🧨
— Вы, блять, издеваетесь? Мягко сказать, что Юнги недоволен. Он зол настолько, что тело трясется. Они уже третий раз ходят по палатам, потому что девушка за регистратурой не может сказать правильную. Хосок сдержанно рассматривает холл больницы под крики Юнги. Его эта ситуация тоже неимоверно злит, но тот хотя бы виду не подает — радует. Чонгук лишь стоит возле парней, мнет пальцами край джемпера, и старается свыкнуться с мыслью, что скоро увидит Виктора на больничной койке. — Ким Тэхен. Ким Тэ-хен, нахуй, — говорит по слогам Мин, жестикулируя рукой от невероятной ярости, пока девушка вбивает данные в компьютер и метает испуганные взгляды в сторону парня. — Ты что, дура, блять? Кто тебя вообще на работу взял? — Юнги, успокойся, — Хосок извиняющимся взглядом посмотрел на девушку за регистратурой. Девушка все-таки выдает номер палаты и все трое искренне надеятся, что та не перепутала снова, иначе Мин точно взорвется, как бомба замедленного действия. Они проходят в левый коридор, где и находились палаты, и открывают дверь в одну из них. Трое выдыхают — там действительно лежал Тэхен, но вид у него ужасный: кожа бледная, губы потресканные, рука в гипсе, и Чонгуку не по себе. Ему трудно видеть такого Виктора. Доктор, что зашел в палату вслед за ними, горестно вздохнул, сопровождая взглядом рассевшихся на стулья парней. — Ну что там, док? — Хосок подал голос первым. Никто из них не хочет услышать что-то слишком ужасное. Они к такому не готовы. — Состояние не такое паршивое, как могло бы быть, — начинает доктор, сжимая в пальцах бумаги с анализами. — Парень сломал руку, получил сотрясение мозга второй степени. Хосок кивает, коротко глянув на дрожащего Чонгука, аккуратно водя ладонью по его плечу в успокаивающем жесте. Он и сам переживает, но старается помочь остальным пережить отвратительное чувство. — Он завтра уже проснется? — с надеждой говорит Юнги. Со стороны выглядит невозмутимым, но у самого в голове происходит война с собственными чувствами: он пытается отбиться от них, чтобы не было так больно. Доктор неуверенно качает головой из стороны в сторону. — Кома. Это слово бьет по сознанию молотком. Парни застыли на месте, смиряя друг друга взглядами. — Это, блять, шутка была? — Юнги недоверчиво косится на доктора, слегка щурясь, потому что не может поверить собственным ушам. Тэхен не может так легко исчезнуть из их жизни. Просто не может. Кома — самое отвратительное, что может произойти в жизни любого, но почему-то произошла именно в его. Несправедливо, неправильно. — Нет, — доктор взглядом говорит, как ему жаль. Но эта жалость ни стоит и единого гроша. Доктор покидает палату. Парни сидят, тупят взгляды и даже не представляют, как жить с этой новостью. Их жизни без Виктора, каждая до единого, словно потеряла смысл. Чонгук выглядит так, будто сейчас снова заплачет. Он садится у койки Тэхена, кладет ладонь на его руку и от внутренней боли морщит лицо, потому что с состоянием Виктора невозможно смириться. Невозможно принять. Чонгуку стыдно, больно, ужасно. Потому что он даже и не думал, что таким образом все обернется; он оставил Тэхена морально умирать и примчался обратно только тогда, когда уже стало поздно. — Я тебя дождусь, — сорвано шепчет Чонгук, хмуря брови и крепко сжимая тэхенову ладонь в своей, пока парни до сих пор витали в прострации, пытаясь принять ту информацию, которую им предоставил доктор. Который поставил их перед фактом: нет, он не очнется завтра, и возможно не очнется даже через неделю. — Ты, главное, дыши дальше. Ради меня, не договаривает Чонгук.🧨
— Сокджин, — парень хмурится угрюмому голосу отца на том проводе. Сокджин был в командировке уже около полторы недели. Он уехал практически сразу на следующий вечер после того, как парни его спасли от зверских лап Намджуна. Этот момент вспоминается ему с горечью в горле. А больше всего его напрягает голос отца, который не предвещает ничего хорошего. Он сдержанно откашливается, пытаясь вернуть себя в спокойное состояние, но что-то подсказывает ему, что скоро придется плохо. — Отец, — он напоминает о том, что все еще на связи, потому что отец неожиданно замолчал. Сокджин облизывает пересохшие губы, устремляя взгляд на кружку с остывшим кофе, который отложил до того, как принять звонок. — Мать… Она… — голос отца задыхается. Сокджин придумывает в голове самые ужасные картинки, которые, после пяти секунд очередного молчания, подтверждаются. — Она умерла. Он чувствует, как лицо начинает гореть. Он аккуратно сглатывает, жмурится, хватаясь свободной рукой за спинку кресла, потому что, Бог видит, он сейчас упадет. — Когда? — Сокджину тяжело скрыть свои эмоции; его выдает всхлип, которым он давится. Как хорошо, что отец не видит его состояния на данный момент: у Кима в глазах слезы застряли, дыхание участилось, все тело дрожит. — Сегодняшним днем, — отец на том проводе вздыхает, и Сокджин слышит отблеск несмирения и боли. Отец, прочищая горло, вновь заговорил. — Похороны через пару дней. Когда… Когда твоя командировка кончится? — Завтра. Ни у отца, ни у Сокджина нет моральных сил говорить по телефону слишком долго. Они не спрашивают друг у друга, как дела, зная, что и так погано. Прощаются. Сокджинов мобильник яростно летит на пол, разбиваясь на части. Сам он хватается за голову дрожащими руками, впутывая пальцы в волосы и сильно зажимая их, жмурится что есть сил. Эта боль, что покрыла его с головы до ног, невыносима. Мать мертва. Мать, ради которой он столько работал, чтобы оплачивать ей дорогие лекарства. Мать мертва. Мать мертва. Сокджин не сможет принять этот факт. Ким стоит перед ним впритык, а тот бьет его по лицу — так сильно, что он падает перед ним на колени. Ему хочется громко закричать, разбить в отеле все, что попадется под руку, но он лишь садится на пол и покачивается, обхватывая руками собственные колени. Лицо вспотело, стало мокрым от слез. Сокджин до боли прикусывает нижнюю губу, морщась. Ему не было так больно даже после расставания с Намджуном. Он полностью открыт перед острыми кинжалами страданий. Почему же за ним следуют такие неудачи?🧨
После лета наступает осень. Холодная и дождливая, непривычная. Чонгуку пришлось снова взяться за учебу, потому что избавить себя от мыслей, что пожирали мозг, иным способом не мог. Убиваешь себя мыслями? Лучше убей себя математикой. Чонгук этого и придерживается. Август ушел незаметно, просочился сквозь пальцы как песок, и неожиданно наступил сентябрь. Первое сентября — праздник? Ни черта. Чон думает о собственной смерти целый месяц подряд, потому что Тэхен до сих пор был в коме. Чон ждал его до сих пор. Ты, главное, дыши дальше. Ради меня. Чонгук пытался занять свои мозги всем подряд: компьютерными играми, даже записался на бокс, но что толку, когда перед глазами только он? Что толку, когда ничего не помогает, и когда хочется бессовестно спрыгнуть с крыши высотки, чтобы страдания закончились, отпустили его тело? Он навещал Тэхена каждый день. Его состояние не менялось: тот лишь слегка похудел, потому что был прием пищи три раза в день, и появилась щетина. Чонгук заметил его волосы ярко-русые еще тогда, когда тот разбился, и каждый день продолжал их трогать, потому что те невероятно мягкие. Напоминали ему те беззаботные времена: тэхеновы объятия, поцелуи, переживания, и становилось тяжело. Чонгуку невыносимо больно, невыносимо терпеть пробуждение Виктора так долго. Он скучает, жаждет Тэхена всего и без остатка. Он бы хотел просто увидеть, как тот моргает, как шутит над ним, как просто смотрит на него своими черными планетами, на которых Чон поселился. Хотел бы поцеловать, обнять, хотел бы ощутить его живым. Первое сентября встречается без Виктора. Парни постарались создать праздник: накрыли на стол, накупили пива, украсили комнату вывесками «С днем рождения!» и шариками, даже торт купили. Чонгуку не хочется праздновать собственный день рождения, потому что в этой комнате нет значимого для него человека. Чонгук, после того, как Тэхен оказался в больнице, продолжил жить в его квартире. Конечно, это самоубийство — видеть его вещи и дышать тэхеновым оставшимся запахом на наволочке подушки, но Чон иначе не мог. Все окружающие вещи напоминали о Викторе тире Тэхене, и Чонгук по собственной воле себя этим добивал. На кухне собрались Хосок, Юнги, Сокджин и Чимин. Они все улыбаются, потому что сегодня, вроде бы, счастливый день — Чонгуку исполняется двадцать один год и он становится старше Юнги, — но тому улыбаться вовсе и не хочется. Его даже не радует мысль, что Мин перестанет называть его «мелким», потому что мелкий, по факту, теперь он. Не радует ни торт, ни свечки на нем, ни пиво. Ничто не заполнит отвратительную боль. За этот месяц Чонгук заметно подкачался благодаря занятиям по боксу и выглядел немного старше, солиднее, а взгляд такой, будто всю жизнь повидал. Парни кричат хором песню «Happy birthday to you», Чон задувает свечи на торте и усаживается возле Сокджина, напротив Юнги, Хосока и Чимина. — Что ты загадал, Чонгук? — Хосок улыбается. Он, Чону кажется, больше всех рад этому дню. — Если скажу, то мое желание не сбудется, — Чонгук выдавливает из себя слабую улыбку, подхватывая пальцами нож, быстро разрезая торт на куски. Я загадал, чтобы Тэ проснулся. — Я догадываюсь, — Чимин грустно улыбается, подперев рукой щеку, а другой вслепую ища бутылку с пивом. Находя ее, открывает и делает пару глотков, пытаясь таким образом запить свою горечь. Все парни переживают за Виктора и не находят себе места уже месяц. В такой поганый момент, как странно, Со Мунджо даже не объявился; может, он упивался зрелищем и знал, что Тэхен разбился и отлеживался в больнице, а может потерял к компании всякий интерес. — Меня бесят твои волосы, — Юнги смотрит на Чонгука без укора. Его волосы значительно отрасли и болтались, что неимоверно мозолило Мину глаз. — Иди сюда. Чонгук в непонимании подходит к нему, а тот достает розовую резинку из кармана джинс и берет копну чонгуковых волос, делая хвостик на макушке. Юнги, увидевший Чонгука после того, как заплел его, рассмеялся, потому что тот выглядел мило и до жути нелепо. Парни смеются, пьют пиво, веселятся так, как могут. И каждый молчит о том, что в их компании не хватает одного. — Эй, — Чон привлекает внимание компании, взяв телефон со стола. Он становится впереди парней, сидящих за столом, и вытягивает руку с телефоном. — Скажите «сыр», суки. Все протяжно тянут «сы-ы-ыр», заливаясь смехом. Юнги и Хоби делают пальцами жест «V», Чимин надувает щеки и придавливает к ним указательные пальцы, Сокджин счастливо улыбается. Чонгук показывает в камеру пальцы, делая жест сердечка. Мы тут тебя ждем, Виктор тире Тэхен. Всегда ждать будем. Чонгук, сделавший парочку кадров, рассматривает фотографии, смеясь и комментаруя выражения лиц парней. На фотке Чон выглядел мило с глупым хвостиком на макушке, а Юнги застали на горячем — на всех фотографиях он смотрел только на Хосока. — Когда Тэ проснется — в первую очередь покажи ему эти фотографии, — Хосок дергает бровями, отпивая глоток пива из бутылки. Ради этого Чонгук и сделал эти фотки. В следующие пару часов парни разговаривают о всяком: Сокджин рассказывает о своей командировке, Хосок его внимательно слушает и кивает каждому слову, иногда кидая взгляды в сторону обнимающихся Юнги и Чимина. Чонгук замечает его взгляды и они явно не значат ничего хорошего. Чимин ласково водит пальцами по щеке Юнги, смотря на него весьма странно (с любовью), и Чонгук думает, что те хорошо сблизились после всего, что произошло за месяц. Юнги не против чиминовых нежностей, хотя раньше он относился к любым прикосновениям пренебрижительно — он слегка недотрога (хотя это мягко сказано, он только хосоковы-то прикосновения раньше принимал на ура). Сейчас будто бы Юнги остыл к Хосоку и все внимание уделял Чимину, который пересел к нему на колени. Мин целует его плечо, его щеку, его висок, и прижимается кончиком носа к розовым волосам на макушке. Хосок за этим всем наблюдает с едва заметным движением желвак, стараясь не обращать на это веского внимания. Чонгук смотрит за развернувшейся клоунадой (а иначе и не скажешь), и понимает, что Чон в бешенстве, но держит себя из последних сил. — Хоби, пойдем покурим, — Чонгук дергает Хосока за руку, который реагирует на него не сразу — его взгляд, испепеляющий пару из Юнги и Чимина, не спеша устремляется к младшему. Они выходят в подъезд, а Сокджин принимается рассказывать все, что придет в голову, Чимину и Юнги, которые увлеченно продолжают трогать друг друга и не вздумают прекращать. Хосок и Чонгук, стоя в подъезде, дымят и не разрывают тревожного молчания. В подъезде тихо, только звуки хосокового бьющегося носка кроссовка о пол давит на уши. Он смотрит в пустоту, зажимая сигарету между губ, и будто теряется в собственном мире. — Зачем так долго тянул резину? — вдруг говорит Чонгук, выдыхая табачный дым в потолок. Хосок удивленно поворачивается к нему, стряхивая пепел прямо под ноги, будто задаваясь вопросом «что ты сейчас сказал? Повтори-ка, не расслышал». — Ты же наверняка знал, что рано или поздно он устанет от твоего молчания. — Это к лучшему, — Хосок пожимает плечами, выглядит спокойным, но Чонгуку думается, что тот взрывается внутри, лишь вспоминая Юнги и Чимина вместе. — Значит он не мой человек. — Три года, Хоби, — Чон неверяще мотает головой, усмехаясь этой фразе. — Чего ты ожидал? Что он будет терпеть? — Если бы он любил меня, то дождался бы, — Хосоку говорить о Юнги и их отношениях грустно. Чонгук замечает это по его лицу, которое так намеренно пытается не показывать свои эмоции, лишь проявляя, якобы, равнодушность к этой ситуации. — У меня терпение самое лучшее из всех ваших вместе взятых, — непринужденно говорит Чонгук, прижимаясь стопой к стене. — Но даже я бы не стал терпеть три ебаных года твоего ответа. Юнги в этом плане очень сильный, — Чонгук смотрит на Хосока, выдыхая дым. — В том, что он ждал три года и не дождался — не его вина, а твоя. Хосок, выглядящий до этого непоколебимо, вдруг поджал губы и устало выдохнул. Чонгук чувствует его нервозность. Значит, он говорит полнейшую правду. Чону действительно стоит задуматься о том, что он не прав. Юнги — очень сильный и умный человек, у него изворотливое мышление, и Хосок, по всей видимости, не понимает, что Мин давит на его ревность. Чонгук в этом ощущении особо не разбирается, — Тэхен редко заставлял его ревновать, — так что, возможно, ошибался в том, что видел, и Юнги с Чимином и вправду счастлив, но что-то ему подсказывало, что нет. Парни молчат, докуривая сигареты, и затаивают дыхания, слыша громкие шаги, поднимающиеся к ним на этаж. Брюнет выходит под тусклый свет лампы подъезда, поднимая голову, и Хосок замирает. Чонгук сначала смотрит на незнакомого парня, поправляя спадающие шорты на бедрах (схуднул слегка после длительных переживаний), а затем на Хосока, который даже не пошевелился ни разу. — Хоби, как слышно? — Чонгук махает перед его лицом ладонью, и тот резко возвращается в этот мир, хлопая пару раз ресницами. — В чем дело? — Наверное, во мне, — Чонгук содрагается всем телом, слыша знакомый голос. Он медленно поворачивается к незнакомцу и в немом шоке приоткрывает рот, не ожидая такого поворота событий. — Какие у тебя красивые ножки, Чонгук. Не странно, что Виктор не удержался, — парень посмотрел на него оценивающе. Чонгук забыл как дышать. У него в горле застревает дым и он непроизвольно от него откашливается. Парень стягивает по подбородок маску на пол лица, расплываясь в самодовольной улыбке. Подходит ближе к Чонгуку, который вжался в стену, будто пытаясь через нее пройти, и рассматривает с ненормальным интересом. Хосок толкает того в плечо. — Какого хуя ты пришел сюда, Со? — у Хосока кулак норовится пройтись по этому наглому лицу. — Значит, все еще помнишь, как я выгляжу, — Мунджо улыбнулся, будто бы сверкая глазами в темноте подъезда, который освещал лишь тусклый свет одной лампы. Она слегка содрагается, а Чонгуку еще страшнее. — Какой плохой прием. — Тебя тут никто и не ждал, — говорит Хосок, загораживая Чонгука, чтобы тот даже и не смел в его сторону смотреть. — Как же? Именниник заслуживает внимание всего мира, — Со смеется с удивленных лиц. Думали, что он интерес к компании потерял. Думали, что Со Мунджо сдох давно. Как же, ага. Вот он, живой и целый (к огромному сожалению) стоит и смеется над ними прямо в лицо. — Насколько много ты знаешь? — шепчет Чонгук, слегка отстраняясь от Хосока, как бы говоря ему, что он и сам за себя постоять сможет — не зря же боксом занимался. — Очень много, котенок, — тот, будто восторгаясь собой, дергает бровями. Чимин и Юнги, потерявшие парней, выскочили в подъезд. На лицах застыло удивление вперемешку с ненавистью. — Какого хуя? — задается Юнги вопросом. — О, малыш, — Со лукаво улыбается, подтягивания Чимина за талию, прижимая к себе. Тому некомфортно и видно, что неприятно, потому что на лице написано, но он даже не пытается оттолкнуть от себя Мунджо. — Как давно мы не виделись? — Отъебись от него, — предупреждающе шипит Юнги. Со смотрит на него взглядом, похожим на «а то что?», и Мина это со скоростью света выводит из себя. — Малыш, ты хочешь, чтобы я от тебя отъебался? — Со наклоняется к чиминову лицу впритык, дергая бровями. Тот неуверенно и отрицательно качает головой, пожевывая нижнюю губу. — Видишь? — Он боится тебя, уебок, — шипит Хосок, потянув чиминову руку на себя. Пак переходит к Чону, сглатывая слюну от страха. — Не в этом дело, — улыбается Со, всматриваясь в чиминов силуэт. Слегка хмурится, облизывая по очереди губы, и от этого хищного мунджонового взгляда всем не по себе. Парни напряжены до предела, зная, что Со может вытворить что угодно в любую секунду — стоит только моргнуть. — Он ведь мой информатор. — Что? — на выдохе произносят Чонгук и Хосок. Юнги молчаливо застыл на месте, но на лице его отображается злость, перемешанная с настоящим изумлением. — Пиздеж, — неуверенно усмехается Юнги, неверяще мотая головой, даже не желая слушать мунджонову бредятину. Он, в конце концов, не настолько идиот, чтобы вестись на провокации; прекрасно понимает, что Со пытается настроить их против Чимина. — Думаешь, мы совсем тупые? Со пожал плечами, поджимая губы и дергая бровями, будто его недоверие парней ни разу не смущает. Мунджо достает телефон из черной косухи, роется в галерее и спустя длительных десяти секунд выставляет телефон напоказ. Юнги, Хосок и Чонгук удивленно всматриваются в экран, на котором транслируется видео, где Чимин, вполне себе в трезвом состоянии, отсасывает Со с удовольствием. Тот касается языком головки члена и из динамика телефона вырывается мунджоново тяжелое дыхание. Чонгук кривит лицо в омерзении, отворачиваясь, пока Хосок и Юнги наблюдают дальше. — Все еще есть сомнения в том, что Чимин — моя шлюха? — Со смотрит лукаво на парней по очереди. Чимин тяжело вздыхает. Его всего трясет, он смотрит в пол и поджимает губы; по щекам моментально пробегают слезы одна за другой и он едва себя сдерживает, чтобы не упасть на прохладный пол. Его не держат ноги. Он не ожидал, что Со предаст его. Не ожидал и не готовился к такому ужасному нападению. Мунджо покидает парней, обещая, что еще заявится в их жизнь, а именно в жизнь Чонгука (того эта фраза неимоверно пугает и он зажимается как щеночек). В подъезде загробная тишина. Хосок тяжело дышит, отстраняясь от Чимина. — Так значит, это ты ему все рассказываешь, — Юнги улыбнулся больной улыбкой, поджимая губы и кивая пару раз, будто бы пытаясь смириться с этой мыслью. Никто даже и не мог подумать, что информатор Со Мунджо — это кто-то из их компании. Чимин тяжело выдыхает, изгибая брови, когда Мин приближается к нему и резко хватает за грудки рубашки, впечатывая в стену с грохотом. Хосок болезненно сморщился от увиденного удара, прижимая к себе Чонгука, дабы тот не попал под тяжелый юнгиевский кулак. — Сука, это все время был ты, — Юнги впечатывает кулак рядом с головой Чимина, щуря глаза. — Я… — Чимин задыхается в собственных слезах, прикрывает лицо ладонями и дрожит, потому что единственное, чего он в самом деле боится — это злого, сумасшедшего Юнги, которому буквально крышу сносит, и потери друзей. — Я… Ребята… — Молчи, нахуй, — Юнги всматривается в его лицо, кладя ладонь тому на шею, слегка придушивая. Остается пару сантиметров от их лиц — Мин выглядит вблизи еще страшнее от неконтролируемого им гнева. Юнги обдает кожу Пака горячим дыханием при паузах в словах. — Из-за тебя, блять, вся эта хуйня началась. А я то думал: откуда же Со Мунджо знает буквально о каждом нашем шаге? А оказывается, что, блять, это ты следил за каждым из нас. Действительно ведь: кто, нахуй, задумается о том, что крыса — это кто-то из наших? Чимин сглатывает, потому что дышать невозможно. У него все лицо мокрое от пота и слез. Все тело дрожит. — Друзья, пожалуйста… — Не смей, блять, называть нас после этого друзьями, — кричит Юнги, снова впечатывая кулак в стену возле головы Чимина, на что тот непременно зажимается и дергается, жмуря глаза. Глаза Юнги буквально пылают яростью. — Скажи мне, Чим, — у Хосока голос слегка дрожит, потому что боль от предательства невыносимо терпеть; он доверял этому человеку как себе. Пак заплаканными глазами смотрит в сторону Чона. — Сколько стоит братская любовь? Сколько вон? — Сколько стоит жизнь Тэ? — шепчет Чонгук, поджимая губы и поднимая голову. У него слезы на глаза просятся. — Сколько, блять, она стоит, Чимин? Ты ведь знал. Все, блять, знал. Чонгук отдергивает Юнги от Чимина, всматривается в его глаза, пытаясь этим надавить. Он сам задыхается. Он сам тонет в болоте боли. Как же они не замечали того, что предатель прямо у них под носом… — Знал, что Со Мунджо позвонит мне. Знал, — тон голоса предательски срывается. — Знал, что заставит меня уйти от него, — Чимин шмыгает носом и кашляет, потому что дышать в этом подъезде, наполненным яростью, нечем. — Знал и все равно ничего не сказал. Чим, боже мой, блять, — Чон вертит головой, потирая лицо ладонями, будто пытаясь придти в чувство. — Мой Тэ в коме из-за вас, ебаных подонков, — Хосок отдергивает Чонгука от Чимина, потому что, видит Бог, он сейчас его разорвет на куски, — Я, блять, убью тебя, Чим. Убью, если Тэ не проснется! — в догонку кричит Чонгук, пока Хосок его удерживает поперек талии. — Сдохни, уебок! — у того покатились слезы, которые выдали его состояние с потрохами. — Оставь его, — шепчет Юнги, прикусив губу. Он поднимается вместе с парнями по лестнице. — Пусть задохнется в своей ущербности. Ебаный предатель, — добавляет тише. Парни скрываются за дверью тэхеновой квартиры, а Чимин соскальзывает по стене, падая на пол. Задыхается в собственных слезах и не представляет, как жить ему дальше.🧨
Парни не разрывают тишину. За окном — черное небо, которое как раз кстати описывает их внутреннее состояние. Пришлось рассказать все вплоть до деталей Сокджину, который их ждал в квартире, и теперь он вместе с ними заодно: молчаливо пьет пиво, смотрит в пустоту и задается всего одним вопросом: «почему, Чим?». — Говоря об этом, — Мин обращает внимание парней на себя. — Мелкий, — нет, он не перестанет называть его так, даже если тот старше. — Ты сказал, что Со позвонил тебе. — Да, — подтверждает слова кивком, до боли закусывая нижнюю губу. Ему необходимо напиться, чтобы пережить то, что произошло. Парни выжидающе на него смотрят. — В тот день, ну… — После секса, — помогает Хосок. Тот снова кивает, как бы благодаря. — Ночью мне позвонил этот придурок и начал угрожать. Я забоялся, запаниковал, я хотел уберечь Тэ, — объясняет он, слегка морща лицо после больших глотков пива, что непременно саднят горло. — Он сказал, что убьет его, если я не уйду. А я… А я просто не знал, что это обман. Не знал, правда. Я просто забоялся, — Чонгук тяжело вздыхает, потому что говорить об этой истории невероятно тяжело. Учитывая, что Тэхен не рядом, а в больнице и в коме — тем более. — И я ушел. Я сказал, что все, что между нами было — это ебаная ошибка, — Хосок поддерживающе хлопает его плечо, обнимает, грустно вздыхая. — Он сказал мне, что я у него под кожей. Как яд, — Чонгук поднимает взгляд слезящихся глаз на парней. Они смотрят на него внимательно, слушают, сожалеюще хмуря брови. — А я… Я сказал, чтобы он нашел противоядие. И… — он всхлипывает, прикрывая лицо ладонями. — Это было последнее, что я ему сказал. Если бы я знал, что такое случится… Если бы знал, что он будет в коме уже месяц, что разобьется, что все это — ебаный обман, я бы ни за что не ушел. Парни тяжело вздыхают. Трудно видеть перед собой убивающегося Чона. Они поддерживают его как могут, но самим трудно. Очень трудно, потому что их друг лежит на больничной койке и шанс того, что тот проснется, равен пятидесяти процентам. И также пятьдесят остальных равны его смерти. Чонгуков телефон издал звук оповещения. Два пропущенных. Он хлопает ресницами, смаргивая слезы, и берет трубку, когда абонент перезванивает. — Здравствуйте, — голос на том проводе спокоен. — Вы Чон Чонгук? Он говорит слабое «да», осматривая парней. Те молчат, прислушиваясь. — Ким Тэхен… — девушка начинает неторопливо. У Чона сердце сжимается и дыхание спирает, как и у парней. — Ким Тэхен очнулся. Когда вы сможете его навестить? Парни начинают кричать от радости. Хосок радостно трясет Чонгука за плечо, а тот, в свою очередь, пускает слезы счастья и облегчения по щекам. — Когда можно? — В любой день с восьми утра до десяти вечера, — оповещает она. Чонгук благодарит ее, говорит, что придет завтра и скидывает трубку. Он чувствует, как в груди дрожит все. Виктор жив. — Господи, блять, пацаны! — орет Юнги, смеется, обнимая парней и прыгая на месте. — Я вас так люблю, нахуй! — Я сейчас расплачусь, парни, — признается Сокджин, хныча, и Хосок с Юнги его обнимают, а затем и Чонгука к себе в объятия тянут. Они смеются, а Чонгук и Хосок обливаются слезами от безграничного счастья. — Выпьем, — предлагает Хосок, поднимая бутылку пива. Парни чокаются. Стеклянные бутылки звенят от столкновения. — За Тэ, — Юнги улыбается, сразу выпивая оставшееся на дне бутылки пиво. — За женатиков, — Хосок выпивает залпом. — За здоровье и любовь, — Сокджин говорит свой тост и тоже выпивает. Все смотрят на застывшего Чонгука, ожидая от него слов. — Спасибо этой ебаной жизни за вас, парни, — Чонгук широко улыбается, вытирая слезы ладонью. — И за моего… Мужа, — Чон выпивает, а все смотрят на него непонятливо. — А, точно, — к Хосоку приходит память. — Они же друг друга называют мужем и женой по приколу. А по приколу ли? — Чон смиряет Чонгука прищуром, у которого щеки надуты из-за того, что жидкость во рту. Тот аккуратно сглатывает, стараясь не подавиться. Он не отвечает на этот вопрос, но все и так знают ответ.🧨
На следующий день парни, хоть и с опухшей головой из-за похмелья, но приходят в больницу. Кивают на все слова доктора перед посещением пациента, и все-таки заходят к Тэхену в палату. Он задумчиво смотрит в окно, неприкрытое жалюзями, что пропускает лучи солнца. Чонгук не решается сразу, но кидается к Виктору первый: падает прямо к нему на койку и крепко обнимает, зацеловывая лицо. Ким морщится от раздавшейся боли в голове и руке, но хрипло смеется, придерживая Чона за талию здоровой рукой. Довольно мычит, получая непрекращающийся поток поцелуев, и расплывается в квадратной улыбке. Парни наблюдают за ними с любовью, не скрывая собственного счастья. — Меньше всего ожидал увидеть тебя, малыха, — шепчет Тэхен, когда Чонгук поднимает голову, улыбаясь ему так ярко, что несравнимо с целой Вселенной. Чонгук резко впечатывается губами в тэхеновы, целуя их без остановки с тихими чмоками, вкладывая в эти короткие поцелуи целую любовь. Крепко держится за шею Виктора и не желает отпускать его от слова совсем. Больше никогда и ни за что. Пусть его даже собьет Со Мунджо на камазе. — Вы пиздец милые, — говорит Хосок и смеется, запечатляя момент одним снимком на телефоне. — Кстати, мы тебе тут яблоки принесли. У тебя же зубы на месте остались? — Чон спрашивает серьезно, устраивая пакет с фруктами на тумбочку возле койки. Тэхен смеется. — Как видишь, — он выставляет белые зубы напоказ. — Пиздец, парни, я думал, что сдохну без вас. — Это мы думали, что сдохнем без тебя, — Юнги усмехнулся, подсаживаясь рядом с Хосоком. Тэхен улыбается еще пуще, понимая, что парни его не забывали все это время, а затем улыбка с лица спадает и он осматривает парней. — Где Чим? Блять, проносится у всех в голове. Решается рассказать Юнги. Самый смелый из всех, походу. — Ты только не переживай, — Тэхен хмурится, а Мин начинает издалека, чтобы Виктор не переживал. Он ведь только проснулся, ему нельзя испытывать отрицательные эмоции. — Чим оказался крысой, — Юнги опускает голову. — Оказалось, что он сливал Со всю информацию: начиная от где вы с мелким, — нет, ну он точно не прекратит так называть Чонгука, — Заканчивая всем, что у нас происходило. Каждое слово было передано ему. И, блять, не поверишь, но я его вчера чуть не убил. Тэхен выглядит не удивленным, будто знал этот исход событий наперед. — А еще я ушел не из-за секса, — признается Чон, поджимая губы и стыдливо отводя взгляд — то ли от того, что начал эту тему, то ли от слова «секс». — Я пытался тебя защитить. Он позвонил мне и начал угрожать. Я так боялся за тебя, что мне стало плевать на свои чувства. Для меня дороже то, чтобы ты оставался в порядке, — он виновато опускает голову. Тэхен, улыбаясь с облегчением, чмокает его в макушку, как бы давая понять, что не злится. Чонгук ластится к нему еще больше. — Как вы узнали? — Ким обращается уже к парням. — Со сам к нам пришел, — пожал плечами Хосок, прикусывая нижнюю губу и прикладывая пальцы к подбородку, задумываясь. — Он как будто бы управляет нами. Играет. — А вам, идиотам, не показалось странным, что он пришел именно для того, чтобы спалить Чима? — Тэхен прищурился. — Со играет по-грязному. Его действия наперед хуй просечешь. Учитывая, что у него комплекс Бога — тем более, — Юнги тяжело вздыхает, потирая пальцами переносицу. — Тем более он предупредил, что Чонгуку стоит опасаться — к нему он еще вернется. Но чего стоит ожидать от психа? — Чего угодно, — Сокджин, стоящий до этого, присел на стул, переплетая пальцы между собой. — Говоря о Чиме, Тэ, — Хосок устремил на него взгляд, снова улыбаясь из-за Чонгука, который приклеился к тому словно на клей — не отлипает вот уже десять минут, которые они тут проводят. — Мы видели видео, как тот ему сосал. Тэхен морщит лицо. — Джин, — Хосок повернулся к тому в полоборота. — Ты единственный знаешь почему Чим закидывается дурью. Сокджин тяжело вздыхает, потирая лицо ладонями. Он хотел заговорить об этом в последнюю очередь, но, кажется, ему не убежать от этого вопроса. — Обычно Чим сидит на препаратах, — объясняет Ким, пока парни его внимательно слушают. — И дурь — вынужденная мера. Чонгук хмурит брови. Сейчас он похож на задумавшегося щеночка. — Потому что у него шизофрения, — Сокджин опускает голову, тихо вздыхая. — Пиздец, — комментарует Юнги, неверяще мотая головой. — Комплекс Бога и шизофрения — ебанутое сочетание. — Это все объясняет, — внезапно говорит Тэхен, вскидывая голову. — Со держит его на коротком поводке. Я уверен, что вы, тупицы, даже не догадались, что Чим сливал информацию не по своей воле, — хмурится, осматривая всех. У парней виноватый вид. — Наша компания без моего мозга не справилась бы. — Это точно, — поддакивает Чонгук, целуя того в щеку. Парни возмущенно молчат. Юнги хмыкает, демонстративно закатывая глаза и складывая руки на груди, мол че умный самый? Не выпедривайся. Парни пару секунд молчат, будто бы концентрируясь на том, что сказал Тэхен о Чимине. — Что делать будем, парни? — Мин разваливается на стуле поудобнее. — Биться. Биться до крови и пота, пока Со Мунджо не сдохнет. Тэхен прав. Парни будут биться вплоть до сбитых костяшек и избитых лиц. Вплоть до крови. Потому что друг за друга — убьет.