Близнецы. Солнце и Луна

— Ты сделал «что»?! — громко воскликнула Ребекка, бросив платье на пол, которым еще секунду назад любовалась. Пока она осматривала одежду и прислушивалась к, разговаривающим на улице, представительницам рода Петровых, она таки смогла вызвонить брата. Правда, не Элайджу, а Ника, который ей и сообщил, что их старшего брата с кинжалом в груди, он «подарил» Марселю в знак доброй воли. Идиот. Будто мало того, что он настроил своими неосторожными словами сильную ведьму, которая так же носит под сердцем ее племянника или племянницу, против них, так еще и Элайджу заколол. Опять. И отдал. Вот так запросто, как какой-то сувенир. И кому?! Марселю? То, что ее сердце на миг екнуло, стоило услышать о бывшем возлюбленном, Ребекка не хотела признавать, и предпочла сосредоточиться на злости. — Как ты посмел отдать нашего брата? — продолжила шипеть она. — Он что, запонки, чтобы его вот так просто… подарить? Элайджа ради тебя нашел беглых двойников, а ты?.. Заколол его! Так мало того, ты еще и ведьму обидел! Кстати… Какого черта? Ты же так ее искал. А сам? Зачем до слез довел? И от ребенка отказался… Придурок. Если он и впрямь тебе так не нужен, так какого?.. — Она плакала? — вдруг тихо перебил ее Ник, и Ребекка даже замерла, уловив… беспокойство и сожаление? в голосе брата. Вот уж редкость. Ник, с тех пор, как они обратились, не так уж и часто проявлял подобные чувства. Даже к ним. А тут… Оу. — Боже… — неверяще выдохнула блондинка, и качая головой, добавила: — Ник… Да ты влюбился в нее. — Не пори чушь, сестра, — тут же рыкнул гибрид. — Лучше сворачивай свою прогулку и вернись домой. И вообще, я не позволял выходить близнецам из особняка, и тебе, кстати, тоже! После чего он бросил трубку, а Ребекка, пораженно смотря на экран телефона, еще больше уверилась, что ее брат, свирепый, безжалостный, и порой бессердечный, влюбился.

***

— …Кэтрин Пирс? — краем уха услышала Ребекка, когда вошла в бар, к которому ее привел запах близнецов Гилберт, которые просто физически не способны сидеть на одном месте. И тут же замерла, только сейчас поняв, что мужской голос, который это сказал был ей до боли знаком. Марселус. Мужчина, которого она некогда так любила… Это был его голос. Не прошло и секунды, как ее взгляд наткнулся на пару темных глаз. Таких же знакомых, как и голос, что окончательно уверило блондинку в ее догадке. Это и впрямь был он. Все такой же обаятельный мерзавец. На какой-то момент, блондинка даже забыла, где она и зачем здесь. Но не на долго. Буквально через мгновение, из плена этих темно-карие глаз ее вырвал рассерженный вопль. — Ты! Где моя сестра и что ты с ней сделала?! — крикнула какая-то девчонка, надвигаясь на беременную Гилберт, чей цвет лица был немного зеленоватым. Что, впрочем, не помешало той криво усмехнуться, и язвительно сказала: — Съела. Вон, до сих пор тошнит. Ребекка, тем временем, окончательно избавившись от легкого дурмана, который на нее напал, при виде бывшего любовника, и за секунду оказалось перед будущей матерью ребенка ее брата. — Эй! Не стыдно орать на беременную женщину? — ехидно сказала она, и презрительно оглядев незнакомую дамочку, добавила: — И вообще, кто ты такая, а? — Сестра и сообщница той идиотки-ведьмы, которая меня похитила, чтобы заставить Клауса или другого члена вашей долбанутой семейки избавиться от… — начала Татия, и заметив панический взгляд Софи, направленный на «шоколадного» парня около стойки, который: то подозрительно смотрел на нее и Елену, то на Ребекку с чем-то вроде радости и, опять-таки, подозрения, и в порыве вдохновения, ехидно добавила: — …судя по всему, этого горячего парня-вампиряки, который смотрит на меня и мою сестру, как баран на новые ворота, то бишь, c непередаваемым изумлением. После чего она пожала плечами для верности, и будто это не она только что сдала семейку ведьм с потрохами местному бичу ведьм, повернулась к Елене и, резко сменив тему, сказала:  — Водичкой не поделишься, маленькая сестра? А то у меня во рту сейчас сухо, как в пустыне Сахара. Гилберт закатила глаза, привыкнув уже к закидонам сестры, и подойдя ближе, молча отдала ей бутылку, а вот Ребекка ошарашено моргнула, и выпалила: — Чего? Какая еще ведьма? Про похищения и ведьм, ей Ник как-то забыл сообщить. Засранец! Вечно укрывает от нее информацию, а она потом в дерьме из-за этого. Тем временем Марсель, про которого как-то подзабыли, отчего он невольно оскорбился (он, черт возьми, король Нового Орлеана!), все более пораженно смотрел то на свою бывшую возлюбленную (Черт! А он-то думал, что приехал только Клаус и Элайджа) то на двойника Кэтрин Пирс, а точнее двух! А еще все более сердито он поглядывал на Деверо, которые, кажись, решили от него избавиться. Наглые ведьмы! Что он им жизни не давал? Лишь колдовать запретил, но позволил свободно жить в его квартале, а они вот как ему собрались отплатить? Но толком разборки начать не успел никто. Ни ошарашенная Ребекка, ни побледневшая Софи, ни Марсель, у которого разве что пар из ушей не валил. Всех их тупо прервал глухой стук об пол всеми забытой, бедной Ками, которая в нарастающим ужасом все это время слушала их, а потом ее тонкая натура этого не выдержала, и она просто упала в обморок. — О, как, — довольно равнодушно сказала Татия, первой нарушив тишину, и приподняв бровь, посмотрела на бессознательную тушку блондинки, которая рухнула около бара. — Померла? Вот незадача. — Тата! — возмущенно воскликнула Елена, совершенно забыв о конспирации, и легонько стукнула свою сестру в плечо. В конце концов, грешно смеяться над бедной девушкой, которую она в чем-то понимала. Она и сама была готова плюхнутся в обморок, когда узнала, что Стефан вампир, что уж говорить о бедной барменше, ставшей случайной свидетельницей их разговора, и перемещения на вампирской скорости Ребекки по бару. Татия вздрогнула, а потом, поморщившись и потирая плечо, хмуро сказала: — Что? Ты же знаешь, что у меня с сочувствием беда, особенно, когда мне хреново. Тут раздался еще один хлопок, и женское население бара, вновь, вздрогнув, обернулись к источнику звука. А конкретнее к Марселю, который хлопнул рукой по стойке бара, и тяжелым взглядом смотрел теперь на них, а точнее на Софи. — Убить меня решила? — холодно сказал он, и сделал шаг в сторону ведьмы, которая стала совсем белой, как мел. — Клауса для этого в город и позвала, а? Отвечай! Татия тихо фыркнула, и не удержавшись, буркнула: — Будто этого хренового гибрида нужно звать. Он, мать его, сам приходит, куда захочет и когда захочет, причем без всяких приглашений. Елена против воли издала сдавленный смешок, и прикрыла рот ладонью. Нет, умом она понимала, что смеяться в этой ситуации — глупо, но… У нее была тяжелая пара месяцев, в конце-то концов! Вот. — Кто бы говорил! — вдруг набычилась Ребекка. — И вообще, чему ты удивился? Это мы построили это город! Мы сделали его таким, каким он есть! Ник создал тебя. А ты в благодарность за это провозгласил себя королем нашего города, и забрал Элайджу, будто трофей какой-то! Человека, который тебя читать научил, и который заботился о тебе наравне с Ником… Марсель рыкнул, и, не прошло и секунды, как вырос уже прямо перед блондинкой, и резко сказал: — Вы построили этот город, но вы же его и бросили! Бросили меня! И я стал править сам, править так, как Клаусу и не снилось, ясно? И я не позволю вам его отобрать у меня! Я здесь король! — Но как надолго? — вдруг тихо сказала Татия, которая с прищуром все это время наблюдала за происходящим. Если честно ей было наплевать на местную драму, но без ее вмешательства в это, ей вряд ли дадут спокойно жить. Это раз. Ей не нравится когда при ней орут, особенно, когда ее тошнит, и у нее трещит башка. Это два. Ну, и наконец, она просто любила свою сестру, а ее сестра, очевидно, неровно дышала к Элайдже, который, в отличии от остальных членов своей семьи, саму Татию бесил меньше всех… Посему она и сделала, что сделала. А именно… …Марсель вдруг стал задыхаться на полуслове. Он обхватил руками шею, и непонимающе огляделся. Первым делом зацепившись взглядом за Софи, единственную здесь ведьму, но та была в такой же растерянности, что и он. — Мммм! — простонал Марсель, и скребя по горлу пальцами, упал на колени. Он никогда еще не чувствовал такого странного ощущения. Будто его трахея, как и легкие, просто разом отказали, не давая поступать кислороду внутрь. Нет, это конечно не убьет его, но было жутко. И больно, черт возьми! Вдруг место Ребекки, еще секунду назад стоящей перед ним, занял этот странный, зеленоокий двойник Кэтрин Пирс, и мрачным голосом сказал: — Слушай меня, заяц ты мой шоколадный. Мне плевать на ваши разборки. Мне плевать на дележку власти и прочую хренотень, что здесь творится. Но так уж вышло, что у тебя, как выяснилось, сейчас в распоряжении находится единственный Майклсон, который не повышает градус моего раздражерометра, поэтому быстренько затуши свой гонор, и покажи, где он и мы разойдемся мирно. Поверь, это хорошее предложение, ибо я слишком беременна для мирных переговоров, и способна сейчас только на вооруженный конфликт. А со мной ты тягаться, уж поверь, не захочешь. Хотя бы потому, что я с легкостью сейчас могу разрушить твои побрякушки с лазуритом и отправить тебя в увлекательный, но короткий полет в окно. Прямо на солнечную улицу. Ну так как? По рукам? Татия подняла бровь, и выразительно добавила:  — Думай быстро, ибо я дама не из терпеливых. Марсель скривился, чувствуя, как помимо невидимой хватке на шее, вокруг его пальца, на котором был перстень с лазуритом, который защищал его от солнца, появилось неприятное давления, а потом и вовсе металл кольца стал скрипеть и сжимать, будто вот-вот разрушится, и неохотно кивнул, чувствуя, что с этой непонятной ведьмой с лицом вампирши, лучше не шутить, по крайней мере, пока. Сегодня — это выйдет себе дороже.