A Marital Education

Весна пришла в Пемберли раньше в этом году, как и по всей Англии. Под тёплыми солнечными лучами уже растаял снег, и все наполнялось ликованием. Однако для Элизабет все это буйство листвы, яркие весенние краски и запахи, новорожденные телята и ягнята казались лишь жестокой насмешкой. Весь мир вокруг неё расцветал неудержимой и изобильной жизнью, а она проводила ночи одна под снежно-белыми холодными простынями. Они давали бал для Джорджианы и ее друзей, самое большое из событий, на которых Элизабет когда-либо присутствовала, не говоря уже о том, чтобы таковое организовывать, но благодаря мудрым советам домоуправительницы Элизабет удалось продумать каждую деталь. Несколько самых напудренных и жеманных гостей, как раз тех, кто жаждал видеть Кэролайн Бингли хозяйкой бала и всего Пемберли, рассказывали потом, что украшение зала и закуски не стоили даже упоминания - вовсе не столь рафинированны, как можно было ожидать от дома такого уровня. Те же, кто обладал лучшим вкусом и более приятным характером, напротив, весьма оценили элегантность Элизабет, отметив, что недостаток вычурности был с лихвой компенсирован хорошим настроением и искренним весельем. - Полагаете, вы будете танцевать, сэр? - спросила Элизабет у Дарси, когда пары стали выходить для первого танца. Она едва могла сдержать улыбку. - Или вы опять позволите юным леди томиться в ожидании партнёров? Я знаю, сколь непривлекательны для вас подобные развлечения... - Позвольте мне сделать то, что я должен был сделать в первый вечер нашей встречи, - ответил он, предлагая ей руку. Элизабет имела большую склонность к танцам. Это не только давало возможность для приятных разговоров, но также служило прекрасным упражнением, благодаря чему щеки ее сияли, и сердце билось чаще. А сейчас этот всплеск оживленного возбуждения напомнил ей о той ночи, когда она была в постели со своим мужем, о том кратком получасе, когда она считала себя настоящей женой... Рука Дарси в перчатке касалась ее руки, также затянутой в перчатку, и это никоим образом не могло заменить его откровенного и страстного прикосновения. Все восторги и радость собравшихся друзей не могли компенсировать невозможность видеть его улыбку, когда он утром просыпается подле нее. Быстрое биение её сердца и жар на щеках напомнили ей о тех небольших отзвуках супружеского счастья, которые она успела узнать, и об огромной пустоте внутри неё, которая жаждала быть заполненной. Она попросила извинения у своего мужа, когда он позже попытался пригласить её ещё раз, и покинула оживленные залы. Никто не стал задаваться вопросами: хозяйка, дающая первый в жизни большой бал, вполне ожидаемо могла утомиться и, вероятно, ещё даже до его начала. Но Элизабет ощущала взгляд Дарси, неустанно следующий за ней и мрачнеющий все больше с течением вечера. Вместе с отбытием последнего гостя улыбка покинула лицо Элизабет. Пока они поднимались вверх по лестнице, сопровождаемые звуками уже начавшейся уборки, Дарси заметил, - Вы не в восторге от вашего триумфа. - Триумф, - в ее устах это слово звучало плоско и невыразительно, - все прошло хорошо, да. - Прятаться за столь общими фразами совсем вам несвойственно. Что беспокоит вас, моя дорогая? Элизабет не могла дать правдивый ответ. Сделать это значило причинить ему боль. Однако, она не могла и обманывать мужа. Вместо ответа она продолжала смотреть прямо перед собой, стараясь обращать на Дарси, шедшего слева от неё, внимания не больше, чем на свечу, что она несла в правой руке. Такого незначительного колебания было достаточно, чтобы подтвердить подозрения Дарси. - Я говорил вам, что так будет. Что даже ваше глубочайшее терпение и милосердие подойдут к концу перед лицом перспективы провести всю свою земную жизнь рядом с мужчиной, который не может быть вам мужем. - Мистер Дарси, пожалуйста, - но Элизабет даже не знала, о чем она просит, и что он может ей дать. Они смотрели друг на друга, во взглядах сквозило страдание, а затем он резко повернулся и устремился к себе. Элизабет не желала возвращаться в свою одинокую комнату, в свою одинокую холодную постель. Вместо этого она вышла на большую террасу на втором этаже. Дарси говорил, что в хорошую погоду они могли бы пить чай здесь вместе. Когда наступит лето. Но сейчас грядущее лето казалось Элизабет еще одной уходящей в горизонт пустыней, которую ей опять придётся пересечь без капли воды. Все что она хотела сейчас - тишины и звёздного неба над ней. В ее глазах стояли слёзы, и выйдя на террасу она не сразу смогла рассмотреть созвездия в темноте. Только потом она услышала слабый шорох ткани и движение. Здесь кто-то уже был. - О, Джорджиана, - Элизабет торопливо вытерла глаза, - вы слегка напугали меня. - Я не собиралась подкрадываться, - пожала плечами Джорджиана, - боюсь, я так разгорячилась от танцев. А вечерний воздух очень освежает, не так ли? Элизабет тотчас же поняла, что Джорджиана так вежливо спрашивает, может ли она интересоваться причинами столь очевидного расстройства своей невестки, или лучше дать Элизабет шанс притвориться, что все в порядке, и помочь хотя бы этим. Тем не менее, подобная доброта казалась сейчас даже более невыносимой, чем любая жестокость. Элизабет не могла вымолвить ни слова, слезы душили ее, тогда Джорджиана ласково взяла её за руку и повела к стоящей неподалёку скамье. - Простите меня, - сказала Элизабет, как только смогла собраться с силами, - я не намеревалась беспокоить вас. - Но мы теперь сестры, а сестры доверяются друг другу, - как Джорджиана, наверное, желала обрести столь доверенного собеседника все эти годы! Однако Элизабет понимала, что придётся ее разочаровать. - Это личное дело, дорогая моя Джорджиана. Когда вы выйдете замуж, вы поймёте необходимость приватности в том, что касается супругов. Элизабет подразумевала лишь естественную доверительность, что существует между мужем и женой и не может распространяться на других, пусть даже и близких людей. Однако Джорджиана вложила немного иной смысл в эти слова. Выпрямившись, будто маленькая статуя, и совладав со своей природной застенчивостью, она продолжила: - Я тоже могу выслушать вас, если вы желаете поделиться. Некоторые темы неподходящи для ушей нетронутых девушек, но не для моих. Смысл этих слов ударил Элизабет прямо в сердце, и она задохнулась, - Боже милосердный! Уикхем! Джорджиана склонила голову, но продолжила тем же уверенным тоном, - он не был настолько бессердечен, чтобы зайти так далеко и .., я всё ещё невинна, в этом я могу поклясться и с честью пойти в будущем под венец. Элизабет, безусловно, верила ей, но... - Что же тогда вы имеете в виду, Джорджиана? Сейчас смущенный румянец Джорджианы был легко различим даже при свете одинокой свечи. Но она нашла в себе силы продолжить. - Уикхем показал мне те нежные жесты и действия, которые обычно происходят только между супругами, но, тем не менее, могут позволить мужчине и женщине познать удовольствие от супружеских отношений без совершения самого греха. Я более чем благодарна, что он не зашёл дальше, и очень стыжусь своей слабости, позволившей этому случиться, но я не сожалею о том, что узнала это. Прошу простить мне мою откровенность, но я лишь хотела сказать, что готова выслушать вас - как сестра, и даже почти как замужняя женщина, если вам необходимо поделиться. Даже для Джейн было довольно трудно обсуждать столь откровенные темы с сестрой, знавшей ее всю свою жизнь, причём говорить о любимом мужчине, ценившем и уважавшем ее как свою жену. Элизабет могла только представить, как мучительно для Джорджианы, столь стеснительной и робкой от природы, было упоминать о столь интимный вещах и о мужчине, который предал её доверие и разбил сердце. Она решилась на это ради Элизабет, и никакая благодарность не могла быть чрезмерна. - Дорогая Джорджиана, вы столь добры! - Элизабет обняла её, - благодарю вас! Но, боюсь, я не смогу поделиться. Вы его сестра, и эта откровенность между нами может облегчить мне душу, но боюсь, смутит вашу. - О, я не подумала об этом, - Джорджиана помедлила, затем кивнула. - Вы, безусловно, правы. Мой брат для меня прежде всего брат, а не мужчина или муж, пусть всё так и останется. Но можно мне хотя бы посидеть с вами немного? Даже тишина может помочь, если её есть с кем разделить. И они сидели под звёздами, держась за руки, пока наконец, Джорджиана не начала клевать носом, и Элизабет посоветовала ей идти в постель. Сама же Элизабет никак не могла уснуть, несмотря на крайнюю усталость. Ее мысли крайне занимали слова Джорджианы о действиях, которые позволяли мужчине и женщине познать радости брака, не соединяясь при этом телесно. Элизабет едва ли могла мечтать о подобном. Рассказы Джейн также подтверждали, что сам акт может являться лишь частью супружеской близости, но обойтись вообще без него? И при этом делить постель к взаимному удовольствию и радости? Следовало признать, что Уикхем оказался довольно изобретателен. Но как отвратительна сама мысль, что столь бесчестный человек мог с лёгкостью делить постель с женщиной, тогда как столь благородный мужчина, как Дарси, был этого лишён! Но если бы Дарси мог каким-то загадочным способом дать ей счастье супружества, если даже и не сам акт, разве не стал бы он более уверен в себе как в достойном муже? Это бы помогло ему избавиться от напряжения, и, возможно, когда-нибудь он бы почувствовал желание и силы попробовать ещё раз. А ее собственное ощущение одиночества могло бы тоже вероятно уменьшиться в результате подобных занятий? Элизабет решила нанести ещё один визит в спальню своего мужа и поподробнее изучить столь интересную и захватывающую тему.