Грейпфрутовый мёд

Стойка – положение фехтовальщика, отражающее его готовность к двигательной деятельности в процессе поединка.

      – Вот, вода!       – Держи, вот пластыри!       – Да зачем ей твои пластыри, если у нее до сих пор не обработаны руки?       – Никто и не говорит, что пластырями нужно заклеивать руки сразу же, придурок!       – Это я-то придурок?!       Парни препирались уже с десяток минут. Сэцуна сидела на скамейке, держа одной рукой куртку, пластыри, бутылку воды и какую-то конфету, и меланхолично ковыряла пальцем на колене любимых бриджей дыру, образовавшуюся после падения. Каждый раз, когда она порывалась встать и уйти, кто-то из добросердечных незнакомцев усаживал ее обратно, даже толком не обращая на это внимание и не переставая самозабвенно орать на своего товарища.       За что они соревновались, Сэцуна не понимала, но дух соперничества между людьми всегда прекрасно видела, как и сейчас. Апельсин уклонялся от тумаков тучки и не прекращал вопить, тучка агрессивно шипел и постоянно норовил не то ткнуть, не то пнуть апельсина побольнее. Что им надо было от Сэцуны, она не могла взять в толк.       Ей было холодно, хотелось нормально поесть, попить и принять душ, сильно болели колени и ладони, но каждый раз, когда она пыталась приступить к обработке ран, кто-то из парней обязательно пытался сделать это за нее, потом встревал второй парень, и все начиналось по новой. Дух соперничества в этих двоих был так силен, что на Сэцуну, успешно притворявшуюся ветошью до сих пор, они не обращали совершенно никакого внимания.       – Простите, можно я пойду? – спросила она в тот момент, когда оба парня наконец-то замолчали, набирая в грудь побольше воздуха для дальнейшей перепалки, а после изумленно уставились на нее, будто впервые осознав, что здесь есть кто-то еще, помимо них.       – А-а… – красноречиво произнес апельсин, глупо хлопая глазами.       – Э-э… – вторил ему тучка и сурово нахмурился.       Сэцуна равнодушно переводила взгляд с одного парня на другого, не меняясь в лице. Она ничего не говорила, лишь сидела на скамейке, сжимая одной рукой больное колено, а второй – кучу отданных ей вещей. Парни умолкли, переглянулись между собой пару раз, а после лица обоих исказились – возможно, из-за чувства вины или стыда, Сэцуна не очень хорошо в этом разбиралась.       – Я-я прошу п-прощения! – поклонился апельсин и тут же выпрямился, часто-часто захлопав ресницами, будто собираясь разрыдаться.       – Хината, придурок! – снова взвился тучка и навис над несчастным апельсином. Сэцуна вздохнула, когда апельсин, смешно приоткрыв рот, вскинулся, явно собираясь дать отпор, и вставила свою реплику раньше:       – Так можно?       Парни снова уставились на нее с одинаковым недоумением, будто плохо понимали, что она от них хочет. Сэцуна молча выложила в ряд на скамейке все насильно всученные ей вещи: пластыри – на этот раз с динозавриками, – полупустую бутылку воды и шоколадный батончик, а после неловко закинула куртку себе за плечи и попыталась осторожно ее надеть, старательно игнорируя пульсирующие ладони.       – Т-тебе помочь? – робко осведомился апельсин, и Сэцуна мотнула головой в ответ. Тучка прищурился, из-за чего его вид стал еще более угрюмым, и стал пристально следить за ее действиями. Так и стояли – или сидели в случае Сэцуны: два неловко переминающихся с ноги на ногу парня и она сама, натягивающая на себя любимую олимпийку.       – Все? – спросила Сэцуна.       – Что все? – тут же раздраженно отозвался тучка, засунув руки в карманы гакурана и высокомерно глянув на Сэцуну в ответ. Апельсин шикнул на него и с силой пихнул локтем в бок, из-за чего закономерно огреб, но Сэцуна, устав слушать постоянные препирательства, скованно поднялась на ноги, небрежно поклонилась замершим парням и, подхватив рюкзак, медленно поковыляла к дороге, намереваясь наконец-то пойти домой.       Сзади послышалось какое-то шевеление и сдавленные ругательства, а после Сэцуна осознала, что странная парочка тоже двинулась за ней. Ей как никогда захотелось стать хамелеоном и полностью слиться с окружающей обстановкой. Когда Сэцуна вышла на дорогу и направилась в свою сторону, эти двое последовали в том же направлении, что и она, и тогда она мысленно взвыла.       Колено заныло, напоминая о своем существовании, и Сэцуна вымученно выдохнула, остро ощущая, как вспышка боли прошивает ногу при каждом шаге. Она терпеть не могла боль в коленях, потому что от нее спасал только специальный фиксирующий наколенник, да и то не всегда. Как-то раз на сборах [1] она, в рамках эстафеты сбегая с ускорением по холмику вниз, с размаху рухнула на колени прямо в утоптанный песок. Ее команда проиграла и должна была бегать штрафные круги с подъемом в гору, а огромный сочный синяк не сходил с несчастного колена еще полторы недели, доставляя кучу неудобств. [2]       Шаги и бурчание сзади не прекратились – парни по-прежнему тащились за Сэцуной по непонятной ей причине. Она поправила полы олимпийки, аккуратно перехватила лямки рюкзака, чтобы он не так сильно бил ее по спине, на секунду задрала голову, всматриваясь в темнеющее небо… и побежала.       – Эй! – возмущенно заорал кто-то за ее спиной, и Сэцуна прибавила ходу – она осознавала, что ее сил и выносливости сейчас, откровенно говоря, маловато, особенно если брать в расчет жутко болящее колено. Сэцуна надеялась, что странные приставшие к ней парни сочтут выше своего достоинства бегать за хромой девушкой. Собственно, надежда погасла сразу же, как только сзади завопили отчаянное «постой!»       Сэцуна и в лучшие свои годы не считала себя восхитительным бегуном, а тут все обстоятельства складывались против нее. Ветер свистел в ушах и бил в лицо, рюкзак подпрыгивал при каждом толчке и бил ее по спине, но она не собиралась останавливаться. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то не вырвался вперед, тут же разворачиваясь и широко раскидывая руки в стороны, а некто сзади ощутимо дернул ее за рюкзак, невольно заставляя затормозить.       Апельсин, встрепанный, крайне изумленный и даже не запыхавшийся, вытаращился на Сэцуну как на восьмое чудо света. Нетрудно догадаться, что за рюкзак ее схватил тучка, – оглянувшись через плечо, Сэцуна столкнулась взглядом с мрачным парнем, глаза которого чуть ли не в прямом смысле метали молнии. Странный дуэт взял ее в тиски – они стояли по обе стороны от нее, да так, чтобы иметь возможность остановить побег.       – Постой, пожалуйста, послушай, – жалобно произнес апельсин, неловко взмахнув руками, и Сэцуна моргнула, переведя взгляд на него. – Нам очень жаль, что все так получилось, мы хотели извиниться перед тобой!       – Хината, придурок, нам не за что извиняться!       – Есть за что!       – За что? – все же решила уточнить Сэцуна. Они вроде как не были виноваты в ее падении, так почему апельсин собирался извиниться? Он изумленно вскинул брови и приоткрыл рот, перевел беспомощный взгляд куда-то за плечо Сэцуны, а после снова посмотрел на нее.       – Даже эта не знает, в чем мы виноваты перед ней! – прошипел тучка и, пройдя мимо Сэцуны, угрожающе навис над апельсином. – Так какого черта мы побежали?       – Я не заставлял тебя бежать следом! – возмущенно вскинулся апельсин. – Не хотел бежать – так стоял бы на месте, но ты же здесь!       – Хината, придурок, – по слогам произнес тучка, его лицо приняло угрожающее выражение. Апельсин полузадушенно икнул и, отскочив на добрых два метра назад, принял какую-то кривоватую боевую стойку. Сэцуна, склонив голову вбок, моментально определила, что никакого отношения к фехтованию эта стойка не имела.       – Извиняться! Нужно! – громко и по словам произнес апельсин. Тучка отпрянул, вновь нахмурившись, а Сэцуна вдруг почувствовала себя неуютно, когда оба навязчивых парня одновременно перевели взгляды на нее. – Игнорировать людей – плохо! А мы тебя игнорировали там, на площадке, потому что увлеклись спором!       – Подождала бы, не переломилась бы, – надменно произнес тучка и скрестил руки на груди. Апельсин вдруг навалился на него всем весом, заставив согнуться перед Сэцуной в поклоне, и, удерживая сопротивляющегося товарища, четко произнес:       – Приносим свои извинения!       Тучка умудрился скинуть с себя повисшего на его плечах апельсина; между ними завязалась драка – Сэцуны для них опять словно не существовало. Постояв на месте еще десять секунд, она просто сказала:       – Ладно, – и, обойдя сражающихся парней, снова упорно поковыляла к своему дому. Содранные руки пекло, колено после неожиданной пробежки ныло и протестовало против подобного обращения, а Сэцуна вдруг ощутила себя настолько вымотанной, что ей захотелось лечь на асфальт сию же секунду.       – Постой! – заорал апельсин за ее спиной, и Сэцуна, остановившись, полуобернулась, молчаливо интересуясь о том, что опять не так. – Я Хината Шое, а этот угрюмый парень – Кагеяма Тобио! А как тебя зовут?       Что могло дать этим двум странным парням ее имя? Сэцуна не понимала, потому что сомневалась, что они еще встретятся хотя бы раз, но проигнорировать заданный ей вопрос вроде как считалось дурным тоном. Считалось ведь?       – Сейширо Сэцуна, – ровно ответила она, коротко кивнула в знак прощания и, развернувшись, резво поковыляла в сторону своего дома, стремясь уйти раньше, чем кто-то из этих двоих в очередной раз решился бы докопаться до нее. Имена новых знакомых она выбросила из головы в тот же момент, как отдалилась на достаточное расстояние – все равно больше не встретятся, так какая разница?       Домой Сэцуна дотащилась аж на полчаса позже, чем планировала изначально – встретивший ее на пороге папа опозданию рад не был, но, получив заслуженный поцелуй в щеку, оттаял и пропустил внутрь. В душе она вспомнила, что ей еще предстоит переделать кучу уроков, и это заставило ее тяжело вздохнуть и осуждающе уставиться на ссадины на руках, пощипывающие из-за воды, будто в таком объеме домашних заданий в первую очередь виноваты были они.       Ужин прошел тихо и спокойно – родители уже поели, но, попивая чай, составили компанию Сэцуне. Привычно перекинуться словами уже не получилось – у Сэцуны не было моральных сил, чтобы толком о чем-то рассказать, зато имелась целая куча несделанных уроков, из-за которой она, извинившись, сбежала из-за стола практически сразу же, как доела.       Намазанное обезболивающим колено отдавалось болью в бедро каждый раз, когда Сэцуна сгибала ногу, а обработанные ссадины на стертых ладонях неприятно ныли и пульсировали, когда она шевелила руками. В недрах шкафа ей удалось откопать эластичный бинт и фиксирующий наколенник – первый Сэцуна собиралась использовать на время учебы, чтобы в случае чего не потревожить травмированную часть ноги, а второй – на тренировках. Ничто не должно было помешать ей готовиться к соревнованиям.       Учиться Сэцуна не любила – ей это было неинтересно, а потому считалось нудным и утомительным занятием. На уроках она зачастую витала в облаках, думая о совершенно посторонних вещах и отвлекаясь на все подряд, а в младшей и средней школе выезжала только за счет неплохих результатов на соревнованиях. Как бы Сэцуна ни хотела заявить об обратном, сейчас она понимала: на учебу ей придется налегать с самого начала, чтобы не дать старшей Карасуно усомниться в серьезности ее намерений.       Впрочем, быстро сделать уроки и разобраться с новым материалом у Сэцуны не вышло – пустая после тренировки голова никак не способствовала выполнению домашнего задания. Она промаялась с учебой до полуночи, успела захватить с кухни большую чашку чая и вазочку с печеньем, чтобы слегка перебить подступающий голод, пожелала родителям добрых снов и, сдавшись и решив отложить выполнение домашки до лучших времен, только к часу ночи легла спать.       Проснувшись в полседьмого от трели будильника, Сэцуна даже не сразу поняла, кто она и где она. На автомате ей удалось почистить зубы, с горем пополам причесаться и отправиться на утреннюю пробежку. Как она и предсказывала вчера вечером, колено неприятно ныло, и это вынудило ее снизить темп бега и сократить привычную дистанцию практически в два раза.       Прохладный утренний воздух освежал даже больше, чем было нужно, и Сэцуна окончательно взбодрилась, когда сонный туман окончательно исчез из ее головы. Пока она лениво делала растяжку, стараясь ощутить каждую мышцу, в наушниках играли какие-то расслабляющие инструменталки – наслаждающаяся временным покоем Сэцуна не прислушивалась к фоновому шуму.       Домой она возвращалась в хорошем настроении, даже что-то мурлыкала себе под нос. Мама отсалютовала ей лопаткой для жарки, отец, накидывающий на плечи пиджак, чмокнул Сэцуну во влажный от пота лоб и на ходу растрепал волосы – он всегда уходил из дома самым первым, поэтому Сэцуна всегда старалась возвращаться с пробежки до половины восьмого, чтобы иметь возможность с ним попрощаться.       На кухню она спустилась свежая, успевшая ополоснуться под прохладным душем и задумчивая. Мама снова отругала ее за помятую форму, на что Сэцуна ответила привычным мычанием, отражающим всю степень ее равнодушия к своему внешнему виду, – вернувшись вчера с тренировки, Сэцуна поленилась, не став вешать одежду на плечики в шкаф, и просто скинула ее на стул. Плотный завтрак она запихнула в себя не глядя, невольно нарушая основную традицию своей семьи, но мама ничего не сказала – наверное, чувствовала ее беспокойство.       – Цу, я взяла на себя смелость сделать несколько листовок для набора в клуб, – сказала мама после завершения завтрака и поднялась из-за стола, уходя в гостиную. Сэцуна глянула на часы – пять минут девятого. Успевает. – Хочешь взглянуть сейчас?       – Да, мам, хочу, – отозвалась Сэцуна и задумчиво постучала ногтями по столу. Мама вернулась спустя пару десятков секунду, на ходу шелестя бумагами, которые торжественно вручила Сэцуне, а после села обратно на свое место. Сэцуна уставилась на листовки: «фехтовальный клуб старшей Карасуно объявляет набор», «овладей мастерством фехтования на шпагах», «обращаться к Сейширо Сэцуне, класс 1-3», грамотно обработанная фотография двух фехтовальщиков с финала последнего чемпионата мира.       – Ну как? – довольно поинтересовалась мама.       – Красиво, – после небольшой паузы произнесла Сэцуна с вопросительной интонацией – она честно не знала, что отвечать, поэтому выдала первое пришедшееся ей на ум слово.       – И все? – возмутилась мама. Сэцуна вскинула на нее несчастные глаза, не понимая, что от нее хотят, и ровным голосом добавила:       – Большое спасибо за помощь.       – Ох, Цу, – беззлобно проворчала мама, поднимаясь из-за стола, и стала убирать посуду. – Тебе нужно учиться взаимодействовать с людьми, иначе в жизни будет туго.       – Но меня все устраивает, – возразила Сэцуна, вновь опустив взгляд на листовки.       – Конечно тебя все устраивает, потому что ты ничего, кроме своего любимого фехтования, не видишь, – хмыкнула мама. Сгрузив всю посуду в раковину, она подошла к Сэцуне и погладила ее по голове и плечу, а после добавила: – Цу, это замечательно, что у тебя есть обожаемое хобби, но разве тебе никогда не было интересно пообщаться с людьми, которые тебя окружают? Может быть, ты хочешь подружиться с кем-то из своих одноклассников?       – С ними неинтересно, – не особо разочарованно произнесла Сэцуна, нежно погладив свежие листовки ладонью, и поднялась из-за стола. – Они ничего не знают о фехтовании.       – Зато знают много чего другого, – не согласилась мама. Сэцуна взглянула на нее – темные глаза смотрели встревоженно и с беспокойством – и, не впечатлившись, ушла от прикосновения, направившись к рюкзаку. – Цу, неужели тебе не хочется завести новых друзей в новой школе?       Сэцуна остановилась на полпути и замерла, уставившись себе под ноги. Друзья. Что вообще для нее значило это слово? Большую часть своей сознательной жизни Сэцуна посвящала тренировкам – она влюбилась в фехтование с первого взгляда и на всю жизнь и была готова отдать всю себя любимому делу. Окружавшим ее людям всегда было в тягость общаться с ней – Сэцуна никогда не стремилась к тесному контакту, а люди, видя ее полнейшую незаинтересованность, не хотели взаимодействовать с ней больше, чем того требовали обстоятельства.       Да, Сэцуна была скучной и помешанной на своем виде спорта, она это прекрасно осознавала. Помимо этого, она плохо социализировалась, была рассеянной и часто выкидывала из головы полезные мысли за ненадобностью, а также постоянно отвлекалась во время разговоров – такие люди никому не нравились, поэтому у Сэцуны толком-то и не было друзей. Да, у нее сохранились некоторые контакты со средней школы, с парой из них она даже периодически общалась, но это вряд ли можно было назвать дружбой.       На данный момент Сэцуну все устраивало и она даже не думала что-то менять.       – Нет, – равнодушно протянула Сэцуна и пожала плечами, подходя к брошенному на пол рюкзаку. Подняв его, она обернулась к маме и спокойно добавила: – Мне и так нормально.       – Верю, – покачала головой мама; между ее бровей залегла тревожная складочка. Сэцуна не любила, когда мама переживала – это всегда выбивало из колеи их обоих. Вздохнув, Сэцуна бросила быстрый взгляд на часы и вскинула брови.       – Когда кто-то вступит в клуб фехтования, я попробую с ними подружиться, – клятвенно заверила маму Сэцуна и с удовольствием пронаблюдала за тем, как на тонких губах расползается улыбка.       – Смотри у меня, – пригрозила ей мама, но на лице ее читалось облегчение. – Не заставляй себя, если не получится. В конце концов, даже если вы из одного клуба, вы не обязаны тесно общаться и все такое, так что…       – Я только что пообещала попытаться с кем-то подружиться, но ты тут же принялась меня отговаривать, мам. Серьезно? – растерянно протянула Сэцуна.       – Мне главное, чтобы у тебя все было хорошо, – вздохнула мама и, сократив разделяющее их расстояние, притянула Сэцуну в объятия, на которые та с удовольствием ответила, утыкаясь лбом в плечо. – Мы с папой любим тебя, Цу, и всегда будем на твоей стороне.       – Я тоже вас люблю, – невнятно, но тепло отозвалась Сэцуна и потерлась щекой о чужую щеку. – Мне надо идти.       – Да, конечно, – тут же отстранилась мама, и пока Сэцуна шла к прихожей и надевала кроссовки и куртку, метнулась на кухню и принесла коробочку с бенто, которую привычно засунула в школьный рюкзак. – Листовки взяла?       – Нет? – рассеянно протянула Сэцуна.       – Ты у меня спрашиваешь? – закатила глаза мама и снова ушла на кухню. Послышалось шуршание, а следом из дверного проема показались листовки, и только потом – родительница, смотрящая на Сэцуну с укоризной. – Это же тебе в первую очередь нужно было, а не мне.       – Ага, спасибо, – Сэцуна протянула было руку к заветным листовкам, но мама завела их за спину и коварно прищурилась. Сэцуна вздохнула и спросила: – Оплата поцелуем?       – Приятно иметь с вами дело, – серьезным тоном произнесла мама, получив заветный чмок, и улыбнулась, в свою очередь мягко коснувшись виска Сэцуны губами. – Давай, беги, а то опоздаешь.       – Пока, мам, – попрощалась Сэцуна и, на ходу запихнув листовки в рюкзак, выскользнула за дверь.       В сравнении с ранним утром, сейчас значительно потеплело, это было заметно даже без термометра. Сэцуна радостно фыркнула, зарывшись носом в шарф, заткнула уши наушниками и неуклюже почесала по улице вниз – колено, даже замотанное эластичным бинтом, болело.       Время пути до школы составляло двадцать минут бодрым шагом – этот маршрут был проверен не единожды в течение нескольких недель. Правда, чаще всего она добиралась впритык – за три-пять минут до начала первого урока. Приставучая девица из ее класса иногда прикапывалась с глупыми расспросами на этот счет, – чем именно время прибытия Сэцуны на занятия ей не угодило, было неизвестно. Сэцуна же не опаздывала, значит, проблемы не существовало.       В наушниках ласково мурлыкала солистка NONONO, когда Сэцуна подошла ко входу в школу. Двигая пальцами в такт музыке, она проскользнула внутрь, игнорируя торопящихся учеников, засунула обувь в шкафчик, надела сменку и, небрежно запихнув куртку на полку, поспешила на второй этаж. Уже там, Сэцуна, отодвинув дверь классного кабинета, заглянула туда и, не обнаружив учителя, бодро проследовала на свое место.       Одноклассники ее практически не замечали, лишь приставучая девица, оторвавшись от диалога со своей подругой, принялась сверлить ее взглядом. Правда, проходя мимо второго ряда со стороны окна, Сэцуна поняла, что сидящий за второй партой темноволосый парень, неожиданно обративший на нее внимание, таращился на нее с каким-то недовольством. Прежде чем он – внезапно – приветственно кивнул ей, Сэцуна уже уставилась себе под ноги, из-за чего едва не рухнула на пол, споткнувшись о чью-то сумку.       Дослушав песню до конца, Сэцуна вытащила наушники и смотала их, восьмеркой накручивая провод вокруг указательного пальца и мизинца, а после закрепила штекер и засунула получившийся комок в карман. До прихода учителя – Сэцуна даже не была уверена, что помнила, как ее зовут, – оставалась примерно минута: как раз на то, чтобы достать из рюкзака все вещи.       Кто-то пытался прожечь в ней дыру, и Сэцуна, обычно не особо чуткая к чужим взглядам, недоуменно вскинула голову, пытаясь распознать наблюдателя. Тот самый парень, сидящий на втором ряду от окна, угрюмо смотрел на нее исподлобья, сверкая ярко-синими глазами. Сэцуна безразлично повела плечом, не обращая внимания на чужие странности, и снова зарылась в рюкзак, ловко выуживая оттуда пенал. Руками она пыталась шевелить как можно меньше – содранные ладони только начали подживать.       С шумом отъезжающей двери на пороге класса возникла молодая женщина со светлыми волосами и суровым выражением лица. Пока они проходили все процедуры, стандартно предшествовавшие началу урока, Сэцуна, действуя на автопилоте, думала. Преподаватель химии – Мидзуки-сенсей, кажется? – Сэцуну не сильно жаловала. Все началось с того, что на первом же уроке Сэцуна не смогла ответить на первый же адресованный ей вопрос, а потом сенсей начала докапываться до нее на каждом уроке и от растерянного вида Сэцуны, кажется, получала какое-то садистское удовольствие.       Так вот, Сэцуна, меланхолично разглядывая лежащий под тетрадью листок со списком дел, думала: какова была вероятность того, что Мидзуки-сенсей, на дух ее, кажется, не переносившая, являлась куратором хоть какого-нибудь клуба?       Весь урок Сэцуна витала в облаках, скорее, больше озадаченная предстоящей ей сегодня работой по привлечению людей в клуб. В один момент ее шарахнуло осознанием так, что она аж резко выпрямилась на стуле и уставилась перед собой пустым взглядом: а что будет, если она не найдет место для тренировок в рамках школы? Что случится тогда? Где они будут тренироваться в этом случае? В классных комнатах?       Сэцуна поежилась и мысленно понадеялась на то, что ей повезет. Должно же ей было хоть когда-нибудь повезти?       Неожиданно заныла травмированная коленка, напоминая о себе столь варварским способом, и Сэцуна, абстрактно отвечая на очередной каверзный вопрос Мидзуки-сенсей, поморщилась от боли, чем вызвала очередной шквал критики в свою сторону. Возможно, кому-то другому эта критика смогла бы снизить самооценку, но только не Сэцуне – папа всегда говорил, что она уродилась на редкость непробиваемой и толстокожей, как бегемот, а папе Сэцуна верила.       Когда Мидзуки-сенсей выдохлась и, наконец, отстала от Сэцуны, та снова уткнулась в свой заветный список, а после мельком глянула на рюкзак, из которого шаловливо выглядывали сделанные мамой листовки. Некоторые Сэцуна собиралась развесить по доскам объявлений, а некоторые повпихивать любым более-менее заинтересованным лицам, походив по школе. План казался действенным – правда, Сэцуна напрочь забыла, что была достаточно плоха во взаимодействии с незнакомыми ей людьми.       Прозвеневший звонок заставил Сэцуну подскочить на ноги и рвануть к столу, за которым сидела Мидзуки-сенсей.       – Мидзуки-сенсей, Вы курируете клуб? – выпалила Сэцуна, уставившись на преподавательницу ждущими глазами. Та отвечать не спешила – как писала что-то в своем блокноте, так и продолжала писать. За спиной Сэцуны расползались по углам ученики, пару раз кто-то проходящий мимо задел ее локтем или бедром; кто-то хихикнул, когда Сэцуна подскочила от неожиданности, стоило чьей-то руке опуститься на ее плечо и с силой его сдавить.       – Сейширо-чан, не отвлекай сенсея. Не видишь, что ли, что она занята? – пропела приставучая девица, выразительно приподняв брови. Сэцуна, едва ли мазнув по ней взглядом, проигнорировала ее поползновения, лишь небрежно смахнула чужую конечность со своего плеча и снова во все глаза уставилась на Мидзуки-сенсей.       – Если она занята, пусть сама мне об этом скажет, – ответила Сэцуна и хлопнула ресницами, когда Мидзуки-сенсей медленно подняла на нее взгляд. Сердце почему-то зашлось в груди – не потому, что было страшно под пристальным вниманием невзлюбившей ее преподавательницы; скорее, потому что сейчас, возможно, могла решиться одна из ее насущных проблем.       – Сейширо-чан, ты бы так на моих уроках бодро отвечала, – неожиданно миролюбиво отозвалась Мидзуки-сенсей и откинулась на спинку стула, переведя взгляд с Сэцуны на ее одноклассницу. – Можешь идти, Амаюри-чан, я в твоей защите не нуждаюсь, благодарю.       – Но!.. – попыталась было возразить приставучая девица, но Мидзуки-сенсей лишь выразительно выгнула бровь и мило улыбнулась. – Хорошо, я поняла, но если она будет вам докучать, зовите, и я ее приструню.       – А ты что, Сейширо-чан, хочешь мне докучать? – легкомысленно поинтересовалась Мидзуки-сенсей, изучая взглядом свои ногти. Приставучая одноклассница ушла, но на нее Сэцуна даже не посмотрела.       – Смотря какой ответ вы мне дадите, – невозмутимо отозвалась Сэцуна. Мидзуки-сенсей вскинула изящные брови и склонила голову вбок, а после поставила оба локтя на стол и уперлась подбородком в ладони.       – Какая ты, оказывается, смелая, – ровно произнесла она и окинула Сэцуну взглядом. – Почему же на уроке ты превращаешься в кисель, не способный и двух слов связать?       – Но я нормально говорю, – возразила Сэцуна, непонимающе хлопнув ресницами.       – Да? – протянула Мидзуки-сенсей и дернула уголком рта. – Кажется, у нас с тобой разное видение на происходящее на уроках химии, Сейширо-чан. Или туда твоя злая сестра-близнец ходит?       – У меня нет сестры-близнеца, – простодушно пожала плечами Сэцуна. Мидзуки-сенсей кривовато ухмыльнулась и снова откинулась на спинку стула, а ладони положила на стол и задумчиво побарабанила пальцами. – Так у вас есть клуб, который вы курируете?       – Как прямолинейно, никакого словесного кружева. Впрочем, что я еще могла от тебя ожидать? – вздохнула сенсей. Что-то обдумав, она взглянула в окно, потом осмотрела класс и снова вернулась к Сэцуне, которая стояла, чуть подавшись вперед в ожидании ответа. – Нет, я не являюсь куратором. Сколько человек в твоем клубе?       – Один, – предельно честно призналась Сэцуна, а после с удивлением добавила: – А как вы узнали про клуб?       – О Ками, Сейширо-чан, не позорься – не нужно быть гением, чтобы сложить два и два, – раздраженно фыркнула сенсей. Сэцуна моргнула, не понимая причины, по которым было вызвано недовольство. – Ты бы не пришла ко мне просто поболтать; разумеется, тебе было от меня что-то нужно. С твоей-то прямотой несложно понять, что именно.       – О, – протянула Сэцуна.       – Один член клуба – это ты? – спросила Мидзуки-сенсей. Сэцуна кивнула. – Ты ведь в курсе, что клубы создаются в составе от четырех человек и больше?       Подумав пару секунд, Сэцуна кивнула еще раз. Эта информация была написана у нее на чек-листе, выданном учителем, ответственным за клубы, и с проблемой нехватки людей Сэцуна намеревалась начать разбираться сегодня.       – Пока не найдешь оставшихся членов клуба, ко мне можешь не приходить, – скучающе протянула Мидзуки-сенсей.       – А что потом? – поинтересовалась Сэцуна. Мидзуки-сенсей уставилась на нее с нескрываемым недоумением, а после ее лицо перекосилось, когда она рявкнула:       – Придешь ко мне, и мы все обсудим! Не задавай тупых вопросов, Сейширо!       Сэцуна шире распахнула глаза, ощущая, как спал с ее плеч груз одной из проблем, и благодарно поклонилась, с грохотом врезавшись лбом в учительский стол. Перед глазами потемнело, и Сэцуна, резко выпрямившись и закрыв поврежденное место руками, с трудом удержала равновесие. Послышались смешки.       – Да ты с дуба рухнула, что ли?! – взвыла сенсей, обхватывая лицо Сэцуны ладонями и встревоженно заглядывая ей в глаза. Сэцуна, отведя руки, сфокусировала зрение на нахмуренных аккуратных бровях и чуть прищурилась, ощущая, как пульсирует голова. – Кто же так делает?       – Я? – наивно предположила Сэцуна, и сенсей фыркнула, осматривая ее лоб.       – Болит? – осведомилась она, кажется, уже подуспокоившись. Прохладные пальцы мягко дотронулись до горящей кожи около переносицы, и Сэцуна, дернувшись, тихо ойкнула, уходя от прикосновения. – Болит, – заключила сенсей и резко перевела взгляд на кого-то за плечом Сэцуны. – Кагеяма-кун, будь добр, проводи бестолк… Сейширо-чан до медпункта.       – Хорошо, – послышался низкий голос, и рядом с Сэцуной вмиг вырос долговязый парень, который со своей высоты угрюмо взглянул на нее сверху вниз и недовольно осведомился: – Сама дойти сможешь?       – Ага, – рассеянно произнесла Сэцуна, осторожно приложив прохладную ладонь ко лбу, выпуталась из рук Мидзуки-сенсей, ругающейся себе под нос, медленно, но благодарно склонила голову, отозвавшуюся пульсирующей болью, и первая направилась в сторону выхода из класса.       Шедший за ней одноклассник молчал и передвигался практически бесшумно, как ниндзя; Сэцуна вспомнила звук, с которым спецы [3] шелестели по металлу [4], и блаженно прижмурилась, воображая себя в бою. Легшая на плечо рука, резко потянувшая ее назад, заставила Сэцуну широко распахнуть глаза и, обернувшись, изумленно уставиться на нахмурившегося одноклассника.       – Ты вообще смотришь, куда идешь? – процедил он сквозь зубы и мрачно уставился на Сэцуну в ответ. – Или ты так сильно головой ударилась, что уже ничего не соображаешь?       Одноклассник, не убрав своей руки с плеча Сэцуны, потащил ее дальше, и только тогда Сэцуна поняла, что он в последний момент предотвратил столкновение ее лица со стеной, которое она, возможно, не пережила бы. Из-за широкого шага парня, к которому Сэцуна была вынуждена подстраиваться, у нее заболело несчастное колено, но об этом она говорить не стала, стараясь прихрамывать как можно меньше.       – Спасибо, – ровно произнесла Сэцуна, глядя прямо перед собой, и услышала последовавшее за этим звучное цыканье.       – Ты можешь прекратить себя травмировать? – сердито спросил одноклассник, и Сэцуна непонимающе посмотрела на него. Он ответил на ее недоумение коротким, но злым взглядом и добавил: – Ты упала дважды – вчера и позавчера. Твоя неуклюжесть раздражает.       – Откуда ты узнал? – полувоспросительно протянула Сэцуна.       – Ты дурная? – парень, остановившись, развернул Сэцуну к себе и вцепился уже в оба ее плеча, нависая над ней хмурой тучей. Сэцуна меланхолично хлопнула глазами и чуть склонила голову в сторону, отводя ладонь от гудящего лба. – Мы уже пересекались! – не увидев на лице Сэцуны хоть какого-то проблеска озарения, он рявкнул: – Я дал тебе пластыри и отослал домой, потом у автомата с едой, еще ты потеряла свою резинку, и вчера вместе с рыжим придурком!       Сэцуна моргнула. Ее мозг всегда работал таким образом, что отсеивал лишнюю, по его мнению, информацию, тем самым освобождая свою оперативную память. Благодаря этому Сэцуна редко запоминала не интересующие ее имена, лица, встречи, события, но вместе с тем прекрасно ориентировалась в том, что ее интересовало. Наверное, этому парню не было смысла врать ей, верно? Тем более, что, кажется, он был действительно возмущен тем, что Сэцуна не помнила их случайные встречи.       – Извини, – спокойно произнесла она и добавила: – Я не помню, чтобы мы с тобой встречались, но не думаю, что ты врешь.       – У тебя проблемы с головой, что ли? – еще сильнее нахмурился он. Сэцуна этой самой головой медленно мотнула из стороны в сторону и ровно призналась:       – Нет, с моей головой все нормально. Но лоб все же болит.       Одноклассник цыкнул и, развернувшись, снова потащил Сэцуну в сторону – наверное – медпункта. Некоторое время, поднимаясь по лестнице, они молчали, а потом парень ворчливо спросил:       – А с дежурства ты почему сбежала?       – Какого дежурства? – наивно поинтересовалась Сэцуна, но, скорее, подсознательно ощущая, как сгущается атмосфера вокруг одноклассника, чем реально понимая причины этого, тут же сама ответила на свой вопрос: – А, по классу. Я не могу, у меня тренировки.       – А у меня что, нет, что ли? – проигнорировав растерянный взгляд Сэцуны из разряда «ну откуда мне знать», процедил парень. – Если ты еще раз пропустишь дежурство, то я… я тебе… угх!..       Что он имел в виду, Сэцуна так и не поняла, потому что они наконец-таки дошли до медкабинета. Одноклассник наконец-то соизволил выпустить ее локоть, за который цеплялся, как клещ, на протяжении всего пути от класса, и, нахмурившись, уставился на Сэцуну сверху вниз, а затем склонился чуть ближе к ней и сказал:       – Кагеяма Тобио.       – Сейширо Сэцуна, – тут же отозвалась Сэцуна, и на лице одноклассника – Кагеямы, Сэцуна, придется запомнить, – проступило негодование.       – Я помню, в отличие от тебя, – цокнул он языком и отступил на шаг назад, не переставая сверлить Сэцуну надменным взглядом. Когда из медкабинета послышались шаги – видимо, медсестру привлек звук их голосов, – Кагеяма бесцеремонно схватил Сэцуну за запястье и что-то сунул ей в руку, а после буркнул «еще раз потеряешь – убью», круто развернулся на пятках и спешно скрылся за ближайшим поворотом.       Дверь отъехала в сторону, и Сэцуна, повернув голову, встретилась взглядом с миловидной женщиной в белом медицинском халате, которая мигом изменилась в лице.       – Что случилось? – спросила она, заводя Сэцуну в кабинет.       – Ударилась лбом, – ответила Сэцуна, послушно следуя за медсестрой. Опустив глаза на руку, в которую ей не более десяти секунд назад вложили что-то тряпочное и чуть шершавое, Сэцуна с удивлением обнаружила резинку.       Ее любимую синюю резинку, которую она потеряла пару дней назад.