Wolf's Howl

Буря давно уже закончилась — далеко вверху, гораздо дальше тонко трясущихся от пережитого острых вершин елей и вмиг полысевших крон сосен, небо высветлилось до белого на грани с утренней синевой. На нём больше не вспыхивали ржавчиной отблески бушующего в Гавани пожара, и можно было даже сделать вид, что никакой катастрофы и не случалось: просто по лесу прошла невиданной силы буря, смяв напитанные мощью и влагой океана вековые деревья с такой лёгкостью, будто это сухостой. Наверное, в Сиэтле подобное случалось время от времени: как-никак, рядом Тихий океан. Элли так и сделала бы, — слишком уж тяжело было осознавать столь большие человеческие потери в их и без того недружелюбном мире — только вот срать она хотела и на уничтоженное поселение местных фанатиков, и на перерезанных всех до единого Волков, и даже на то, добрался ли по такой буре Джесси, который вызвался помочь ей, но в итоге на половине пути слился в пользу своей беременной подружки (и за это Элли его, признаться, не винила, ведь теперь Дину нужно было охранять пуще прежнего). Прямо сейчас она едва ли помнила о том, что привело их в Сиэтл — её всю захлёстывало нестерпимым жаром, топило в огне желания так, что хотелось кричать. Элли и кричала. Далеко в небе буря, может, и закончилась, но здесь, в самом центре глухого леса посреди ебучего нигде, она ещё только набирала силу. Грозовой серостью блестели глаза склонившейся над ней альфы, в нос забивался острый озон их смешавшихся запахов, а от каждого толчка между бёдер по телу молниями проносилось жгучее, ослепительно-дикое удовольствие. Не успевая вдыхать холодный предутренний воздух, Элли тут же выстанывала его обратно взвесью тумана — он оседал на коже альфы, перемешивался с каплями пота, впитывал её запах и испарялся, чтобы Элли вновь жадно вдохнула его… Они были свой собственный лес в миниатюре. Элли даже оценила бы аналогию, не съедь у неё мозги на почве охоты; но сил ей хватало лишь на то, чтобы подаваться бёдрами навстречу движениям альфы, раздвигать ноги ещё шире и цепляться пальцами за мускулистые плечи так, как будто она цеплялась за собственную жизнь — потому что так оно, в общем, и было. Толкнувшись пару раз сильнее, альфа вздрогнула и с глухим стоном уткнулась ей в висок, пережидая волну оргазма; Элли отозвалась эхом, чувствуя, как внутрь выплёскивается очередная порция густого семени, и тут же сама закричала под натиском удовольствия, вбирая ещё больше жидкости. Хоть её и так уже набили почти под завязку — Элли была уверена, что, положи она сейчас ладонь на живот чуть повыше редкой рыжей поросли на лобке, наверняка нащупала бы тугой шар матки, — ей всё равно было мало. А она-то думала, что Кэт ей просто на уши приседала со своими россказнями. Небо на востоке уже мазало лучами розового и красного, предвещая восход солнца, но под ветками елей сумрак сгущался ещё сильнее. Факел, с которым они шли и который до того бросал вокруг слабые оранжевые блики, догорел окончательно, и это почему-то злило Элли: она не хотела терять из виду кроющую её альфу, пусть даже остальные ощущения от этого только усиливались. Пытаясь восполнить потерю, Элли прижалась носом к её скуле, вдохнула что было сил, а потом провела языком до самого рта, слизывая с кожи смесь горячего пота, морской соли и дождевой воды. Альфа поймала её губы своими, чуть прикусила нижнюю — не до крови, просто чтобы хоть как-то выплеснуть сжигающую её страсть, — и толкнулась языком внутрь рта Элли. На секунду они даже остановились, забывшись в поцелуе, который больше был похож на неуклюжую попытку выяснить, кто главней (и Элли в итоге уступила, как будто могло быть иначе); заведя одну руку под спину Элли, альфа прижала её крепче к себе, чуть приподняла над землёй и принялась выцеловывать её лицо, спускаясь к шее — а там, в очередной раз обведя языком чуть кровящую отметину от собственных зубов, впилась острым поцелуем прямо под челюстью. Элли всю насквозь продрало новым оргазмом — сколько она уже кончала за эту ночь, десять раз? двадцать? она и не считала, потому что саму себя старалась не забыть, когда уж тут подсчётами заниматься, — и альфа последовала за ней, почти до боли сминая в объятиях. Дрожа от слишком мощных ощущений, они обе вновь опустились на землю, зная, что до конца ещё далеко и эта передышка может быть последней на долгие часы вперёд. С веток до сих пор накрапывала ледяная вода, жалящими укусами впиваясь в плечи и лицо Элли, но она от них даже не отмахивалась, окончательно потерявшись в мареве окутывающих её феромонов и пожаре охоты. Она и без того была вся мокрая — от травы, несмотря на подстеленную под спину толстовку, от пота, от слюны альфы, которая вылизывала её шею и грудь так, будто ничего вкуснее в жизни не пробовала, — так что… Что ей какие-то две-три лишние капли? Тем более что куда больше их доставалось альфе: крупные прозрачные бусины скатывались по её округлым дельтам, чертили блестящие полосы рядом с венами, перечёркивающими напополам её бицепсы, собирались ненадолго в выемке ключиц там, где они сходятся под шеей, чтобы тут же сорваться в ложбинку между дрожащих от напряжения грудных мышц. Словно завороженная их мерцанием в слабой синеве утра, Элли коснулась ладонями предплечий альфы, провела вверх, стирая воду с плеч и шеи, и обхватила обеими руками её затылок. Пальцы сами собой зарылись под основание косы. Элли с каким-то извращённо-острым удовольствием принялась разбирать светлые пряди из этой незамысловатой причёски; кажется, она делала так не в первый раз — коса была уже изрядно потрёпанной, а волосы альфы в беспорядке свисали по обеим сторонам её головы. Но ей, похоже, это даже нравилось — альфа довольно ворчала, выгибала спину и толкалась затылком в ладони Элли, словно прося её продолжать; а Элли нравилось, как дико она выглядит с растрёпанными прядями. Настоящая альфа-Волчица. От одного её вида Элли хотелось скулить и ползать перед ней на коленях, вымаливая трахнуть себя; но она была удачливой сукиной дочерью и всё это досталось ей просто так. (Нихрена не «просто», да и просить всё-таки пришлось, как бы это ни было больно для гордости, но сейчас Элли не хотела — и не могла — об этом думать.) Ещё пару часов спустя, когда верхушки елей уже вызолотило поднимающееся солнце, а Элли в очередной раз задохнулась от выматывающе-сильных спазмов удовольствия, альфа долгим поцелуем приложилась к уголку её рта — а потом вдруг отстранилась. Вздрогнув от обжёгшего всю кожу разом холода, Элли разочарованно ахнула, но уже через секунду зашлась хриплым криком, когда рот альфы накрыл её клитор. Глухо, как сквозь густой утренний туман, в её мозг пробилось воспоминание: это последняя часть вязки. Была она этому рада или, наоборот, огорчена, что всё слишком быстро закончилось, Элли так сразу не смогла определить. В любом случае, её альфа, кажется, знала, как правильно вязать — или действовала согласно своим инстинктам, отпустив на время разум. Движения языка между складками больших губ, пусть и не слишком умелые, зато настойчивые и сильные, нагнетали удовольствие не хуже пальцев альфы или её клитора. Вглядываясь сквозь набегающие под веками слёзы в отчаянно-голубое небо, Элли сжимала бёдрами её голову и вилась от наслаждения, теперь разбавленного не слишком приятным ощущением густеющей во влагалище пробки; вообще-то, в ней даже не было необходимости. После сегодняшней ночи Элли определённо понесёт. Лет пять назад подобная мысль напугала бы её до усрачки — ведь одна только принадлежность полу омег ставила прежде равных с прочими воспитанников ФЕДРА на ступень ниже, а уж фертильность выше средней вообще обрекала на беспросветное существование в качестве рожальной машины. Многие готовы были пойти на что угодно, лишь бы избежать этой участи: сбивали запах, подделывали медицинские карточки, которые выкрасть было эквилибристикой высшего порядка, сбегали из карантинных зон. Или уходили к Цикадам — как Райли. Собственно, если бы Райли не оказалась омегой, Элли и не укусили бы тогда в том заброшенном торговом центре. Если бы у неё не было иммунитета, а Марлин не ранили во время очередной стычки Цикад и заставы ФЕДРА, она не встретилась бы с Джоэлом. И не попала в Солт-Лейк. У неё не случилось бы первой охоты сразу после. А четыре года спустя Джоэла не забили бы до смерти в подвале особняка Болдуинов, и у Элли не было бы резона идти в Сиэтл, оставляя за собой цепочку из окровавленных трупов всех мастей — и заражённых, и бандитов, и Волков, и этих несчастных фанатиков. Она не попала бы на этот остров. Любое, даже самое незначительное нарушение в цепочке, и всего этого не было бы — но случайность, зацепившаяся за случайность, снова и снова, цепочкой бесконечных совпадений в итоге привела её на эту поляну. К её альфе. Как она умудрилась отвлечься, Элли не совсем поняла — но в реальность её вернула жаркая волна удовольствия, когда горячий мокрый язык щёлкнул по головке клитора, прошёлся треугольником вокруг него, специально дразня и без того чувствительную кожу; а потом альфа обняла её клитор губами и принялась сосать с таким упорством, будто вознамерилась высосать мозг Элли через промежность. Лёгкие сдавило от жалобного стона, вот только жаловалась Элли не на боль — даже после нескольких часов беспросветного траха она готова была продолжать ещё часок-другой, — а на слишком быстро приближающийся оргазм. Это не было частью вязки, вдруг дошло до её мечущегося в предоргазменной панике разума, — просто альфа хотела доставить ей ещё немного удовольствия перед тем, как схлынет последний жар охоты. Выгнувшись в спине с такой силой, что Дина с её занятиями йогой обзавидовалась бы, увидев это, Элли закричала во всю мощь исстрадавшейся от долгих стонов глотки; по её телу разлилась волна горячего, слишком сладкого и острого одновременно удовольствия, скрутила её в тугую спираль так, что альфе даже пришлось положить руки ей на бёдра, не давая уйти. Едва начала спадать первая волна, как Элли тут же захлебнулась под второй — безжалостный язык альфы не останавливался ни на секунду, — а ей на смену пришла третья, не такая сильная, как первые две, но невыносимо долгая, не позволяющая глотнуть хоть немного воздуха. Элли не на шутку затрясло, стоило ей почуять, как глубоко внутри рождается новый спазм сладкой дрожи — не хватало ещё задохнуться от того, что её альфа перестаралась с вязкой, — так что она, сглотнув очередной стон, хрипло позвала: — Эбби… Та услышала, хоть и не сразу отпустила Элли; лизнув её клитор ещё несколько раз, она всё-таки отстранилась и снова легла сверху, отирая ладонью губы от слюны и слизи. Элли не сразу поняла, зачем — только когда почувствовала требовательно толкнувшийся между её губ язык, — но и тогда не стала отворачиваться, с готовностью открыла рот и втянула альфу в душный, неряшливый поцелуй. Воздух вокруг них постепенно становился прозрачнее, феромоны разбавлялись потоками ветра, и Элли могла почувствовать, как её сознание наконец очищается от невыносимого жара желания. И эструс, и охота подошли к концу. Разорвав поцелуй, Эбби откинулась на локоть и долго, с явным удовольствием выдохнула, потирая ладонью натруженную шею; потом наклонилась над Элли и, бережно убрав налипшие на её потный лоб рыжие пряди, прошептала: — Надо бы нам валить с этого острова, пока по запаху не отследили. Вглядываясь в её серые глаза, Элли медленно водила пальцами по метке у себя на шее, постепенно холодея от осознания. «Джоэл, ты знал, что всё закончится вот так?»