🧨
Чонгук — самый ранимый человек на свете. Его давит боль, что скопилась комом у горла, давит несправедливость на мозги. Он сам вызвался на это, сам пошел на миное поле, внушив себя, что справится. Кем Чон станет? Без понятия. Каким-то слугой, наверное. Со, возможно, нужен тот, кто будет носить ему кофе в постель, кто будет следить и убивать по приказу. — Просто скажи: для чего я тут? — Чонгук нуждается в ответе. Со не так прост. — Покажет время. Свое желание я исполнил, а что делать с тобой буду — не скажу. Предупреждаю: я люблю импровизировать. Чонгук хочет сказать вслух, что надеется, что «великие» планы Со не включают в себя пытки и секс (хотя это тоже самая настоящая пытка, Чон не хочет об этом и думать), но сдерживается. — Я очень заботлив, потому предлагаю тебе отдельную комнату. Тут все удобства, тебе понравится, — Со довольно улыбается, хлопая два раза в ладони, и комнату освещает свет лампы. — Тебе бы стоило отблагодарить меня, но, зная, какие трудности тебе пришлось перенести, разрешаю отдохнуть. Подъем в семь утра, начнем нашу игру с завтра. Мунджо уходит, так и не получив ответ, а Чонгук прижимается спиной к двери и медленно сползает по ней, падая на пол. Он не хочет плакать, не хочет страдать, не хочет думать — Чонгук хочет просто забыть обо всем, как о кошмаром сне, и вернуться в объятия Тэхена. Мысль про то, что Виктор ушел, никаким образом не хочет восприниматься Чонгуком. Буквально вчера они пили пиво и ели пиццу с друзьями, буквально сегодня катались на новом ниссане скайлайн и Ким смеялся с того, как Чон нервничал, совсем недавно они, с Юнги, Хосоком и Тэхеном, убегали от персонала больницы, потому что последнему приспичило уйти раньше положенного срока. Буквально недавно Чонгук видел тэхеновы влюбленные глаза, а сегодня увидел пустоту. Убила ли она его? Определенно. Возможно, проблема в Чонгуке, а не в Со Мунджо, который следует по пятам? Возможно, он просто не нравится Тэхену, а тот подобрал вполне себе подходящий момент, чтобы показать, что все, что у них было — обычная развлекуха? Лицо горит, внутри груди — целый пожар, он задевает органы, заставляет задыхаться. Чонгук не хочет плакать, не хочет чувствовать, хочет, чтобы ему вырвали сердце и все прекратилось. Почему так больно сильно? Почему так больно от любви, если она должна быть прекрасным, незабываемым чувством? Почему так больно из-за Тэхена тире Виктора? Единственное, за что Чонгук искренне благодарен Со — это за то, что тот позволил остаться ему наедине, подумать, не стал издеваться сразу. Завтра — трудный день, его придется пережить. Чон не знает, что хочет с ним сделать Мунджо, да и думать об этом нет желания. Со тоже непредсказуем, у него свои тараканы в голове и, к большому сожалению, поступки Мунджо Чонгук не объяснит. Их замысел — тем более, но стоило бы постараться. Удивительно, как всего один человек может разрушить чужую жизнь. Не физически, но морально — это точно. Как забыть его? Как забыть Виктора, как забыть его нежные прикосновения, как забыть его гребаные глаза, планеты, на которых Чонгук поселился? Как забыть его гребаные губы, его гребаное… Все? Человека забывать довольно тяжело, Чонгук сомневается, что справится с этой болью даже спустя огромное количество лет. Потому что Чонгук поселился на планете Тэхена, а Тэхен поселился у него в сердце. Въелся глубоко, как паразит, и даже не постарается отпустить. Любовь — игрушка дьявола, ей ужасно легко управлять. Со это знает, потому и разрушил. Был бы шанс прямо сейчас скинуться с многоэтажки — Чонгук так бы и поступил. Потому что эту боль он ни за что не переживет. Она его убила и затоптала под землю, похоронила заживо. Чонгук уже не вытирает слезы, и плевать ему, что пол задницу морозит, плевать ему, что окно открыто и задувает сквозняк. Чонгуку не холодно, он сам сравним с айсбергом. Чонгуку просто… Невозможно. Тэхен останется у него в сердце. Это неизлечимая болезнь, имя ее — Тэхен тире Виктор. Ни один врач не поможет. Чонгука уже не спасти — слишком поздно. Он уже потерял смысл своей жизни. Он уже потерял себя в этом чувстве одиночества и разбитых надежд.🧨
Юнги, Хосок и Чимин были первыми, кто увидел слезы Тэхена. Видеть разбитого Виктора необычно, непривычно — он всегда старался казаться сильным всем назло, но сегодня стена пала и показала его настоящего. Юнги чувствует его боль всем своим существом, и у него ужасно ломит сердце, потому что произошедшее не изменить; потому что время нельзя отмотать назад, потому что Чон Чонгук, мелкий и смелый, щеночек и неженка, решил пожертвовать собой ради их безопасности. Намджун и Сокджин ушли практически сразу после произошедшего; Намджун пообещал, что просто так это не оставит. И, невероятно, но они ему верят, хотя не стоило бы. Чимин гладит Тэхена по волосам, пробираясь пальцами в локоны, и страдальчески хмурит брови. Юнги и Хосок, сидящие на диване, молча смотрят в пол; идей, что сказать, как поддержать друга, вовсе нет. Им самим нужна эта поддержка. Пока они вместе — можно ведь все, да? Не без него, конечно же. — Он захотел принадлежать Со, — шепотом говорит Хосок. Выглядит так, будто не спал пару ночей: глаза красные от слез, которые он так твердо удерживает до сих пор. — Мне жаль, Тэ. Тэхен морщится, опуская голову, дабы не показывать свою слабость. Неописуемо сердце болит, душа, пропитанная Чонгуком и его запахом, рвется на части с громким треском. Он не отправит ее в мусорку — слишком дорога. — Он захотел нам помочь, — тон Юнги пропитан тупой болью и удивительным спокойствием. — Но кто поможет ему? — Пак — очень ранимый человек, и его слезы ни разу не удивительны в данный момент, это нормально. Если даже Тэхен сорвался, привыкший показывать образ равнодушного наемника, то Чимин вовсе не исключение. — Никто, — перед фактом. Юнги и Чимин обмениваются хмурыми взглядами. Они не смогут помочь ему. Со просто так не отступит. — Каков шанс того, что… — Хосок привлекает к себе внимание всех троих. — Что однажды нам придется убить его? — Велик, — Мин тяжело выдыхает, так же сглатывает, пытаясь не задохнуться; слишком сложно даже дышать. — Мелкий станет игрушкой Со. Нам неизвестно, во что он превратится, но в чудовище — стопроцентно. — Думаешь? — Хосок даже не хочет об этом слышать. — Знаю. Со не сжалится и сделает из Чонгука монстра. Чон по своему желанию подписал контракт с самим дьяволом.🧨
Фигура Чонгука — настоящее нечто. Со убеждается в этом уже несколько лет подряд, трахая его пару раз на дню. Чон перестал думать о своих друзьях слишком быстро, или просто притворяется — Со не знает, но ему определенно нравится такая огромная сила воли. Такая не каждому чужда; Чонгук — бесстрашный, сильный и умный, которому исполнилось в этом году двадцать три. И Мунджо, определенно, в восторге от него. Без ума, если яснее. — Малыш, помнишь наш разговор? — Чонгук сидит за столом напротив, впутывая пальцы в волосы, непонятливо хлопая глазами. — Серьезно, куколка? Что у тебя с памятью? — После тебя все мысли теряются, — смеется Чонгук, намекая на недавний секс, встав из-за стола, чтобы сделать кофе. Наблюдать за полуобнаженным Чоном, который не умудрился с утра надеть на себя футболку, довольно интересно. После того, как Чонгук согласился на «импровизацию» Со, прошло пару лет, и с тех пор Чон начал ходить на бокс чаще, по нему даже видно: кубики пресса, рельефная спина, мышцы. Мунджо от него в восторге. Чонгук отлично владеет оружием, его любимый Beretta 92 всегда при нем. Интересно, и почему именно Италия? Со ни за что не узнает. Мунджо хотел разбить и собрать Чонгука по своему подобию, и у него получилось: Чон машина для убийств, нереально сексуальный партнер, а еще безумно хороший стрелок. Его характер жесток, он застреливает каждого без промаха и капли жалости. Ему стало абсолютно плевать на все, на каждого, и Со гордится тем, что сделал с Чонгуком. Жить без переживаний, жить, когда тебя ничего не волнует, кроме самого себя — потрясающее нечто. — Детка, смени образ. Ты крашенный ходишь уже год, неужели черный не заебал? — Со смотрит на него с нежностью, благодарно улыбаясь на поставленную перед ним кружку с кофе. «Забота», хоть и очень редкая, но в нем осталась. — И как хочешь? Я ни за что не стану блондином, говорю сразу, — Чонгук отпивает кофе. — И, вообще-то, черный мне безумно идет. — Не отрицаю, детка, ты знаешь, мне нравится, — Со откидывается на спинку стула, смакуя на вкус только что приготовленный кофе. — Но не хотел бы испытать новые ощущения? — Мне пойдет пепельный? — Думаю, даже очень. — С синими концами, — Чонгук дергает бровями, пряча улыбку за кружкой. Он знает, как Со не любит подобные эксперименты с цветами радуги. — Точно нет, — тот хмурится и неодобрительно качает головой, как бы говоря, что подобное исключено. — А если я… Заслужу? Что ж, Чонгук действительно знает слабости Со. И как этой маленькой, хитрой пакости возможно отказать? — Идем к парикмахеру в пять часов, — тут же оповещает Со после пяти минут молчания, в течении которых писал кому-то в телефоне. У Мунджо много связей, неудивительно, что у него еще и знакомый парикмахер есть. — Вечером — оплата. — А тебе зачем? — Чонгук слегка хмурится. — Хочу постричься. Чонгук, удивленный этому желанию, хлопает глазами. — Вау, — всего лишь говорит он. — Ты решился, наконец-то. Я думал, что сам их вырву. — При сексе — всегда пытаешься, — довольно хмыкает Мунджо, а Чонгук незаметно смущается, отворачиваясь к окну. На улице — снова лето. Чонгук любит лето всей душой. Травка зеленая, небо чистое, ярко-голубое, без единого облачка. Но так же он ненавидит его всем сердцем. Понятно почему. Они не разговаривают еще пару минут, попивая кофе, прежде чем тишину прерывает рингтон мобильника Со. Тот без церемоний прикладывает его к уху, хмурится, кивает и отвечает что-то — Чонгук не заинтересован, на что именно. Это, наверняка, как всегда по работе, и без того очевидно, а Чона это ни капли не привлекает. Дела Со — только его дела, они его касаются только в тех случаях, когда приходится убивать — Мунджо отдает ему грязную работу, Чон и не против. Ему никого не жаль, он не будет морочиться с трупом слишком долго. Югем, только что проснувшийся, присел на стул, стоящий рядом с Чонгуком, и хлопнул по плечу, как бы здороваясь. Чон коротко кивает, не желая мешать разговору босса, молчаливо отпивая кофе. — У меня поступил заказ, — Со блокирует телефон, откладывая его на стол. — Можно уже я? — хнычет Югем, полагая, что дело снова будет отдано в распоряжение Чонгука. Югем и Чонгук — лучшие друзья. Югем спасает Чонгука, Чонгук спасает его в ответ. Они вовремя нашли друг друга и оказалось, что у них довольно много общего. Чон до сих пор помнит, как два года назад Югем пришел к нему в комнату и сказал, что не даст в обиду. Даже пообещал — и до сих пор сказанное сдерживает. — Нет, Югем, — Со отрицательно качает головой, а Ким надувает губы, поворачивая голову к Чону, как бы намекая, чтобы он поговорил с боссом. — Не смотри на меня так, это на меня не работает, — хмыкает Чонгук, и ему в самом деле смешно от такого Югема, но смех застрял где-то внутри. Интересно, когда он в последний раз по-настоящему смеялся? Он и не помнит. Когда в последний раз был искренним? Тоже вопрос без ответа. — Можно хотя бы поехать с ним на дело? — Это можно. — Тебе так хочется возиться с трупом? — недовольно фыркает Чонгук, неверяще мотая головой. — Югем, ты больной. Югем возмущенно эйкает, пихая друга в плечо. — Знаешь когда я убивал в последний раз? — Начинается. — Да сто лет не убивал! — Тебе двадцать четыре, Югем, несостыковка, — хмыкает Чонгук. — А я ощущаю себя на все сто, — жалобно тянет он, показывая всем своим видом, что очень расстроен. Со на самом деле очень многогранный, и дел у него по самое горло: он до сих пор остается на престижном первом месте среди наркобаронов Сеула, так еще и взялся за управление над киллерами. В этой компании всего ничего: Чонгук, он сам, Югем, Ли Хек, с которым Чон познакомился год назад, и Чжин Хо. Ли Хек — умный, взрослый мужчина, довольно серьезный, когда дело касается работы. Чонгук думает, что эта серьезность ему к лицу, но раздражает неимоверно. Чжин Хо — его полная противоположность, слишком доверчивый и веселый. Несмотря на то, что Ли слишком скуп на эмоции и со стороны сходит на камень, разговаривать с ним все равно одно удовольствие: философ, рассуждает очень умно, Чону это нравится. А Чжин Хо — ну, просто дурачок, с которым можно зависнуть с бутылкой игристого и посмеяться с его странных историй. — Что за дело? — Чжин выскочил из комнаты, поправляя на ходу белую рубашку и черный галстук, вставая посередине сидящих парней. Со тяжело вздохнул; сказал одному — услышали все. — Нашему крольчонку снова придется закопать кого-то? — Еще раз так меня назовешь и я переломаю тебе каждую фалангу — все двадцать. — Их всего четырнадцать, умник, — хмыкает Ли, вышедший из той же комнаты, которая предрасположена под гостиную, и упирается рукой в стол. Чонгук недовольно фыркает, показывая, что его не волнует ошибка, которую он допустил; да и не волнует то, что Ли это заметил. Всю угрозу испортил, черт поганый. — Так что за дело? — Югем, кажется, усидеть на месте не может, так и качается на стуле. — Убить кое-кого. — И почему это делает именно Десли? — Ли явно недоволен таким раскладом событий. — Мы справимся. — С Виктором? — Со, поворачиваясь к Ли, смеется. — С этим справится только наш кровавый Десли, — взгляд падает на Чонгука, а тот давится кофе. С Виктором?.. Чонгук тяжело вздыхает, не зная, как принять тяжелые воспоминания, резко всплывшими в голове. Он не видел своих прежних друзей уже два года, как и Тэхена, и почти смирился с тем, что жизнь их разлучила, но почему так больно лишь от одного упоминания? Чон Чонгук — добрый, грустный и скучающий по тому времени, тихо плачет. Десли, вторая его личность, которая стала типичным образом, реагирует совершенно никак. Безразлично и так, словно его серьезно не волнует. — Интересно, и кому Виктор так насолил, что его планируют убить? — Со заводит руки за голову, потягивается и выглядит в принципе довольным. Чонгук не знает, как дышать. Десли говорит ему, чтобы перестал воспринимать это так ненормально, а настоящий Чон не может прекратить. — Дес, придется взяться за работу. Докажи мне свою любовь. Как такое возможно? — Когда? — Вечером. Два наемника, два сердца, когда-то любящих, против друг друга. Чонгук чувствует жгучую боль и жмурится — так, будто голова резко заболела. Сглатывает этот комок в горле, судорожно выдыхая, вспоминая каждое тэхеново прикосновение, каждый поцелуй, и становится тошно от себя и своего существования. Почему он реагирует на это имя таким образом? Он Десли, он бесчуственный, он — убийца, он должен был забыть обо всем, что было. Десли почти справился, а Чонгук… Чонгук нет. — Куколка, ты в порядке? Чон медленно кивает, стараясь не выдать свое состояния с потрахами. На часах четыре часа. Они противно пиликают, давя звуком на уши, и Чонгук хочет остаться наедине, чтобы не сойти с ума от каждого шороха. Головная боль усиливается, сердце начинает бешено стучать. Он не хочет убивать Виктора. Не хочет. И не то, что не хочет, он просто не сможет убить того, кого любил. Воспоминания имеют убийственное оружие против него: они не забываются. Чонгук не может вытащить их из головы, не может вырвать все с корнем, чтобы забыть. Убив Виктора Чонгук убьет и себя.