Материя живая и неживая

…Венок из цветов и пальмовых листьев опустился на аккуратно уложенные черные волосы. Айла поморщилась — по лбу потекли струйки холодной росы, или, быть может, свежего сока. Рамдас неодобрительно прокашлялся, но относилось это не к реакции племянницы — сам венок тоже оставлял желать лучшего. Он был слишком велик — не удержавшись на уготованном месте, он сполз на лоб. Закусив губу, чтобы не выругаться, Айла схватила непослушное украшение… и, заорав, отдернула руку. По ладони струилась кровь. Не слушая криков, Рамдас наблюдал, как переплетение сочащихся стеблей ползет ниже, словно колония зеленых червей. Розовые и пурпурные бутоны сокращались, жадно вдыхая аромат страха. Клейкие следы на смуглой коже начинали распространяться в стороны, будто и соки растения жили собственной жизнью. В конце концов венок стал ожерельем, покрыв собой золотые нити и сверкающие камни на шее Айлы. Медленно, плавно он начал сжиматься на горле, вдавливая звенья драгоценного металла в кровоточащую плоть. Рамдас смотрел, не шевелясь. Вмешаться, помочь племяннице он не мог. И не хотел. Рамдас Гилмат открыл глаза. В покоях царила привычная полумгла. Тяжелые шторы каюты хранили чувствительные глаза эмиссара от ослепительного великолепия Раджипура. Опахало бесшумно покачивалось в руках слуги, прогоняя остатки видения. Рамдас замотал головой, запрещая себе думать о причинах и следствиях дурного сна. Ему хватало проблем и в материальном мире. -…боевые действия на прадехско-джасарской границе возобновились после трехдневного перемирия. Сообщается, что войска дома Прадех вероломно… Вокс, настроенный на «Глашатаев истины» — общий радиосигнал улья Ахтар, — доносил до слушателя свежие новости. Рамдас, сперва задремавший под бубнеж диктора, теперь внимал ему не без любопытства — порой вести с родины ветер раджипурской полуправды доносил быстрее. Своим собственным хозяевам, князьям Канбохьи, эмиссар верил еще меньше. Ковры и подушки, на которых со скрещенными ногами восседал Рамдас, были сотканы из эластичных пластиковых нитей. Даже сквозь шелк просторных канбохийских одеяний раджипурская ткань ощущалась чем-то искусственным, неживым и враждебным. Как, собственно, и все на этой планете. Эмиссар молча протянул правую руку, и слуга тут же вложил в его ладонь полную до краев медную чашу. Пряный отвар бодрил, давал силы вникать в детали происходящего. -…более пятисот гектаров уничтожено в результате фосфорных бомбардировок… Рамдас вздрогнул, словно коснувшись чего-то холодного и склизкого. На уничтоженных фосфором плантациях не суждено ничему расти многие годы. Ядовитый пепел станет не удобрением, а источником новых страданий для земли… Но эту непрошенную мысль Рамдас подавил и отогнал. «Глашатаи истины», подумал он, сейчас могут позволить себе воздержаться от лжи, живописуя ужасы гражданской войны на луне Раджипура. В этом и заключается мудрость сильных — там, где дикарские вожди с иных миров будут стыдливо заметать конфликты под ковер, делая вид, что все без исключения довольны их правлением, раджипурские владыки безошибочно определят виновных еще до судилища и выставят их на всеобщее обозрение. Смотрите, граждане Раджипура, кто несет ответственность за проблемы с поставками. Кто бомбит фосфором рисовые поля, уничтожая ценнейший ресурс — продовольствие. Кто развешивает крестьян вдоль дорог и сжигает их в собственных хижинах, уничтожая ресурс менее ценный и легко восполнимый — человеческие жизни. -…из лагеря беженцев, организованного при миссии Дочерей покаяния. Мы поговорили с единственной выжившей из деревни Пайлис. И вот, что она — Поморщившись, Рамдас щелчком пальцев велел слуге отключить сигнал. «Глашатаи» играли с эмоциями слушателей, пестуя гнев и ненависть, но даже не пытались озвучивать истинные причины происходящего. Война Прадеха и Джасара была столь же бессмысленной, сколь и неизбежной. Два древних рыцарских дома веками копили обиды и претензии, но до открытого кровопролития не опускались, умело играя по правилам, обходя навязанные Раджипуром ограничения. Пока механорадж Текел Кадеш, выражаясь образно, не поднес огонь к пропитанному прометием погребальному ложу надежд на примирение и объединение. Якобы в знак доброй воли было снято ограничение на поставку лазерного, плазменного и фосфорного оружия с Раджипура на Канбохью. Это как-то само собой совпало с возвращением «рыцарей» лунных домов из Миклагардского крестового похода. На смену сдержанным и расчетливым старым князьям пришли их сыны и дочери, отравленные вольностью чужих нравов и вкусившие легкой крови. Длившаяся веками игра интриг быстро перешла в побоище без правил. Круг мести разорвать было уже нельзя, новые записи в Свитках воздаяния обоих домов появлялись каждый день, а священные квоты выполнять становилось все труднее. Рамдас не сомневался, что итог у этой войны будет один — вмешательство алых мундиров. Прямая аннексия Канбохьи Раджипуром, после которой перекрашенные «рыцари» Прадеха и Джасара перейдут во владение махарийских технобрахманов, а их пилоты, лишенные титулов и прав, окончат свои дни под скальпелем нейролекарей, пополнив ряды полуразумных сервиторов. Выхода из тупика Рамдас не видел. Три недели тому назад он высказал свои соображения Аджанти, княгине Прадеха. После чего почтенный вазир Рамдас Гилмат, чьими устами говорила сама мудрость, стал эмиссаром Рамдасам Гилматом, отосланным на Раджипур. Эмиссаром — считай, мальчишкой на побегушках, механической птичкой, повторяющей слова за госпожой! Да еще и «тайное задание» от княгини — вернуть к прадехскому двору похищенную Хелену! Мысленно произнеся это имя, Рамдас поперхнулся. К счастью, хотя бы не забрызгав настоем шелк эмиссарских одежд и покоящуюся на коленях силовую саблю в ножнах из шкуры мегакобры — знак княжеской власти, которую он тут все-таки представлял. Хелена! Иномирская мерзость, хуже любой ядовитой бестии из джунглей. Считать ее женщиной и вообще человеком Рамдас отказывался. …Здесь, слушатель мой, я вынуждена сдержаться и обойтись без пересказа дальнейших мыслей Рамдаса, которого Император Созидатель, не иначе, лишил разума. И дело не только в том, что Хелена — это я. Да, пусть не смущает тебя мое имя, столь редкое в Раджипурском секторе. Получила я его там, где родилась — за много световых лет пути отсюда, под пепельными тучами Агрипины, скрывающими этот мир-кузницу от гибельного взора недалекого Ока Ужаса. Именно там я уверовала в Императора Созидателя, именно там, в знаменитых цехах сборки нова-орудий, впервые познала тепло и свет Атома. Но второе рождение ждало меня уже на Раджипуре. Увы, насладиться техночудесами этого мира мне не дали, хотя я была уготована самому Генералу-фабрикатору в его богатую коллекцию женщин, оружия и диковинок. Вместо золотых и алмазных дворцов на ладони Императора Созидателя я очутилась среди душной зелени раджипурской луны, где воздух пропитан ненавистной мне гнилью и сыростью. Я стала даже не экспонатом коллекции — простой вещью, символом, трофеем мелочной и бессмысленной победы. Без моего присутствия не могло обойтись ни одно княжеское собрание, мое формальное одобрение требовалось для каждого решения — но на практике я решала не больше, чем любой другой неодушевленный предмет в прадехских покоях. Однако ж такова сила тех, кого владельцы считают вещами — от нас, кому отказано в голосе, не ждут самостоятельных действий. Никому не придет в голову, что мы можем менять хозяев по своему разумению. Вернемся к Рамдасу Гилмату, слушатель мой. Ему как раз предстоит принять необычного посетителя. Эмиссар чуть откинулся на расшитые подушки и снова неприязненно скривился. На сей раз — от боли в левом колене. Сустав работал исправно, но тело уже второй десяток лет упрямо отказывалось смиряться с железными деталями. Крохотный кусочек металла, без которого Рамдас остался бы хромым на всю жизнь, не нарушал допустимых норм чистоты плоти и кости. На него и вовсе не обратили бы внимания, позволили скрыть и забыть, если бы не история вокруг племянницы Рамдаса, Айлы, которая самовольно велела лекарям заменить ей покалеченные в катастрофе конечности. Не спросив разрешения мужчин своего дома, а жениха, полковника Хариса Айи Каюма, даже не поставив в известность! На род Гилмат пала тень — княгиня Прадеха славилась своей нетерпимостью к любым попыткам подражания раджипурским порядкам и особенно сильно ненавидела бионику. Безукоризненная служба Рамдаса еле-еле перевесила позор Айлы, изгнанной с Канбохьи. Но бывший вазир знал, что и Аджанти, и ее консорт Харис, теперь уже генерал, воспользуются первым же промахом, чтобы навсегда лишить Гилматов положения при дворе, а с ним — богатств и неприкосновенности. Поэтому, скорее всего, ему и поручили поиски Хелены. Сам бы он на исчезновение иномирянки просто плюнул — мало ли у дома Прадех невольников и невольниц, диковинок и реликвий! Формальный повод казался ему смехотворным — якобы без Хелены нельзя было начать переговоры с Джасаром! Если бы Аджанти хотела… Звон колокольцев возвестил о прибытии гостя. Вздохнув, Рамдас подал знак слугам — впускайте. В отличие от княгини, он не испытывал удовольствия, заставляя посетителей ждать часами у хозяйской двери. Информатор выглядел еще неприятнее, чем Рамдас представлял со слов капитана Салеха, ныне маячившего за его спиной. На диво чистый и опрятный комбинезон являл собой разительный контраст с изуродованным лицом. Язвы и ожоги вперемешку с отслаивающейся кожей, ввалившиеся глаза, клочья пегой шерсти вместо волос… и, конечно же, татуировка на лбу, священные орбиты Атома. Сами следы болезни не оскорбляли взгляд Рамдаса, повидавшего всякое. Но мысль о том, что человека так искалечило служение машинам, а не честная борьба со стихиями, была ему отвратительна. — Я принес вести, канбохиец. — Саиб, — поправил Рамдас. Еще не хватало позволять этому выродку фамильярничать с благородным эмиссаром. Да, раджипурцы никого не считают равными себе, и даже последний неприкасаемый полагает, что вправе задирать нос перед иномирцами… — Конечно. Саиб канбохийцев, — с ухмылкой выдавил рад-прокаженный. — Велите переломать ноги этому сыну свиньи? — невозмутимо вопросил Салех. — Если он солжет… или попросит оплату вперед, безусловно, именно так с ним и следует поступить, — усмехнулся Рамдас. Рад-прокаженный попятился и сник. Но быстро пришел в себя и заговорил, сверкая немногочисленными зубами — как настоящими, так и металлическими. — Эта ваша «девушка», назовем ее так, путешествует не одна. Ей во всем помогает другая, по виду — канбохийка, хоть и с железом в теле. Аугментация левой кисти, ноги от колен заменены протезами в форме кошачьих лап. — Канбохийка? Ты уверен? — Я уж способен отличить ваших от наших… саиб. Хотите, портретик набросаю? — Только не утверждай, что ты еще и художник. — В жизни не рисовал ничего, кроме охранных рун, саиб. Но мнемопланшет-то у вас найдется? В техночудесах Раджипура эмиссар не разбирался, однако стараниями слуг мнемопланшет был найден и подключен к разъему в затылке рад-прокаженного. За пару минут на черно-зеленом экране сам собой соткался портрет черноволосой женщины с широким и скуластым привлекательным лицом. Портрет Айлы Гилмат. Вести об участии изгнанницы в заговоре против Прадеха подтвердились. Слушая рад-прокаженного вполуха, Рамдас рассматривал лицо повзрослевшей племянницы. Он запомнил Айлу восемнадцатилетней девчонкой, в чьих глазах застыло удивление, еще не перешедшее в обиду на отрекшихся от нее родных. Сейчас, спустя семь лет, обида переросла в железное равнодушие. Рамдасу было бы легче, будь у племянницы замещены глаза, будь ее лицо закрыто маской респиратора. Но Раджипур, как всегда, забирал в первую очередь душу, а физическую красоту порой оставлял на память. -…да, и не рассчитывайте ее поймать в каюте. Она меняет их, снимает сразу две-три на день. Перемещается людными местами, часто видел ее в Храме Сияния немеркнущего. Рад-прокаженный закончил обстоятельный рассказ, подождал, пока писец завершит конспектирование. — Хорошо. Салех, рассчитайся с этим смердящим отродьем, как было уговорено. Убедившись, что бить не будут, рад-прокаженный даже не поклонился. Тщательно пересчитал купюры, разглядывая каждую на свет. Затем ощерился. — Спасибо, саиб. Только смердящим-то меня не надо обзывать. Атом не гневите. Рамдас громко выдохнул. Рад-прокаженный намека не понял. — Мои отметины, конечно, не слишком приятны на вид, но они чище, чем шрамы ваших головорезов в джунглях-то. Атом ранит, но и выжигает грязь. Всякая гадость, что болезни и вонь порождает, от его сияния загибается в момент. Если так подумать, через меня Атом больше заразы погубил, чем… Рамдас никогда не отличался излишне богатым воображением. Но сейчас, вопреки своей собственной воле, он до мелочей представил кошмар, скрывавшийся за ерничаньем рад-прокаженного. Массовое убийство, грандиозное и беспощадное. Тысячи, миллионы живых созданий, гибнущих во вспышке света. Созданий вредных, ничтожно малых в сравнении с человеком — но что значат польза и размер, когда и за раздавленного червя, и за растертого в пальцах надоедливого мотылька положено нести ответ? Но по-настоящему его ужаснуло другое. Любое убийство сопровождалось эмоциями, так было всегда, таков был естественный порядок. Благородный воин торжествовал над горящими останками «рыцаря» своего противника. Мародер довольно ухмылялся, перерезая горло свидетелю. Крестьянин, прихлопнувший муху, и тот испытывал облегчение. Здесь же был только нечеловечески бесстрастный, отвратительный холод света, ставшего самой Смертью. И это обгорелый выродок посмел считать благом? — Подойди сюда. — проговорил Рамдас изменившимся голосом. — Чего? Не верите, что ли? Понюхать хотите? — Подойди сюда, или тебе сломают ноги. Рад-прокаженный пожал плечами и подошел. Рамдас спокойно отложил в сторону саблю, поднялся, первый раз за много лет не почувствовав боли в колене. И сомкнул пальцы на горле раджипурца, между обожженным подбородком и пластиковым кольцом воротника. Зеленые стебли, подобные колонии червей. Подобные кистям рук, вмиг обретшим невероятную гибкость и силу… Сперва Рамдас не сомневался, что из-под его ногтей брызнет кровь — как из-под венка в том сне. Но откуда-то само собой пришло знание, как надо сжать, чтобы перекрыть ток воздуха, обрекая наглеца на заслуженно долгую смерть. Отчаянных попыток отбиваться кулаками и ногами канбохиец просто не замечал — его тело налилось немотой, ощущением спокойной мощи, словно бы превратившись в толстый древесный ствол… Когда все было кончено, Гилмат разжал пальцы, позволив обмякшему телу сползти на ковер у его ног. — Никто не смеет оскорблять… дом Прадех. Ни одна раджипурская собака. Слуги и стражи не проронили ни слова в ответ. — Избавься от этой падали, Салех. По Хелене и Айле у тебя все есть. Переверните поезд вверх дном, но отыщите их. Ощущение спокойной мощи не проходило, не растворялось, как тот сон. Рамдас медитировал в позе лотоса, вопросы и тревоги бессильно бились в неведомо откуда взявшийся мысленный барьер. Первый раз за долгое время он был спокоен. Как вековое древо, чьи корни уходят в земные недра… Даже вокс-сообщение не заставило его вздрогнуть. — Мы нашли обеих. Подтверждено. Это Хелена.