***
До встречи Нового года осталось несколько часов. После торжественного ужина братья достали настольные игры. Их было ровно восемь, поэтому делиться на команды оказалось ещё проще, чем в прошлом году. Юра кое-как смирился с ситуацией, на которую уже не мог повлиять, и решил выместить своё недовольство в азарт. Это удалось ему на славу: он обыграл Мирона в монополию! Получив удовлетворение от победы, Юра угомонился. Возможно, присутствие Мирона не было таким уж бесполезным. — Мне тут птичка напела, что у тебя имеется приставка? — обратился Мирон к Юре. — Не без этого, конечно, — Юра даже знал, что это была за птичка. Неужто Мирона не смущало, что за время своего присутствия он не обнаружил приставки самолично? Быть может, у них тогда нашлось бы что-то общее? — Сыграем? — Пойдём, — Юра махнул за собой, приглашая Мирона в свою комнату. Шурик, ясное дело, увязался следом. Он помнил об их сговоре с Мироном, но понятия не имел, что тот соберётся реализовывать задуманное под Новый год. Какое невиданное коварство! Шурик глупо заулыбался, чувствуя причастность к шалости. Все трое уселись перед большим экраном. Шурик находился по центру и выполнял функцию стороннего наблюдателя. В качестве игры был выбран классический честный файтинг. — А ты неплох, — усмехнулся Юра. Они провели первый бой, но Юре едва удалось продержаться. Скорость реакции Мирона поражала воображение. — Ты тоже, — кивнул он в ответ. — Смеёшься? — с сомнением в голосе спросил Юра. — Нет, я серьёзно. Ещё раунд? — Ну давай, — вздохнул Юра. Но Мирон в следующий раз разбил его ещё быстрее. А потом ещё и ещё. Юра уже позабыл, как за полчаса до этого одержал победу в монополию, и снова почувствовал себя уязвлённым. Прежде никому не удавалось его превзойти. С другой стороны, а с кем Юра до этого играл, кроме семьи да Шурика? Таких неумех уделать было проще простого. — Огурка-а-а, не переживай. Для меня ты лучше всех, — заявил Шурик. Он больше не смог молчать, видя, как лучший друг терпит поражения одно за другим. — Просто у Мирона работа такая… — Чего-о? — охренел Юра. — Так и есть, — кивнул Мирон. — Я профессиональный игрок. — Классно. Ты поэтому захотел повыделываться передо мной и посмотреть, как я буду продувать? Очень умно, — Юра отставил геймпад в сторону, но его тут же подхватил Шурик. — Я тоже хочу попробовать. Можно? — Валяй, — махнул Юра и уступил ему своё место. В результате ожесточённой и долгой битвы победу одержал… Шурик. Юра покатился со смеху, хватаясь за живот. Подумать только: деревенский дурачок уделал крутого киберспортсмена! — Как ты это сделал? — Мирон удивлённо поднял брови и уставился на Шурика. — Не знаю, — Шурик сам пребывал в состоянии шока. До этого вопроса он был уверен, что Мирон поддался ему из жалости. Но похоже, что исход оказался честным, пусть и произошёл совершенно случайно. — Я просто жал на все кнопки подряд, — виновато улыбнулся Шурик.***
За столом все говорили о Мироне. Мирон то, Мирон сё. Какой он работяга, как много добился, как мощны его лапищи! При этом он был моложе всех присутствующих парней! Мирон даже не смущался, не просил остановиться из вежливости, а сидел себе и нагло принимал всю похвалу с каменным лицом, будто так и надо. Будто он не был абсолютно лишним на этом празднике! Юру тошнило от одного взгляда на этот цирк, но он умудрялся держать лицо. — Между прочим, он и в своей команде самый молодой. Его взяли после того, как он их всех уделал во время испытательного матча, представляете? Они думали, что они крутые, так это они Мирона просто ещё не видели! — сообщил Шурик. Он ударил Юру первым. — Я всегда думала, что геймеры это такие дохленькие мальчики, которые хотят быть крутыми хотя бы внутри компьютера. Но Мирон… совсем не такой, он ещё и настоящий спортсмен! — радовалась мама Юры. Второй удар Юра получил от неё. — Вы ещё не знаете, какой у него талант в бизнесе. Этот малой знает, как вести переговоры. Его дядя не понимает, какого надёжного союзника потерял в лице Мирона, — отметил отец. Третий удар пришёлся по больному месту Юры. — А давайте его позовём летом с нами? Мы никак не можем в баскетбол поиграть нормально против соседей, нам как раз нужны высокие крепкие парни, — предложил первый брат. — Да и на рыбалке от него будет толк, — согласился второй. Четвёртый и пятый удары напомнили Юре о пропущенных поездках на дачу. Всеобщее ликование. Звонкий смех. Всё так здорово! Юре хотелось исчезнуть. — Братик, — тихо позвала его сестра. Юра тут же натянул доброжелательную маску на лицо и мягко улыбнулся. Похоже, кто-то ещё помнил о его существовании? — Что такое? — Посмотри, я нарисовала! — она протянула Юре листок, на котором схематично изображались человечки. В наброске угадывалась вся семья, включая Шурика и… Мирона. — Как думаешь, ему понравится? — жалостливо смотрела сестра. — Что ты, конечно. Он будет очень рад, вот увидишь. Покажи ему прямо сейчас, — натянув притворную улыбку на лицо, заверил Юра. И не соврал. Мирон и вправду оказался тронут, впервые улыбнувшись за вечер, когда получил её творчество. Ему тут же были прощены все предыдущие безуспешные попытки подступиться. Сестре хватило одного поглаживания по голове. Как легко, оказывается, купить людей! Но последнего удара от единственного человека, на которого Юра рассчитывал, он вынести уже не смог. После того, как часы пробили двенадцать, а дежурная часть с шампанским (в случае с Шуриком дело обошлось яблочным соком) подошла к концу, Юра сослался на головную боль и сбежал к себе в комнату. К счастью, никто не расстроился. Это ведь не Мирон куда-то ушёл. Юра чувствовал себя паршиво. Настолько хреново ему не было уже давно. Но он никогда не знал, что ему делать, когда чувств становится слишком много. Сколько он себя помнил, он всегда куда-то сбегал, пока ураган в душе не уляжется сам по себе. Ему вспомнилось, как он чувствовал себя подобным образом уже тысячу раз. Когда старшие братья становились поводом для гордости, когда младшая сестра радовала своей женственностью и творческой натурой, когда родители восхищались кем угодно, только не им. Юра по пальцам мог пересчитать те несколько раз, когда он удостаивался их похвалы. Тем обиднее было слушать дифирамбы, воспеваемые в честь Мирона. Чужого им человека, которого они ценили больше, чем собственного сына. Но Юра и сам был хорош. Против Шурика он ничего не имел, а всё почему? Не потому ли, что Шурик смотрел на него как на очень уважаемого человека и понимал, что Юра превосходил его во многом? Не оттого ли, что на фоне него Юра чувствовал себя хотя бы капельку лучше? От этой мысли затошнило сильнее. А что, если это действительно так? Что, если Юра и правда был самым бесполезным и неудачным ребёнком Шершанских? Правильно ведь говорят, что в семье не без урода? Этим самым уродом и был Юра. Ведь никто, кроме него, не чувствовал себя в этот вечер ущемлённым. Лишь он один портил всеобщее веселье одним своим существованием. Юра лежал в кромешной тьме на нерасправленной кровати в одежде и смотрел в потолок. Он хотел, чтобы этот день поскорее кончился, Мирон ушёл, и всё стало как прежде.***
Шурик почуял неладное, когда Юра удалился с праздника. Он всё ещё чувствовал себя виноватым перед Юрой за эпизод с играми и никак не находил себе места. Через полчаса он подгадал момент, когда Шершанские разошлись по мелким бытовым вопросам и звонкам от друзей и родственников, прежде чем вернуться к столу. Он улизнул из главного зала в комнату к Юре. — Огурка, ты спишь? — прошептал Шурик. Его глаза ещё не привыкли к темноте, поэтому он мог ориентироваться лишь на голос. — Чего тебе надо? — тихо ответил Юра. Его голос звучал крайне напряжённо. — Ты не обижаешься на меня? — осторожно спросил Шурик, не решаясь двигаться по направлению к голосу. Он встал у двери, будто провинившийся пёс. Повисла подозрительная тишина. — Нет, — спустя пару минут ответил Юра. — Точно? Я просто… — Выйди. — Что? — Выйди из комнаты, — голос Юры звучал мрачнее с каждой репликой. — …почему? — Шурик чувствовал себя ещё более виноватым. Когда Юра уходил с праздника, он не выглядел расстроенным. И Шурик начал догадываться, что это было очередным притворством, чтобы избежать прямой конфронтации. — Потому что меня от тебя тошнит, — процедил сквозь зубы Юра. Шурик был не в силах поверить в услышанное. Юра не первый раз говорил ему обидные слова, но Шурику ещё ни разу не было от них так больно. Он собирался ответить, но в последний момент передумал и вышел из комнаты. Не помня себя от шока, Шурик прошмыгнул на кухню и сел в углу без света, пытаясь прийти в себя, прежде чем вернуться к праздничному столу. У него не получилось сдержать слёзы, которые полились сами по себе. Больше всего Шурик ненавидел себя за то, что он был такой размазнёй. Юра, быть может, имел в виду головную боль, а не своё плохое отношение, но Шурик чувствовал себя так, будто ему вдребезги разбили сердце. Он тихо плакал и не обратил внимание, что на кухне он был не один. — Это из-за меня? — послышался тихий низкий голос. Но у Шурика настолько скреблись кошки на душе, что он даже не испугался, а посмотрел мокрыми глазами на Мирона, стоящего у стенки напротив. Его было едва видно в темноте. — Я видел, что ты заходил к Юре. — Нет, нет, что ты, — Шурик тут же принялся вытирать слёзы и активно зашмыгал носом. — Даже не думай. Я сам виноват. Мирон промолчал в ответ, тяжело вздохнул и сложил руки на груди. Шурик потратил весь свой страх на разговор с Юрой, поэтому обнаружил в себе недюжинную смелость и спросил: — Тебя раздражает, когда я плачу? Мирон ответил не сразу, будто бы и правда задумался. — Я просто не знаю, как себя вести, когда кто-то плачет. — Да ничего не надо делать. Это быстро проходит. Главное, что не раздражает, — Шурик устало улыбнулся. — Сильно видно, что я плакал? Мирон подошёл, взял Шурика за руку, легко поднял его с пола и подтащил к окну, где пробивался свет с улицы. Мирон взял его лицо в обе ладони и наклонился, чтобы внимательно присмотреться. В голове у Шурика было пусто, но его сердце забилось как сумасшедшее. Интересно, почему? Шурику казалось, что прежде им уже доводилось сокращать расстояние до подобной близости. Но это не объясняло, почему грусть на душе Шурика сменилась трепетом. — Вроде нормально. Ты недолго плакал, — вынес вердикт Мирон. Лицо его выражало предельное спокойствие. — Пойдём обратно? Шурик тихо кивнул и отвёл взгляд. До конца праздника каждый из них вёл себя так, как будто ничего не произошло. Для этого даже стараться не пришлось: Шершанские отвлекли их разговорами и радостными новостями от друзей и знакомых. Если не считать небольшого разногласия между Шуриком и Юрой, то они не так уж плохо встретили Новый год, верно?***
В третьем часу утра Мирон с Шуриком поплелись домой. Ужасно хотелось спать, но на морозе удалось взбодриться. — Спасибо, что позвал, — неожиданно сказал Мирон. Шурик удивился. — Мне-то за что? Они сами захотели! — Ну-ну, не заливай. Сестра спалила, что это ты организовал. Шурик смутился, замолчал и посмотрел под ноги. Быстро же его раскусили. — Прошлый Новый год я впервые справлял один. У отца уже тогда начались проблемы с сердцем, и он оказался в больнице прямо в праздники, — продолжил Мирон. — Я тогда не сильно переживал. Думал, что старик выберется. Мне казалось, он не сможет меня так быстро оставить. Шурик испытал так много эмоций за эту ночь, что сейчас не мог определиться с тем, что именно он чувствовал. Но чувство это было очень сильное. — Я не так уж парюсь из-за сентиментальной фигни, если честно. Но сегодня было здорово, — закончил свой рассказ Мирон. Он сказал очень мало, но Шурику этого хватило, чтобы в очередной раз захотеть расплакаться. Но он удержался и тихонько угукнул в ответ. Шурик живо представил, как семнадцатилетний Мирон сидел у экрана в тёмной квартире в одиночестве и просто лёг спать на Новый год. От этой картины у Шурика защемило сердце. Но тогда Мирон ещё не остался совсем один. Его отец умер на полгода позже. Теперь же у него не было никого. И пускай они не были близкими друзьями, Шурик надеялся, что ему удалось поделиться с Мироном ощущением праздника.