Фаворитка короля

      Все утро Анжелики было занято размышлениями над разговором с Атенаис. Как не досадно, но с некоторыми ее доводами ей пришлось согласиться.       Ранее маркиза де Монтеспан не выглядела побежденной или угнетенной, она демонстративно выказывала холодность сопернице. Каких действий ожидала она теперь от Анжелики? Делить мужчину с кем-либо — несуразность и глупость. Может Атенаис пугает ее? Но зачем ей было предлагать сделку?       В своих силах Анжелика была уверена, и пока ничто не предвещало разочарований в царственном возлюбленном. Потерять себя в нем она не боялась, потому что была сильна духом как никогда. Анжелика принимала к сведению мнение Атенаис о короле, но душой чувствовала, что Людовик сложный человек и может измениться. Задача не из легких, но риск оправдан. Разве не стала она особенной для него? Сейчас отказаться от короля, поверив словам брошенной женщины, то же самое, что признать поражение.       На чаше весов молодая женщина выкладывала аргументы «за» и «против». Неужели единственный противовес его любви — ее прошлое и дети? Анжелика сказала себе, что уверена в добрых намерениях короля. Однако запутанная ситуация в Пуату не давала перевесить доказательствам в счастливую и безмятежную жизнь с ним.       Ей, новой фаворитке, важна ее индивидуальность и прошлое. Годом ранее Анжелике еще трудно было себя представить на этом месте, но король предстал перед ней другим. Его слова о готовности сотворить чудеса внушили веру в него.       «А дети? Была ли искренна Атенаис? Я не черствая мать! Они — подарки небес, и я никогда не смогу забыть их!»       Возможно, Анжелика была в поступках отчаянна, но себя не переделаешь. И Людовик прекрасно знал об этом, поэтому ревностно предостерегал ее против таких действий.       «Ничего плохого не произойдет, но может маленькое неповиновение с моей стороны будет новым испытанием для нашей любви?»       Для Людовика станет более понятна его любовница, а у нее исчезнут все подозрения в его сторону, и тогда она безоглядно будет отстаивать свое место под солнцем, место рядом с ним.       Ожидая встречи, маркиза намеривалась попросить отпустить ее на день в Париж и, не спрашивая разрешения, утром выехать за детьми в Плесси, когда двор отправится в Фонтенбло. Открытие сезона охоты подразумевало, что король на неделю увлечется охотой. Поэтому в планах вечера было написать письмо королю.       Анжелика предположила, что его азарт охотника немного снизит желание видеть ее около себя. Но если она решит поехать с ним в Фонтенбло? Она чувствовала, что тогда желание короля чтобы она завоевала двор, станет невозможным. Потому что материнский инстинкт, особенно ощутимый в ее положении, не даст забыть об опасности грозящей ее отпрыскам и сосредоточиться на королевском дворе. А покинуть любовника на неделю ради сыновей не так рискованно. В итоге Людовик поймет ее решение, если она так нужна ему.       После утреннего разговора с маркизой де Монтеспан Анжелика открыла для себя, что мысли об обязанностях королевской фаворитки ее более не смущают. Записки короля неизменно отражали его пылкие чувства. Анжелика представляла, как он находится на совете с бесстрастным выражением лица и спокойным тоном обсуждает дела, и в какой-то миг, мыслями оказывается около нее. И тогда на чистом листе бумаги в нескольких словах признается ей в любви и приглашает на прогулку. Она написала ему ответ, немного дерзкий и кокетливый. Представляя реакцию Людовика, Анжелика была уверена, что его это одновременно позабавит и смутит, и ему будет довольно сложно удержаться в рамках королевской невозмутимости.       За обедом Людовик XIV за столом сидел один и подарил ей целых три взгляда, в которых было удовлетворение ее ответом. Но позже, когда они прогуливались в парке, реакция короля на ее просьбу уехать в Париж была резкой.       — Нет! — коротко, но высокомерно сказал он.       — Сир, мне необходимо подготовиться к поездке в Фонтенбло. Ведь вторая половина дня у вас полностью занята. Я предполагаю, что мое присутствие только помешает.       — Мадам, я настаиваю не просто так. А завтра вы сможете приехать к вечеру.       Анжелика сделала глубокий реверанс, стараясь сдержать свое возмущение.       — Весьма похвально, сударыня, — проговорил король, заметно смягчив голос.       После прогулки ее перехватил Бонтан и провел в кабинет короля.       — Вы обижаетесь на меня?       Глаза августейшего любовника были полны сожаления. Анжелика вздохнула и не стала противиться его объятиям.       — Мне иногда кажется, что я игрушка в ваших руках.       — Моя куколка, дело в том, что мои планы изменились. Днем мы не сможем увидеться, а ночью мне будет одиноко без вас.       Анжелика уступила ему. Она не понимала, почему согласилась с его словами с такой легкостью. Ведь стоило ей настоять, и он бы отпустил ее. Стало тяжело на душе. Но она же собиралась проверить их союз своей поездкой! Грусть от предстоящей разлуки сковывала ее мысли. На миг ей захотелось все отменить, но как же дети?       Ночью поведение Людовика еще больше смутило Анжелику, даже показалось, что ее планы раскрыты. Безмерная нежность, исходившая от него, заполнила спальню сказочным наваждением. Положив ее голову на свою согнутую руку, мужчина взглядом ласкал прекрасное лицо любимой, наслаждался ее поцелуями, притягательными и сладкими. Нахлынувшее желание задало новую тональность ласк, но интуиция заставила его приостановиться. Он посмотрел в глаза своей вожделенной богине, которая, глубоко и прерывисто дыша, не скрывала ответного желания.       — Я хочу вам подарить одну вещь, — прошептал Людовик. — Вещь, которая дорога мне.       Король вынул из кармана камзола черный маленький мешочек. Любой католик знал эту вещь, это была ладанка. Он положил ее в ладони Анжелики.       — Сам не знаю почему я вам ее отдаю, но мне будет спокойнее, если она будет оберегать вас. Там образок Девы Марии, который мне подарила в детстве одна монахиня, — задумчиво произнес он.       Локоны каштановых волос мешали ей видеть его лицо, и Анжелика откинула их назад. Король улыбнулся и поцеловал ее руку.       — В последнее время я забыл о ней. Она напомнила мне мою матушку. Я хочу, чтобы эта святыня оберегала вас и наше дитя.       К своему удивлению в ответ он увидел слезы в глазах цвета изумруда, подбородок Анжелики задрожал.       — Ваша реакция меня удивляет, любовь моя, — пальцем он вытер слезинку на ее щеке.       Но она еще пуще разрыдалась, обезоруживая мужчину, и он некоторое время ее успокаивал. Этой ночью любовники были особенно нежны друг с другом. Слова иссякли, и они увлеклись ласками, столь же трепетными, как и их слова. Оба неожиданно вспомнили свои первые шаги в чувственной любви. Анжелика предстала перед Людовиком юной, хрупкой и уязвимой. Король не выпускал ее из своих объятий, надеясь развеять ее грусть.       — Каждый раз я сражен вами. Сегодня ваша робость под стать юности.       — Вы довольны этим?       — Рядом с вами я кажусь бездарным.       — Вы знаете, что это не так. Разве вам нужна похвала? Ее достаточно за пределами этой спальни, а здесь есть только искренность.       — Вы еще и философ.       — Нет, — она рассыпала золотые пряди по плечам, — надо слушать свое сердце.       — И что оно говорит вам?       — Что часть его украдена вами, — призналась Анжелика.       — А другая?       — Моими сыновьями.       — Спасибо и за это! — ответил царственный любовник, целуя ее в область сердца.       ***       Капитан выглядел сурово и его каменное лицо не давало ей никакой надежды. Анжелика уже почти час стояла на дороге, упрашивая начальника кордона пропустить ее. Оставалось каких-то пару лье до Плесси.       — Господин капитан, вы, наверное, не осведомлены, что я придворная дама!       На широком щетинистом лице военного забегали желваки. На ее слова мужчина сжал губы в полоску, спрятав их под щеточкой каштановых усов.       — Мадам, я служу королю. По приказу Его Величества я не должен никого пропускать пока не получу других распоряжений от господина де Ла Валетта.       — Но там мои дети! Поймите меня! — с отчаянием воскликнула молодая женщина.       Но капитан видно был сделан из твердой породы и его не трогали слезы.       — Мадам маркиза, если ваши домочадцы не разгуливают по лесу и не участвует в восстании, то до утра им ничего не грозит. Сейчас я не располагаю лишними людьми, чтобы предоставить вам сопровождение. Завтра станет безопаснее, и тогда вас проводят до вашего замка.       — Вы пожалеете, господин капитан! — с явным негодованием Анжелика вылетела из палатки.       Удрученной матери пришлось направить карету в ближайшую таверну. Заказав обед в комнату, Анжелика в нетерпении стала расхаживать по ней. Нервозность ее вырвалась наружу. Заламывая пальцы, Анжелика пыталась справиться с собственным бессилием. Не проходил комок в горле, то ли от голода, то ли от беспокойства. Но что-то еще, непонятное и тяжелое, давило на нее. Так отзывалось ее внутреннее предчувствие, стремясь предостеречь хозяйку. Сердце забилось так сильно, что казалось стук его слышен всем вокруг. Так она чувствовала себя, когда ее сестра Мадлон была при смерти. Так она чувствовала себя, когда отпустила Филиппа на смерть!       Эти мысли еще больше ввергли Анжелику в отчаяние, необходимо было покончить со этим. Недостаток сна и пищи в поездке, беременность — все отразилось на настроении. Как только она ощутит пальцами мягкие волосы младшего сынишки, то снова воспрянет духом. Но сейчас тоска, такая нарастающая и распирающая душу, не давала думать. Анжелике захотелось кричать.       Сжав пальцами виски, она вдруг поняла в чем еще источник ее тревог. В это время Людовик, вероятно, уже прочел ее письмо и наверняка разгневан. Расставшись с королем на рассвете, Анжелика через Париж отправилась в Пуату, оставив письмо для посыльного короля. В тот момент она хоть и оправдывала себя тем, что не обещала ему не уезжать, но все равно чувствовала себя предательницей. Поэтому она постаралась письменно изложить свои доводы.       «Мой король, с болью в сердце пишу Вам эти слова, зная что причиняю страдания Вашему Величеству. Я надеюсь на Вашу сердечность и справедливость. Ваша любовь — это лучший подарок в моей жизни за последние годы одиночества. Но в моей жизни есть дорогие мне люди — мои сыновья.       Вы ждете от меня многого. Ваше счастье, даже Ваша жизнь, как Вы говорите, зависят от моей любви к Вам. С каждым днем я чувствую себя все более счастливой рядом с вами. Я уверена в своей верности Вам и ценю Ваши достоинства все сильнее день ото дня. И я буду полностью Ваша, когда моя семья будет со мной.       Не сердитесь на меня за то, что я ослушалась Вас. Тревожные вести из Пуату заставили меня сделать такой шаг. Я не хотела обременять Вас своими проблемами, ведь Вы правите целым королевством. Но я — мать и мое решение — скорейшее устранение препятствий, которые могут помешать нашей любви.       Обещаю, что эта разлука станет последней и будет секундой по сравнению с дальнейшей нашей жизнью. Вы даже не заметите, как я быстро вернусь. Я готова принять Вашу немилость и терпеливо ожидать Вашего прощения, но после того, когда мое сердце станет единым целым. Люблю Вас, молюсь за Вас, и считаю дни до нашей встречи.       Ваша Анжелика»       Когда король, выехав на охоту, получил ее письмо, он с трудом принял его смысл. Он видел только слова, полные любви, а остальное казалось ему шуткой. Еще вечером отсутствие маркизы вызвало его тревогу. Утром он послал за ней в Париж. В голову лезла какая-то несуразица, начиная с болезни, заканчивая обидой. Но уехать без его разрешения, да еще туда, где опасность за каждым деревом, в это он не верил! В глазах потемнело от внезапного удара, нанесенного женщиной, которая стала ему так дорога.       «Боже мой, что за безрассудство! По возвращении, пожалуй, наилучшим решением будет приковать ее к себе»       Король приказал немедля найти маркиза де Лувуа. Это надо было срочно решить, ведь загон начнется скоро. Ловчие не смогут долго сдерживать огромную свору собак, учуявших след жертвы. Досаду, перемешенную с гневом, Людовик не смог скрыть перед министром.       — Найдите ее и привезите целой и невредимой, даже… против ее воли. Если потребуется, примените силу. Но, вы понимаете меня, месье де Лувуа, не переусердствуйте!       Военный министр тут же отбыл во дворец, подумав, что с новой фавориткой короля они еще натерпятся неприятностей.       — Мадам, вам не нравится рагу? — с тревогой спросила Жаннин, заметив, что хозяйка не ест.       Ее глаза были уставлены в одну точку, маркиза мысленно отсутствовала. Девушка указала на глиняную тарелку. Варево в ней остыло, образовав на поверхности тонкую пленку.       — Я задумалась, — пробормотала Анжелика, переведя взгляд на поданную пищу.       — Вам разогреть, мадам?       — Не стоит, Жаннин, — отказалась Анжелика.       Она стала аккуратно вылавливать куски мяса и укладывать на широкий ломоть хлеба. Служанка не сводила с нее глаз.       — Ты не подумай, что я из неженок, — улыбнулась Анжелика. — Я прекрасно знаю, что такое холод и голод. Так что холодная еда для меня не помеха.       Она откусила хлеб и продолжила рассуждать:       — Когда-то я получала такой кусок хлеба у братьев аббатства Ньель, когда забегала к ним с другими детьми.       — Вы, мадам?       — Да, у меня было веселое детство. Мой родной замок находится недалеко. Я здесь почти дома, — она перестала есть и посмотрела в окно.       Девушка протянула стакан воды, но Анжелика не видела его, ее глаза были подобны глянцевой глазури. Через некоторое время молодая женщина пришла в себя и продолжила жевать.       — Жаннин, сходи вниз к хозяйке и купи у нее какую-то простую женскую одежду. Я кое-что придумала.       Анжелика удивлялась, как она не догадалась об этом раньше. Это ее родной лес и она его знала наизусть. Если переодеться в крестьянку, то через несколько часов она окажется в замке. Тут до Монтелу рукой подать. Если Шарль-Анри не там, то брат сможет ее сопроводить до Плесси. Она возблагодарила Всевышнего.       Имелась загвоздка как выйти незаметно. Солдаты находились повсюду. Они разбились на группы и контролировали участки вдоль линии леса. Мальбран рассказал, что слышал разговоры в таверне о зачистках в двух деревнях. Анжелика прекрасно знала эти селения, они находились на землях ее отца. Поэтому придется обойти их стороной, чтобы добраться до замка.       Анжелика решила, что возьмет с собой только Жаннин и Мальбрана, слуги Анна и Марк останутся в таверне ждать до утра. Если вечером ее будут искать, то они скажут, что маркиза отдыхает. Добравшись до Плесси, она пошлет за ними людей.       Натянув жесткое платье из бумазеи, Анжелика сразу ощутила разницу после тонких тканей нарядов светской дамы. Но когда-то она до дыр занашивала грубую одежду, и ей было не привыкать. Волосы, заплетенные в две косы, были спрятаны под белый чепец. Анжелика направилась к выходу, но в дверях ее вдруг что-то остановило. Она вернулась к несессеру и прихватила бархатный мешочек с ладанкой.       Пройти в лес оказалось неожиданно просто. Большая часть военных находилась у дороги, а не там где проходила топь. Анна помогла отвлечь солдат, мужчины не отказались пококетничать с камеристкой придворной дамы. Осеняя пестрота леса быстро скрыла беглецов. Несколько минут понадобилось, чтобы сориентироваться в направлении. Послышались колокола монастыря, они помогли выбрать путь. Небо было чистым, но пелена дыма не исчезала, чувствовался запах гари.       Анжелика не замечала с какой легкостью перепрыгивает буреломы, которые слуги с трудом преодолевали. Жаннин оказалась совсем не подготовлена к такому испытанию, чем удивила хозяйку. Ведь девушка росла в деревне во время войны. Раскрасневшиеся служанка задыхалась, постоянно останавливалась, замедляя их ход. Мальбрану пришлось предложить ей свою помощь.       — Я такая неловкая! — причитала та.       Гневаться на служанку не было смысла. Анжелика сосредоточилась на пути, который вспоминала с трудом. Необходимо было попасть в Монтелу до сумерек. Они вышли к проселочной дороге, и чуть не были обнаружены всадниками, проезжавшими мимо.       — Бросьте меня, мадам! — зарыдала девушка, свалившись как мешок на мокрый мох. — Я больше на могу перелазить через такие деревья!       Анжелика жалела Мальбрана, которому досталась ноша не из легких. Обливаясь потом, он лишь перевешивал мушкет с одного плеча на другое, стойко и молча перенося тяготы пути.       — Хорошо, чтобы не мучить себя, можно пойти в ту сторону, —Анжелика указала на дорогу. — Это кратчайший путь. Но придется пройти через гугенотскую деревню. Я боюсь, там нам не будут рады. В такой ситуации лучше не показываться.       Сдвинув брови, Мальбран задумчиво потер бороду.       — Думаю, что вы правы, мадам. Но при малейшей опасности притаимся в кустах у обочины.       Дорога оказалась сносной, и идти стало намного легче. Лес поредел, и вдалеке показалась чернота вспаханного поля. Было еще светло, стояла гробовая тишина. Ни звука. Только доносились трели птиц и шум ветра. Все выглядело подозрительным. Путники постояли несколько минут в пролеске, пытаясь уловить какие-либо движения в деревне. Но резкий запах, долетевший с ветром, потряс их.       Схватившись за горло, Анжелика почувствовала нарастающую тошноту, и холодный пот пропитал ткань ее рубашки. Пригнувшись, маркиза пыталась прийти в себя. Судорожные всхлипывания Жаннин заставили Анжелику взглянуть на нее. На лице девушки отпечатался ужас. Она закрыла ладонью глаза, чтобы не разрыдаться, и второй рукой указала в сторону поля.       На черной неровной поверхности, словно проталины, валялись светлые тела людей. Путники медленно двинулись к деревне, огладываясь по сторонам. Но по видимому Бог забыл сегодня это место. Перед глазами пронеслась картина нападения. Женщины и дети, кричащие от ужаса. Всадники, вламывающиеся в их дома, поджигающие крыши. Мужских тел видно не было, только женщины и дети. Одно тело старика, разрубленное пополам, было проколото вилами вместе с подростком, который отчаянно защищал немощного отца. Пыль дороги пропиталась кровью.       Анжелика с трудом сглатывала, ощущая солоновато-горький привкус во рту. Охваченная страхом, она не могла отвести глаз от увиденного. О-о-о, это были не декорации постановки «Амура и Психеи», это был театр, в котором никто не хотел бы играть. Это была война.       Из деревни стали доноситься крики, пропитанные человеческим горем. Плакали жители, оставшиеся в живых. На пути они увидели обезумевшую мать, державшую окровавленное тельце мальчика с белокурыми кудрями. Ребенок чем-то походил на сына Филиппа, и от этого Анжелику кинуло в жар. Как Шарль-Анри!       Не скрывая слез, она подбежала к женщине. На той были явные признаки надругательства. Только белый чепец уцелел. Накрахмаленный, он стойко выстоял насилие над хозяйкой.       — Мой Лука! — женщина протянула малыша Анжелике.       Анжелика прошлась рукой по волосам мертвого ребенка и укрыла измученную женщину своим плащом. Та продолжала укачивать ребенка, пытаясь распутать его волосы с засохшей кровью.       — Мадам, надо спешить, — сказал Мальбран. — Монтелу недалеко.       Испачканное лицо обезумевшей женщины показалось Анжелике знакомым, она узнала одну из служанок, которая летом работала у нее в замке. Анжелика почувствовала как на нее повеяло холодом.       — Вы? Я вас узнала, вы хозяйка поместья Плесси, — женщина пристально уставилась на нее. — Вы шлюха короля!       Анжелика попыталась отстраниться, но костлявые руки женщины, вцепившиеся в ее чепец, не пускали ее. Несчастная закричала во все горло:       — Будь ты проклята, шлюха короля! Будь проклята! Будь проклят король, который допустил такое!       На ее крик стали появляться гугеноты. Вначале никто не понял что происходит. Но когда Мальбран, отключив женщину ударом кулака, оторвал ее от Анжелики, в глазах людей появилось недовольство и заполыхал огонь мести. Женский голос донесся из толпы:       — Это маркиза дю Плесси де Бельер, фаворитка короля! Хватайте ее! Нам господь дал шанс отомстить!       — Если вы сейчас сделаете шаг, то я кому-то пробью башку! — угрожающе крикнул Мальбран, который всем видом показывал, что готов дать отпор разъяренной толпе. — Мадам, скорее уходите, а я их задержу!       Как по сигналу две женские фигуры со всех ног помчались обратно в лес.