🧨
Когда приходит Юнги, Хосок уже стоит за кофеваркой, наливая им по кофе. Юнги выглядит невозмутимым, а вот Хосок отчаянно боится. И чего больше: за парней или за Чимина, который пропал буквально на несколько дней, не знает. Вроде всего понемногу, а в степени очень по многому. Он не говорит об этом Юнги, сидящему в телефоне, но позже тот сам замечает неизменное переживание на лице Хосока. Выжидающе смотрит на него, пока тот скажет, но Чон упрямо молчит, и это его бесит. — Ну? — Что? — Хосок, отпивая от своего кофе совсем немного, поднял на Мина взгляд. — Ты знаешь, что я поддержу тебя, но все равно молчишь, — замечает Юнги. Аккуратно кладет ладонь на хосокову. Нисколько не смущающе, скорее приятно. — Хорош молчать о том, что тебя гложет. Хосок тяжело вздыхает, на пару секунд прикрывая глаза, будто бы концентрируясь на мысли. Снова смотрит на Юнги, который всем своим видом показывает, что теперь переживает за его состояние. — За парней руки трясутся, — все же говорит, но не торопится. И Юнги внимательно его выслушивает. Из него советчик — ужасный, но слушатель — самый наилучший. — Во-первых, парням опасность грозит: хрен знает, зачем сюда копы заявились, — и сам не замечает, как пальцами сжимает ладонь Мина крепче. — Во-вторых, я чувствую, что с Чимином что-то не так. Он не дает о себе знать уже несколько дней. Знаешь, как ужасно ожидание? Оно — предвестник неизвестного. Конечно, Юнги знает. Три года ждет, все так и не дождется. Но, в общем, эту тему задевать уже поздновато. Даже слишком. — Я звонил ему недавно, — говорит Юнги, скрещивая ноги. Все еще не достает до пола, и это правда очаровательно в каком-то смысле. Только Хосока настолько переживания пожирают, что об этом особо не думается; да и как подколоть Юнги за рост — тоже. — Телефон отрублен. Я думаю, он просто хочет побыть один. Хосок понимающе кивает. Разговор с Юнги приводит его в чувство. Каждому иногда хочется застрять в четырех стенах своей квартиры, отдалившись от всех родных и знакомых. Даже такому веселому и энергичному Хосоку. — Побыть в одиночестве иногда полезно, — Хосок поджимает губы, смиряя Мина нечитаемым взглядом. — Но меня это правда пугает. Юнги не говорит ничего. Хосоку не нужны слова поддержки. Молчание — вот что действительно лечит. Поддержка не всегда проявляется в фразах. Молчаливое понимание, сопереживание — ценность для Чона, и Мин это знает. Телефон начинает играть знакомый рингтон. Юнги дергает бровями, мол, ответь уже, и Хосок все-таки берет трубку. — Ну слава богу, блять, ты отзвонился, — шипит Чон, потирая вспотевший лоб. — Я, скотина ты такая, переживал. Ни привета, ни хуета за восемь ебаных часов. Юнги эта ситуация смешит, но он сдержанно улыбается, пытаясь подавить смешок. Хосок смиряет его прищуром. — Где-где? Что? Связь плохая, — Хосок непонимающе вертит головой, все еще смотря на Юнги, но более расслабленно. Значит, с парнями все в порядке. — В горах? — В горах? — повторяет Мин за Хосоком, удивленно подаваясь вперед. — Вот это занесло. Хосок мельком улыбается ему. — Надолго? В смысле на месяц? — Чон недовольно очерчивает взглядом кухню, стуча пальцами о стол. — Ладно, главное, что вы в порядке. Теперь переживать буду меньше. Мин влюбленно наблюдает за Хосоком, и ему это нравится. Серьезно нравится наблюдать за тем, как лицо каждый раз меняется в разные эмоции, как губы двигаются. А этот хриплый, пробирающий до мурашек, голос. Юнги влюблен по уши и вовсе этого не боится. Скорее страдает от ожидания, и ничего более. — Чего? Со Мунджо? И тут Юнги напрягся. Он внимательно следит за тем, как Хосок, поговорив еще немного, кладет трубку на стол и устало трет пальцами виски. — Что он сказал? — это первый вопрос из миллиона остальных. Хосок смотрит на него болезненно, устало, так, будто уже сто лет на Земле живет и нуждается в своей смерти как никто другой. Тяжело вздыхает, помешивая кофейную жидкость в кружке, и делает глоток. — Ожидание и правда предвестник неизвестного, — Хосок сглатывает, чувствуя вкус кофе во рту. — Наше прошлое идет по головам, вот что, Юнги. Мин непонимающе уставился на него, пару секунд быстро моргая, будто пытаясь понять из фразы хоть что-то. Он, конечно, что-то припоминает, но мельком. Картинки в мозгу не особо четкие всплывают. — Что ты имеешь ввиду? — Я так и знал, что нам обернется это боком, — тихо вздыхает, снова потерев лоб. Сложно понять, что тот чувствует, но Юнги полагает, что напряжение. — Со Мунджо снова объявился. — Это которого мы? — Юнги дергает бровями, намекая, чтобы Хосок закончил фразу. Но он продолжает упорно молчать, лишь мешая ложкой чуть остывший кофе, так что закончить фразу приходится ему самому. — Которого мы подставили? Хосок кивает. — Откуда Тэ знает о нем? Они уже виделись? — Мин, устроившийся на стуле поудобнее, облокотился об стол. — Нет, — тот отрицательно качает головой. — Но когда Тэ о чем-то предполагает, то это всегда почему-то становится реальностью. Он думает, что Чимин как-то связан с Со Мунджо. — Почему же? — Потому что он помешан на дозах, Юнги, — настолько больной взгляд, что становится не по себе. — Сокджин знает, в чем дело, но не рассказал до конца. А то, что Чимин сидит на наркоте — мне известно давно, — снова глоток кофе. Будто Хосок так свою боль запивает. Или тревогу. Юнги, если честно, пока не понял. И начинается их история с самого начала. О ней, если честно, не хочется вспоминать, но Юнги нужно ввести в курс дела: он ведь не знает, что Чимин заядлый наркоман.Flashback
Хосок облегченно выдыхает после трудного дня. Сегодня он брал новичков в команду и рассматривал каждый «талант», делая свои выводы. Новичков всего ничего, около трех, один из которых Юнги, как тот представился. Он вызывает в Хосоке какой-то неподдельный интерес. Он явно отличается от остальных: в других нет такой изюминки, как в нем. Хосок работает на этой криминальной должности уже около двух лет. Не сказать, что он против, но он конкретно устал от постоянных трупов. И от новичков, которых приходится учить ему, потому что Намджун, видите ли, слишком занят, чтобы заниматься такой суетой. Хосок не ненавидит его, но тот невероятно бесит тем, что скидывает на его плечи такую ответственность. Еще один новичок — Пак Чимин. Выглядит необычно, с розовыми волосами, по несколько сережек в ушах. Он не особо с ним разговаривал, потому что тот оказался уж слишком странным первые дни. Он какой-то чересчур энергичный, как будто его захватила мания, громкий и лезет не туда, куда следует. Он вечно бегает за Хосоком хвостом, и это, казалось бы такого сильного и бесстрашного Чона, слишком пугает, потому что он не привык к такому вниманию со стороны новичков. Тот же Юнги: он вот вообще не лезет, слушает внимательно, и обводит всех своим равнодушным взглядом. Чону это определенно нравится, потому что первое время он таким же был. Равнодушным, циничным, в общем, Мин Юнги — полное олицетворение того, каким был Хосок два года назад. Сейчас, конечно, он совсем изменился и стал более добродушным, но иногда этот цинизм проявляется даже в мелочах. Особенно когда он зол и устал — там уж точно никто по углам не попрячется, он всех найдет и достанет. Сегодня у Хосока настроение хорошее, встал он с утра свежим, а не помятым, как это обычно бывает, так что орать на новичков без веской причины нет смысла. Он помогает каждому, следит внимательно, объясняет, если что-то непонятно, и кажется со стороны таким приятным человеком, что никто и не подумает, что тот убивает простых смертных только так. — В чем проблема? — говорит Хосок подходящему к нему Мину, вскинув брови. Он не хочет относиться к этому парню безэмоционально, но оно само как-то выходит. Будто тот не хочет показать свою настоящую сторону. — Там какая-то херня творится, — оповещает парень, пожав плечами. Хосок сделал вывод, что ему, этому Мин Юнги, вообще плевать на все, что происходит вокруг. А хладнокровие в бандитской группировке очень сильно ценится. — Вроде, Чимин или как его там, подыхает. Не понял я, в общем. Да и мне похуй, если честно, — признается он, и уходит куда-то по своим делам. Хосок удивленно провожает того взглядом, оставаясь не без вопросов, но идет быстрым шагом к толкучке, отдергивая парней. Чимин, лежащий на холодном полу, расширенными зрачками смотрит в потолок, находя там явно что-то интересное, и Чон даже не знает, как реагировать. У того — пена изо рта, глаза настолько пропитаны неподдельным счастьем, что видно издалека, кто он такой. Надо же додуматься: закинуться дозой при всех. И надо же: ответственность бьет Хосоку по лицу с такой силой, что тот едва не улетает. — Разошлись все, — приказным тоном говорит Чон, присаживаясь на колени перед телом. Внимательно рассматривает довольное лицо, хозяин которого явно не понимает, что у него передозировка. По крайней мере на нее очень похоже, хотя, конечно, из Хосока врач просто отвратительный. Парни послушно расходятся, но все еще смотрят издалека. Нет в этом ничего интересного, свалите нахуй все, хочет крикнуть Хосок, но молча пытается отрезвить чиминово тело. Бьет пару раз по щеке настолько сильно, что та краснеет, но Пак вообще духу не подает, лишь смотрит на него завороженно. Хосок берет его на руки, припугивая окружающих строгим взглядом, и идет к себе в кабинет, укладывая Чимина на кожаный черный диван. — Как будто заняться нехуй, — шипит Хосок под нос, набирая целую бутылку теплой воды, а после несет едва передвигающегося Чимина к туалету. Конечно, данная ситуация его несомненно пугает. Во-первых, это единичный случай, когда новичок так красиво нахерачился, что даже говорить не может, а во-вторых, Хосок ни разу с таким не взаимодействовал. То есть, он почти не знает, как приводить наркоманов в чувство после огромной дозы. Чон знает лишь некоторые способы оказания первой помощи при отравлении, и искренне надеется, что Чимину это поможет, потому что парня молодого хоронить не хотелось. Это, вообще-то, репутация в первую очередь. Ну, а потом уже и то, что парень слишком молодой, чтобы гнить в гробу. — Пей, — Хосок вливает в чиминов открытый рот воду, и Пак едва успевает ее проглатывать. Парня приходится удерживать за волосы, чтобы голова не упала на ободок унитаза. Чону не хочется признавать, но придется сделать то, после чего он будет руки мыть около получаса, а может и дольше. Хосок крепко держит Чимина за волосы, и зная, что тот не сможет в таком состоянии вытворить подобное, пихает пальцы тому в рот. Так глубоко, как может, доставая прямо до глотки, чтобы парня вырвало. И Чимина рвет и на пол, и в унитаз, а Хосок матерится, понимая, что все это ему потом придется вытирать самостоятельно. — Я тебя потом убью, — шепчет Чон, покрепче удерживая рыгающего Чимина за волосы. — Или, того хуже, заставлю всю эту херню вылизывать. На самом деле это не так. Хосок не настолько безжалостный. Чимина вырывает три раза. Из глаз текут слезы, из носа — сопли, на губах — слюна. Весь его вид настолько жалобный, что стоит только Богу взмолиться, но Хосок в него не верит, так что сопровождает все это лишь смутным взглядом. Он вытирает чиминово лицо салфеткой, когда тот срыгивает последнюю желчь, и несет обратно в кабинет, укладывая на диван. Подкладывает ему под голову подушку и накрывает дрожащее тело пледом. И сидит он возле Чимина около часа, пока тот трясется, как ненормальный, пытаясь согреться. Хосок пытается хоть как-то его успокоить: поглаживаниями по плечу, по мягким волосам, слезы с щек вытирает. Да, Хосок определенно не жестокий парень. Он тогда помог Паку выжить.//End flashback//
— Теперь понятно, почему Тэ думает, что Чимин связан с Со Мунджо? — Хосок смиряет Юнги взглядом. — Я даже забыл, что сам тогда тебя позвал, — Мин неловко почесывает затылок. — И мне до сих пор нихуя непонятно. Хосок тяжело вздыхает. — Со Мунджо — наркобарон. Причем самый известный на огромном рынке Сеула, — объясняет Хосок, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула. — И если брать наркотики, то только у него. А Со Мунджо знает, кто такой Чимин, и знает, что он наш друг. Он знает буквально все о нас. Я даже уверен, что он знает о Чонгуке. И… — И думаешь, что это он навел копов на след? — заканчивает Мин фразу, а Хосок кивает. Юнги, не веря собственным ушам, накрывает лицо ладонями. — Тогда это пиздец.🧨
На следующее утро Тэхен чувствует себя непривычно живым. Чонгук, посапывающий на его груди (когда только он успел на нее забраться?), утыкается макушкой в тэхенов нос. Ким знает, почему он чувствует себя живым: потому что Чонгук рядом. Пальцы самостоятельно впутываются в волосы на чонгуковом затылке. Тэхен увлеченно перебирает их, ощущая мягкость, подушечками пальцев массируя кожу головы. Если утро, то только такое, не иначе. Чонгук недовольно пыхтит, прижимаясь к Тэхену настолько крепко, что создается ощущение, будто того скоро у него отнимут, а он не хочет отпускать. И, касаясь этого вопроса, Чон действительно никуда не хочет отпускать Тэхена. Ни из этого дома, ни из жизни, ни из души. — Принцесса, — тянет Тэхен, переходя ладонью к чонгуковым плечам. — Пора вставать. — Еще нет, — сонно мычит тот, но слабо улыбается, чувствуя чужую руку на плече. Он совсем не хочет выпутываться из тэхеновых объятий. Не сейчас. Он хочет пролежать в таком положении еще пару часов, а лучше — целый день. — Мне тебя разбудить? — шепчет Тэхен предупреждающе, спускаясь лицом к чонгуковой шее. Тот не обращает на это внимания, все еще пребывая на грани сна, и Киму это только на руку. Он медленно ведет носом по его шее, будто изучая ее изгибы, и оставляет на коже крепкий поцелуй. Даже это Чона не будит, тот только как сонный щеночек улыбается, шмыгая носом. — Ладно, я понял. Тэхен, на самом деле, знает как действительно быстро привести Чонгука в чувство. Он резко хватает Чона за ягодицу, сдавив ее в пальцах, и, как и ожидалось, тот подскакивает с него с такой скоростью, что Ким даже моргнуть не успел. — Козел, — недовольно пыхтит тот, сидя на кровати с заспанными глазами, потирая их кулаками. Тэхен наблюдает за щеночком с некой любовью. — Ненавижу. — Любишь, — пожимает плечами Тэхен, будто в этой фразе нет ничего странного. Будто Чонгук действительно любит его. — Ты, блять, невозможен, — Чон рассматривает Кима с обидой. — Куда мы торопимся? Я хотел поспать. Мы тут одни. Тэхен с кряхтением поднимается с кровати, потягиваясь. Чонгук непроизвольно сопровождает это взглядом. И его бесит, что у Виктора такое довольное лицо. Были бы у него силы, он бы точно по лицу тому дал. — Лично я тороплюсь пожрать и еще кое-что, — прямолинейно отвечает Тэхен. — Твоя очередь готовить сегодня. Порадуй мужа охуенным завтраком. — Еще чего, — тоже встает с кровати, пихая Тэхена в бок. — Нельзя будить так свою жену. Тэхен озадаченно на него уставился. Чонгук выглядит спросонья мило. Очаровательно, настолько, что даже глаз не оторвать. — А как надо? — спрашивает Вик, проходя с Чонгуком в ванную комнату. Они берут свои зубные щетки, становясь у зеркала, и выдавливают по пасте на каждую. — Жену надо целовать и обнимать, — Чонгук смотрит на него недоброжелательно, чистя зубы. У уголков рта появляется белая пена. Отворачивается. — У меня ужасный муж. — Так значит, ты все-таки не против стать моей женой? — Тэхен довольно улыбается, проходясь щеткой по всем зубам. Он смотрит на отражение Чона в зеркале и сплевывает в раковину зубную пасту. — Отвали. Теперь точно нет, — Чон промывает рот прохладной водой из-под крана. Холодная вода после зубной пасты во рту будит как ничто другое. Освежает, так сказать, и делает живым. После — он умывается, не обращая внимания на Виктора от слова совсем. Приведя себя в порядок, парни идут на кухню. Чонгук готовит яичницу с беконом и, если честно, у Тэхена уже слюнки только от одного запаха текут. Желудок начинает невыносимо урчать, говоря, что хочет поесть. Когда Чон выкладывает на тарелки по яичнице с несколькими полосками бекона на каждую, они, наконец-то, завтракают. Конечно, для прекрасного утра не хватает только свежевыжатого апельсинового сока, но Чонгук на такое явно не способен. — Спасибо, — говорит Тэхен, жуя яичницу. Чонгук поднимает голову, засовывая в рот бекон. — За что? — За еду. И за то, что появился в моей жизни, не договаривает Ким.🧨
Чонгук тяжело выдыхает. Ноги ужасно ломит от огромной нагрузки. Он провожает спину Виктора недовольным взглядом, словно пытаясь выжечь в ней дыру. Такие приключения он точно не ожидал. Если бы знал, что они будут идти второй по счету километр по неровной дороге горы, он бы отказался погулять. — Объясни мне, какого хрена мы пошли именно по этой дороге? — Чонгук конкретно выдохся. В этот момент он ненавидит Тэхена за то, что тот заставил его прогуляться. — Сколько еще идти? Я сейчас умру. И уже белый свет вижу. — Около трех километров, — отвечает Тэ, посмотрев на него через плечо. — Ты, вроде, хотел похудеть. Ноги и задницу подкачаешь. Мужа порадуешь. — Да пошел ты, — недовольно пыхтит Чонгук, отворачиваясь, а Тэхен смеется, оголяя белые зубы. Чону очень тяжело идти по неровной дороге. У него со лба пот течет, и вообще ему от себя потного противно. Он поскорее хочет в душ, чтобы смыть всю грязь. Конечно, Тэхену легко — у того ноги, как у жирафа, и идет он свободно. Чонгуку кажется, что тому эти два километра, что они прошли — вообще как два пальца об асфальт. И он все еще задается вопросом, почему они не отправились на машине. Наверняка Виктор сказал бы, что на машине было бы неинтересно, а сам бы по-тихому над Чонгуком и его выносливостью издевался. Проходит, наверное, полтора часа, когда они доходят до конца. Перед ними раскрывается ровное поле обрыва, покрытое ярко-зеленой травой, и Чонгук удивляется тому, насколько здесь красиво. Тут мир разделяется словно на две части: земля и небо. Небо сегодня ясное, красивое, яркое. Такой момент запомнится Чону на всю жизнь. С отцом он тут никогда не был. Да и, в конце концов, в компании Тэхена будет лучше так или иначе. Чонгук не отправился бы сюда с отцом. Ни за что. Даже за деньги. — Тут пиздец красиво, — говорит на одном выдохе Чонгук, вглядываясь в небо. Его ноги ужасно ноют, но такая красота явно заслужила того, чтобы Чонгук промучался пять километров. — Все еще не сравнится с тобой. Тэхен дергает бровью, когда Чонгук смотрит на него. И больше всего на свете им хочется друг друга поцеловать, потому что чувства все тело заполняют. Вид с обрыва дух захватывает. Чонгук садится на землю возле Тэхена, до этого постелившего покрывало. Он раскладывает закуски и почему-то, как неудивительно, не забыл взять с собой четыре бутылки пива. Он протягивает одну Чону, который берет ее и открывает. С Тэхеном хорошо. С Тэхеном хочется жить дальше, дышать, просто существовать на этой Земле. Теперь не в одиночку, как привык Чонгук, а вместе, схватившись за руку. Виктор для Чонгука — целая Вселенная. И думается Чону, что он вовсе не против. Он чувствует, что испытывает что-то к Тэхену, но не до конца это признает. Потому что боится обжечься — так ведь всегда бывает: доверяешь человеку, а он бьет тебя со спины. Но Чонгук искренне верит, что Тэхен не такой. Что он не сравним ни с кем из нескольких миллиардов населения всей планеты. Он — необычный, он — потрясающий. С ним приятно общаться, и Чон даже ни разу не вспоминал о том, что тот убивает людей. Он думал, что убийцы и наемные киллеры — ужасные люди. Что выглядят иначе, что характер у них сложный, что общаться с ними — страшное дело. Но он, Чонгук, убеждается каждый раз, что те, кто занимается криминалом, нормальные, как бы странно это не звучало. Например, Тэхен. Да, он начнет список именно с него, потому что с ним проводит больше всего времени. Он, на самом деле, очень добрый. Может, на первый взгляд и нет, но Ким раскрывается перед ним понемногу, и Чонгук делает это в ответ. Из них никто не решается раскрыться сразу: слишком уж много боли испытали и вытерпели. Но то, что понемногу начинает появляться доверие, — бесспорный факт того, что они сблизились. Тэхен с ним нежен. Даже очень. Это Чонгука не бесит. Он любит, когда Ким говорит что-то приятное, от чего сердце трепетно бьется, и любит этот чертов низкий голос. До коликов внизу живота. Или, например, Хоби. Хоби — веселый человек, многогранный. Чон думает, что, даже не став всех людей на свете кроме их компании, он не будет горевать или переживать. Потому что самые родные люди только и нужны. Чонгук понимает это. Когда никто не нужен, кроме близких, и когда на все плевать совершенно, если это не касается именно их. Еще недели две назад Чонгук и понятия не имел, что вот такое случится. И если бы ему кто-то из будущего пришел и сказал, что так и будет — он бы повертел пальцем у виска. Или, например, Юнги. Мин Юнги — сложный человек, Чон подумал об этом сразу, как увидел его. Но, как Хоби и говорил, первое мнение действительно обманчиво: после того, как Чонгук пустил пулю в лоб старикану, Мин его признал. Эту придержанность Юнги он тоже понимает: человек не сразу доверяется, а постепенно. Только у Юнги этот способ совсем другой. Он не признает новичка, если тот не сотворит что-то масштабное. Пока не защитит либо себя, либо друзей. Близких, как они говорят. Сокджин — приятный человек, общительный, на удивление уж очень добрый. Чонгуку нравятся его шутки, даже несмотря на то, что они у него странные и слегка непонятные. У Сокджина прелестный заражающий смех. Он действительно хороший друг. И все они отдадут на кон даже самые последние вещи и деньги, чтобы защитить своих друзей. Но влюбился-то он, Чонгук, именно в первого из этой компании. Они с Тэхеном обсуждают разные мелочи. Пьют пиво, наблюдая за плавно летящими белыми облаками, и Чонгук говорит, что хотел бы их потрогать. Тэхен смеется с этого желания, но полностью его поддерживает, шепча, что тоже бы хотел попробовать потрогать их. А потом, погладив Чонгука по волосам, сказал, что уже потрогал, и Чон соврет, если скажет, что не смутился. — Давай попробуем кое-что, — чуть-чуть подпивший Тэхен достает из чонгукова рюкзака свой телефон. Чонгук удивленно приподнимает брови. Они стоят у края обрыва, рука у Виктора слегка вытянута, чтобы влезть им обоим в кадр полностью. Чонгуку приходится прижаться к груди Тэхена, чтобы в кадре появился и обрыв. — Красивые фотографии, — шепчет Тэхен, рассматривая несколько сделанных кадров с некой любовью. — Думаю, поставлю их на обои. У Чона приятно греет что-то внутри груди после этой фразы. Он думает, что он значит для Тэхена слишком много. А он, Тэхен, значит для него точно также. Только они не озвучивают это вслух, и без слов все понимая. — Не против, если я тебя пофотографирую? — Тэхен, отстранившись от Чонгука, отошел на расстояние, встав напротив. Чон кивает и позирует. Чонгуку видно, как Тэхен увлечен. И непонятно чем именно: им, Чоном, или все-таки фотографиями. Чон слегка выпивший, но спокойно стоит на месте. И когда Тэхен предлагает ему нечто смущающее, он едва ли не падает на ровном месте. — Что ты сказал? — у Чонгука брови вверх плавно плывут. — Если ты откажешься, то я пойму, — пожимает плечами, как ни в чем не бывало. Чонгук таких предложений, если честно, никогда не получал. Ну, одно дело позировать в зеркале голым, а другое, когда это тебя голышом фотографируют. И ведь не кто-то, а Ким. Чонгук думает, что ему нравится фотографировать. И даже не подозревает, что Тэхену нравится фотографировать именно его. — Ладно, я не против. Но, — Чон стягивает с себя футболку, выставив палец перед Кимом. — Чтобы не глазел. Иначе я тебя урою. Тэхен смеется. Его квадратная улыбка очаровывает и делает Чонгука уязвимым. — Будет сложно, — честно признается Тэхен, наблюдая, как Чон медленно, но верно раздевается. Тот стягивает шорты, оставаясь в одних трусах, и Виктор старается не смотреть так пристально, чтобы не смутить мелкого. В ином случае — их своеобразная фотосессия закончится, а этого он не хотел. — Отвернись. Тэхен послушно отворачивается. Ну, вот живут вроде вместе сколько, а тот все равно стесняется. И ведь он все равно перед ним голым сидеть будет. — Все. Когда Тэхен поворачивается — у него дар речи пропадает. Чонгук, как сошедший Бог с небес, — настолько красивый и сияет, что дышать сложно. Тэхен не подает виду, но через телефон рассматривает это прекрасное тело. Его манящие изгибы, округлость ягодицы, которую Чон слегка выставил на вид. Между ног и на бедре осталась футболка. Чонгук сидит профилем и всматривается в никуда, позируя для фотографии. Даже его профиль шикарен, не то что тело. У Тэхена так много эмоций за несколько этих кадров, что невообразимо сложно описать. У него сердце колотится, дыхание сбивается. Он все рассматривает и рассматривает, выделяя для себя каждую деталь: замечает пару родинок, торчащие ребра, изящную шею. Чонгук так красив и так недоступен в то же время. Тэхену хочется его касаться. Везде. Плечи трогать, шею целовать, по телу пальцами водить. Хочется и ничего ему с этим не поделать; Чонгук засел у него внутри. От него не избавиться. Он и не хочет избавляться от такой красоты, которая перевернула его жизнь вверх ногами. Совсем не хочет, чтобы Чонгук исчез из его жизни.