Комната

      В золотисто-оранжевом свете уходящего солнца Джейкоб растянулся в кресле с довольной улыбкой. Пару секунд посидев неподвижно, Фрай закинул ноги на стол и испустил расслабленный выдох. Влажными от света недавно выключенной лампы глазами Джейкоб следил за парящими под потолком пылинками. Мысли об удачном рабочем дне грели прыткое сердце. Словно хитрое божество он помог начальнику разобраться с парой зубодробительных дел и самостоятельно проконсультировал клиента, принёсшего с собой довольно заковыристое дело о наследстве. В бытность студентом юридического факультета он успел знатно потрепать себе нервы окружающей формальностью и справедливо думал, что такими темпами на работе быстро протянет ножки. Но всё сложилось куда лучше. Решив выбрать мелкую адвокатскую контору вместо крупной юридической компании по причине всё той же набившей оскомину формальности, Джейкоб получил в начальники хоть и ворчливого, но сохранившего свежесть ума адвоката, поощрявшего в Джейкобе некогда порицаемые качества, которые Иви подвела под одно понятие: «Ум без чувства ответственности.» Вряд ли Джейкоб мог назвать эту работу работой. В его голове работа всегда связана с вещью надоедливой и давящей на мозг, но никак не тем, во что он мог окунаться с головой и проводить там часами: интуитивно и импульсивно лавировать между препятствиями юридического толка и находить хитрые и, казалось бы, беспринципные выходы. Многие окружающие его люди считали, что это не самая подходящая карьера для человека с подобным складом души и ума. (Близкие же сомневались, что он подходит вообще для серьёзного занятие чем-либо.) Максвелл Рот же, с которым он водил близкое общение в середине обучения в университете, говорил: «Ты мог бы достичь чего-угодно, Джейкоб, если бы только перестал задумываться о других и всегда делал то, что действительно хочешь!»       Джейкоб вздохнул. Его иногда до сих пор брала дрожь от мысли, что могло бы быть, не откажись он от контактов с ним.       Взгляд его наткнулся на циферблат настенных часов. Было 19:00. Немного удивленный своей задержкой Джейкоб взял чуть помявшийся пиджак, который так и не научился нормально гладить, выскочил из-за стола, параллельно выудив из груды бумаг мобильный: Миссис Чесмен всё равно уберётся на его столе, когда будет уходить домой, а её причитания он всегда мог пропустить мимо ушей или прекратить разом незамысловатым комплиментом. Проходя по коридору, он услышал завывания ветра и недовольное урчание туч. Как некстати забыл зонт, но Джейкоб успел себя успокоить наличием длинных сильных ног, что с легкостью принесут его домой до начала грозы.       С выходом на улицу его окутали порывы ветра перед бурей, смог улиц, запах забегаловок и гомон людских голосов. Одним словом: Лондон. Объятый всем этим, Фрай прислонился ненадолго к стене, чувствуя, что у него могут затрястись колени от эйфории жизни, бурлящей вокруг. Будто получив заряд тока, ноги Джейкоба сами понесли его сквозь толпу ко входу к метро. Ветер гулял в прядях растрёпанных волос, а губы всё также покалывало. Стремительно и легко, словно он сам был ветром, Джейкоб прыжками преодолел лестницу, турникеты, и, по привычке свернув в нужную сторону, влетел в сужающуюся щель дверей поезда. Сердце энергично билось в груди, а на лице Фрая расцвела самодовольная улыбка. Да, именно так. Неважно, кто что говорил. Он всё еще был силён и свободен. Привычная мысль, прежде расстраивающая его, что дома на ужин его ждёт лишь кофе из машины не вселяла прежнего чувства пустоты. Поток крови уносил в никуда мысли о тёмном коридоре, поскрипывающей половице и слишком чистом камине. Всё прочь! Было слишком хорошо. Мир слишком пьянил. Решив унять бешеный ритм в груди, Джейкоб быстро окинул взглядом вагон, похожий на полое брюхо змеи. Чистый и пустой, с плакатами, которые ничуть не оживляли его.       Чем Джейкоб отличался, так это даром убеждения. Хитроумное выражение не сходило с его добродушного и красивого лица. Уверенность, словно печать, прочно держалась на нём, и многие полагали, что именно это и стало решающим фактором его зачисления. Кроме того, он славился невероятным талантом внушать доверие даже тем людям, которые его знали и получать карт бланш чуть ли не на всё, что пожелает. Совокупность этих факторов, плюс голос и щепотка актёрства, производили фантастический эффект. Жизнь его была мало отличима от жизни других людей его возраста, но дар его был столь велик, что он умудрился убедить всех, включая самого себя, что эта жизнь предел всех мечтаний. И возможно этот дар убеждения вкупе с подобному семейной реликвии упрямству позволил ему продержаться этот и сотню другую таких безнадёжно одинаковых дней без желания связаться с одной из немногих, к кому он был по-настоящему привязан.       Сердце уняло свой стук, перейдя на более размеренный ритм. Он закрыл глаза, наслаждаясь ветром из форточки вагона и стуком колёс, разумом, словно птицей, уносясь в воображаемые, но яркие дали.       К концу пути он успел вальяжно развалиться на сиденье, вытянув ноги вперёд. Женщина, сидевшая достаточно далеко, кидала на него время от времени неодобрительные взгляды, и он понимал её. Будучи самим обладателем сердца, что было создано для жизни и возмущения всяческой несправедливостью, Джейкоб и сам часто пылал гневом при виде наглости других. Сейчас же разница была в том, что он никоим образом никому не мешал, что позволяло ему с чистой совестью наплевать на чужое осуждение. Молнией его пронзило осознание приезда на свою остановку, и, к удивлению женщины, пулей вылетел из вагона, несмотря на крепкое телосложение и производимое им весомое впечатление. Также быстро вылетев наружу, Джейкоб с важным видом свернул с главной улицы на одну из множества ветвистых улочек, где дома скрывали его от дождя. Оказавшись в родных пенатах, парень достал из закромов головы недавно озвученную мысль о переделе комнаты. Комнаты Иви. Это был вопрос особой деликатности, нуждающийся в постановке так, чтобы неозвученная суть была понята без слов. И Джейкоб не ошибся, выбрав Белла, в непринужденности и лёгкости которого сквозила такая важная поддержка и утверждение, что он справляется. Полное расставание с той, чьё имя он практически запретил себе называть.       От капель стены домов уже не спасали, но Фрай шёл тем же весёлым твёрдым темпом, подпитываемым его уверенностью в своих силах. Вынырнув на ещё одну улицу и пройдя в восточном направлении, парень повернул голову в направлении дома и увидел непривычный, но до жути знакомый силуэт.       Джейкоб был застигнут врасплох.       Прямо у входной двери чуть облезшего бежевого цвета со встрёпанными распущенными волосами стояла Иви и то сжимала, то разжимала ладонь, раздумывая: постучать или нет. Дождь давно перестал скромничать и полил сильнее. Лишь рёв грома и молнии разбудил обоих: Иви чуть вздрогнула, а Джейкоб рванул к крыльцу, схватил сестру за руку и впихнул её в дом. В неверии он с силой сжал ручку двери, глазами пробегая по трещинкам краски. По привычке, которая настигала его в минуты волнения или предвкушения чего-либо, потеребил узел галстука.       Он стоял так с десяток секунд, усердно ссылая всё на плод разыгравшегося воображения. Но ощущение спиной чужого присутствия не пропадало. — Почему? — наконец спросил он, оборачиваясь то ли к девушке, то ли к видению.       Иви неподвижно стояла на том же месте, где и была оставлена недавно. Рука её всё также то сжималась, то разжималась. Взгляд был тёмным и похож на застоявшийся мутный водоём. От такого вида Джейкобу стало не по себе. Желая скинуть с себя липкое подобие страха, Фрай за руку отвёл девушку через коридор со стенами серо-кремового цвета. Мягко проведя её через лабиринт мебели, усадил в кресло. Она не позволяла себя вести, ей не было до этого дела. — Не ожидал твоего приезда, — сказал Джейкоб, присев на подлокотник рядом стоящего кресла. Ответом ему было странное склонение головы на бок. — Что-то ты хмурая.        Иви двинула головой и взглянула на него из бархатных глубин кресла.       Иви нельзя было назвать классической красавицей. Лицо с мягкими чертами без заметных скул розово-телесного здорового цвета, усеянное россыпью неопределённого цвета веснушек с прямым умеренной длины носом и чуть пухлыми неяркого цвета губами. Тёмные каштановые волосы, с самого детства заплетаемые в причёски, демонстрируя тем самым собранность характера, блестели здоровым сиянием и силой, и, когда были распущенны, спускались на плечи мягкими волнами. Ростом она была чуть ниже брата, и стан её был более плавным и округлым, но более напряжённым. Каждый её сустав был наполнен пружинистой энергией, которую сдерживал постоянно работающий ум, что нашло отражение в небольшой морщинке на её лбу. Венцом всего были обрамлённые густыми смоляными ресницами, сверкающие как драгоценные камни, сине-зелёные с золотистыми прожилками глаза. Всегда излучающие тёплый свет, жажду жизни, приключений и амбиции, несмотря на строгий и идеалистичный нрав, они казались Джейкобу самым прекрасным зрелищем, самим сосредоточением её души, тем, что он был обязан защищать. Вид этих погасших очей, тела, которого покинула жажда движения, заставил первобытный гнев подняться из самых глубин Джейкоба. Он бурлил у него в сердце, заставлял скрипеть зубами и сжать кулаки.       Джейкоб закрыл глаза и глубоко вдохнул. Выдохнул. Злиться сейчас не имело смысла. Он поднёс руку и заправил выбившуюся из копны прядь за ухо. — Я не хочу сейчас играть в молчанку. Отдыхай.        Решив не отходить далеко, Фрай вознамерился воплотить один из пунктов своих планов на вечер, а именно выпить кофе из машины, и время от времени оглядывался на полудевушку-полувидение, что равнодушно склонило голову в сторону их детской фотографии и смотрело на неё с несвойственной ранее тоской.