Близнецы. Солнце и Луна

— Нда, — протянула Татия, освещая фонариком пещеру, куда ее привели сестра с Риком, и смотря на местную наскальную живопись времен Первородных. — Я бы не поставила пять тому художнику, кто это ваял. Елена закатила глаза, и слегка толкнула Татию. Та даже не среагировала. — Какая разница. Главное не то, как нарисовано, а что в этих рисунках зашифровано, — сказал Рик, тоже разглядывая рисунки. — Ну, извини. Просто как бывший ученик школы искусств, не могу не заметить отсутствие художественного таланта у этого писаки, — язвительно сказала Татия. Деймон, который с самого начала был против того, чтобы вести сюда бешеную сестру Елены, фыркнул, стоя у входа в пещеру. — Ты еще и художница, Бладрейн? — ехидно сказал он. — И рисуешь, и убиваешь, да еще и ведьма, как выяснилось. Да ты прям кладезь талантов. Елена, в этот момент, поморщилась и кинула виноватый взгляд в сторону сестры, которая лишь поджала губы, продолжая смотреть на стены с изображениями. Она знала, что совершила глупость и корила себя, что поддалась эмоциям, но тогда, когда Татия смогла сбежать от Клауса и вернуться домой неделю назад, и после их эмоционального воссоединения, призналась, что она, оказывается, ведьма, но не такая как Бонни, Елена вспылила, и убежав из дома, не придумала ничего лучше, как явиться в пансион, где с психу, все вывалила Деймону. Дура!.. Хотя Елена даже не знала, что хуже. Что она предала тайну сестры, а ведь та предупредила, что в ее мире (а есть целый волшебный мир, как выяснилось!) есть законодательные органы, и за раскрытие тайны, нарушив тем самым статус секретности, Татию могут и наказать, а им стереть память, или то, что та лишь одарила ее укоризненным взглядом, узнав, что она открыла свой большой рот, от которого все сжалось внутри Елены, и промолчала. Уж лучше бы вопила, или продолжала кидать колкости, а не это гнетущие молчание, которое уже начало сводить ее с ума. Аларик заметив, как Елена вновь помрачнела, продолжая смотреть на сестру, которая ее уже несколько дней игнорировала, вздохнул, и сказал: — Ладно, давайте-ка, я доснимаю те рисунки, что не успел в прошлый раз, а потом вернемся домой и попробуем их расшифровать. — И может наконец найдем способ убить Клауса, который сюда вот-вот явится, и без Первородного папочки, — вставил Деймон, и кинув взгляд на Татию, желчно добавил: — Я даже удивлен, что он еще не здесь после эпичного побега, мисс Дюфрейн*. — Деймон! — сердито рявкнула Елена. Ей не нравилось, что вампир был недоволен тем, что ее сестра не осталась в плену у Клауса, тем самым отведя опасность в виде гибрида от порога Мистик Фоллса, а вернулась домой. — Что? — невинно сказал брюнет. А Татия, к своему недовольству, не могла не согласится с ним в этом вопросе. Она сама была удивлена, что Клаус еще не явился по их души, и не спустил с поводка бешеного братца этого голубоглазого говоруна, или не натравил свою сестрицу — Ребекку, в крайнем случае. Хотя, если верить Елене, ту Клаус здесь не оставил, а бросил, спасаясь бегством от их папеньки, жаждущего их крови. Ну, или только крови Клауса, который, оказывается, был результатом похождения его маман налево с оборотнем. Что за семейка, а?

***

— План — тупой. Я — против, — тут же заявила Татия, когда Елена рассказала ей о том, что Деймон (идиот), подбивает ее на то, чтобы заколоть Первородную, которая, узнав, что мать убил ее брат, согласилась помочь заманить того в город, чтобы та, если вдруг передумает, не помешала Майклу убить Клауса. Татия не знала даже точно, что ей больше не нравится. То, что Деймон портит ее сестру, подставляя под всякую дичь, или то, что та, кажись, собралась согласиться. То, что у нее невольно свело сердце судорогой, оттого, что этот невыносимый гибрид вот-вот может быть убит, она в жизни не признается. Ни за что. — Но вдруг она передумает? — не сдавалась Елена, если честно, упрямясь больше из-за того, что сестра впервые за неделю говорит с ней дольше пары минут, чем потому, что и впрямь хотела навредить Ребекке. — Вдруг захочет его предупредить? Татия подняла бровь. — А ты удивилась, если б это случилось? — спокойно спросила она. — Он же ее чертов брат, с которым она провела в буквальном смысле тысячу лет. Раз в двадцать дольше, чем с матерью, за чью смерть сейчас так обижается. Ребекка застряла в тушке эмоционального подростка, и я более, чем уверена, что она уже пожалела. — Ну и что тогда делать? — раздраженно сказала Елена, разведя руками. — Убрать ее — ты против, а не делать этого, так ты же и говоришь, что с большой долей вероятности, она уже передумала. — А разве важно, что я вообще скажу? — резковато сказала Татия, холодно глядя на девушку, которая сидела напротив нее за кухонным столом Гилбертов, и которая столь сильно напоминала ее саму. И которая не сумела сдержать язык за зубами, и Деймону Сальваторе из всех людей, рассказала, что она — ведьма, не прошло и часа, как Татия ей об этом с тяжким сердцем сама призналась, не желая, чтобы между ними были столь большие секреты. Под влиянием момента вывалила свою тайну, не иначе. Идиотка. Елена, тем временем, поджала губы, и покачав головой, выдохнула и горько сказала: — Я так понимаю, что сейчас мы не о Ребекке говорим, как и не о ситуации с Клаусом в принципе. Она потерла переносицу, и тихо добавила: — Я знаю, что виновата, Тата. Прости. Просто… Елена потерянно отвела глаза, а потом вновь посмотрела на сестру, и воскликнула:  — Не каждый день узнаешь, что твоя давно потерянная близняшка, к идее иметь которую, я только успела привыкнуть, оказывается еще и ведьма! И что помимо всего того сверхъестественного дерьма, которое меня окружает последний год, есть еще и целый волшебный мир, скрытый от людских глаз!.. Прости. Под конец своей речи, Елена словно выдохлась. Вдруг она резко встала и, обойдя стол, обняла сестру за плечи, и в макушку ей тихо повторила: — Прости. Мне правда очень жаль… Пару секунд Татия была неподвижна, а потом выпустила тяжкие вдохи, похлопала Елену по руке, которой та ее обнимала. — Ладно, обнимашкин монстр, я тебя прощаю, — сказала она, и повернув голову, посмотрев Елене в глаза, прищурившись, добавила: — Но если еще что-нибудь такое выкинешь, я тебя выпорю на правах старшей сестры. Елена хихикнула, и еще раз сжав Татию, про себя выдохнула, радуясь, что та ее простила. Она даже не стала спорить насчет того, кто старше из них, так была счастлива. Но еще оставался вопрос с Ребеккой, который Татия решила сама решить. Без сестры и ее компашки.

***

— Симпатичное платье, — произнесла Татия, прислонившись к косяку, наконец посетив пансион, в котором так часто зависала ее близняшка, и найдя сестру Клауса. Она впервые так близко видела девушку, и не могла не отметить их бесспорное сходство. Ребекка, заметив в отражение девушку, которую братец взял с собой, бросив ее здесь, подняла бровь. — Ах, ты должно быть… Татия, — сказала она, сделав выразительное ударение на ее имени. Ребекка поправила платье, и ехидно добавила: — Смогла сбежать от Ника? Да еще и живой-здоровой? Браво. Не многим это удалось. Татия усмехнулась, и оттолкнувшись от косяка, вошла в комнату. — А ты, должно быть, Ребекка, — в тон блондинке, протянула она. И подняв бровь, добавила: — Кстати, что это у вас с именами? Вы, вроде, выходцы из Англии. Викинги, все такое. А имя Никлаус, кажись, германского происхождения, а у тебя и остальных твоих братьев — вообще еврейские. Блондинка поджала губы. — Родители хотели начать новую жизнь приехав сюда… — в конце концов сказала она. — Новое место, новые имена?.. — спокойно сказала Татия, и присев на стул рядом с зеркалом, около которого вертелась девушка, налила себе глоток бурбона, бутылки которого валялись, кажется, по всему этому дому. — Вроде того, — ответила Ребекка, прищурившись, смотря через зеркало на эту странную девушку, которая, определенно, не должна существовать. Она сильно отличалась от сестры, и не только внешне, что удивительно ввиду того, что те близнецы. Та была как-то старше и куда более зрело вела себя, в отличии от той другой девчонки и ее банды. И глаза у нее были старыми. Как у них. Да и тот факт, что эта Татия смогла сбежать от ее брата, причем успешно, Ребекку очень удивил и даже внушил некоторую долю уважения. Она тут же нахмурилась, недовольная тем, куда ее мысли идут, и не желая даже на миг думать хорошо об этих чертовых Петровых, резко сказала: — Зачем пришла? Не об именах же говорить. И вообще, я опаздываю. — На вечеринку торопишься? — спросила Татия, делая глоток из стакана и листая то, что, кажется, было мыслеизливанием Стефана Сальваторе. Она подняла глаза на блондинку, и спокойно добавила:  — Или на поминки брата? Ребекка так и замерла с помадой в руке, которой красила губы. А Татия все так же спокойно продолжила: — Ты ведь уже пожалела о том, что помогла его заманить сюда, верно? — Ты ничего не знаешь! — резко сказала Ребекка, развернувшись к наглой девчонке, которая вздумала лезть к ней в душу. — Ты!.. — Понимаю тебя, — закончила Татия, закинув ногу на ногу, все так же продолжая сохранять безмятежность. — Я вот, о кузене и сестре не так давно узнала, но уже готова за них глотки рвать. А ты с братом провела не один век. Буквально. И пусть он — мудак, но все же… Знаешь, у меня в Англии был еще один кузен, чьи родители и были мои опекунами, после того, как приемные родители погибли. Он тоже был отменным козлом. Все детство меня мучил. Но не так давно он погиб, и я даже плакала из-за этого, ведь в последнюю нашу встречу я поняла, что он так себя вел из-за родителей, которые меня тоже ненавидели. Он даже беспокоился обо мне, когда понял, что я с ними никуда не еду. Вырос, видать. И мне жаль, что стать лучше у него шанса больше нет. Не успел просто. И раз уж мне из-за кузена-мучителя так больно… То тебе из-за Клауса, и подавно будет. Он же, наверняка, что-то подобное не раз выкидывал, и ты же его наверняка прощала. Я даже уверена, что ты, привыкнув, что брат твой не убиваем, искреннее не веришь, что все выгорит и он сегодня и впрямь умрет… — Он убил нашу мать, — прошипела Ребекка, отчего-то чувствуя, как на глазах навернулись слезы. — Извини, конечно, — сказала Татия, встав со стула и поставив стакан. — Но ваша маман, как по мне, не самый был лучший человек. В конце концов, трудно назвать таковым бабу, которая при наличие уже пары детей от законного мужа, вдруг взяла и налево пошла. Да и, было это уже давно. Столетия и столетия назад. Татия обошла замершую блондинку, и застегнув той платье, произнесла: — Но дело твое. Может мне проще об этом рассуждать… Моя биологическая мать меня бросила, едва я родилась, а приемная умерла, когда мне было чуть больше года. Так что, каково это иметь родительницу – я понятия не имею. Да и родителей в принципе. Все мои отцы тоже довольно быстро отправились на тот свет, и никого из них я толком и не знала, а биологического только на фотке-то и видела. Так что, возможно, дать убить брата в отместку за мать, и равноценная месть… — Ник хочет твоей крови и твоего близнеца, — хрипло сказала Ребекка, смотря в зеленые глаза девушки, которые так отличались от всех Петровых-двойников, что были прежде. — И не остановится. Вы - вечно будете его пленниками, если не подадитесь в бега, как Катерина. Что, рано или поздно, кончится тоже смертью. Вашей. Так зачем ты меня сейчас переубеждаешь в том, что я ошиблась, помогая заманить его сюда, чтобы наш отец его убил? Зачем пытаешься его спасти? Татия усмехнулась. — Я не Клауса спасаю, — прямо сказала она. — Я, в отличии от сестры и ее друзей, куда реальнее смотрю на вещи, и понимаю, что кол из белого дуба, который есть у Майкла, может и убьет Первородного, но Клаус-то – гибрид. Его это может и не убить. И если я все же права, я хочу договориться с ним, а не вести бессмысленную войну. А с тобой на нашей стороне, это будет проще сделать. — С чего ты решила, что я встану на сторону Петровых? — задрав нос сказала Ребекка. — Потому, что я помогу тебе сделать так, чтобы Клаус подумал, что тебя заставили его сюда заманить, — довольно сказала Татия, понимая, что приманка сработала, и блондинка заглотила наживку. — И тогда он тебя не засунет в коробку до следующего тысячелетия. Ребекка стиснула челюсти. Ей не нравилась такая сделка, но чем дольше она думала, тем больше понимала, что эта девица может быть и права. Вдруг кол отца и впрямь не подействует на Ника? Да и хочет ли она взаправду его смерти?.. Это же Ник. Ее старший брат. Который и впрямь может ее вновь заколоть, поняв, что она его предала. Она вновь посмотрела на девушку, у которой явно было больше мозгов и здравомыслия, чем у предыдущих двойников, и неуверенно спросила: — И как ты это сделаешь? Мой брат же не идиот. Как ты хочешь помочь мне убедить его, чтобы я позвонила ему под давлением? К тому же, твоя сестра и ее дружки… — Мне на них плевать. Только Елена, Джереми и Аларик меня тревожат. Только их жизни меня волнуют, — твердо сказал Татия. — Сальваторе вообще, как болезнь, от которой я бы хотела избавить сестру. С которой я, кстати, сама разберусь. А насчет тебя… Тут она сделала паузу, и хлопнув в ладоши, заговорщески сказала: — Как у тебя с актерским талантом? Сможешь изобразить несчастную жертву, которую держали в застенках? Ребекка подняла бровь, и с сожалением оглядев платье, обреченно сказала: — Не видать мне школьной вечеринки. А я ведь ни разу на таких не была… — Я тоже. Но если все не выгорит, на следующую пойдем вместе. Причем в этом году, а не через девяносто лет. Или вечность, на которую тебя может запереть Ники-мальчик, — бодро сказала Татия, и приготовилась освежать все свои знания по косметическим чарам, заклятиям иллюзии и трансфигурации. А еще парочку проклятий, которые ей по секрету выдал Сириус, как продолжительнице наследия Мародеров. Специальных таких. Для Хэллоуина, как раз. * - это ссылка на главного героя фильма "Побег из Шоушенка" Энди Дюфрейна.