Материя живая и неживая

Шаги железных стоп Антуана отзывались еле уловимым звоном — листья из зеленого кварца покачивались на медных ветвях, приветствуя нового паломника. Грохот десятиметровых колес, заглушающий даже рев далекого двигателя локомотива, не проникал сюда, в святилище Сияния немеркнущего. За стенами из зеркального стекла, за силовыми полями и хрустальными колоннами Вторая палуба жила своей жизнью — в густом мареве запахов благовоний, пота, дыма и машинного масла щелкали суставы шагоходов и электрожезлы стражи, а сотни ртов и голосовых синтезаторов славили Отца отцов и нахваливали дорогие диковинки, распевали песни, исторгали лесть и брань. Но тут, в одном из восемнадцати храмов состава «Сокол Вайю», идущего маршрутом от Ахтара до Шпиля Коа, царило безмолвие. Именно оно привело сюда Антуана Луи Галлуа, магоса Мастеров Бронзы, путешествовавшего по Раджипуру подобно простому пилигриму. Уроженцу далекого Брюмера, привыкшему к тишине парков и галерей, какофония на борту поезда была физически неприятна. Антуан остановился напротив монумента Роаба, сына Оппии-Гайи. Письмена на черной базальтовой плите вещали о железных пальцах, пронзающих небо пустыни, о свете тысяч солнц, разгоняющих царившую на Терре тьму, и о милосердии предупреждения грешным душам, которым Роаб даровал целых шестьдесят секунд на покаяние. Но не текст песнопения занимал магоса. Он любовался изображением Дарителя Атома. То был силуэт, всего лишь контур без лица и деталей одежды. Несмотря на простоту техники, фигура выглядела невероятно естественной, словно автор сумел передать изваянию мимолетную завершенность пикт-снимка. Увеличив резкость оптических сенсоров, Мастер бронзы заметил, что фигура не высечена в камне, как сперва ему показалось — напротив, она являла собой выпуклый рельеф, чуть выступающий над общим уровнем плиты. Перевод режима зрения из обычного спектра в радиационный только подтвердил очевидное. Как и предположил магос, изображение было сотворено самим Атомом — тепловой волной и потоком смертоносных частиц, облекших человеческую фигуру и расплавивших камень по ее контуру. С губ Антуана сорвался беззвучный вздох восхищения. Паломничество магоса по мирам, находящимся в прямом подчинении Адептус Механикус, длилось уже более полусотни лет. Антуан Луи Галлуа без угрызений совести собирал скупые крупицы мудрости своих коллег, выведывал чужие секреты и составлял мозаики из осколков украденного знания. Но первой и главной его целью было вдохновение. Брюмерские Мастера Бронзы некогда представляли собой одну из сотен тысяч малых сект, свято чтущих догматы Машины и прислуживающих рыцарским домам. Но с годами решение практических задач ушло на второй план, все больше времени Мастера уделяли изящным искусствам и эзотерическим изысканиям. Не уступая братьям ни амбициями, ни навыками работы с механизмами и сплавами, искал большего, чем могла дать ему работа при брюмерском дворе. До конца своих дней украшать корпуса «рыцарей» помпезной лепниной и мастерить для их хозяев слуг-автоматонов, вживляя позолоченную бионику грязным простолюдинам, он не собирался. Галлуа посетил более двух дюжин миров-кузен, не переставляя удивляться тому, как в жестких рамках Культа Механикус порой умещаются дерзкие и остроумные творения тех, кто умел лавировать в лабиринте догм и ограничений. Но чудеса, открывшиеся взору Антуана на Раджипуре, превосходили все виденное им ранее. Реки расплавленного металла, чьи русла складывались в различимые с орбиты изящные письмена. Дворцы и святилища — ажурные конструкции из драгоценных сплавов, защищенные от стихий силовыми полями, а от гнета гравитации — генераторами невесомости. Шедевр зодчества, прославленный далеко за пределами сектора — статуя Императора Созидателя (под чьим именем здесь чтили Бога-машину как одну из ипостасей Владыки человечества), высеченная из десятикилометровой горы и покрытая золотом. Растянувшиеся на сотни миль конвейеры танковых заводов, где миллионы сервиторов и рабов были заняты не только сборкой боевых машин, но и росписью, резьбой и гравировкой — «леман руссы» раджипурского производства, украшенные священными текстами и статуями героев и мудрецов, больше напоминали гусеничные часовни Экклезиархии. Наконец, те же гравипоезда — составы гигантских, словно морские суда, вагонов, курсировавшие между многочисленными ульями и промышленными зонами. Вопреки названию, эти грохочущие чудовища перемещались при помощи колес и рельс — антигравы лишь не давали им продавить полотно собственной тяжестью. Каждый вагон гравипоезда фактически являлся небольшим городом — с кварталами спальных кают, святилищами, рынками и домами утех, — и отличался от прочих сообразно одной из Сил, которой был посвящен. Даже тела владык этого мира представляли собой произведения искусства, негуманоидной формы храмы плоти и металла, тончайшим образом настроенные в соответствии с прихотями и потребностями усилинных аугментикой разумов. В первую же свою ночь на Раджипуре Антуан встретился с одним из этих созданий, имевших крайне мало общего с людьми. Безмолвные технокшатрии, игнорируя возражения, препроводили недоумевающего магоса на борт махолета, который спустя неполный час приземлился на ладони Императора Созидателя, в священном городе Махари. Генерал-фабрикатор Раджипура, механорадж Текел Кадеш, встретил Галлуа прямо на посадочной площадке. Технокшатрии в его присутствии опустились на колени, писцы и служки упали ниц, уперев лбы в плиты пола. Магос, как и полагалось, лишь склонил голову. Взгляд восьми глаз механораджа был абсолютно бесстрастен, но в голосах трех голов, попеременно изрекавших слова приветственной речи, Антуану послышались нотки ехидной доброжелательности. «Я рад не всякому гостю, брюмерец. Тебе — рад, хотя слышал о тебе самое разное. Знаю, что из своего дома ты предпочел уйти, а не бороться с грязью — твое право. Но раз уж ты здесь, то в моем доме поможешь прибраться. Пока ты являешься продолжением воли Императора Созидателя, все мое тут будет твоим, конечно, в разумных пределах. Не вопрошай, что именно надлежит сделать — об этом я тебя извещу.» Слова эти были произнесены на обычном готике, не на бинарном технолингве, и потому могли не иметь никакой законной силы. Но Текел Кадеш не дожидался вопросов недоумевающего гостя. Он развернулся, выпустил десятки механодендритов и гигантской механической сколопендрой взбежал вверх по стене, осиянной зеленоватым светом раджипурской луны, чтобы раствориться в черноте стрельчатого окна. Этот неожиданный и краткий прием оставил у Антуана странное послевкусие — несмотря на то, что разговор с Генералом-фабрикатором был четко зафиксирован когитаторами, человеческая часть сознания магоса воспринимала память о визите в Махари сквозь дымку, словно неверный сон. Но Мастер не мог отрицать и того, что оказанная ему честь оставила позитивные эмоции, которых ему обычно не хватало. И тогда, и позже, ловя чужие взгляды и отслеживая в раджипурской ноосфере незакодированные комментарии о себе, Антуан позволял уголкам своих губ приподниматься в довольной улыбке. Жители этой планеты были первыми на его памяти служителями Культа, не проявлявшими явной или скрытой враждебности к избранной Мастером форме тела. Их не оскорблял тот факт, что магос может обходиться без выставленной напоказ сложной аугментики и десятков слуг, что он, в конце концов, не лишил свое тело рецепторов, а разум — способности испытывать нерациональные, человеческие эмоции. Удивлял, но не оскорблял. Здесь, где зодчие славили Бога-машину повторением форм и образов нетронутой природы, где под ажурными сводами гармонично переплеталось живое и механическое, Антуан наконец-то почувствовал, что приближается к цели своих поисков. Изваяние Гхан Дея, Ядерного безумца, представляло собой статую из матового черного сплава, который магос идентифицировать не смог — монумент был окружен плотной силовой завесой. Попытка проникнуть сканирующим сигналом за потрескивающее поле могла выжечь святотатцу когитаторы. Оставалось лишь любоваться через оптические сенсоры, а любоваться было чем — Даритель Атома казался живым, лишь замершим, чтобы передохнуть. Улыбаясь потрескавшимися старческими губами, он держал на своих плечах огромную сферу — или, точнее, продолговатый эллипсоид, с дальнего конца украшенный то ли крыльями, то ли плавниками. Походила эта реликвия на стилизованный боеприпас «колосса», но Галлуа слышал, что именно так выглядели первые атомные снаряды, которые дикари Древней Терры метали со своих примитивных летательных аппаратов. — Тяжесть грехов и заслуг Гхан Дея столь велика, что каждая статуя его поддерживается отдельным гравиполем. Такова воля Марса, таково послушание Раджипура. Антуан идентифицировал голос как принадлежавший женщине двадцати-тридцати лет, не аугментированной в области гортани и не страдающей заболеваниями дыхательных путей. А спустя пять миллисекунд просто развернулся и уставился на говорящую, повинуясь человеческим рефлексам. Было бы логично решить, что перед ним — одна из младших служительниц Культа, ибо в чьи еще обязанности входило информировать паломников об особенностях местных достопримечательностей? Но Антуан тут же отметил нетипичность одеяния женщины — ни плотной алой ткани, ни символов Шестерни. Плечи и торс окутывала кашемировая шаль, расшитая узором из орбит Атома и священных цифр. А вот под ней незнакомка носила саронг странного покроя, больше напоминающий перепоясанную кушаком юбку — вдвое меньшей длины, чем предписывали нормы приличия. Предположения о неблагочестивом роде занятий тут же разбились о результаты сканирования бионических компонентов. От коленных чашечек и до стоп ноги женщины были полностью замещены протезами необычной формы — как у сикарийского киборга, в районе надставленной голени находился второй сустав. Длинная юбка попросту мешала бы перемещаться на таких конечностях. — И что же произойдет, если это поле откажет? Статуя пробьет собой кору планеты? Антуан говорил, продолжая визуальный анализ собеседницы. Вместо человеческих стоп или копыт сикарийца ее ноги оканчивались позолоченными лапами по форме тигриных. Левая рука была также замещена бионикой, на кончиках пальцев сверкали сегменты втянутых телескопических когтей. В остальном тело женщины, насколько магос мог судить, было полностью человеческим, хотя уж ему-то было прекрасно известно, как много можно скрыть под кожей, не нарушая изначальную форму. — Вы — первый, кто отважился задать столь смелый вопрос под этими сводами. — Смелость — левая рука владыки, — процитировал Антуан писание Алгернона Стигийского. — А традиция — правая, — улыбнулась женщина, демонстрируя собственное знакомство с этим текстом. — Большинство знакомых мне владык — правши. Но Раджипуром, как я заметил, правит амбидекстр. — У нашего властелина нечетное количество конечностей. И лишь ему одному ведомо, больше ли их на одну левую или одну правую. Непринужденный разговор был прерван сигналом, заставившим Антуана переключить внимание на происходящее в ноосфере. Запущенный фоном поиск информации о собеседнице неожиданно выудил в мешанине текстовых и голосовых сигналов сообщение, где упоминался сам магос! Зернистый кадр — вот Антуан Луи Галлуа разговаривает с обладательницей экзотической бионики. Вид метров с десяти. Хорошо виден футляр ситара на спине женщины — деталь, которой магос особого внимания не придал… «…технобрахманом. По виду — иномирец…» Канал закрытый, но зашифровано на удивление плохо. Подцепить ключ и раскрыть всю цепочку сообщений — дело сорока миллисекунд. «Мы нашли обеих. Подтверждено. Это Хелена.» «Место?» «Храм Сияния немеркнущего, Вторая палуба вагона «Кариан». У статуи Гхан Дея. Разговаривает с технобрахманом. По виду — иномирец… Погодите. По нему пробил. Все закрыто. Отметка Кадеша, печать алого уровня. Мой саиб, дело серьезно.» Ожидаемо. Ревнивый муж следит за супругой глазами наемного соглядатая низкого пошиба. Как только тот увидел, с кем имеет дело, сразу струсил. Только имя для раджипурки странное — «Хелена». И почему «обеих»? Она тут одна… «Не имеет значения. Вы знаете, что делать. Если иномирец вмешается — пусть тоже умрет.» А вот это уже интересно. Антуан прикрыл глаза, чувствуя знакомое покалывание в конечностях — там, где под синтетической кожей и слоями фибромускулов покоился арсенал инструментов, не раз спасавших ему жизнь и в боевых ситуациях. Он еще не определился, стоит ли вообще вмешиваться, обладая столь малым объемом информации о происходящем. Но понимал, что время на принятие этого решения истекает с каждой секундой. …Ненадолго оставив Антуана и его собеседницу, перенесемся на тридцать минут в прошлое, в богато обставленную каюту Первой палубы, из тех, что предназначались лишь раджипурцам высших каст. Обитатель каюты, однако, раджипурцем не являлся, хотя был и богат, и знатен. Как слушатель мой, безусловно, догадался, голос именно этого человека звучал в расшифрованном Антуаном сообщении, предопределяя события ближайшего будущего. Однако начну я свой разговор о нем со сцены мирной и невинной — с легкой дневной дремы…