TH-V&DES

Тэхену больно смотреть на Юнги и Хосока, которые прямо сейчас обнимаются — любой вид проявления любви больно ударяет по сердцу, напоминая про щеночка. Прошло два года с тех пор, как Чонгук решил отдаться под влияние Со Мунджо, от стечения времени боль все равно не отпускает. Тэхен знает: сам виноват. Парни спрашивали про этот момент: почему ты его бросил? Он знает ответ, но ни разу не озвучил его вслух. Ким понимал, что Чон не заслуживает сумасшедшей жизни с ним — потому и отпустил. Он, конечно, любил его. Любит до сих пор, хоть и не представляет, что с Чонгуком сделали, но смог отпустить окончательно — вырвать с корнями из гнилой души. В теле дырка, и ее теперь ни один человек не сможет заполнить. Виктору не привыкать: его жизнь — одна сплошная русская рулетка, повезет, не повезет — зависит от судьбы. От боли никуда не деться, он в ней тонет. По крайней мере, когда у Тэхена все плохо, у Юнги и Хосока все замечательно; он действительно рад за них и за их отношения, в которых они состоят уже около полугода. Парни не забывают про него, поддерживают. В основном больше всех поддерживает Чимин, с которым Виктор начал отношения пару месяцев назад, но это скорее весомая необходимость — ему нужна близость хоть с кем-то, чтобы забыть образ Чонгука окончательно. Пак об этом знает, ничего не имеет против, это кажется странным. Они не отдаются друг другу на сто процентов, как Виктор с Чонгуком, лишь на пятьдесят: ночной перепих, иногда — совместный ужин. На этом все и заканчивалось. Кима ничего не лечит, Чонгук засел под его кожей, а попытки вытащить его оттуда — самое настоящее самоубийство. Тэхен поступил так с Чонгуком из необходимости. Он не хотел, чтобы Чон рисковал своей жизнью рядом с ним и его друзьями, и считает до сих пор, что поступил правильно, найдя подходящий момент оттолкнуть от себя Чонгука. Только толкнул он его прямо в бездну. Из бездны не возвращаются. Ким нажил себе врагов — ему не хватит пальцев, чтобы их пересчитать, но число стоит между пятьюдесятью и сотней. Он не стремился, в общем-то, стать врагом номер один, оно само так случилось. Да и какая разница, сколько ножей будет в спине, когда он потерял все? Убьют и убьют, терять уже нечего, бороться тоже не за что. Не было смысла. Он винит себя в том, что Чонгук ушел, разумеется. Но, по крайней мере, он будет в порядке: Со Мунджо не тронет его, пока владеет им. От этой мысли противно, Виктор не будет врать, но пока Чон в безопасности — этому есть место быть. Ведь его безопасность важнее тэхеновых чувств. — Что там? — Чимин уселся возле Тэхена, заводя руку за плечо. Хосок, что получил сообщение на телефон, поднял голову. — Какие-то засранцы решили вызвать нас на стрелку. Кого мы там пиздили на прошлой неделе? Говоря об этом, перепиздили они много. Юнги с Тэхеном отрывались на новых бандах, разнося их лица по асфальту. Вот одна из причин, как Ким набрал врагов. В целом, Кима не особо волновало то, что его хочет убить каждый третий из новых бандитских группировок, если честно — ему вообще было насрать на то, что в незажившие раны на спине плюют ядом. Он настолько привык к этому, что, в самом деле, стало плевать. Только Хосок был недоволен: и то, Юнги заставлял его переживать. Он часто ругал Мина за сбитые костяшки, новые синяки на теле, а потом сам же раны эти и лечил. Ну, а как иначе? В конце концов, они любят друг друга, и даже если поругаются, то все равно придут друг к другу на помощь. Это и есть любовь, хоть и ожидание заняло слишком много времени. Оно явно того стоило. Хосок готов залечить на Юнги каждую незначительную царапину, Юнги готов за него убить. Хочет ли такую любовь Тэхен? Может, он бы сказал, что «да», но нет; любовь — это слишком больное чувство, и оно убивает. Ему хватило ста пуль и пару ножей в спину, чтобы вообще навсегда замолчать о влюбленности и ее неких прелестях. Он не хочет ничего общего иметь с «прекрасным» чувством, лучше понаблюдает со стороны. — Компашку Бинха. Они сами полезли в драку, не? — Юнги не выглядит удивленным новой стрелке, он ей только рад. Хосок, конечно, против его участия в драке, потому смиряет его взглядом, похожий на «даже не смей уговаривать меня, ты никуда не пойдешь». — Странно с их стороны позвать нас снова. В первый раз они не хило получили по щам, разве во второй раз что-то изменится? — делится Чимин своим мнением, пока Тэхен устало вздыхает и прижимает его к себе. — Нет, — Юнги отрицательно качает головой. — Не изменится, но пацанчики любят рисковать. Кто такой Бинх? Парниша, занимающийся криминалом около пяти лет, Тэхен его знает. Бинх засел на дно после того, как оказался за решеткой на полтора года, и теперь старался постигнуть место короля снова. Только получается у него это откровенно хреново; спустя два года Со Мунджо до сих пор на самом верху, до него никто не может достать. Король остался королем, и появилась у него… Королева. Чон Чонгук. Тэхену неприятно об этом думать, но он слышал иногда упомянутое раньше имя среди новых группировок. И бил он за это имя тоже нещадно; пора бы новичкам научиться следить за языком. Он не хочет о нем слышать, пусть это имя останется в далеком прошлом. — Если и пойдем, то без Юнги, — ставит условия Чон, а Юнги возмущенно смотрит на него. — И будьте готовы: я уверен, они кого-то притащат. А Тэхен и готов отдаться драке на сто процентов — больше негде было. У него кулак тяжелый, злость делает свое дело. Агрессия стала вторым его именем, будьте знакомы. У Кима полно имен, бандиты Сеула довольно-таки блещут фантазией: он побыл и в роли урода, и в роли мудака. Короче, ненавидят его так же, как дышат, но разве его это волнует? Ни капли. Если бы люди знали, насколько ему плевать на все, то оскорбились бы. — Когда? — Чимин поднимает голову. — Хотят вечером, — Хосок потирает заднюю часть шеи. — Около десяти. Нам пойдет? — Я тоже пойду, — твердо говорит Мин, вставая с дивана. Хосок играется желваками, следя взглядом за фигурой. Тэхен знает этот взгляд: Хосок зол. А когда Хосок зол — это природное бедствие, иначе не объяснишь. Мин и Чон нечасто ссорились, но очень громко. И так же громко потом мирились. — Ты знаешь мое мнение на этот счет, Юнги, — и даже тон дает понять, что он недоволен, почти на грани того, чтобы не затрястись от злости. Споры с Мином — это поистине невообразимо бесящее явление, выведет кого угодно из себя. — Знаю. Но может, хватит мне запрещать? Мне не пять лет, Хосок, — когда Юнги называет Хосока по полному имени — жди беды. Чимину и Тэхену снова приходится видеть разворачивающуюся ссору. — Я забочусь о тебе, — объясняет Чон, вставая с дивана следом, практически подходя к Мину вплотную. Юнги поднимает голову, смотря на своего парня с мелькающей злостью в глазах. — Я в состоянии разобраться сам. — Нравится получать по лицу? — Тэхен и Чимин молча следят за ссорой, и создается ощущение, что вот-вот и парни вцепятся друг к другу в шеи. — Тогда не приходи ко мне зализывать раны. Юнги тяжело дышит и хмурит брови, отталкивая от себя Хосока. — Да пошел ты. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

🧨

Вечерний Сеул — отдельный вид искусства. Хосок и Юнги не разговаривают до сих пор, но держатся поблизости. Тэхен готов к новой драке, ему не привыкать бить лица своим противникам, которые считают себя лучшими в своем деле. Бинх стоит посередине своей банды и довольно улыбается, заметив приближающуюся к ним компанию. В темноте сложно рассмотреть лица. Тэхен снимает кепку с головы, потирая макушку, поднимая взгляд на подходящего к нему Бинха. Бинх, на самом деле, не плохой человек, но надавать тумаков ему надо. По характеру они с Тэхеном почти одинаковы. — Рад видеть, Виктор, — улыбается парень, а Ким мысленно закатывает глаза на эту очевидную лесть. — Позвал для того, чтобы снова убежать с поджатыми хвостами? Бинх, не зови на стрелку по хуйне, исход слишком очевиден, — вставляет свое слово Юнги, скрещивая руки на груди. Он, конечно, очень рад вылить свою злость после ссоры со своим парнем хоть куда-то, но так даже как-то неинтересно. Бинх улыбнулся, отшагивая в сторону. — В этот раз я подготовлен. Тэхен чуть ли не давится слюной, когда банда расходится по сторонам, позволяя человеку выйти из укрытия. В самый свет. И Земля как-то самостоятельно из-под ног уходит, а легкие перестают выполнять свою функцию дыхания. — Знакомьтесь, наш глава — Десли. Парни думали, что главой банды является сам Бинх, но как оказалось… Стоп, что? Это тот самый Чон Чонгук, который два года назад был беспомощным щеночком? Юнги и Хосок стоят, как вкопанные, даже не зная, какие подойдут слова к данной ситуации — Чон Чонгук, тот самый, что ушел к Мунджо, стоит прямо перед ними, и вряд ли имеет к ним положительные намерения. Чего стоит сказать о том, как он сейчас выглядит: и подкачался, и покрасил волосы, и в целом стал выглядеть мужественно. Если сравнить Чонгука-щеночка и Чонгука, который сейчас, то без раздумий можно сказать: две разные личности. А Виктор вообще, кажется, не дышит. Он смотрит в эти щенячьи (когда-то они такими были) глаза, и утопает в чувствах. Тэхен думал, что они ушли, что эмоции сгорели, как подобает спичке, но на данный момент в этом сомневается. Увидеть Чона было огромным удивлением, а осознание того, что у Чонгука даже есть своя бандитская группировка, бьет по паху. Чон действительно изменился, Тэхен это чувствует. Связь? Нет, они просто были, вроде как, парой, чтобы почувствовать изменения друг друга за считанные секунды. И Виктор, как неудивительно, чувствует чонгуково равнодушие к своей личности. Он и не ожидал, что, встретившись однажды, Чонгук накинется к нему на шею — Виктор поступил с ним подло, позволив остаться на крыльце чиминова дома одному, сказав таким образом «мне плевать, прости, Чонгук». Теперь плевать Чону. Убивает ли его этот безразличный взгляд? Определенно. Юнги и Хосок тоже чувствуют вину: они так и не пришли на помощь, хотя обещали. Конечно, не давали клятву на сердцах, но обещания всегда нужно сдерживать. Чонгук стал таким только из-за них, даже не из-за Со, хотя в этом изменении чонгуковых принципов и взглядов на жизнь тоже принимает участие и по сей день. — Чонгук? — тихо зовет Хосок, а Десли и Виктор продолжают метать друг в друга молнии благодаря неотрывным взглядам. Виктор чувствует, как задыхается. — Мое имя Десли, — Чон выходит из не реагирующего состояния, кидая короткий взгляд на Хосока, замечая его нервозность. Друзья, что предали его, не стоят даже того, чтобы марать об их лица кулаки. — Развлекаетесь, мальчики? Не впервые слышу, что вы избиваете группировки. Парни даже не знают, что ответить. Чимин вообще не моргает, пытаясь понять, снова ли у него начались галлюцинации или Чон, что стоит перед ними, в самом деле настоящий. Он прижимается к Тэхену, как беспомощная мышка перед котом, и чувствует чужую руку на своей талии. Чонгук это тоже действие замечает, но не показывает ни единой эмоции. У Тэхена внутри целый пожар — легкие горят. Что же стало с Чонгуком и что ему пришлось пережить? Ким не знает и спрашивать не будет — слишком страшно услышать то, что он себе успел представить. — Что же с тобой стало, мелкий, — шепчет Мин, потирая лоб. Это даже не вопрос, а скорее осознание и попытка принятия увиденного. Ким не один почувствовал, что Чонгук совсем другой. Оно ведь и неудивительно, они предполагали и ждали такого исхода. Со Мунджо испортил Чонгука — по крайней мере, в моральном плане точно. У Чона даже взгляд изменился, не говоря о стиле речи; он стал серьезным, более бесстрашным — по нему видно. — А ты, — Чонгук прищурился, приподнимая голову и смотря на Виктора свысока. — У тебя свои мозги на месте, ты должен пользоваться ими, а не просто иметь. Чонгук только что назвал Тэхена тупым? Да, только не напрямую. Ким не обижается, он знает, что Чон к нему относится подобающе — заслужил ведь. Слышать, конечно, неприятно. Разве есть другой вариант событий после того, как он оставил Чонгука наедине с одиночеством? Вряд ли. Чонгук не любит его, даже больше — просто молча ненавидит. Он видит эту ярость в глазах напротив, скрытую от остальных. Тэхен чувствует неясную дрожь в конечностях, хочет ответить колкостью, но… Стоит ли оно того? Ударять в ответ — подло, он не такой. Ким должен сдержаться. — Не от тебя мне получать советы, — все-таки спокойно говорит он, но мысленно бьет себя по лбу — не смог удержать язык за зубами. — Я в состоянии разобраться сам. Юнги, Хосок и Чимин чувствуют нарастающую скорее даже не неловкую, а неприятную атмосферу между этим двоими. Действительно, не каждый ведь день встречаешь своего бывшего парня. Прямо лицом к лицу, на гребаной стрелке. Кажись, судьба над ними смеется, играясь и управляя, иначе не объяснить такую необычную встречу двух давно любящих друг друга сердец. И от этого больно: никто не ожидал увидеть Чонгука таким, и в принципе никто и не надеялся на встречу. Юнги стыдно перед малым за невыполненное обещание, хотя, кажется, тому и вовсе на это плевать — по виду не скажешь, что он расстроен такому исходу событий. Из малого во взрослого мужика, воинственного и смелого; кто не захочет таким быть? Мин не представляет, что ему пришлось пережить, но мысли гложут и гложут, отдаваясь противной болью в висках. Он думал, что если Чонгук решил их спасти, то они спасут его в ответ. Искренне надеялся, что получится. Только вот Со умен: их местоположение было невозможно отследить, а потому парни даже и понятия не имели, где находился Чонгук все это время. Его можно было охарактеризовать, как пропавший без вести. Иных способов раздобыть информацию, кроме как со слов бандитов новых группировок, появившихся в Сеуле, не было. Отпустили руки? Если бы: Юнги и Хосок ночами не спали, стараясь найти Чона. Единственный, кто отпустил руки, это Тэхен, но оно и понятно почему. — Точно, ты же сам все для себя решаешь, не меряясь с чьим-то мнением, — Чонгук расплывается в улыбке, и вовсе не одобрительной, а скорее в саркастической. Хорошая провокация, Чонгук. Ты многому научился, но пошел не на того. — У нас стрелка, — напоминает Бинх, выглянув из-за плеча Чонгука. — Не выяснение отношений, Десли. — Разве кто-то выяснял отношения? Перестань возноситься за пределы своего развития, Бинх, — Чонгук выглядит устрашающе, и, как неудивительно, Бинх замолкает. Когда дело касается деятельности командира — Чонгуку лучше не перечить. Командир из него то, что надо — может поставить кого угодно на место. — У тебя не получается. — Я не вижу смысла драться с тем… — фраза Виктора обрывается, не зная, какое подобрать слово к предложению. — С тем, кого бросил? — заканчивает Десли и усмехается. Юнги не по себе от такого малого. Он действительно выглядит грозно, да и плюется ядом только так — стоит позавидовать. Неприятно слышать этот разговор, хочется его поскорее окончить, но он знает: Бинх просто так не успокоится, возможности избежать драки нет. — С тем, кого любил. Банда Чонгука присвистывает, смеется. Парни не видят тут ничего смешного от слова «совсем», им тошно смотреть на эти ржущие рожи гиен. У Юнги в середине груди гнев закипает, и еще чуть-чуть, и он не сдержится — кому-то да вдарит. Виктор держится, как подобает, есть у Юнги повод за него гордиться; парни знают, что чувствовать боль в районе сердца невозможно, а смотреть в когда-то щенячьи глазки Чонгука выше его терпения и сил. Но он держится, держится и держится — до последнего момента, пока не задохнется от чувств. Даже если Чонгук направит на него ствол пистолета — Тэхен не ударит. Ни за что не позволит ударить себе во второй раз, Чон, каким бы он сейчас не был, вовсе этого не заслуживает. Ему пришлось вытерпеть и боль, и внутренний вопль, бить и без того разбитое сердце попросту нет смысла. Виктор не может смотреть в глаза щеночка, ему попросту тяжело. Он готов провалиться сквозь землю, чтобы забыться, готов вырвать свою раненную душу, потому что она отдает тупой болью внутри, разжигая адский огонь. Сравнимо с изжогой. Но у Тэхена не изжога — у него Чонгук. На улице прохладно. Либо от такого Чонгука все чувствуют противную прохладу в конечностях, либо осень решила разыграться под самый вечер, чтобы и легкие жгло, и сердце, и руки. Виктору не привыкать: холод — его третье имя, знакомьтесь. Он сравним с Айсбергом, если не с целой Антарктидой. Тэхен, если честно, хотел бы поговорить с Чонгуком наедине. Чтобы ушли личности Виктора и Десли, чтобы вернулись прежние Тэхен и Чонгук, которые любили друг друга. Два года — это огромный срок, и Ким утерял себя еще в начале. Чонгук — тоже. Больше нет «их», больше нет Чонгука и Тэхена, которые дышали друг другом. Есть всего двое: Виктор и Десли, которые смотрят друг другу в глаза, с этим мелькающим ядом в радужках, с этой некой ненавистью. А банда Чонгука до сих пор посмеивается. Юнги смотрит на гиен с раздражением, похожее на «если вы не заткнетесь, поверьте, я достану свое гребаное ружье и помогу вам». Вообще-то, так и есть. Парни вызывают в нем бешеные эмоции, он практически на грани. — Заткни своих дружков, пока я им в этом не помог, — говорит свою мысль вслух Мин, скрещивая руки на груди. Компания лишь тешется и продолжает хохотать, явно давая понять, что сомневается в его способностях. «Зря», — сказал бы Тэхен, зная, насколько бешеный Мин в состоянии агрессии. Он ведь и убить может. «Им пиздец», — сказал бы Хосок, зная своего парня наизусть — вплоть до каждой родинки. «Он натянет вам язык на жопу, зайки, вы буквально наступали на лапу доберману», — сказал бы Чимин, зная, что Юнги под гневом попросту неуправляем — тут даже Чон будет бесполезен, Мин разобьет их рожи об асфальт. Юнги усмехается, опуская голову. Это одно из первых действий, намекающих на то, что всем несдобровать. На его лице оскал. Друг за друга убьет. Да начнется драка, вплоть до сбитых костяшек, неровного дыхания, до крови. В этот раз есть за что бороться: за собственное достоинство. Дотронулись до неприкосновенного, запретного. Юнги сносит крышу — оно и понятно почему. Мин подходит к Бинху и с одного размаха впечатывает кулак в челюсть. Виктор принимает это как должное: начал один — вступаем в битву и мы. Бросать друга в драке одного не в их интересах, раз уж началась стрелка, то пусть закончится их победой. Они станут еще на пару ступенек ближе к тому, что каждая бандитская группировка будет при их упоминании дрожать, давясь сплетнями о том, какие они бешеные и лучше их обходить стороной. Это правда: посмотри на них не так, как подобает, придется дышать пылью асфальта, пока твою голову прижимают ботинком к нему же. «Dobermans» — бешеные псы, жаждущие чужой крови на собственных ботинках. Глава — Виктор тире Тэхен, его имя известно стало всем. Он, на самом деле, будет похуже Юнги. Если тот может избить до плачевного состояния, то Ким может зубами вырвать кадык. Опасно иметь дело с каждым из доберманов. Намджун тоже участвует в этой компании, но теперь не в роли босса. Все сошлись на мнении, что сделать Тэхена главой будет хорошей затеей. И не ошиблись ведь — командиром он бы замечательным, вел своих доберманов по правильному пути. У них острые зубы, вцепятся в шею и оставят умирать без капли сожаления. Бешеные, неугомонные, злые — все про них. Чонгук наблюдает за дракой с неким интересом: Тэхен в битве, без сомнений, очень хорош. Он разносит лица его банды в кровь. Жалко ли Чону собственную банду? Ни капли; сами ведь ступили на порог недозволенного, сами ведь подставили ко лбу ружье. Связываться с доберманами — настоящее самоубийство, жаль, что Бинх, лежащий теперь на асфальте, пока Мин заносит кулак для новых ударов, сразу этого не понял. Чон приятно удивлен тем, что в его прошлых друзьях, с которыми он был рука об руку, ничего не изменилось. Только, разве что, в Викторе: он стал холоднее, сдержаннее. Но, касаясь злости, ему сносит голову. Касаясь Чонгука и его имени — тоже. Тэхен сумасшедший по Чонгуку, жаль, тот не знает. Хосок и Чимин нападают на амбала сразу вдвоем: Пак перехватывает руки парня, пока Чон неугомонно бьет его по лицу кулаками. Кожа на костяшках трескается, кровь размазывается. Из сломанного носа парня капает кровь, смешиваясь с пылью асфальта, а начавшийся дождь придает атмосферы. Тэхен тяжело выдыхает, замечая, как Бинх, найдя в себе силы, опрокидывает Юнги на асфальт; лицо Мина буквально за пару секунд покрывается ссадинами и кровью. Ким хочет подбежать, но один из бандитский чонгуковой группировки перехватывает его поперек талии и не дает подобной возможности. У Кима синяки на лице, запекшаяся кровь и капли дождя, падающие с волос на лицо, что размазывают пятна крови. — Юнги! — кричит Тэхен, пытаясь вырваться из крепкой хватки, но тут же получает коленом в живот. Из легких выбивается весь кислород. У Юнги голова каждый раз болтается в сторону, пока кулаки все наносят и наносят новые удары. Из треснувших губы и брови выделяются капли крови, глаза как-то самостоятельно почти прикрываются; дышать нечем, он лишь поддается на каждый удар, как подобает безвольной кукле; у него нет сил дать сопротивления. — Мудила, — шипит Хосок, накидываясь на Бинха со спины и оттягивая на себя; они прямо вдвоем падают на асфальт, наваливаясь друг на друга. Мин тяжело дышит, хватаясь последними силами за сознание, а то, видит Бог, он скоро его потеряет от большого количества увечий. В другой ситуации Юнги бы удивился такому поистине красивому вечернему небу, но он даже не знает, как встать. Мин лишь краем зрения следит за тем, как Чон с бешенством выбивает из Бинха последние вздохи. За него. За то, что он сильно пострадал. За то, что Бинх позволил прикоснуться к самому ценному. Чимин подбегает к Юнги, пытаясь достаточно аккуратно поднять его с земли. Мин, если честно, не имеет понятия, как все еще может держаться на ногах, хоть и с чиминовой поддержкой. Бинх неплохо постарался, избив его до такого состояния, что всю кожу лица застелил тонкий слой запекшейся крови; даже любимая кожаная куртка Юнги разорвана теперь на плече — Бинх успел зацепить, пока Мин нещадно его избивал. Этого он ему, конечно, не простит. Кожаная куртка — подарок Хосока, а это ценнее даже денег. Заставит его самостоятельно зашивать, иначе похоронит заживо в закрытом гробу. Тэхен, наконец, отцепившись от надоедливого противника, который слег на землю сразу же после нескольких жестких ударов, подходит к Юнги, убеждаясь, что, несмотря на серьезные раны, он в порядке. Чонгук, стоящий до этого в стороне и не принимающий никакого участия в стрелке, занес руку кверху. Нажал на спусковой крючок Beretta 92, в глуши улицы раздался выстрел. Звонкий выстрел беретты отдался противным писком в ушах. Все застыли. — Достаточно. Гребаная Италия. Тот самый пистолет, который Ким ему отдал еще пару лет назад. Почему он до сих пор им пользуется? Разве ему не делало все это время напоминание о Тэхене больно? Столько вопросов, а у Кима нет даже предположений. Ему вообще не думается после того, как ему разбили лицо. Хосок встал с потерявшего сознания Бинха, тяжело вздыхая и подходя к Юнги. — Паршиво выглядишь, — с добротой в тоне говорит Чон, притягивая к себе Мина. Тот с тяжелой и вымученной улыбкой приобнимает своего парня за шею, стараясь не упасть, потому что ноги, будто став отдельной личностью, предательски подкашиваются. — Себя видел? — хмыкает Юнги, но, кажется, его больше не волнует обида, и он прижимается к Хосоку плотнее. Ему нужно тепло, нужно, чтобы Чон обнял его так, чтобы тот задохнулся. После драки он неимоверно устал и хотел отдохнуть в объятиях Хосока. Несмотря на ссору, Хосок переживает за него, а Юнги — за него. Для Мина слишком много значит то, что Хосок почти до смерти забил Бинха. За него. И как после этого вообще возможно обижаться? Они коротко целуются в губы, как бы скрепляя «мир», и хрипло смеются. Это была неплохая стрелка, даже более чем. Они размяли кости, адреналин согрел душу. В другой Вселенной Чонгук бы сказал Тэхену: «ты выглядел прекрасно», и поцеловал бы в губы. В этой Вселенной он просто смеряет его равнодушным взглядом, и Виктору больно. Саднят не раны, саднит чонгуков взгляд. — Неплохо, — комментирует Чон, пожимая плечами, будто бы побыл на пьесе. Наблюдать за дракой было весело. — Неплохо, блять? — хрипло смеется Юнги, неверяще покачивая головой. — Раньше бы ты сказал, что переживал за нас или, блять, вступился бы, но сейчас… — То, что было раньше, теперь не важно, — Чонгук смотрит своему прошлому другу прямо в глаза. — Важно лишь настоящее. В этом настоящем нас ничего не связывает, а прошлое должно оставаться в прошлом. «Ты стал настолько безразличным ко всему, Чонгук, что с тобой даже не хочется говорить», — хочет высказать свое мнение Чимин, но молча подходит к Тэхену, кладя ладони на его щеки. И плевать, что все лицо в крови. Он сначала бережно оглядывает его, рассматривая раны, что перестали выделять капли крови, а затем крепко целует в губы, говоря этим «я переживал за тебя, слава Богу, ты в порядке». Тэхен усмехается ему в губы, слизывая кровь со своей нижней и устремляя взгляд на вставшего на месте Чона. И Виктор совсем не может понять, что он чувствует, но ему кажется, что досаду и боль. По взгляду понять сложно, хотя говорят, что глаза — зеркало души. Этот слепой факт не оправдался; Чонгук, а точнее Десли, один из тех, кого на данный момент сложнее всего прочитать. Даже если они были вместе, изменения Чонгука не позволяют Тэхену его понять. Не существует больше его щеночка, он понял. Со Мунджо поставил на этой чонгуковой личности крест, сделал из него собственную игрушку, превратил в совершенно другого человека. Тэхену жаль, что так вышло, но разве он может что-то изменить сейчас? Чонгук прав: важно лишь настоящее, каким бы противным оно не было. Прошлое останется в прошлом, Чонгук и Тэхен — тоже. Перемотка времени в этой Вселенной не работает, а жаль; Тэхен бы изменил все, в чем ошибся. Изменил бы свои поступки. По крайней мере, каким бы сейчас Чон (точнее, Десли, коим он себя прозвал) не был, он стоит перед ним живым. В целости и сохранности, хотя про моральное равновесие такового не скажешь. Он невредим, Со испортил только его душу. Но разве это важно? Главное, что Чонгук жив. Это единственное, что подтверждает правильность поступка Виктора. Мунджо не трогает своих; он думает, что будь иначе, то малыха был бы мертв. Если бы судьба сыграла иначе. Перед Чонгуком все еще стоит задача: убить Виктора. Эта назойливая мысль по повтору крутится в мозгу, от этого хочется убежать, хочется закрыться ото всех. От судьбы не убежишь, верно? А он хочет. Чонгук не хочет убивать того, кого любил. Даже если Тэхен сейчас с Чимином, насколько тот понял, все равно не хочет. Да, противно. Да, мерзко. Да, больно. Чонгук не станет отрицать, но ни за что не покажет этого моря из чувств на лице. Тэхена и Чонгука не связывает ничего, кроме прошлого, и он не должен реагировать так. Во всем виновато стечение лет — они бы не стали ждать друг друга, как люди в красивом драматичном фильме. Это просто реальность, ее тонкости, которые бьют под дых. Иначе не могло быть. Иначе попросту невозможно бы было. Это реальность, где больше не существует «их». Существуют только Виктор и Десли, которые по отдельности. Существуют только Тэхен, который с Чимином, и Чонгук, который с Со. А «малыха и малыш» просто исчезли, будто их стерли с альбомного листа, будто они были плохим эскизом. Эскиза Тэхена и Чонгука больше не существует в этой реальности. Может, в другой Вселенной, далеко от этого мира, они не разошлись и дышат друг другом до сих пор. Чонгук надеется, что в другой Вселенной другой Чонгук не такой безразличный к своему парню Тэхену и друзьям, а Тэхен надеется, что в другой Вселенной другое «их» просто вместе, несмотря на все проблемы и обстоятельства. Чонгуку больно наблюдать за тем, как Чимин целует Тэхена. Огромный ком появляется в груди, заставляя его задыхаться. Тэхен не виноват в этом. Да, они не стали друг друга ждать, потому что и незачем было. Чон точно не должен реагировать вот так, задыхаясь, но показывая равнодушие. Он ведь не лучше — он теперь с Со Мунджо. Ему пришлось, это было не по его желанию. Это была надобность, иначе бы Чонгук загнулся. Иначе бы умер в той комнате, куда привел его Со, где он спит до сих пор. По сей гребаный день. Чонгук до сих пор не разделил с ним эту кровать на двоих. Потому что он спит либо с Тэхеном, либо один — третьего не дано. Не позволено. Это рамка верности Тэхену, он ее никогда не нарушит. Никогда не станет спать в одной кровати еще с кем-то другим. Знал бы это Ким, прежде чем на него направили пистолет. Знал бы, как Чонгук до сих пор его любит. Знал бы, как скучает. Знал бы, как умирает без его волос, без его квадратной улыбки, без шуток, без объятий. Без него в целом. Знал бы и, возможно, позволил убить себя. — Чонгук? — неровно выдыхает Хосок, видя, как ствол беретты направляется в сторону Тэхена. Убив Виктора Чонгук убьет и себя. Что ж, он выстрелит себе в висок после того, как пуля ранит Тэхена. Эта пуля, выпущенная из пистолета, будет пропитана сожалением, горечью и болью. Чонгуком и тем одиночеством, в котором Тэхен позволил ему погрязнуть. Если Виктор и Десли умрут в один день, интересно, будут ли жить Тэхен и Чонгук в другой Вселенной? Или умрет ли кто-то один из них, а другой не сможет жить без своей любви, и падет в бездну следом? Чонгук не знает. И проверять, если честно, не хочет. Но на улице уже раздается звук выстрела. Слишком поздно.