Сперва добейся!

      Юра проснулся первого января под вечер. Настроение было скверное. Вчера он явно перебрал, голова раскалывалась. Тяготило ожидание сложного разговора с родителями. Он чувствовал себя как корова, которую готовятся вести на убой.       Но сначала его ждали к ужину. Меньше всего Юре хотелось притворно улыбаться, чтобы потом получить нагоняй наедине в кабинете отца. Его очень бесила семейная традиция избегать конфликтов за трапезой. Считалось, что во время еды все невзгоды забываются и проблемы откладываются на потом. Бред! Кто бы хоть раз спросил его, как он себя чувствует, когда ему плохо? Ему казалось, что уж собственные родные должны знать, что если его что-то напрягало, то до разрешения конфликта он не мог расслабиться. Но что Юра мог сделать? Пойти и требовать чужого понимания? Слишком много чести. Он был вынужден играть по чужим правилам.       За ужином сестра молчала. Очевидно, с ней уже успели поговорить.       — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась мать.       — Отвратительно, — мрачно ответил он, даже не удостоив её взглядом.       Оставшись с родителями наедине, Юра заранее приготовился к бойне и сложил руки на груди. Что бы ни произошло, он собрался стоять на своём до последнего.       Оказывается, ночную пропажу Юры заметили. Вот только они решили, будто хмельной сын просто вышел проветрить голову и остудить пыл, поэтому никаких претензий не имели. Единственное, что их волновало — это единолично принятое решение отправить сестру в художественную школу.       — Это вас настолько удивило? — усмехнулся Юра.       — Стася ещё маленькая, и все решения по поводу её обучения принимаем мы. Ты должен был с нами посоветоваться, — настаивала мать.       Отец в такие моменты сидел за столом, потирал лоб и не отсвечивал, хотя Юра знал, что мать высказывалась за обоих.       — Я сто раз об этом говорил. Вам было плевать, — безучастно пожал плечами Юра. — Впрочем, как и всегда…       — Юра, послушай, ты многое не знаешь, — перебила она его. — Ты понятия не имеешь, как плохо идут дела у Стаси в школе. Ты никогда не интересуешься, что происходит на родительских собраниях. А я тебе скажу! У неё отвратительные отметки по половине предметов. Все постоянно жалуются на её поведение. Она не может собраться на уроках и постоянно болтает!       — Ну и что с того? Это не показатель, — спокойно ответил Юра, выпрямившись в кресле.       От этого разговора ему стало невыносимо. Всю спину будто бы сковало от напряжения, а в голове потяжелело.       — Юра, ты не понимаешь!       — Расскажи ему, — неожиданно вмешался отец. — Он должен знать.       — Витя! — воскликнула мать.       — Он уже взрослый. Чего ты переживаешь?       Горло сковало в неприятном спазме. Юра не знал, что с ним происходило, но, судя по всему, ничего хорошего. Напряжение нарастало, и тело казалось слишком маленьким, чтобы сдерживать тревогу. Вдохнуть бы немного свежего воздуха, но пока можно было только вжиматься в стул и твердить себе «это скоро закончится».       — Юра, ты судишь по себе, но ты особенный, — вкрадчиво сообщила мать. — У твоих братьев тоже всё было плохо с учёбой, так же как и у Стаси. Только тебе одному школа далась легко, понимаешь?       Юра не мог поверить своим ушам. Его словно окатили ведром холодной воды и дали пощёчину одновременно.       — Не понимаю, к чему это? — осипшим голосом поинтересовался он.       — Если Стася будет отвлекаться от учёбы, это плохо кончится. Она не будет успевать ни в школе, ни в художке. Что мы тогда будем делать?       Мать испытующе смотрела на Юру.       — Мы не против, чтобы она рисовала. Но на одном рисовании она в жизни далеко не уедет. Школу закончить всё равно придётся, — спокойно заметил отец.       — Не может же быть всё так плохо…       — В её годы ты и сам мог разучить всё, что тебе интересно. А Стася пошла по пути твоих старших братьев. Ты не представляешь, как мы с ними намучились в своё время! Столько репетиторов нанимали, а всё бестолку, — не унималась мать. — Мы и так Стасю отдали в хороший лицей. Но это ничего не дало. Она совершенно избалована!       — Придётся тебе отменить свой подарок, — подытожил отец.       С одной стороны, ситуация складывалась не в пользу Юры. Оказалось, он был не так уж внимателен к сестре, раз упустил из виду такой важный факт. И действительно, они всегда только отдыхали и веселились вместе, но ему ни разу не пришло в голову посидеть с её домашним заданием. Ему казалось, она смышлёная и сообразительная, ничуть не хуже его самого. А стоило бы хоть раз завести с ней разговор об учёбе. Возможно, тогда он узнал бы о её успеваемости раньше и что-нибудь уже придумал.       С другой стороны, Юру только что выделили среди остальных детей. Такого не случалось практически никогда. Впервые за всю жизнь Юра услышал настолько очевидную похвалу в свою сторону. Только это не принесло долгожданного удовлетворения. Остановившись на секунду, он призадумался о том, сколько лет он ждал родительского признания. Но, горько усмехнувшись про себя, вдруг понял, что ему все равно. Опоздали. Даже если оказывается, что родители все же видели в нём человека, Юра всегда чувствовал себя не более чем погрешностью в уравнении. Функцией, от которой многого ожидали и воспринимали все успехи как должное. Подопытной крыской, которая каждый день гадала, удался ли эксперимент и была ли она сегодня полезна миру. Раньше это приносило боль, но теперь он был как никогда готов выполнять свою роль. И текущей задачей было не дать сестре прожить такую же жизнь, какая была у него. Её будут любить, принимать, и давать ей то, что она хочет. Её будут слышать и с ней будут считаться. И Юра об этом позаботится.       — Я возьму это на себя, — решился Юра. — Я буду помогать ей с домашними заданиями. Обещаю, что художественная школа не доставит проблем.       — Юра, ты не понял. Проблема не в том, что она станет учиться хуже, а в том, что она не станет учиться лучше, — уточнила мать. — Как ты собрался это решать?       — Я что-нибудь придумаю. Я же самый умный, правильно? Вот и использую свои мозги по назначению.       — У тебя диплом в следующем году, — напомнил отец. — О себе не хочешь подумать?       — Если до конца этого учебного ничего не получится, то я сдамся, — выдвинул предложение Юра. — Идёт?       Родители переглянулись. Мать, поджав губы, смотрела на отца. Видимо, ожидала от него какой-то реакции. Но тот лишь пожал плечами.       — Я вижу, что тебя не переубедить, — вынес вердикт отец. — Но если она начнёт учиться лучше ценой твоей успеваемости, то, сам понимаешь, нам это тоже не подходит.       Вернувшись в комнату, Юра лёг на кровать и долго смотрел в потолок. Родители не запретили своевольничать, не отчитали за пьянство и вызывающее поведение за праздничным столом. Зато назвали «слишком» умным, позволили поступать как вздумается, поверили в него и дали шанс проявить себя. Хотя всё разрешилось наилучшим образом, Юра не чувствовал ровным счётом ничего.       — Почему? — спросил он вслух, садясь на край кровати. — Почему я ничего не ощущаю?       Последней сильной эмоцией была нарастающая и сковывающая тревога во время разговора с родителями. А дальше его будто отрезало от мира. Полная пустота.       Внешние сигналы из реальности доходили с опозданием. Юра совершенно пропустил момент прихода сестры в его комнату. Он заметил её, когда та села рядом.       — Юра, тебя сильно наругали? — спросила она и виновато опустила глаза в пол.       — Меня не ругали, — ответил Юра. — С чего ты взяла?       — Ты выглядишь таким грустным. Будто тебя обидели. Это из-за меня?       — Нет. Всё хорошо, — покачал головой Юра. — В пятницу идём в художку.       Лицо сестры тут же просияло.       — С какими предметами у тебя не ладится? — спросил он следом.       Одного этого вопроса хватило, чтобы улыбка снова спала с лица сестры.       — Они всё-таки тебе рассказали? — грустно спросила она.       Юра тяжело вздохнул.       — Почему ты сама мне не сказала?       — Я не хотела тебя расстраивать. Ты всегда так радуешься за меня…       — Стася, — серьёзно позвал Юра.       Сестра испуганно воззрилась на него. Ещё бы! Он почти никогда не называл её по имени, только ласковыми прозвищами. Дело было очень серьёзное, и Юра хотел, чтобы она это понимала.       — Так не пойдёт. Я должен узнавать обо всех важных вещах первым. Я же для тебя стараюсь, договариваюсь с родителями, а тут такая подстава.       — Извини, — сестра виновато посмотрела в пол и сжала кулачки на коленках. — Я не хотела тебя расстраивать. Ты единственный, кто меня не ругает...       — Я и не стал бы ругаться. Просто если у тебя есть какие-то проблемы, ты должна мне рассказать. Ты же знаешь, что я обязательно тебе помогу. Разве нет?       Сестра испуганно зажмурилась и закивала. Юра не смог больше держать серьёзное лицо и прижал сестру к себе.       — Ну-ну, это всё совсем не страшно. Мы всё поправим. На твоё счастье, я ещё помню школьную программу.       — Терпеть не могу математичку, — скуксилась сестра. — Пусть свой «икс» засунет себе…       — Это ещё что за выражения? Кто тебя этому научил? — ужаснулся Юра.       — Антон, — невинно ответила она.       — Ты ещё водишься с этим бараном?

***

      Дальше всё происходило настолько быстро, что у Юры не оставалось времени на рефлексию. Он был благодарен за это, потому что в своих мыслях он порой заходил настолько глубоко, что уже не мог выбраться.       Жизнь кипела. Два раза в неделю Юра водил сестру в школу рисования, и, пока ждал её, читал материалы по курсовой. Остальные вечера будней Юра проводил за обучением сестры. Проще было сказать, с какими предметами проблем у неё не было — таких нашлось всего пять, да и те считались творческими. Возня с сестрой занимала половину свободного времени. Вторую — учёба.       А два раза в месяц Юра ездил с родителями на встречи по делу Мирона. Либо к адвокатам, либо на заседание. Это привело к тому, что вместо Шурика Юра теперь общался с Мироном. Правда последний так много и часто говорил о своём сожителе, что отсутствие Шурика почти не ощущалось.       Впечатление о Мироне Юра имел неоднозначное. Раньше он знал его только как бешеного соседа с жёсткими патриархальными установками в голове, но за последний год что-то в Мироне необратимо изменилось. Хоть он и мыслил так же узко, как прежде, но всё-таки стал куда более уравновешенным и открытым.       Впрочем, лезть в чужие отношения Юра всё ещё не желал, поэтому во всех обсуждениях Шурика строго сохранял нейтралитет и не высказывался, пока его не спрашивали. А то, чего доброго, Мирон сядет ему на шею и начнёт советоваться по поводу каждого своего шага.       Зато во всём, что касалось работы, сложных документов и правил, Мирон удивил. Юра честно считал его поверхностным и не сильно вдающимся в детали, но Мирон наоборот оказался дотошным и ответственным. Им действительно управлял холодный расчёт. Везде, где можно было самостоятельно подготовиться заранее, Мирон делал это со всей серьёзностью. Юра сильно его недооценивал всё это время.       Однажды после заседания они пошли вместе поужинать. Тогда Юра понял, что всё же Мирон не зря показался ему недалёким. Просто весь пробел в его развитии пришёлся на эмоциональный интеллект.       Что самое удивительное, Шурик нисколько не ревновал и искренне радовался, что Юра хоть немного признал Мирона. В розовых мечтах Шурика они втроём стали закадычными друзьями, и внимания хватало на всех. Пока никто не собирался втягивать его в любовный треугольник, Юра оставался спокоен. Он лишь немного переживал, что из-за очередного перерыва они с Шуриком снова могут отдалиться.

***

      С уроками по рисованию не было никаких проблем, а вот школа давалась сестре очень тяжело. Но это только подогревало интерес Юры. В конце концов, если он умный, то сможет подать информацию так, чтобы даже сестра поняла, верно?       И он начал заново искать к ней подход. До этого он умел заинтересовать её историями и развлечениями, но ему ещё никогда не приходилось укладывать сложную информацию в её голову.       Первый месяц занятий прошёл со скрипом. Пару раз сестра требовала закончить пораньше и просила Юру заняться вместо уроков чем-нибудь весёлым. Под конец дня она настолько уставала от общества Юры, что отказывалась от сказок на ночь.       Юра, естественно, не сдавался так просто, но всё всегда заканчивалось капризами и небольшими ссорами между ними. Он понял, что ему ещё многое предстоит узнать о младшей сестре.       После небольшого исследования Юра обнаружил, что некоторые предметы страдают не по её вине, а из-за Антона. Негодник отвлекал её от занятий, постоянно дразнил и смущал девичье сердце. Что самое ужасное, с этого года их отношения накалились пуще прежнего. У сестры появилась соперница. И вместо того, чтобы интересоваться предметом, она донимала Юру просьбами разрешить сложный любовный треугольник.       Каждый Божий день между ребятами происходила дешёвая драма. На повестке дня обсуждались важные вопросы: кто с кем сядет, кто кому отдаст свой обед, за кем кто будет бегать на перемене. С каких пор обычный школьный класс напоминал проект «Дом 2»?       Так продолжалось целый месяц, пока Антон окончательно не утратил интерес к игре в Дон Жуана и не предложил другой однокласснице встречаться.       — Господи, — Юра устало потёр переносицу. — Ну какое встречаться в шестом классе? Вы там с ума посходили?       — Ненавижу эту Аню, — вытирая слёзы, озлобленно произнесла сестра. — Вот ведь сука!       — Да кто тебя этим словам научил?! У нас в семье никто так не выражается!       — Антон! — завопила она.       В глубине души Юра был рад, что Антон отстал от сестры. Он имел негативное влияние на её воспитание. С наступлением трудного переходного возраста сестра могла очень легко пойти по кривой дорожке, и Юра ужасно боялся, что не сможет проконтролировать этот момент из-за воздействия со стороны.       Конечно, в трагичный день расставания (хотя никаких отношений изначально не было) домашнее задание было позабыто. Сестра даже слышать не хотела об этом. Она могла только есть услужливо предоставленное Юрой любимое клубничное мороженое.       — Зачем я так стараюсь? Учусь, рисую. А ради чего? Ему же всё равно! — ныла сестра.       — Ради себя? — предложил Юра, хоть и знал, что это было бессмысленно.       — Да не хочу я ничего делать! Я лучше дома посижу с тобой! Не хочу в школу!       И тогда Юре пришла в голову шальная мысль использовать мотивацию сестры в свою пользу. Он придумал красивую историю про мальчика с рекламы любимого мороженого сестры. Было очень легко зацепиться за эту идею, потому что скорее всего они были одногодками. Когда реклама только вышла, сестра фанатела по мальчику с экрана, как и все остальные, и так зародилась её любовь к клубничному мороженому.       Другое дело, что Антон находился совсем рядом, а волшебный мальчик где-то очень далеко. Но Юре ничего не мешало сделать его более реальным сказкой о нём.       — Прямо настолько умный? — поражалась сестра.       — А почему нет? Только представь: он твой ровесник, но уже неплохо зарабатывает на своей внешности. Знает себе цену. Он точно далеко пойдёт.       — Я бы тоже могла! Я же красивая?       — Конечно! Но для этого нам надо успевать с уроками, солнышко, — Юра ловко вернулся к главной теме.       — Так он ходит на работу, потому что всё успевает в школе? — поразилась сестра.       — Ещё как. Да он по-любому отличник!       — Да ну! — нахмурилась сестра. — У нас все отличники скучные страшные очкарики!       — Что плохого в очках? — пробормотал Юра.       — А мальчики могут быть и красивыми, и умными? — задала сестра очень серьёзный вопрос.       — Ну он же существует! — протестовал Юра. — Сейчас он стал ещё более крутым! Мы ведь не видели его с тех пор в другой рекламе, так? А это потому что он не зазвездился! Купил себе крутой велосипед и ездит на нём в бассейн!       Юра настолько поверил в выдуманный образ, что защищать его оказалось легко.       — Такие мальчики впрямь существуют? — с восхищением спросила сестра.       Юра почесал затылок.       — Я уже и сам захотел с ним познакомиться, — признался он.       — Антон по сравнению с ним просто дурак…       — Я тебе про то и толкую!       — Но я тоже не промах! Я совсем не глупая!       — Ты самая умная, — улыбнулся Юра и потрепал сестру по волосам. — Может, всё-таки попробуем подготовиться к завтрашней контрольной?       — Ну давай, — кивнула она и наконец вылезла из пледа. — Только потом снова по мороженому, ладно?

***

      Конечно, Юре хотелось бы транслировать сестре совсем другую идею. О самоуважении, самостоятельности и независимости. Он мечтал, что однажды из её головы выветрится весь мизогинный мусор, которым её уже успела начинить мать. Иначе откуда взялось это настойчивое желание угождать мальчикам?       Но пока что схема с выдуманным прекрасным принцем с обложки работала эффективнее. Сестру мотивировала потенциальная встреча с мальчиком её мечты, а также желание утереть Антону и его новой пассии нос. Встречаться было уже недостаточно. Сестра нацелилась на то, чтобы выйти за чудо-парня замуж.       В процессе развития своих учительских способностей Юра до конца осознал, что имели в виду родители, когда назвали его особенным. Юре вообще не требовалась внешняя мотивация, чтобы учиться. Это просто давалось ему легко.       Также Юру абсолютно не интересовали отношения. На примере сестры он ещё раз убедился в том, что пропустил сопливый период, пока учился в школе. Теперь он получил ответ на вопрос, почему некоторые девочки не ладили между собой, а на выпускном танце никто не захотел быть с Юрой в паре. Конечно, дело было ещё в том, что он не пришёл ни на одну репетицию, но даже если бы он туда заявился, партнёрши у него всё равно не было.       И в этом было его преимущество перед остальными детьми в семье Шершанских. Его круг интересов был довольно узкий, и на всё хватало времени. Пока остальные пытались победить в бесконечной гонке жизни и ухватиться за все сферы сразу, Юра просто сидел в зрительном зале и ел поп-корн. Он не хотел ничего никому доказывать.       Но помочь сестре добиться желаемого — совсем другое дело. И к этому Юра приложил все усилия. По трём предметам (самым важным, между прочим — математике, русскому и литературе) отметки сестры улучшились. Родители дали добро, и сестре разрешили ходить в художественную школу и дальше. Чтобы поощрить и Юру, они взяли оплату её занятий на себя.       Суды закончились незадолго до сессии в пользу Мирона. По ходу расследования вскрылось очень много отягчающих обстоятельств. Это была не первая махинация, которую дядя пытался провернуть, к тому же, у него обнаружилось много административных нарушений в прошлом и даже одна судимость, в том числе за вождение в нетрезвом виде и побои. В результате разбирательств нарушителя посадили под стражу на два года и обязали выплатить крупный штраф пострадавшей стороне. Наследство вернулось Мирону. И по уговору Юра был в доле.       Что касается курсовой, то и тут Юра отличился. Заведующий кафедрой, на которого он рассчитывал, оказался не самым трудолюбивым научным руководителем, и Юре пришлось писать всё в одиночку. У занятого преподавателя нашлось время встретиться с ним всего два раза за семестр, да и то в самом конце. Впрочем, работа его полностью устроила. Настолько, что он договорился о выпуске статьи по курсовой Юры в научном журнале. Чтобы облегчить процедуру публикации, заведующий кафедрой указал себя соавтором работы. Таким образом часть предметов Юре зачлась автоматом.       Всё сложилось как нельзя более удачно, но с наступлением лета Юра осознал, насколько он задолбался. Помнится, в прошлом году он встречал лето с похожим ощущением, но в этот раз всё было в десять раз хуже. Сестра, учёба, суды — всё это отняло время и силы, но не принесло удовлетворения.       Как Юра расслаблялся раньше? Запирался дома с любимыми тайтлами и пиццей в одиночку. По выходным виделся с Шуриком и бездельничал вместе с ним. Придумывал интересные истории на ходу для сестры. Но теперь всё время отнимали не менее важные дела. И в итоге Юра чувствовал себя ещё более разбитым, чем до этого.       Накануне поездки на дачу его посетила шальная мысль бросить всё и всех и остаться летом дома. Услышав такую новость, Шурик запротестовал, ведь он ужасно соскучился по Юре. И чья же в этом была вина?       Взвесив все «за» и «против» Юра решился ехать. И дело было не столько в Шурике, сколько в том, что ещё больше Юра боялся остаться наедине с мыслями. В последнее время они стали ещё более странными. Экзистенциальные вопросы будто сами по себе всплывали в голове, хотя раньше Юра за собой такого не замечал. К тому же, где-то с зимы Юра перестал испытывать весь спектр эмоций и уже давно жил в режиме энергосбережения. Из-за этого некоторые события до него доходили с опозданием. Оценке он смог немного обрадоваться только через неделю после сдачи курсовой. И то он до конца не мог поверить, что это действительно произошло.       Скорее всего дело было в банальной усталости. Не потому ли он последние пару месяцев не высыпался даже за восемь часов? Кажется, в прошлый раз проблема быстро решилась после хорошего летнего отдыха.       Оставалось надеяться, что во время каникул его внутреннее напряжение отступит, и к сентябрю он снова почувствует себя самим собой.

***

      — Давай попробуем снова спать раздельно, — заявил однажды за ужином Шурик.       Мирон молча кивнул, даже бровью не повёл. Шурик был рад, что они не стали спорить. Да и с чего бы Мирону его останавливать? Всё-таки здорово, что ему было наплевать на Шурика. Так им удавалось избегать глупых разногласий. Шурик не любил конфликты.       Наступила ночь. Сначала Шурик радовался тому, что он мог принять абсолютно любую позу, и никто не стеснял его движения объятиями. Он уже соскучился по своей кровати и полной свободе. Никто не пнёт тебя ногой в ночи и не будет сопеть на ухо. Чудесно!       Но уже через час Шурику стало одиноко и уныло. Возможно, это не было связано со сменой обстановки, но совершенно мешало заснуть. Хотелось разныться, а не расслабиться. А Мирон уже, наверное, не знал печалей и дрыхнул без задних ног…       План провалился. В третьем часу ночи Шурик прокрался в комнату к Мирону. Чтобы не потревожить чужой сон, он осторожно прилёг на самом краю. Словно побитый пёс вернулся к плохому хозяину лежать на грязном придверном коврике. Несмотря на мрачные ассоциации, почти сразу Шурик почувствовал себя в разы спокойнее. Вот где было его место.       Безмятежную тишину нарушил недовольный голос Мирона:       — Ну, как успехи?       Шурик чуть не подпрыгнул на месте от страха.       — Т-ты не спишь? — испугался он. — Извини!       Мирон развернулся к нему и заворчал:       — Какого хрена ты припёрся? Сам же предложил спать раздельно, умник!       — Прости! — сокрушался Шурик. — Я просто хотел попробовать! Нам же летом ехать на дачу.       — Ты…       Мирон завис на полуслове и замолчал. Неужели он только сейчас понял, зачем Шурик всё это затеял?       — Но я не могу без тебя, — тихо признался Шурик, поджав колени.       — Ты боишься, что Юра узнает?       — Я боюсь, что все узнают. И плохо о нас подумают. Будто мы ненормальные. Два взрослых парня просто так спят вместе. Разве не странно?       Мирон раздражённо выдохнул.       — Ну ты и запарился… Да всем плевать на нас! Они же не будут ходить и проверять, кто с кем спит. Если так переживаешь, то просто договорись с Юрой и всё.       — Правда? — растерялся Шурик.       И действительно, как об этом должны были все узнать? Разве что Шурик объявил бы об этом официально за семейным ужином!       — Я как-то не подумал.       — Ты вечно всё усложняешь. Нельзя было сразу сказать, что дело в этом? И ради этой фигни мы не спали пол ночи?       Не успел Шурик оправдаться, как его заключили в объятия. Шурик промялил тихое «извини» и прижался ближе. Запах Мирона странным образом успокаивал.       На душе потеплело. Получается, Мирон тоже не смог заснуть без него?       И всё-таки они ставили друг друга в очень неловкое положение этой странной привычкой. Как Шурик объяснил бы Жене, если бы начал с ним встречаться, что каждую ночь он обнимается с другим парнем?       Возможно, решение вопроса крылось в полиамории, про которую Шурик так и не нашёл времени прочитать. Пообещав себе вернуться к этому вопросу после отпуска, Шурик отключился.