***
В понедельник я все еще чувствовала себя разбитой, кое-как собралась на уроки, совершенно не заботясь о своем внешнем виде, черные джинсы и рубашка, небрежный хвостик и полное отсутствие косметики, видок был мрачный, но отлично соответствовал моему внутреннему состоянию. Как там говорят, понедельник — день тяжелый? Сегодня я согласна с этим как никогда, потому что мало то, что я не подготовила домашнее задание ни по одному предмету, так еще и первым уроком на химии была практическая работа, которую я успешно завалила. — Отлично, блядь, — матюкнулась я, собирая все с парты и запихивая в сумку. Ася что-то обсуждала с химичкой, а я, под общий галдеж своих одноклассниц прошмыгнула в коридор, как мне казалось, незамеченной. Однако, ошиблась. Уже около нашего корпуса меня догнал смачный подзатыльник. — Игнатова, ты охренела? — возмутилась я, поворачиваясь к подруге и потирая затылок. — Хороший вопрос, только мой! — она ткнула меня пальцем в плечо, — Ты сбегаешь с уроков? — Представь себе, Ася — мисс очевидность, — паясничала я, спиной двигаясь к дверям корпуса. — Мне не удалось уговорить химичку дать тебе возможность переписать, — она тяжело вздохнула, — Принципиальная сучка, тройка в журнал пошла. — Да похуй, — я махнула рукой, — Одна ничего не решает. — Ага, одна по химии, пропуски, ты хоть понимаешь, какая головомойка тебя может ожидать за это? — Ась, я после бурных выходных еще не готова к началу учебной недели, лучше пропуски, чем еще несколько троек, — я начала заводиться, из-за чрезмерной опеки подруги, можно подумать, у меня своей головы на плечах нет, и я не решу проблемы сама. — Как знаешь, — Ася сдалась, отступая, — Но, знаешь, думаю, твоя Волкова не стоит того, чтобы положить болт на учебу. — Завязывай, — процедила я сквозь зубы, и дабы избежать ссоры с лучшей подругой поспешила скрыться в коридоре корпуса. Настроение было окончательно испорчено. Я злилась, во-первых, на саму себя за то, что повела себя как сопливая восьмиклассница, это так по-детски, после всего, что было, сбежать с ее урока, а во-вторых, злилась на Асю. Я понимаю, она беспокоится за меня, но пилить меня из-за одной сраной тройки, это уже слишком, включила мамочку, блядь. В памяти моментально возник образ моей строгой маман, которая злобно отчитывает меня за проблемы с учебой. От мыслей о матери внутри только сильнее все закипело. Если задуматься всерьез, я только для нее стараюсь быть отличницей, хорошо учиться, не быть позором семьи, так сказать. Сколько себя помню, ни одной тройки в жизни не получила, иначе она бы меня с дерьмом сожрала. Да что там оценки, я даже с температурой ходила в школу, лишь бы не пропустить материал и не отстать, иначе дома был бы такой разнос. Все, что делала мать, это только заставляла учиться и орала, ни разу при этом даже не помогла мне с уроками. Я была на грани срыва, мне хотелось рвать и метать все вокруг, потому что мне надоело быть идеальной дочерью, я не дрессированный щенок, чтобы так со мной обращаться. Мой внутренний демон, наконец, вырвался и взбунтовал. Плевать мне на оценки, на прогулы и на учебу, я прекрасно знаю, что отсутствие золотой медали не делает меня тупой или убогой, что красный диплом не всегда является пропуском в светлое будущее. Плевать мне на это, и на мнение матери тоже плевать, я больше не хочу быть марионеткой, подчиняющейся ей во всем. Я, кажется, еще ни дня не прожила своей жизнью, а только ее. Наверное, она вымещает на мне свои проблемы и пороки, которые были у нее в детстве, возможно и бабушка была такой, и обращалась с ней также, вот только, я такой быть не хочу. У меня не было детства, не в том плане, что мы плохо жили и я в чем-то нуждалась, нет, с деньгами то проблем не было никогда, но в то время, как все дети играли во дворе в мяч, я занималась с репетиторами, подтягивала свои и без того отличные знания. И маме всегда было мало, репетиторы, дополнительные занятия, продленки, курсы, художественная школа, она делала все, чтобы у меня и минуты свободной не было. Легче стало только в девятом классе, когда у них с отцом начались проблемы в отношениях и она, вроде как переключилась с меня на них. Правда ненадолго, когда вся школа загудела о том, что я лесбиянка, что тогда началось, и вспоминать страшно. Походы к психологам, таблетки, успокоительные, скандалы дома, переезды. Переезжали мы, кстати, довольно часто, стоило только мне обзавестись близкой подругой, как у матери паранойя начиналась, что я трахаюсь с ней. В какой-то момент я не выдержала этого, и мне в голову пришла, как мне казалось, гениальная идея. Почти весь десятый класс я искусно разыгрывала из себя «натуралку», вроде как нашла себе парня, и, кстати, будь я не по девчонкам, возможно, он бы мне реально понравился. Мать была на седьмом небе, списала мое прошлое на подростковые гормоны и юношеский максимализм, нарадоваться не могла, когда я говорила, что провожу время с Егором. Она говорила, дочь-лесбиянка — позор семьи. А потом они с отцом все- таки развелись и мы в очередной раз переехали, только уже вдвоем с маман, к ней и пришла эта идея, сплавить меня сюда. Аргументы у нее, конечно, были как всегда железобетонные. Все школы в городе — это помойки, учителя недостаточно квалифицированы, дети из среднестатистических семей, а ей, видите ли, нужно, чтобы я получала самое что ни наесть лучшее образование. Только я прекрасно знаю, что сбагрила она меня сюда лишь потому, что я всю неделю не буду ей мешаться, за мной не надо присматривать, ведь тут я явно под контролем и если вдруг что, ей сразу же донесут. На счет моей вновь традиционной ориентации она, кстати тоже обещала позаботиться. — Мия, совсем скоро из Германии возвращаются мои хорошие знакомые и по совместительству партнеры, у них замечательный сын, и мы планируем вас с ним познакомить. Спорить я не стала, не имело никакого смысла, оставалась только одна надежда, что парень будет адекватным и мы с ним обязательно что-то придумаем. Но, я прекрасно понимала, что слова матери о том, что нас хотят просто познакомить, это отлично замаскированный факт того, что нас уже практически поженили. Маман вроде как нашла для меня отличную партию, да еще и в одном бизнесе крутиться будем. Честно, тошнит от этого. Как может быть она такой меркантильной, что с легкостью возьмет и растопчет достоинство собственной дочери, я, наверное, никогда не пойму. Ощущение, будто меня продают, причем весьма выгодно. Хотя, если задуматься, мама всю жизнь то и делала, что втаптывала не только мое достоинство, но и меня. Нормальная мать ни за что бы в жизни не позволила себе бить ребенка за то, что он не такой как все. Я помню эту звонкую пощечину, которая обожгла мое лицо, когда она орала на меня за то, что я ненормальная извращенка, если уподобилась смотреть на девочек, и как ей противно думать о том, что я ее дочь. А мне было противно и больно слышать от нее такое, но я вида не подала. Молча проглотила все ее оскорбления и желчь, также молча согласилась ходить к психологу. Их, я, кстати, сменила тоже не мало, ведь матери всегда казалось, что мне этот не помогает, и она находила нового и более квалифицированного. С одним из них мне все-таки повезло, Женя стал мне настоящим другом, поддерживал, и утешал. Но, когда я познакомила маму с Егором, и он стал частым гостем в нашем доме, она сказала, что в услугах психолога мы больше не нуждаемся и я, типа вылечилась, а я снова не спорила. Только в тайне от нее я продолжала ходить к нему. И не потому, что я считала себя больной или ненормальной, а лишь потому, что он единственный, кто понял меня. Лишь ему я могла рассказать, как меня выворачивало от объятий Егора, от его поцелуев, прикосновений. Только в кабинете у Жени я могла выплакать всю свою обиду и боль, только он знал, как мне было хуево после первого секса с Егором. Я этого не хотела, но это произошло. Нет, он не насиловал, не брал меня наглым образом, просто, когда мы «провстречались» полгода, он стал намекать, я пыталась отшучиваться, но в один из вечеров, когда родителей не было дома, он начал активно склонять меня к этому, а я его просто не остановила. Вроде и бормотала что то, типа «я не готова», но не оттолкнула, не врезала ему по лицу, а просто лежала и ждала, когда это закончится. На следующий день я рыдала в кабинете у Жени, а он успокаивал меня. Сказал, что я должна закончить эти отношения, если все зашло настолько далеко, но, из-за матери я не сделала этого, а продолжала терпеть. Терпела все, частое присутствие Егора в нашем доме, в моем личном пространстве, в себе, блядь. Я не хотела с ним спать, но ведь это само собой разумеющееся, когда ты с человеком в паре, и этим я пыталась себя успокоить. Не помогло. После каждого раза меня выворачивало в ванной, я говорила самой себе, что это точка, последний раз, и я больше не допущу этого, но всплывающее злобное лицо матери перед глазами давало обратный эффект. Когда мы переехали сюда, я выдохнула, сменила номер, оборвала все связи с прошлым, только ненавидеть себя и ее не перестала, ведь это она виновата, что я истязала себя таким образом, что позволила трахать, когда было противно от этого. Мне кажется, я никогда не смогу от этого отмыться и избавиться, это прочно сидит во мне, и не исчезнет. Я помню все, будто это было вчера: испытываемое мной раздражение, когда он как пятиклассник не мог справиться с застежкой бюстгальтера, его холодные и шершавые пальцы у себя на груди, его мокрые губы на своей шее и тяжелое дыхание мне в самое ухо. Меня передернуло. — Отлично, Войтенко, довела себя до истерики — я смотрела на свое опухшее отражение в зеркале, стирая с щек дорожки из слез. Мне нельзя было об этом думать, я несколько месяцев старательно выводила себя из того состояния, а сейчас, за несколько долбанных часов снова вогнала себя в депрессию. Я нащупала мобильник в заднем кармане джинсов и опустившись на холодный пол, набрала номер. — Мийка, привет, — радостный, но чуть сиплый голос эхом отозвался у меня в голове. — Привет, — я невольно улыбнулась, все же, этот человек творит чудеса, и одним своим позитивным настроем может заставить улыбнуться. — Давно тебя слышно не было, — констатировал Женя, — Все хорошо на новом месте? — Да, все в порядке, — я подобрала колени и положила на них голову, — Просто, кое-что произошло, и я опять вспомнила прошлое. — Мия, — голос в трубке моментально стал серьезным, — Что послужило причиной? — Я вдруг осознала, что как цепная собачка выполняю всю жизнь команды матери, не имея уважения к самой себе. — Я говорил тебе об этом, на нашем последнем сеансе, не так грубо конечно — он вздохнул, в трубке слышались его шаги по паркету, затем поскрипывание кожаной обивки дивана, в его кабинете, — И ты отрицала это. — Да, — я горько усмехнулась, — А теперь я поняла, что ты прав. Я все эти годы пыталась убедить себя, что моя мать не такая, что она любит меня, и делает это для моего же блага. Нет, Женя, она это делает для себя, и на меня ей насрать. — Мия, она любит тебя, по-своему. — Издеваешься? — я повысила голос и тут же осеклась, не хватало, чтоб мою истерику услышали мои соседи, — Женя, я завела парня, ложилась под него, только чтобы ей хорошо было! — Но ведь она об этом не знает, она думает, что ты была искренна в своих чувствах, — и вроде Женя был прав, но это ее никак не оправдывало. После короткой паузы он добавил, — Не пойми меня неправильно, но, подсознательно ты хотела не матери доказать свою нормальность, а самой себе. — Это не важно, она не приняла меня такой, она не приняла меня настоящей, — из глаз снова хлынул теплый поток, размазывая остатки туши. — Всему свое время, Мия, — мы немного помолчали, Женя прекрасно знал, что я реву, дал мне пару минут чтобы успокоиться и продолжил, — Ты не виновата в том, что твоя мама ставит репутацию семьи на первое место, в какой-то степени, это все для того, чтобы вы могли жить лучше, она старалась сделать из тебя идеального ребенка, и это нормальное желание любой матери, но она переусердствовала, а в последствии твои чувства отодвинула на второй план. — Жень, кончай — я закатила глаза, — Когда она поймет это, будет поздно. Мне оно надо потом будет? Она не дала мне ни материнского тепла, ни поддержки. — Мия, звучит двусмысленно — интонация Жени тут же изменилась, в голосе появилось беспокойство. — Угомонись, психолог, я не собираюсь лезть в петлю, — хмыкнула я и поднялась с пола. — Помнишь, что помогало тебе выплеснуть эмоции и негатив? — вдруг спросил Женя. — Спорт, — почти в один голос произнесли мы оба. — Вот и займись им, выйди на вечернюю пробежку и выплесни это дерьмо! На этой ноте я поблагодарила Женю за то, что выслушал, попрощалась с ним и полезла в шкаф за спортивным костюмом.Глава 9.
9 января 2021 г. в 12:13
Мое сердце колотилось как бешеное, я ощущала каждый удар по ребрам, грудную клетку жгло огнем, и я не знаю, это от того, что произошло между нами с Волковой в ее комнате, или от моей ночной пробежки, да хотя, какая, к черту разница. Я вбежала к себе, неприлично громко хлопнув дверью, прижалась к ней спиной, сползла на пол, вытянув ноги, и уткнулась лицом в ладони. Не знаю, о чем я думала, когда позволила себе сделать то, что сделала, но расстраивало меня далеко не это, слова Есении Германовны — вот что по-настоящему сильно задело меня. «Останови меня, Мия» — эти слова эхом отзывались у меня в голове, стучали, словно молоточком по вискам. Господи, зачем вообще я осталась у нее, идиотка! Как теперь смотреть ей в глаза, как вести себя с ней? Наверное, выход только один, притвориться, что ничего не было, и прекратить глазеть на нее каждый урок.
Я медленно поднялась на ноги, подошла к кровати и только сейчас заметила, что Аська уснула у меня. Тихонько, как мышь, стараясь не разбудить подругу, я перелезла через нее, и прижалась к прохладной стене. Вообще-то, уснуть я и не надеялась, особенно учитывая то, что я была чертовски нервной, а главное, возбужденной, но, спустя какое-то время, незаметно меня сморил сон.
В воскресенье я проснулась около полудня, Аси в комнате уже не было, видимо, не дождалась моего пробуждения. Голова у меня раскалывалась, я еле оторвала ее от подушки, во рту был мерзкий привкус похмелья, такой, что даже подташнивало. Кое-как поднявшись с постели, я ощутила легкое головокружение, я и не подозревала, насколько сильно была пьяна вчера. Я пошарила по карманам своей сумки, и, хвала небесам, нашла там остатки таблеток, которые мне дала Антонина Владимировна, и, чтобы они подействовали наверняка, выпила сразу две. Состояние было гадкое, настроение не лучше, и мне бы сейчас заняться уроками на завтра, но я, откровенно говоря, решила забить на это дело, и, направилась в комнату к подруге.
Аська свисала со своей кровати, головой вниз, волосы рассыпались по полу, ноги закинуты на стену. Сквозь полуопущенные веки она кинула на меня беглый взгляд и простонала:
— Я сейчас сдохну.
— А не нужно было допивать остатки из бутылки, кто-то не знает меры, — подколола я подругу, присаживаясь возле нее на полу.
— Можно подумать, ты вчера чаек попивала, — хмыкнула в ответ Ася, потирая пальцами виски.
— Нет, далеко не чаек, но, умная девочка Мия уже приняла обезболивающее, и, между прочим, принесла и тебе, — я разжала ладонь, в которой держала две таблетки для Аси.
— Господи, я тебя расцеловать готова, — подруга осторожно поднялась и чмокнула меня в щеку.
— Пахнешь помойкой, — хихикнула я.
— Да и ты не лавандой, — она показала мне язык и припала к горлышку бутылки с водой.
— Да уж, знатно покутили, — я опустилась на кровать, полулежа, удерживаясь на локтях.
— Ну, я-то явно провела вечер куда более скромно, в отличие от некоторых, — подруга поставила передо мной стул и села напротив, прищурив хитрые глаза.
— У тебя бурная фантазия, Игнатова, — я старалась оставаться спокойной, Аську это раздражало, она всегда была эмоциональной, и даже банальные истории рассказывала с чувством, я отличалась от нее полной противоположностью, и редко это проявляла, а подруга требовала от меня все в ярких красках.
— Да неужели? Что ты делала наедине с Волковой в ее комнате? — Асе для пущей убедительности не хватало только лампы, направленной мне в глаза, и вылитый следователь в юбке.
— Глупости, я делала там глупости, — вздохнула я, грустно глядя на подругу.
— В каком смысле? — глаза ее распахнулись от удивления.
— Ну, и чо ты смотришь на меня, как удав на кролика? Не трахались мы, не тра-ха-лись! — последнее я произнесла по слогам, Ася все так же пялилась на меня с неподдельным непониманием и интересом.
— А что тогда, по-твоему, глупости?
— Я полезла к ней целоваться, — отчего-то мои щеки вспыхнули, я спрятала лицо в ладонях, — Или она ко мне, я не знаю.
— Охренеть, — подруга присвистнула и подсела рядом, обнимая за плечи, — Так все же вы целовались?
— Нет, — я мотнула головой.
— Блядь, ты меня запутала, можешь нормально объяснить! — сердито буркнула Ася, прижимая меня ближе к себе.
— Она попросила меня остановить ее, — я отняла руки от лица и взглянула на подругу, — Не позволила мне поцеловать ее, и сама не сделала этого.
— И что, ты просто так взяла и остановила?
— Да! — получилось немного резко, но Ася даже бровью не повела, видимо понимала, что я сейчас чувствую, — Я всю себя вложила в эти чувства, я не хочу, чтобы она приняла это за пьяный сумбур, — я подошла к окну и приоткрыла, прикуривая сигарету. Помолчала, всматриваясь в серые облака, будто искала в них подтверждение своим словам, но они безмятежно проплывали мимо, — Я была в стельку, она, наверное, подумала, я не контролирую себя. Не знаю, о чем мы обе в тот момент думали, но это я спровоцировала ее, и если бы позволила ей поцеловать себя, не смогла бы притормозить, и это усложнило бы все.
— Не понимаю, подруга, — Ася подошла ко мне и положила голову на плечо, — Ты, вроде, того и хотела, а теперь вдруг все на корню рубишь.
— Мы были пьяны, я не хочу, чтобы она приняла это за минутную слабость, — глаза защипало от подступающих слез, но я сморгнула их, не хочу плакать. Но в словах Аси была чистая правда, ведь все, о чем я мечтала все это время, хоть о коротком поцелуе, а когда почти заполучила желаемое — струсила.
— Я не хочу потом страдать еще больше, когда она поймет, что это было ошибкой, мне будет в сотню раз больнее.
— А с чего ты решила, что она будет жалеть? — мы так и стояли, прислонившись друг к другу, и просто наблюдали за облаками.
— Поставь себя на ее место, я ее ученица, блядь! — хмыкнула я.
— Во-первых, тебе хотя бы есть восемнадцать, во-вторых, меньше, чем через год ты не будешь ученицей лицея, к тому же, необязательно кричать на каждом углу о том, что вы трахаетесь, а вообще, подумай сама, стала бы она с тобой вино пить, если бы сама ничего не чувствовала. Не вяжется как-то.
Я задумалась, может, подруга и права, и все действительно было не банальным помутнением рассудка, а вполне осознанным желанием, вот только мне почему-то сейчас от этого не легче.