Flashback
Сокджин из последних сил старается удержать себя в руках. Это довольно сложно — видеть мертвое тело матери в гробу. Видеть и осознавать, что больше он не увидит ее (хоть и вымученной) улыбки. Ким работал, не покладая рук, чтобы заработать матери на препараты, но это все, как оказалось, было зря. Потому что это — ни черта не помогло. Не спасло мать от смерти, хотя он искренне надеялся, что препараты действительно отдалят ее от такой пагубной судьбы. Сокджину скорее больнее даже не от взгляда на мертвое, бледное тело, как оттого, что мать с ним перед смертью даже не успела попрощаться. Смерть приходит внезапно — к этому всегда нужно быть готовым. Но Сокджин не был готов, он думал, что все обойдется. Что, может, Всевышний поможет, хотя звучит это слишком абсурдно. Мать была самым искренним, веселым человеком, и пластинка с ее смехом прокручивается в голове из раза в раз, добивая Кима без капли жалости. Отец, стоящий возле него, тяжело вздыхает — тоже упорно терпит, давит на себя, чтобы слезы не проронить. Сокджин думает, что прямо сейчас взорвется, потому что эмоции подобны цунами: разрушают его разум, его тело, его всего. Сокджин не плачет, но сдерживать весь порыв довольно трудно. Ему кажется, он сейчас задохнется, потому что иначе не объяснить; у него все тело потряхивает, а отец спрашивает, в чем дело. Сокджину приходится наврать про температуру, и отец успешно верит в его бред. На самом деле, потряхивает его от осознания того, что он все потерял. Абсолютно все: мать, для которой из кожи вон лез; любимого (когда-то) парня, от мысли про которого до сих пор страдает. Потому что ненавидит (любит), потому что тот издевается над ним, прекрасно зная, какие трудности в жизни Сокджину приходится проходить в одиночку. — Джин, ты идешь? — отец, устроив руку на сокджиново плечо, страдальчески нахмурил брови. Им тяжело обоим, но Сокджин, даже если терпел, выглядел совсем ужасно: бледный тон кожи, схожий с мрамором, потресканные, до жути обкусанные губы, огромные синяки под глазами, которые, если на них посмотреть в первый раз, пугают. Сокджин выглядит, как ходячий мертвец. Но даже отец не знает, как это состояние сына убрать, избавить от внутренних страданий, истязаний самого себя; ему самому ужасно приходится стоять перед фактом смерти жены. — Да, пап, я сейчас, — говорит он довольно тихо, и отец понимает, почему: он боится, что его голос дрогнет, с потрохами выдаст его настоящее состояние. — Я немного… Постою тут еще. Ты, если не хочешь ждать, поезжай, пожалуйста, без меня, — Сокджин тихо вздохнул, закусил нижнюю губу, всего на пару секунд замолчав. — Я вызову такси. Старший Ким кивает, хлопает по плечу, пытаясь подбодрить. Сокджин опускает голову, всматриваясь в пол. Он слышит, как шаги отца отдаляются, слышит, как в церкви осталась тишина — все уже давно ушли, и теперь Сокджин борется с собственным одиночеством. Теперь ему действительно можно вылить все, что внутри так бушевало. — Прости, мам, — тихо шепчет Ким, хмуря брови; он чувствует всем своим существом, как комок эмоций медленно, но верно подбирается к середине груди, норовясь вырваться из крепких рук самообладания. Сокджин, устремив больной взгляд на покойника, поджал губы. Еще пару секунд — лицо изображает немой вопль, слезы текут по лицу, глубокие вздохи и всхлипы он едва удерживает прижатой ладонью ко рту. Помогает плохо — по церкви плач разносится все равно, отбиваясь эхом от стен. Слишком хорошая акустика, которая не позволяет скрыть сокджинов рев. — Прости, что не смог уберечь тебя. Прости, что не увидел твою улыбку в последний раз. Прости, что… Что не успел сказать, как сильно тебя люблю, — Сокджин тихо всхлипывает, садится на пол, спиной к гробу, и прижимает ладони к лицу. Весь мир сузился вокруг него, вокруг боли, которая рассекает сердце на части. — Это и есть та боль, да, мам? — вопрос в пустоту. Сокджин вскидывает голову, задыхаясь собственными слезами и внутренним воплем. — Та боль, про которую ты говорила. Тогда… Когда я привел Намджуна и сказал, что он замечательный, — еще один всхлип. Он закидывает голову кверху, ударяясь затылком о поверхность гроба. — Я потерял все, мам. Как мне смириться с этим? Крепко зажмурив глаза, до силы кусая нижнюю губу, Сокджин со всех сил пытается успокоить себя. Да, умерла мать. Но у него жизнь продолжается, он должен следовать зову судьбы, должен идти вперед, должен смириться. Но Джин не может. Ни сейчас, ни через полгода, он не сможет смириться с тем, что упустил все, за что стоило крепко схватиться. В церкви послышались шаги. Сокджин смотрит на человека болезненно, без интереса, без испуга. Он даже не задается вопросом о том, зачем сюда пришел Намджун. — Решил добить меня? — шепчет Сокджин, смотря на намджунов подошедший силуэт. — Я уже готов. Начинай. Намджун тянет его за руку, заставляя встать с прохладного пола. Его лицо не выражает никакую эмоцию. Он крепко обнимает Сокджина, прижимает к себе и утыкается носом в плечо, а Ким даже не пытается отстраниться — он беспомощный, жалкий, ему от себя отвратительно. — Я знаю, каково это — терять близкого, — шепчет Намджун, нежно поглаживая ладонью по сокджиновой спине, пока тот, упираясь лбом в намджунову грудь, тихо плачет и шмыгает, хватаясь оставшимися силами за чужой пиджак. Он настолько сильно его сжимает пальцами, что Намджуну кажется, что пиджак треснет по швам. Он чувствует чужую боль всем своим существом, впитывает ее в себя, как и пиджак сокджиновы слезы, как губка, лишь бы Сокджину стало легче. — Твоя мама была добрым человеком. Ты не должен плакать, Джин, — Намджун отстраняется, кладет ладони на сокджиновы щеки, смотря на него как-то странно (с любовью). — Она в лучшем мире. Сокджин даже не в силах сказать хоть что-то в ответ. Удивительно, насколько Намджун разносторонний: в один момент он похищает его, стреляет в Чонгука, а в другой момент — стоит рядом, обнимает, поддерживает в такой тяжелый момент, который буквально рушит желание жить дальше. — Почему ты такой ебанутый? — хрипло смеется Сокджин, скорее не от облегчения после намджуновых слов, а от истерики, слегка отстраняясь и всматриваясь в глаза напротив. — Почему ты ведешь себя, как еблан, а я до сих пор люблю тебя? — вопросы, которые волнуют его уже вот полгода. — Ты значишь для меня больше, чем можешь себе представить, — неуверенно, слегка подойдя поближе, говорит Намджун, а Сокджин все еще не предпринимает попытки отстраниться. — Ты значишь для меня целый мир. — Тогда зачем это все? — Джин смотрит на бывшего со слезами на глазах. Наверное, церковь — не самое подходящее место, чтобы обсуждать отношения, но никого это особо не волнует. — Зачем ты ведешь себя так? Намджун тихо усмехается, мотая головой и всматриваясь в пол. Он не мог раньше и мысли допустить, что будет влюблен в Сокджина так, что сделает для того все, так, что вырвет себе сердце, если понадобится. — Потому что мне сносит крышу от любви к тебе.End flashback
Чонгук ластится к Тэхену вот уже полчаса. С самого входа запрыгнул к тому в койку и лезет обниматься, как щеночек, просящий ласки. И, если честно, Виктор совсем не против. Он за плечо приобнимает мелкого, изредка чмокает в макушку, упирается носом в шею и вдыхает родной запах. Чонгуков гель для душа — это самое лучшее, что есть на этом ебаном свете. Тэхену безумно нравится, как Чон пахнет. — Когда тебя выпишут? Не могу засыпать без тебя, — жалуется Чонгук, надув губки, а Тэхен умиляется и скрывает улыбку за стаканчиком (из автомата) с кофе, отпивая глоток и оставляя его на тумбочке. Чонгук впутывает пальцы в светлые волосы, перебирает их между собой. Ладно, Виктор влюблен в мелкого слишком сильно. Он до жути милый. А Чонгук ведь серьезно не может заснуть без Тэхена. Он настолько привык к нему, его теплу, его объятиям по ночам, что без него становится неуютно. Чон не врет: он действительно не спит по ночам, по нему даже видно. У него мешки под глазами настолько огромные, что можно сравнить с Южной Кореей. — Может, трахнемся? — Тэхен смотрит на Чонгука с улыбкой, а щеночек моментально меняет эмоцию на удивление. Хлопает пару раз ресницами, будто пытаясь понять то, что сказал Ким, и не вникает абсолютно. — Тебе башку напекло? — Чон встает с койки с кряхтением, идет в сторону окна и закрывает его жалюзями, дабы свет солнца не просочился. Возвращается обратно, шаркая тапками по полу, и стягивает их, снова укладываясь к Виктору. — Температуры нет? — он трогает тэхенов лоб ладонью, делая вывод, что тот холодный, а Тэхен улыбается, довольствуясь тем, что смутил мелкого внезапным предложением. Но он ведь не шутил ни разу. — Со мной все в порядке, малыха, — Чонгук прижимается к Тэхену поближе, а тому это только на руку. — Даже не волнуйся. Виктор медленно спускает руку под одеяло, нащупывая ладонью чонгуково бедро, с вызовом дернув бровями, когда Чонгук неуверенно поджал губы и отвернулся. Тэхен запускает руку под ткань спортивных штанов и трусов, слегка переворачиваясь на бок и рассматривая Чонгука, кожа которого резко воспылала алым. Тэхеновы пальцы без церемоний обхватывают головку члена, а Чон ахает и резко прикрывает ладонью рот. Виктору нравится то, что Чонгук к прикосновениям слишком чувствительный. — Тэ, ты совсем ебанутый? Тут же персонал, — надменно шипит Чонгук, пытаясь убрать тэхенову руку от своего члена, на что Тэхен только ухмыляется и резко опускается пальцами к основанию. Видит Бог, Чонгуку пиздец неловко и страшно, что персонал увидит, и вообще неуютно от внезапных порывов Тэхена потрахаться. — Идиот, я тебе сейчас руку сломаю, — Чонгук хмурит брови и тихо скулит, поджимая губы, потому что рука на члене начала двигаться быстрее. Виктор наблюдает с улыбкой, закусывая нижнюю губу. Стоны и скулеж его малыхи просто безупречны, тут не поспоришь. — Попробуй, — Тэхена и вовсе не пугают угрозы мелкого; тот выглядит мило и забавно. Чонгук цепляется короткими ногтями в тэхенову руку, хмурит брови и слегка дрожит в бедрах, потому что ощущения от дрочки невероятные. Мысль о том, что они в больнице, где полно персонала и врачи могут зайти в любую секунду, не пугает, а безжалостно возбуждает, заставляя организм Чонгука бушевать. Смотреть в глаза Тэхена еще более смущающе, чем вся ситуация в целом, и Чон прикрывает глаза, дабы отдаться ощущению стопроцентно. Тэхенова рука двигается по члену умело, у Чонгука сразу колом встает — либо оттого, что слишком уж заводит все происходящее, либо оттого, что Виктор сексуальный до невероятности. У Чонгука дыхание сбивается, у Чонгука сердце бешено стучит, будто норовясь вырваться из груди. Он хватается за шею Виктора, царапая кожу до красноватых полос, пока большой палец медленно обводит головку по кругу, и отчаянно пытается закусить нижнюю губу, дабы не озвучить тихий стон, что получается у него откровенно плохо: из-за другой руки, уже здоровой, что оказалась на оголенной заднице (Виктор приспустил с него штаны вместе с трусами по колени, чтобы было удобнее), он не сдерживается и все-таки протяжно, подобно меду, стонет. — Малыха, ты супер, — шепчет Тэхен возле уха, опаляя его горячим дыханием и касаясь мочки уха кончиком языка, отчего у Чонгука табун марушек по телу ползет, ноги начинают дрожать. Но ему настолько приятно от одного проникающего в него пальца, что он поджимает пальцы на ногах. Попозже он обязательно убьет Виктора. Когда-нибудь. Тэхенова рука быстрее двигается на члене, отчего тот тихо скулит, кусая фалангу пальца, хмурится, дышит тяжело, двигается бедрами, толкаясь членом в руку быстрее, при этом и на палец, входящий с тихим звуком от слюны, и Тэхен клянется: он бы смотрел на него такого целую вечность. Чон, тихо скуля, прижимается к Тэхену плотнее и мажет языком по его шее, кусая кожу, впутывается пальцами в светлые волосы, будто пытаясь найти в них свое спасение. Зажимает волосы в пальцах слишком сильно, отчего Виктор шипит. Чонгук кончает слишком быстро — Виктору это приятным чувством отдается внутри, потому что, видимо, он настолько мелкого возбудил, что тот мог кончить в любую секунду, но едва сдерживался. — Поможешь мне? — он кивает подбородком на одеяло, под которым, вообще-то, прячется колом стоящий член. У малыхи было настолько сексуальное лицо, когда Тэхен ему дрочил, что не возбудиться было бы довольно сложно. Чонгук неуверенно закусывает губу, дыша слишком громко, но заползает под одеяло, накрываясь им с головой. Он по-хозяйственному расправляется с тэхеновыми шортами и трусами, спуская их по колено, обхватывает пальцами основание члена и слишком уж резко, неожиданно для Тэхена, касается языком головки, будто изучая, и оставляет от слюны мокрый след. Виктор уверен даже не на пятьдесят, а на все сто процентов, что Чонгук раньше таким не занимался и никогда не практиковал, но так умело вертеть язычком… Может, он все-таки практиковал, кто знает? Допустим, на банане. Или что еще напоминает форму члена? — Блять, малыха, — тяжело выдыхает Тэхен, прикусывая нижнюю губу, запуская руку под одеяло и хватаясь пальцами за чонгуковы волосы, потому что оттого, как Чонгук водит языком по головке и медленно вбирает ее в рот — с ума сойти можно. Чон толкается ртом на головку, обсасывает каждую чертову выступающую венку, и Тэхену кажется, что он реально на чем-то тренировался, потому что «недавно потерявший девственность» и «делать прекрасный минет» — две несовместимые по сути вещи. Он, совсем попозже, обязательно спросит откуда у мелкого такие навыки, а пока Чонгук сосет ему член с тихими звуками из-за слюны — стоит об этом забыть хотя бы на секунду. Дверь хлопается. Слышны шаги. Чонгук замирает, выпуская член из-за щеки с нескромным характерным чпоком, облизывается и чувствует, как собственное сердце стучит бешено. Тэхен толкается бедрами вперед, из-за чего мажет влажной головкой члена по чонгуковой щеке. И, получив в ответ царапки ногтями по бедру, тихо усмехается. Хосок и Юнги, которые решили навестить Тэхена так невовремя, встали на месте. Смотрят с отупелыми взглядами на слегка двигующееся одеяло в районе тэхеновых бедер и хлопают ресницами, обмениваясь непонятливыми взглядами. Они, конечно, подозревают, что там двигается, но никто не решается озвучить предположение. — Я, блять, даже не буду спрашивать, — Юнги кладет пакет с яблоками и мандаринами на тумбочку, возвращается обратно к Хосоку и дергает того за руку, — ноль реакции. — Че встал? Погнали, птенчиков смущаем. — А, да, — он выходит из ступора. — Мы скоро вернемся. Надеюсь, вы закончите… Вот это, — Хосок мотает пальцем в воздухе, указывая на одеяло, где четко виден второй силуэт. Парни выходят, а Тэхен хрипло смеется, прикрывая лицо ладонью. Более абсурдной ситуации у них еще не было. Чонгук скидывает одеяло с головы, недовольно фыркает и несильно хлопает Виктора по груди. — Я скажу, что ты меня заставил, — недовольно тянет тот, облизывая влажные губы, на которых остался тэхенов вкус. — И они дадут тебе пизды. Хренов извращенец. — Тебя никто не заставлял мне сосать, — уточняет Тэхен, а Чон отводит смущенный взгляд. — Я предлагал мне подрочить. — Я сам этого захотел, ладно, — признается Чонгук и снова ныряет под одеяло, чтобы скрыть алое лицо от смущения. Он вновь хватает тэхенов член ладонью, проводит языком по головке, берет за щеку — так не далеко и с ума сойти, думает Тэхен, и жмурит глаза.🧨
В палате воцарилась тишина. Никто не комментирует недавно произошедшую ситуацию, только сверлят друг друга взглядами. Не то чтобы им неловко, но когда Юнги и Хосок входили палату, они явно не такое ожидали увидеть. — Кто тебя научил делать минет? — Тэхен чувствует себя нормально, нет какой-то весомой причины переживать. Ну подумаешь парни узрели, как мелкий его змея за щеку берет — это ж обычное дело. Чонгук его мнения не разделяет. — Ну серьезно? — выдыхает Хосок, потирая переносицу пальцами. Не это он хотел обсудить. — Давайте поговорим про то, как Чонгук делал Тэ минет. Почему нет? — Вот именно: почему нет? — Ким вскинул брови. Юнги, сидящий на стуле рядом с Хосоком, прыснул со смеху, потому что, наверное, Хосок единственный, кто чувствовал себя некомфортно. — Малых? — Ну… — тянет Чонгук, смущенно окидывая всех взглядом и откидываясь спиной на спинку стула. — Я смотрю иногда порно, пока Тэ отлеживается в больнице. Поэтому я брал все из видео. Парни засмеялись; даже Хосок, который до этого чувствовал себя неуютно. Юнги смеется до коликов, хлопает Хосока по колену и комментирует: «мелкий порно посмотрел, вот это да». Тэхен неверяще мотает головой, вставая с кровати и подходя к окну. — Каждый раз удивляешь, принцесса. Чонгук выставляет средний палец в ответ Тэхену с лицом, вроде «да как ты меня заебал», а тот, в свою очередь, тоже не остается в стороне: толкает язык за щеку, дергает бровями и показывает средний палец ответно. — Вот это любовь, блять, — комментирует Юнги, поворачивая голову в сторону Хосока, явно дожидаясь от него хоть какого-то ответа, но тот лишь тихо смеется. Тэхен осторожно поднимает жалюзи на окне и палата вновь окрашивается в приятный желтоватый оттенок благодаря лучам солнца. Возвращается обратно к парням, садится на край койки и скрещивает руки на груди, мол рассказывайте все, я вас внимательно слушаю. Парни молчат, а Чонгук хмурит бровки, делая вид обиженного лебедя. — Вы выяснили насчет Чимина? — тэхенов голос вовсе и не укоризненный, но заставляет напрячься. — Не поверишь, — отзывается мигом Юнги, откидываясь на спинку стула. Тэхен выглядит заинтересованным и дергает бровями, намекая, чтобы тот продолжал. Юнги кивает. — Хоби взломал, блять, благодаря какому-то всевышнему чуду, телефон Со, — Чонгук, видимо, тоже заинтересованный в новом диалоге, пододвигается к Юнги на стуле поближе. — Пробил его базу данных, — Мин опускает голову, смотря на парней исподлобья. — У Со пиздатые проблемы с законом. Он в розыске. Потому копы до сих пор гоняют по району. Почему? Потому что этот хер кого-то убил, — Юнги загибает один палец, намекая, что это еще не вся информация, а парни все еще от первой новости откровенно охеривают. — Во-вторых, у него вся галерея засрана Чимином. Причем, — он вытягивает указательный палец снова. — Чимин на всех фото и видео либо голый, либо сосет. Либо Со его трахает. — Какой делаем вывод? — Чонгук неуверенно вступает в диалог, не до конца догадываясь, на что намекает Юнги. — Со им манипулирует, — задумчиво тянет Тэхен, потирая подбородок пальцами. — Мы тоже об этом думали, — подтверждает Хосок одним кивком головы, скрещивая руки на груди. — Но для чего это все? Парни сидят в полном молчании долгие две минуты. Чонгук, сидящий до этого на стуле, подсел к Тэхену. И вдруг его озаряет. — Кажется, я понял, — в его голосе восторг от себя и своего сногшибательного ума. Парни смотрят на него выжидающе, потому что у них не возникло даже одной-единой теории, которая оправдала бы все поступки Пака. — Чимин балуется дурью, верно? Когда нет препаратов, — парни поочередно кивают. — Под наркотой любой человек ведет себя неадекватно. Поэтому, скорее всего, он не понимал, когда занимался этим с Со. А тот этим пользовался и снимал все на камеру, чтобы потом манипулировать. И что Чимин делает? Сливает о нас всю информацию, — парни все еще не понимают к чему ведет Чонгук, смотрят на него отупелыми взглядами, а мелкий демонстративно закатывает глаза и вздыхает. — Серьезно, парни? Вы настолько тупые? Очевидно же, что Со заставил его это делать, иначе «сольет всю информацию друзьям и его родителям», — щеночек делает пальцами кавычки, а парней, наконец, озарило и захлестнуло понимание. Юнги и Тэхен, конечно, удивлены, что первый понял это именно мелкий, а не они, но предположение Чонгука не такое уж и плохое. — Когда тебя выписывают? — Хосок вскидывает голову, посмотрев прямиком на Тэхена. — Планировали послезавтра, — пожал плечами тот, отворачивая взгляд к окну. — Но у меня навязчивое желание съебаться прямо сейчас. — Это то, о чем я думаю? — на юнгиевском лице проскользнула усмешка. Тэхен, заметив эмоцию друга, довольно ухмыльнулся, кивнув головой. Чонгук и Хосок обмениваются непонимающими взглядами.🧨
— Серьезно, блять? — орет щеночек в догонку, когда парни уже убегают от персонала. Тэхен — в больничных шмотках, и выглядит, как сумасшедший, сбегающий из психиатрической больницы (Чонгуку думается в этот момент, что ему реально не помешала бы психиатрическая). Юнги ржет, задыхаясь от бега и сильной усталости в конечностях, но ему безумно весело удирать от врачей, бегущих именно за пациентом, и он вспоминает былые времена, когда они с пацанами также убегали от копов. Тэхен поддерживает, смеется, пока Хосок и Чонгук матерят их буквально с головы до ног всемирным матом, мол вы, блять, ебанутые! Как, нахуй, вас Земля носит? Зато с этими сумасшедшими явно не соскучишься. С ними весело, с ними можно хоть на край света. Тэхен, Юнги и Чонгук прыгают в хосоков бмв на автомате, хлопают дверями, а Хосок сразу вставляет ключ зажигания и выворачивает руль, с визгом шин срываясь с места, пока запыхавшиеся врачи все-таки остановились передохнуть. Юнги сел на переднее сидение, Чонгук с Тэхеном сзади. Чон, если честно, хочет убить этого Виктора тире Тэхена, но понимает, что если бы не он и его сумасшедшие авантюры, то умер бы от скуки. Виктор тянется к Чонгуку, целует в щеку, громко дышит и обцеловывает чужую шею, а Чонгук тихо смеется, шепча «отвали, сумасшедший». Хосок кидает короткий взгляд на парней, мысленно улыбаясь, потому что в кои-то веки Тэхен получил свое счастье, которое искал так долго. Это было не безуспешно. Его счастье в Чонгуке. Мелкий стал для всех родным. Кто бы мог подумать, что все обернется именно так? Кто бы мог подумать, что сын президента, которого Тэхен убил, станет его парнем (они вообще решали этот вопрос?) и кто знал, что в их компании появится еще один, которого они так будут ценить и оберегать? Никто, но судьба им определенно улыбнулась в этот раз. — Только не трахайтесь у меня в тачке, — умоляюще хмыкает Хосок, выворачивая руль. Тэхен, улыбаясь, завел руку за чонгукову талию, при этом смотря на Хосока через лобовое зеркало, и сжал его ягодицу в пальцах. Чонгук пискнул, ударяя его по плечу, а Хосок, заметив сие действие, зажмурился на считанные секунды и тяжело выдохнул. — Блять, ради Бога, Тэхен. — Ого, — Юнги выглядит удивленным. — Ты назвал его по полному имени. Это звучит так, словно ты планируешь его отпиздохать, — и, засмеявшись из-за надувшего губы Хосока, он завел руки за голову, всматриваясь в крышу машины. Тихо вздохнул, улыбаясь чему-то. — Какие вы ебанутые, парни. Обожаю вас. — Мистер скромность наконец сказал что-то милое, — тянет Чонгук, улыбаясь и получая в ответ средний юнгиевский палец. — Не стесняйся, мы тоже тебя любим. Особенно Хоби! Так ведь? Наступил поганый момент гнетущего молчания. Хосок нахмурил брови, закусив нижнюю губу, а Юнги смотрит на него в ожидании. Его не то чтобы убьет ответ «нет», но будет довольно обидно. В конце концов, если любовь не как к парню, то хотя бы братская. Хоть какая-то должна быть. Чонгук буквально поставил Хосока перед выбором: либо он сейчас говорит, что любит Юнги (и нет тут подтекста на отношения или чего-то иного) и все рады, либо говорит «нет» и Мин от него отдалится. Как, скорее всего, и остальные, потому что этот момент из их отношений уже все знают и видят со стороны. Он тяжело вздыхает. Нужно успокоиться, привести мысли в порядок, и сказать простое «да». В этом нет ничего сложного, так ведь? Так. Только Хосок не может. У него явные проблемы с доверием, может, это даже психологическое. Признать любовь людей к нему он попросту не может. На этом не сказалось детство или что-то иное, просто проблемы на уровне самооценки. Довольно огромные. Он еле как принял то, что судьба ему улыбнулась и преподнесла чудесную компанию, а смириться с тем, что его любит кто-то… Довольно сложно. Юнги для него — это все. Он смелый, агрессивный, ужасно злой, когда недоволен, но всегда (самым первым) протянет руку помощи и окажет поддержку. Мин Юнги — на самом деле удивительный человек для него, Хосока, и он иногда не верит даже, что тот существует. Потому что быть таким идеальным — нужно постараться. У Юнги нет ни одного изъяна: ни шрамов, ни гнусных черт характера. Может, только злость — и есть проблема, но ее прикрывает то, что она долго не держится. Юнги вступится, если понадобится, прикроет спиной перед пулей, вылезет из кожи вон за родных людей. Хосок прикусывает губу, снова тяжко вздыхая. Ему, в конце концов, нужно ответить. Плевать, что он об этом пожалеет попозже. Или, все-таки, не пожалеет — смотря что это значит для Юнги. Ему кажется, что очень много. — Да, разумеется, — шепчет Хосок, внимательно следя за дорогой. Он чувствует взгляды троих, и ему совсем чуть-чуть неуютно. — Очень люблю. Юнги хлопает пару раз ресницами, отворачивается к окну, за которым виды меняются за считанные секунды, ибо хосоков бмв разогнался до предела, и улыбается, скрывая губы за рукавом кофты. Да, для него это значит действительно очень много. — Куда едем? — Хосок снова кидает взгляд на парней через лобовое зеркало, замечая, как Чонгук прижимается к Тэхену. Как пиявка, если сравнивать, потому что не отлипает ни на секунду. Тэхен, он думает, ни разу не против. — К нам домой. От тэхеновых слов Чонгук смущается, прикусывая нижнюю губу, но старается не выдавать свое состояние. Виктор сказал не «ко мне домой», а к «нам». И, Чон клянется, это чертовски сильно бьет по сердцу. Он готов сказать Тэхену миллион раз «люблю», но даже этого будет недостаточно. Потому что эти слова даже не сравнятся с тем, что он чувствует к Тэхену тире Виктору. Его любовь слишком огромна.🧨
Тэхен оделся как обычно: обычная футболка оверсайз, впервые белого цвета, черная кепка, серые спортивки. Чонгук думает, что даже в таком наряде Ким выглядит до жути сексуально. Чону не хватило дрочки и пальца в себе — он хочет еще. Он так давно не занимался сексом, что невыносимо сдерживаться даже от одного вида Виктора. Совершенно. Либо это Тэхен на него так влияет, либо Чонгук сумасшедший и жаждет, чтобы из него вытрахали всю дурь. Но об этом Тэхен, конечно же, не должен знать. — Заскачем к Чиму, — оповещает Тэхен, садясь в хосокову бмв снова. Щеночек садится с ним, хлопает ресницами и тихо зевает, упираясь кончиком носа в тэхенову шею. — Малых, спать хочешь что ли? — Чон коротко кивает, поудобнее устраиваясь на месте, а Тэхен улыбается милой картине сонного Чонгука. Точно щеночек, похожий на того, что раньше был на экране чонгукова телефона; теперь там стоит их фотография. У Тэхена раньше на обоях стояла его тачка, а сейчас — щеночек и он. Интересно, и че за хуйню творит любовь с людьми? Раньше бы Виктор никогда не поставил себя на экран блокировки. — Поспи немного. Нам долго до Чима ехать. Хосок умиленно улыбается, потому что иначе нельзя; Чонгук и вправду милый, когда сонный, а как прижимается к Тэхену, напрашиваясь на объятия — вообще отдельный разговор. Они едут до дома Чимина около получаса, но всем кажется это настоящей пыткой. Такое ощущение, что прошло не полчаса, а все три года. Хосок паркует машину у тратуара, выскакивает следом за остальными, блокируя двери. Тэхен еле как разбудил Чонгука, который уснул слишком крепко, так что тот выглядел так, словно его переехал камаз: волосы больше похожи на гнездо птицы, лицо — помятое. Он сонно трет глаза и надувает губы, рассматривая Тэхена, который ухватил его за талию и повел вслед за парнями ко входной двери чиминова дома, ходит так, словно заядлый алкаш — едва ноги переставляет. Повезло, что Ким его держит, иначе бы тот точно спросонья свалился на асфальт. Хосок стучит в дверь. Все ожидают Чимина с напряжением, но вместо него открывает его мать и удивленно уставляется на четырех парней, явно не ожидая их увидеть на пороге. — Что вам нужно? — она хмурит брови. — Нам нужно поговорить с Чимином, — спокойно говорит Хосок и выглядит невозмутимым, но мать на его фразу только отрицательно качает головой, мол категорически нет, возвращайтесь туда, откуда пришли. — Уходите. Он не хочет с вами разговаривать. А вас я даже видеть не хочу, — чиминова мать уже пытается закрыть дверь, но Юнги вовремя выставляет ногу, из-за чего дверь закрывается не до конца. Мать тяжело вздыхает. — Мальчишки, не наглейте, пока я не вызвала полицейских, — предупреждает она, смотря прямо в упор на Юнги, который все-таки убирает носок ноги. Парни делают вывод, что Чимин рассказал про то, что произошло. Может, не до конца, не во всех подробностях, но его мать явно не рада их видеть — это поймет даже глупый. — Дамочка, позовите Чимина. Это важно, — Юнги злится, но хоть каплю уважения имеет и сдерживается, чтобы не ворваться внутрь без спроса. — Я же сказала, — устало тянет чиминова мать, потирая лицо ладонью, видимо, не желая говорить с парнями от слова «совсем». — Категорически нет. Вы разбили моему малышу сердце. Как вам не стыдно? — В том-то и дело, что стыдно, — Хосок виновато улыбается. — Пожалуйста, миссис Пак, мы должны перед ним извиниться. Сердце женщины это признание ни разу не растопляет. Она продолжает осматривать всех холодным взглядом. Понятно, почему у нее такая реакция на их компанию: она лишь хочет защитить своего сына от боли. Парням действительно стыдно, потому что они не догадались сразу, что произошло. Всему виной Со Мунджо, но никак не Чимин. — Что там, мам? — Чимин выходит из-за угла, шоркая по полу тапочками, а затем открывает рот и удивленно смотрит на столпившихся у порога парней. Мало сказать, что он чувствует себя отвратительно. Он много плакал, но ситуацию это ни разу не спасло. В тот день он потерял все, что можно было, и что нельзя — тоже. Его друзья для него были всем, даже больше, чем мать и отец. Они роднее ему, чем собственные родители, а потому ревел как не в себя. И прямо сейчас видеть всех парней на пороге, в том числе Тэхена, который отлеживался в больнице, очень трудно и изумительно. Встретить их снова — настоящее потрясение. У него, кажется, даже коленки дрожат. — Мам, в чем дело? Впусти их, — укоризненно шипит Пак, а мать отступает — видимо, спорить с Чимином бесполезно. Парни облегченно выдыхают. Проходят внутрь дома, в чиминову комнату. Чимин выглядит так, словно его пытали — иначе не скажешь. Каждому в этой комнате стыдно — до безумства. — Ну, — начал Хосок, почесывая от неловкости затылок. Он, конечно, думал, что нужно с чего-то начать, еще в машине планировал, что сказать в первую очередь, но сейчас все мысли как-то ушли на второй план. — Почему ты нам не рассказал обо всем? — Мы бы поддержали тебя. Даже больше — убили бы этого сученыша, — перехватывает разговор Юнги и скрещивает руки на груди. Он серьезен и ни капли не шутит. — Так значит, вы обо всем догадались, — шепчет Чимин, опуская голову, будто тому стыдно. И даже не столько стыдно из-за тех фоток и видео, которые парни наверняка увидели, сколько из-за своих вынужденных поступков. Если бы у него был выбор — он бы обязательно поступил по-другому. — Я переживал за вас. За каждого. Когда Со касается манипуляций — у него это хорошо выходит, — Пак издает хриплый смешок, перебирая в пальцах край футболки. Ему так жалко, ему так стыдно. Чимин буквально хочет убить себя, потому что он не хотел сделать парням больно. Он лишь пытался защитить, уберечь от всего, что хочет с ними сделать Со Мунджо. — Пришлось взломать базу данных, — признается Хосок, упираясь бедрами в комод. Такое состояние Чимина из всех, что до этого были — самое ужасное. У него голос сорван, голова немытая. Он стал более тощим, взгляд стал потерянным. Хосоку кажется, что он, когда они отвернулись от него, полностью себя запустил. И подкрадывается мысль, что Чимин даже из кровати не выползал. — Чим, мы переживаем за тебя. Знаю, мы тупанули сначала, — Чон вздыхает, усаживается рядом на кровать, приобнимает за плечо. Парни лишь молча наблюдают, не смея прерывать — Хосок говорит полную правду. — Но сейчас мы все поняли. Нам пиздецки стыдно за то, что мы довели тебя до такого. — Извини нас, — Чонгук опускает голову, прикусывая нижнюю губу. Ему невероятно стыдно перед тем, что он тогда сорвался перед Паком. — И меня — в особенности. Просто… Я не думал, что тебе пришлось пережить такое, — он поджимает губы. — И меня прости, — кидает Юнги, садясь с другой стороны от Чимина. Треплет его розовые волосы, слабо улыбается. — Я наговорил много лишнего со злости. Ты меня знаешь: я ебанутый. Чимин, прикрывая ладонями лицо, тихо смеется. Опускает руки и все удивленно хлопают глазами, когда видят слезы. Слезы облегчения. — Господи, парни, — ноет Пак, громко шмыгая носом и вытирая слезы с щек. — Я думал, что вы никогда мне этого не простите. — Ты ни в чем не виноват, — говорит Тэхен, слабо улыбаясь, потому что, наконец-то, весь коллектив вместе. Не хватает только Сокджина, но тот навестит их позже. — Это эти долбоебы сразу мозги не включили, — усмехается он, а мелкий локтем в бок дает. Парни смеются, а Чимин продолжает ныть. Юнги заботливо вытирает Чимину слезы, гладит по мокрым щекам и обнимает покрепче. Хосок готов разодрать их обоих на куски, потому что эти нежности снова повторяются, как в тот раз. Он, конечно, очень рад возвращению Чимина в компанию, но вот то, что Мин позволяет себе слишком много — его ужасно бесит. До покалывания в пальцах. — Я отойду. Хосок встает с кровати и выходит из чиминовой комнаты, пока парни провожают его взглядом. Чонгук тяжело вздыхает, потирая лоб ладонью от очередных терок, и выжигает в Юнги дыру. Тот хмурит брови, мол тебе че надо?, а мелкий отвечает кивком головы в сторону двери, из которой вышел Чон, мол да пиздуй ты уже и поговори с ним, ну? Юнги говорит, что тоже отлучится, а парни обмениваются взглядами. Мин находит Хосока, стоящего у лавочки, покуривающего сигарету и смотрящего в небо. Подходит неуверенно, несильно хлопает по плечу, обращая на себя внимание. Чон хмурит брови, поворачивая к нему голову, всем своим видом показывая, что тот отвлек его от самого увлекательного занятия. — Нужно что-то? — Хосок выглядит невозмутимым, смотрит в сторону, якобы не желая с ним разговаривать. Юнги это бесит. — Вечно мы так будем? — Вечно что? — Хосок снова поворачивает голову в его сторону, непонятливо хмурясь. — Бегать друг от друга? Вопрос застыл в молчании. Хосок продолжает курить сигарету, выдыхая табачный дым и внимательно следя за тем, как он рассеивается по воздуху, а Мин упорно стоит на месте и поджимает губы, ожидая, когда же Чон ему ответит. — Между вами что-то есть, верно? — шепчет Хосок совсем тихо, будто они говорят о секрете мировой важности. Юнги кивает. — Тогда почему ты тут? — Хосок оглядывает Мина с некой усталостью во взгляде. — Зачем пошел за мной? — Мелкий заставил, — признается он, пожимая плечами и вглядываясь в небо. Щурится, потому что то необычайно яркое в этот раз. Хосок хмыкает, явно ожидая этого ответа, и выкидывает сигарету, уже желая уйти, но Юнги хватает его за предплечье, заставляя остановиться. — Но я и сам хотел поговорить. Давно пора. Хосок отдергивает руку и прячет руки в карманах кофты. Лицо ничего не описывает; даже хоть какую-то заинтересованность в этом разговоре. — О чем? — просто выдает он, а Юнги усмехается, вертя головой, мол может хватит уже, блять, делать вид, что ты не понимаешь о чем я? — Ты ведь ревнуешь меня, верно? — Мин вскидывает голову. Хосок прикусывает губу, не желая отвечать на этот вопрос. — Верно, я и сам вижу. Я же не тупой, Хоби. — И? Такие неразвернутые ответы Юнги раздражают. Он тяжело вздыхает. — Я задам всего один вопрос, — Юнги подходит к Хосоку ближе, а тот неуверенно устремляет взгляд на асфальт. Он уже искусал все губы, что выдает его напряжение с потрохами. — Ты любишь меня? Хосок не смотрит на него. Не хочет. Боится. Не может. Он не уверен, что скроет свои чувства, если посмотрит в юнгиевские глаза. От них можно потерять рассудок, потому что взгляд Юнги всегда пронзительный. Потому что создается ощущение, что Мин, посмотрев на него, что-то вычитывает; то, что скрыто от других глаз. — Нет, — тихо выдает Хосок, пожимая губы. Ему нужно срочно уйти отсюда, иначе он рассыплется на куски. Юнги кладет ладонь на хосокову щеку, поворачивая голову на себя и смотря прямо в самые глаза, взгляд которых Чон пытается устремлять хоть куда, но не на него. — А теперь посмотри мне в глаза и скажи это еще раз. Хосок чувствует странный прилив уверенности после этих слов, и, наконец, смотрит прямо в юнгиевские глаза. И сразу же жалеет, что сделал это, потому что тонет в них, как в океане. Потому что они его убивают, потому что он от них задыхается. — Я… — он тяжело выдыхает, но не отрывает взгляд от внимательного Юнги, который смотрит на него, даже не моргая. У Мина восхительное лицо, восхитительные губы, восхитительные глаза, в которых Чон утопает. От руки на щеке кожа непривычно жжется. Хосок еще немного смотрит на Юнги, а затем не выдерживает и отступает, отворачивая взгляд. — Так и знал, что не скажешь.🧨
Родители Чимина уехали куда-то по внезапным делам, потому парни решили выпить по пиву. И, конечно же, за алкоголем пошли Тэхен и Чонгук. Последний еще долго бесился, но согласился, потому что побыть наедине с Кимом — не такая уж и плохая затея. Он ужасно по нему соскучился, даже если тот был все время рядом. Они удачно купили алкоголь и идут по улице с пакетами в руках. Не торопясь, наблюдая за потемневшим небом, разговоривая ни о чем. Тэхен, держа два пакета в руках, подкуривает сигарету, которую тут же выхватывает Чонгук. — Малых, совсем охуел? — невзначай спрашивает Ким, отбирая сигарету обратно, которой Чонгук уже успел затянуться несколько раз. Чон смеется. — Вытрахать бы из тебя всю дурь. Вижу, ты давно пизды не получал, — он поворачивает голову к нему, придерживая сигарету в пальцах, а Чонгук смущенно поджимает губы, потому что ему реально хочется, чтобы Тэхен вытрахал из него всю дурь. Как можно скорее, да главное, чтобы пожестче. — Вытрахай, — у Чонгука бешено сердце стучит, но на удивление, эту фразу он говорит спокойно. Тэхен приподнимает брови, явно удивляясь такому ответу. — Хреново, — тянет Тэхен, цокая и выдыхая табачный дым. Чонгук хмурит брови в непонимании. — Будь мы не у Чимина, клянусь, я бы выебал тебя. Чонгук смущается еще больше от тэхеновой прямолинейности. Он закусывает нижнюю губу, отводит взгляд, облизывает губы так часто, что Тэхен уже и на это обращает внимание. Останавливается и тянет к себе щеночка за талию, а тот смотрит на него, слегка приподняв голову. Виктор коротко улыбается, наклоняясь и крепко вжимаясь в чонгуковы губы, на что тот охает и сразу подминается под напор, обхватив тэхенову шею руками. Встает на носочки, пока ладонь Виктора изучает поясницу, вытаскивает язык и обводит им чужой. Целует так, что воздуха в легких мало; пытается насладиться каждым моментом, потому что больше, чем по Тэхену, он скучал только по его губам. Чонгук встает на пятки, заставляя Тэхена наклониться к нему еще больше, зарывается пальцами в волосы, из-за чего кепка слегка поднимается с затылка, и продолжает целовать дальше, хотя ему категорически не хватает кислорода. Не хватает Тэхена. Он хочет больше, намного больше, чем этот поцелуй. Чонгук хочет, чтобы этот момент длился, пожалуй, всегда. — Малых, нас пацаны потеряют, — Виктор аккуратно, вовсе не желая, отстраняется от манящих чонгуковых губ. Чон выглядит расстроенным. — Ну дай мне еще чуточку тебя поцеловать, — жалобно тянет Чонгук, надувая губы, а Тэхен на самом деле не может отказать. Своей малыхе он никогда не откажет.🧨
— Какого хуя так долго? — первый, кто высказывает недовольство, Юнги. Это даже неудивительно. — Трахались? — прищуривается Хосок, замечая их покрасневшие и опухшие губы, а Чонгук демонстративно закатывает глаза на очередные предположения. — Конечно, — фыркает Тэхен, доставая бутылки пива из пакета. — Трахнул его прямо в подворотне. Звонок раздает назойливый звук по дому. Чимин встает со своего места и идет в коридор, открывая дверь. У него челюсть чуть ли не до пола падает, когда он видит на пороге Сокджина и Намджуна. Самое странное то, что пришли они вместе. Пак пропускает их внутрь и они проходят на кухню, а парни резко замолкают. Тэхен застыл в одном положении, задержав губы на горлышке пива, а Чонгук прижался к нему, хватаясь руками, как за спасение. Юнги и Хосок вообще никак не реагируют — они удивлены настолько, что слов не могут связать. — Какого хуя ты тут делаешь? — первый из ступора выходит Тэхен, окидывая Намджуна равнодушным взглядом. Чонгук прижимается к нему еще сильнее, вспоминая, как Ким пытался его застрелить. Ему страшно, Тэхен чувствует по тому, как тот дрожит. Прижимает щеночка к себе поближе, чтобы его дрожь успокоилась. — Парни, успокойтесь, — Сокджин тихо вздыхает. — Он с нами. — Что значит «с нами»? — недовольно тянет Юнги, упираясь спиной в стену. — Поверьте, я хочу убить Со не меньше вас, — Намджун смиряет всех взглядом, как бы убеждая в том, что не врет. — Я хочу быть с вами. Один не справлюсь. — Серьезно? С хуя ли нам помогать тебе? — хмурится Хосок, фыркая и запивая свое недовольство пивом. Тут Намджуну особо не рады. Учитывая, что тот подарил им хорошую информацию о Со Мунджо, все равно Намджун вызывает у парней смутные ощущения. — Он пристрелил моего парня, — поясняет Ким, достает из пачки сигарету и подкуривает. Парни смотрят на него ожидающе. — И оставил записку. Там было написано, чтобы я предупредил вас о том, что… — Намджун опускает голову. — Что Чонгук следующий. И Чонгук задыхается.