленно подходя к мужу. Тот недовольно замычал, грозно глянув на жену, а затем на своего ребенка. Его густые, слегка седые брови приподнялись в изумлении. — Что это за хуйня на тебе, малой? — игнорируя вопрос жены, он толкает ее в бок, из-за чего она резко усаживается на столик возле дивана, а сам отец встает и медленным, разъяренным шагом подходит к Тэхену, который неуверенно вжался в стену, словно пытаясь пройти через нее и исчезнуть. Пепел сигареты упал на пол. Старший Ким схватил младшего за грудки куртки, резким рывком подтягивая к себе; так, чтобы они были наравне. Тэхен был вынужден привстать на носочки, потому что отец был значительно выше его. Ему страшно сказать хоть слово. — Че молчишь, мелкий? Я кому вопрос задал? Тэ жмурится из-за гневного взгляда отца. От него несет спиртом, потом и невероятной злостью. Подросток боится вообще что-то ответить, потому что старший Ким страшен в гневе. За молчание Тэ прилетает жесткая, обжигающая кожу, пощечина. Он хрипло выдыхает, прикладывая ладонь к месту удара, потирая щеку и всматриваясь в деревянный пол потерянным взглядом, едва сдерживая подступивший комок боли в горле. Одна слезинка скатилась по лицу и Ким незаметно ее стер. Папа говорил ему, что настоящие мужики никогда не плачут. Но почему так хочется выкрикнуть все, что накопилось внутри? Мужчина прижимает почти докуренную сигарету к шее сына, придавливая конец к нежной коже под протяжный крик. Он вертится в грубых руках старшего Кима, но на шее остается крупный ожог. Кружочек, выжженный до мяса, останется воспоминанием на всю жизнь. Все тело бьется в истеричном припадке. — Вечно балуешь этого отпрыска, — мужчина грозно подходит к своей жене, выкидывая потухший бычок с кусочками тэхеновой кожи. Наматывает ее длинные волосы на кулак. — Нет, чтобы в семью деньги вложить, она распиздяю шмотки покупает! — басовый голос срывается, он плюется слюной и тащит жену на кухню, пока та болтает ногами в воздухе и безуспешно пытается ухватиться за крепкую ладонь мужа, чтобы тот ее отпустил. Тэхен молчит, подрагивая в конечностях от страха. Он слышит протяжный женский крик, что бьет по голове отрезвляющим молотком. Ким, не смотря под ноги, бежит на кухню и запинается о торчащую доску, падая на пол с грохотом. Поднимает голову и раскрывает рот в ужасе. Тело матери, вот-вот будучи живым около пяти минут назад, скользит по кухонной тумбе. Падает замертво, ударяясь головой о деревянный пол, а с тумбы капает бордовая кровь. Кап-кап. Кап-кап. На затылке матери едва можно заметить расшибленное о поверхность тумбы место. Но из раны продолжает течь кровь, что впитывают в себя деревянные, слегка отдающие запахом сырости, доски. Тэхену страшно. Все тело от вида мертвой матери прошибает током. На тэхеновом лице — больная улыбка, потерянный взгляд. Все это сопровождается под приправой «страдание», которое так успешно ему обеспечил отец. Почему папа такой жестокий? Почему я родился тут? Разве я заслуживаю этого? — вопросы, которые идут следом после шокового состояния. Истерический смех под пристальным взглядом дьявольски горящих глаз отца. Тэхен покачивается на месте, как сумасшедший — и, наверное, он им и стал. Отчаянно впутывает пальцы в волосы, вырывая по волоску от сильного нажима, но ему больно вовсе не из-за этого. Пребывая еще в безграничном шоке и состоянии принятия увиденного, Тэхен поднимается с прохладного пола. Его походка вымученная, такая, как у заядлого алкаша, и передвигается он хватаясь за предметы по пути. Отец ушел, а куда — неизвестно. У Тэ есть время. Он хочет уйти отсюда, хочет начать новую жизнь, хочет забыть все произошедшее, как страшный сон. Осознание продолжает биться в диком беспокойстве, руки предательски дрожат. Апатия — чувство безграничного равнодушия ко всему. Он плакал, истерил, не верил, но принял. Вслед за принятием пришло безразличие. Тэ идет к старому шкафу, который на фоне остальной мебели выглядел все еще прилично. Спортивная сумка прилетела ровно на кровать. Тэхен с особым усердием закидывает все свои вещи внутрь, застегивает со второго раза — замок не поддавался. И в этот же вечер Тэхен покидает это прогнившее место. Оставляет там боль, слезы и разочарование, но не оставляет душу. Оно того не заслужило.//end flashback//
Я помню как ты держал меня за руку, А сейчас это лишь воспоминания, Скучаю по тем ночам, когда мы курили на побережье, Я умираю, а эта сука даже и не в курсе.
Юнги курит на балконе, всматриваясь в пейзаж многолюдного Сеула. Сегодня он дома и утопает в собственных мыслях. Этим вечером есть о чем задуматься. Он часто занимался подобным; когда Мин выходит на балкон и курит — мир будто бы сужается вокруг него. Людей, которые с огромной высоты кажутся букашками, он и вовсе не замечает. И плевать, что этажом ниже бабка живет, к которой летит пепел сигареты из-за легкого ветерка. И плевать, что Юнги потерял себя. Плевать, что разум бьется в агонии. Плевать на все, что существует вокруг. Парень завороженно всматривается в вечернее покрасневшее небо. На нем облака сгущаются в единую тучу, предвещая о скором дожде. Будто бы погода подстраивается под настроение хмурого Юнги, который не останавливается после одной сигареты — курит еще одну, а затем еще, и так пачка заметно пустеет. Руки леденеют от усилившегося ветра, волосы развиваются на воздухе, открывая красивый юнгиевский лоб. По ногам тоже мурашки проходятся — волосы встают дыбом. Он редко носил короткие черные шорты, но летом без этого не обойтись. Мин мог бы пойти переодеться, но не в том состоянии: слишком задумался, чтобы заботиться о том, что тело начинает заметно потряхивать. Он раздавлен весом собственных мыслей. Юнги прогнулся под ними, зная, что, раз уж начал думать, то поздно давить по тормозам. Какой это по счету год? Третий, вроде? Три года безответной любви не дает и шанс на спасение. Не дает шанса глубоко вздохнуть, выбравшись из воды собственных эмоций. Юнги всегда холоден, но никто даже и не представляет, как он разрушается внутри уже третий по счету год. Хосок обманул, когда сказал, что у них только все развивается. Чон только медленно убивает его и знает об этом. Знает, каково ему, Юнги, и все равно душит, оставляя того без ответа до сих пор. Юнги судорожно вздыхает, потирая околевшими ладонями лицо, пытаясь взять себя и свое мышление под контроль. У него выходит это плохо: Мин все равно продолжает давиться мыслями о нем.//Flashback//
У побережья реки Ханган они раскуривают одну сигарету на двоих. Юнги задумчиво смотрит вдаль реки и слушает тихие бьющиеся друг об друга волны. Течение — это красиво. А то, по которому Мин плыл, состоящее из одних душевных ран — не очень. Хосок жует губу, рассматривая юнгиевский профиль. Блуждает взглядом по каждой детали и молчит. Мин чувствует этот взгляд на себе, но не подает виду. — Хотел сказать, — Юнги начинает самую трудную для него тему. Он не боится ответа, не боится реакции Чона. Он знает наперед, как тот отреагирует. Да и если не так, как Мин предполагает — это вовсе не страшно. Ему не привыкать получать отказы в свою сторону. Он встает с места, взяв в ладонь пару камней, чтобы занять себя чем-то, пока говорит эту важную вещь. Такое не скажешь каждому третьему. Не скажешь каждому второму. Только одному. Камешек летит в воду, отпрыгивая на приличное расстояние. — Мне похуй, если ты не примешь это. Если честно, вообще плевать, — Юнги издает болезненный смешок. Хосок молчаливо наблюдает. Он знает о чем пойдет речь. Знает и боится ответственности. Еще один камешек был запущен в воду, но сразу же утонул, ползя на самое дно реки с тихим бульканьем. — Когда я только пришел сюда… — Это то о чем я думаю? — перебивает его Хосок, посмотрев на повернувшегося к нему Юнги. У Чона слегка нахмурены брови, но он вовсе не напряжен. — Ты любишь меня? — Блять, — выдыхает Юнги, не веря усмехаясь и покачивая головой. Поднимает взгляд слегка грустных глаз на Хосока. — Можешь же ты моменты портить. Чон улыбается, облизывая нижнюю губу. Мину хочется поцеловать его жадно и страстно, чтобы в нем задохнуться полностью. Оба молчат. Шумит лишь течение реки. Юнги признает свое поражение. Он был настроен на этот разговор, но Хосок за пару секунд все, что планировалось, испортил вопросом в лоб. — Ну так? — тянет Хосок, встав и подойдя к нему. Ожидающе смотрит, улыбается. Знал бы он, какой штурм происходит внутри Юнги в данный момент. Теперь он действительно боится ответить на этот вопрос. Одно дело, когда говоришь ты, а другое, когда тебя спрашивают напрямую. — Ты мне скажешь это? Юнги тяжело вздыхает. — Да, ты… я… Блять, невыносимо, — Мин хмурится, трет ладонью лицо. Он не предполагал, насколько сложно говорить эту фразу вслух. Наверное, нужно было остаться незаметной мышкой и не вписываться в друзья Хосока. Это не доставило бы никому из них проблем. — Я люблю тебя. Давно. Как только пришел. Хосок знал. Знал, но удивлен все равно — ему не каждый день признаются в любви. Тем более Мин Юнги, который кажется непоколебимым. Ожидал бурю этих слов и эта же буря его снесла с ног. — Если ты ненавидишь меня… — шепчет Мин. — То стреляй прямо в сердце, — и Мин Юнги в этот день потерял всю надежду, оставшись без ответа.//End flashback//
Из раздумий Юнги выбрасывает звенящий телефон. Он подбирает телефон, прикладывая к уху. — Юнги, — зовет Хосок. Его голос в этот раз не веселый, как и всегда. Обычно этот парень всегда на позитиве, и Мина поражала его сила энтузиазма. Юнги напрягается, потому что такой голос Хосока не предвещает ничего хорошего. — Походу нашему Тэ пиздец. — Че случилось? Его мелкий избил? — пытается отшутиться Юнги, но на самом деле в груди растет неизменное чувство страха. Конечно, сам Мин бесстрашный, но касаясь родных людей — он не останется равнодушным. — Копы катают по району. Мне кажется, они просекли, кто убил президента, — у Хосока голос глубокий; слышно, что переживает. Пытается говорить тихо, видимо, не дома. У Юнги появился комок в горле. Тэхен не мог так сильно облажаться. В конце концов, его не зря называют самым лучшим наемником Сеула. Он отчищал свои следы так тщательно, что все убийства на его плечах так и не раскрыли. — А ему-то ты об этом сказал? — отвечает Мин спустя длительных десять секунд, затушив очередную сигарету, скинув с балкона — она случайно упала на чужой балкон благодаря задувшему внезапно ветру, и парень тихо матерится себе под нос. — Они уже собираются, — оповещает Хосок. — Пока неизвестно, куда едут, но я перезвоню, когда узнаю. — Ок. До связи. — До связи.🧨
— Откуда у тебя этот шрам? — задумчиво тянет Чонгук, прикасаясь теплыми пальцами до маленького пятна на чужой шее. Тэхен не отстраняется, позволяя себя трогать, потому что любые чонгуковы прикосновения отдаются приятным чувством в груди. Чонгук лежит на диване боком, закинув ноги на тэхеновы колени. Тот без стеснения гладит раненую, но уже более зажившую чонгукову ногу широкой ладонью. На втором плане доносится легкая для ушей музыка из сериала, который только что кончился, и мужские голоса. Чон мысленно улыбается тэхеновой руке на его ноге. Он немного стеснялся, но не показывал этого Вику, который пустым взглядом наблюдал за титрами. — Когда-нибудь я тебе обязательно об этом расскажу, принцесска, — устало тянет Виктор, ерзая и убирая чонгуковы ноги со своих коленей, удобно устраивая голову на чужой заднице. Чонгук возмущенно начал дергаться и в итоге сдался, потому что Тэхен крепко прижался щекой к его заднице. — Не дергайся, я устал. — Ты совсем охренел, Тэхен тире Виктор, — недовольно фыркает щеночек и упирается локтями в диван, потому что лежать так совсем неудобно. — Мягенько, — делится впечатлениями Виктор, усмехаясь тому, что Чонгук вновь стал дергаться под ним. Их отрезвляет рингтон мобильного Тэхена. Ким встает, слыша чонгуков облегченный вздох, тянется за телефоном на столике. От услышанного брови Тэхена плавно плывут вверх, рот приоткрывается в форме «о», а сам он кидает взгляд то на Чона, то на телевизор. Кивает, говорит что-то, а Чонгук внимательно за ним наблюдает, заранее полагая, что подоспели очередные трудности в жизни. И ведь не ошибся совсем. — Собирайся, — командным тоном говорит Тэхен Чонгуку и срывается с места. Подходит к окну, отдергивая штору, и смотрит на улицы вечернего района, которые освещали лишь иногда моргающие фонари. Проезжает пару полицейских машин, освещая периметр синим и красным светом. — Потом расскажу. Собирай все свои ебаные вещи. — Ты собрался меня выгнать? — он не хочет услышать «да». На чонгуковом лице зависла эмоция непонимания, а сам он нещадно вгрызается в губу, вставая с дивана. — Господи, мелкий, — молится Вик, грозно посмотрев на того. У Чонгука сердце сжимается от тэхенова взгляда. — Мы уезжаем. Походу копы все просекли. Чон не показывает свое искреннее удивление. Он догадывался, что сюжет его жизни пойдет именно по такому пути: что полицейские вынюхают след и найдут их, отправят за решетку. И Чонгук, если честно, боялся этого больше всего. Он до последнего надеялся, что они останутся незамеченными, а преступление окажется закрытым, потому что нет улик или доводов. Чонгук идет в спальню, собирая в свой рюкзак каждую вещь до последней, что была раскидана по комнате. Он старался не медлить, но с хромой ногой сложно двигаться быстрее; Тэхен понимает и помогает ему. Все вещи собраны спустя долгих пятнадцать минут. Тэ быстро переодевается в серый джемпер и черные шорты. Мелкий, уже не стесняясь пары лишних глаз, тоже остается в одних трусах, натягивая футболку и спортивные тонкие штаны. К машине они переходят быстро; кидают сумки в багажник и садятся на передние места. Чонгук ждет, пока Тэхен вставит ключ зажигания, чтобы дикий двигатель ниссана проснулся, приветствуя хозяина. Но Тэ поворачивается к Чону, потянувшись ближе; настолько близко, что чонгуковы губы уже автоматически открываются, когда между их губами остается всего пару сантиметров. Вик усмехается, обдавая губы Чона горячим дыханием, и застегивает на его туловище ремень безопасности, отстраняясь. Кажется, стыду Чонгука нет предела; он действительно подумал, что Тэхен хочет его поцеловать? — Думал, я тебя поцелую? — как будто читая мысли Чонгука, Тэхен на миг кидает на него взгляд. Чон тяжело вздыхает и отворачивается к окну, слыша, как двигатель заревел, пугая голубей поблизости, взлетевших вверх. Чонгук ничего не отвечает, поочередно облизывая губы. Тэхен нежно трет кожаный руль ниссана, с любовью рассматривая его. — Ну что, крошка? Готова погонять? — спрашивает Вик вслух, и Чонгук поворачивается к нему со слегка покрасневшим лицом от недавней ситуации. — Ты ненормальный, — комментирует Чонгук, упираясь стопами в переднюю панель автомобиля, складывая руки на груди. Тэхен, снова увидев эти гребаные чонгуковы кеды, демонстративно закатил глаза. — У тебя явно проблемы с головой. — Уж прости, — пожимает плечами Тэхен. Он давит носком ноги на педаль газа, аккуратно выезжая из зажавших его по обе стороны машин. — Но ниссаночку я люблю больше, чем тебя. — Пиздец, — Чонгук наигранно удивленно вздыхает. — Я оскорблен. Следующий путь проходит медленно. Несмотря на то, что стрелка на спидометре добралась до ста тридцати, Чону кажется, что ниссан тащится как черепаха. Он говорит Тэхену прибавить газу, потому что движется она настолько медленно, что улитку ее скорость оскорбила бы. Тэхен улыбается, слегка прищуриваясь. И прежде чем поддать газку, он спрашивает у Чонгука действительно ли тот хочет проверить его тачку на скорость; Чон самоуверенно кивает, даже не подозревая, какую скорость имеет автомобиль. И достаточно всего пару минут, чтобы Чонгук пожалел о сказанном: автомобиль разгоняется сначала до ста девяноста, плавно дрифтуя при поворотах, а у Чона, к слову, уже сердце бешено стучится. Тэхен смеется из-за лица «бесстрашного» Чонгука, который пугливо ухватился за ручку, наполовину приоткрывая окна, запуская в салон прохладный ветер и вдавливая педаль газа в пол. На спидометре стрелка стремительно доходит до всех двухсот километров час. В груди Чонгука — бушующий ураган, перемешанный со страхом, у Тэхена — радость на лице. Резина колес ниссана трется об асфальт за счет скорости и в воздухе появляется легкий аромат жженой резины. — Тэхен! — кричит Чонгук, вжимаясь в кресло всем телом, даже ноги с передней панели машины слетели, а Вику действительно смешно с того, как Чонгук из смелого превратился в пугливую мышку. Он знал: Чонгук боялся скорости. И невооруженным глазом видно, что Чон не сел бы в машину, что может разогнаться до трехста километров в час. Если бы он знал, что хозяин ниссана — любитель экстрима и адреналина в крови, то точно бы держал язык за зубами. Вой полицейской сирены отрезвил парней. Чонгук пугливо обернулся назад, всматриваясь в заднее окно автомобиля и резко разворачиваясь туловищем вперед. — Все, это пиздец, — делает вывод Чон, крепко схватившись за ручку. — Не в этот день, малышка, — шепчет Тэхен под нос, мельком кинув взгляд на лобовое зеркало, резко переключая рычаг коробки передач. Чонгук жмурится, поджимая губы, а Вик только хитро улыбается. «Малышкой» он назвал не свою любимую ниссаночку, и Чонгук это знает, но обдумывать фразу сейчас — не совсем подходящий момент. — Эта тачка всех сделает. И, как будто доказывая свои слова, машина резко толкается вперед. У Чонгука перед глазами только белые мушки мелькают, да виды размазанные за толщиной стекла окна. Они тонированные, и вряд ли их лица видно, но полицейские усердно продолжают погоню. Их тачки по сравнению с ниссаночкой гтр — развалюхи, что должны быть давно на свалке. Парней они в любом случае не догонят, но адреналин, протекающий в крови, возбуждает до покалывания в пальцах. Машина входит в резкий дрифт на повороте. Крепкие тэхеновы руки сжимают руль, поворачивая его в сторону, и Чон вжимается в дверь автомобиля, мысленно молясь всем богам, чтобы это наконец-то прекратилось. — Круть! — орет Тэхен, чтобы перекричать шумный ветер, который заползает в салон и бьет по лицу. Из-за шин, которые стремительно летят по асфальту, мелкие камешки попадают в стекло, и Чонгук его быстро прикрывает, не желая получить удар по лицу. Впереди несколько медленно плетущихся машин. Вой полицейской сирены только увеличивается и давит на мозг. Заевший звук сирены в ушах надоедает. Машина копов почти их догоняет, но Тэхен умело вывернул руль на встречную полосу, обходя две машины. У Чонгука волосы на руках и ногах дыбом встают; не описать, какой стресс щеночек испытывает в данный момент. Его конкретно трясет от переизбытка чувств, ему страшно, что копы догонят, ему страшно необходимо взять за руку Тэхена. Чонгук берет тэхенову ладонь, до этого лежавшую на коробке передач, в свою, крепко сжимая ее, сдержанно выдыхая, хотя внутри все органы сжимаются от скорости двухсот сорока в час. Он еще никогда не попадал в подобную ситуацию, поэтому ему нужно успокоительное в виде Тэхена, который лишь усмехается внезапному проявлению чувств; и это он еще молчит о том поцелуе после перестрелки. Чонгук не умеет сдерживаться, как бы не пытался — чувства все равно проявляют инициативу, хотя тот старательно их скрывает за клеткой. — Твою мать! — у Чонгука глаза широко раскрыты и голос срывается. Желтая ламборгини урус едет на встречку, а у Чона застывает сердце, пару раз стучит, и снова застывает в ожидании столкновения со встречным автомобилем. — Тэхен! Тачка впереди! Ким ещё раз подчеркивает факт того, что Чон не умеет скрывать свои чувства при таком стрессе. Это мило и очень по-чонгуковски. Вик выворачивает руль и колеса звонко свистят. Ниссан гтр обходит стороной грозящую проблему в виде желтой ламборгини, на удивление не сталкиваясь, хотя боковые зеркала были всего в паре сантиметров друг от друга. — Я, блять, из-за тебя поседею! — хрипит Чон, снова осматриваясь назад — полицейская машина только набирает скорость и ужасно жалобно выглядит по сравнению с тэхеновым ниссаном. Тэхен ухмыляется фразе Чонгука и тяжело вздыхает, слыша знакомый рингтон. У них сейчас погоня в самом разгаре и только набирает значительные обороты, а ему кто-то так невовремя звонит. Чонгук смотрит в никуда длительных десять секунд, прежде чем догадывается взять из кармана шортов тэхенов звенящий телефон. Одна рука прикладывает его к уху, а другая крепко держится за ручку. — Это Чонгук, и ты пиздец невовремя, к слову, — голос панически надрывается. Юнги хмыкает на том проводе, спрашивая в чем дело. — У нас погоня. Это пиздец! — Чон не пытается удержать рвущиеся наружу чувства. — Я звонил спросить как у вас дела. Узнал недавние новости от Хоби. Ты там не пересрался случаем, малой? Подгузники по дороге купите, — смеется Юнги, а вот Чону вообще не до смеха. У него от масштабной скорости трясутся колени в нервном припадке. Говорят, что фобию можно преодолеть только одним образом: посмотреть ей в глаза, и вот Чонгук смотрит, а страха все равно полные штаны. И нифига этот вариант от слова «совсем» не действует. — Не смешно нихуя! — Чонгук вскрикивает, когда Тэхен резко обходит очередной поворот, и недовольно матерится на него. — Копы не отрываются. Какого хуя? Ниссан несется только так, а они не отстают! — Привыкай к бандитской жизни, неженка, — издевательски тянет Мин. Чонгук, если честно, хочет его прямо сейчас придушить собственными руками. — У нас тут постоянно творится хуйня. Теперь ты ее часть. — Да лучше сдохнуть, — жалобно ноет парень в трубку, а Тэхен расплывается в квадратной улыбке от данного заявления. Юнги отвлекает Чонгука разговором и ему теперь чуточку полегче. Ему не так страшно и постепенно начинает нравиться, что тэхеновская тачка несется на скорости около двухсот шестидесяти. Полицейские наконец-то отрываются и теряют их след; Чонгук облегченно выдыхает, когда автомобиль сбавляет скорость. Останавливается у заправки, ожидая, когда чужая машина заправится. Чонгук прощается с Мином и отдает тэхенов телефон обратно. — Ну? — выдает Тэхен, улыбаясь и дергая бровями. Тэ понравился адреналин, приливший к мозгу. Понравилось, как Чонгук пищал, что есть мочи, но под конец явно наслаждался скоростью. У Кима погони в душе. Он как будто был рожден для того, чтобы водить. Он ожидает детского чонгукового восторга. Тот облизывается, всматриваясь в тэхенов силуэт, покусывает нижнюю губу, и тяжело выдыхает. В груди бушует ураган. В груди бушует нечто прекрасное, потому что… Это даже не описать словами: Чонгук словил дикий кайф только в самом конце и почему-то жалеет о том, что почувствовал его не сразу. Пока заправляется стоящая перед ними машина, Чонгук осмеливается и хватается вспотевшими ладонями за тэхеновы щеки; тянет к себе и с силой вжимается в его губы, запоминая каждое трепетное движение. Еще чуть-чуть и, наверное, Тэхен к этому привыкнет, потому что губы малого невероятно мягкие, манящие к себе, а страсть в Чонгуке при стрессе разыгрывается ни на шутку. Если несерьезно — Тэ перед ним виноват. Если серьезно — Тэ хочет взять мелкого прямо здесь, на задних сидениях ниссана. Чонгук продолжительно целует Тэхена, не желая отстраняться ни на секунду. Адреналин разошелся по всему телу, подзывая к возбуждению. У Тэ — грубые поцелуи. У Тэ — прекрасные губы, которые Чонгук бы целовал каждый день по несколько часов в подряд. — Значит, это согласие? — все-таки отстраняется Вик, поджимая припухшие губы от длительного поцелуя. Чонгук кивает, а когда Вик уходит оплатить полный бак бензина — трогает свои губы и непроизвольно облизывается, потому что ему понравилось.