Комната

      Подойдя к месту работы, Джейкоб окинул взглядом старинное здание из выцветшего, но еще щеголяющего остатками своей яркости кирпича. Строгий, словно стоящий по струнке фасад без архитектурных излишеств и изысков, демонстрирующий в своей совокупности деталей сущность города. Отворяя тяжелую дверь, Фрай почувствовал бархатный запах старого дерева и кое-где треснувшей краски. В зданиях такого толка, несмотря на схожесть их между собой, чувствовалась стойкая индивидуальность, упёртое желание не идти на компромиссы с чем-то чуждым, что вынуждало других если не подстраиваться то, по крайней мере, искать подход. Нечто, чего не было в современных зданиях. Возможно, это и было причиной, почему эти здания многими бережно охранялись, и многими жгуче ненавиделись. Возможно, именно поэтому Джейкоб, неосознанно и между тем не скрыто будучи большим индивидуалистом, пришёл на работу именно сюда. Именно в это здание.       Их контора располагалась на третьем этаже. Не слишком высоко, но достаточно, чтобы смотреть сверху на прохожих и остальное бурление крови в жилах города. Начальник, имеющий странную тягу к философии и воплощению своих философских идей в реальности, объяснял расположение тем, что успешная работа возможна только в случае достижения компромисса, но никак не в чрезмерном возвышении над проблемами людей и не в мелочном копании в пустяках жизни. Ни Джейкоб, ни миссис Чесмен не перечили ему, ибо у обоих в душе было трогательное умиление при виде человека, сохранившего верность несколько устаревшим принципам и ещё более глубокое желание быть причастными к этим нерушимым истинам. Джейкоб поднялся на площадку и отворил нужную дверь. Он с радостью вошёл в комнату, в которой клубились невидимые смеси запахов папок с документами, растворимого кофе и аромат комнатных растений. Женская фигура ходила от цветка к цветку, от деревца к деревцу, поливая их из маленькой жестяной лейки. Предвкушение нотаций из-за неубранных бумаг вызвало у Джейкоба добрую улыбку. —  Доброе утро, миссис Чесмен.       В маленькой зелёной комнатке голос отпрыгнул от стен, какое-то время отзвук его витал в воздухе. Женщина обернулась и посмотрела на парня подготовленным осуждающим взглядом.       Миссис Чесмен, или Кэрол Чесмен, была женщиной лет 40-45 (Фрай, даже зная точную дату рождения, затруднялся с определением её возраста). Чрезмерно вытянутая и худая, она производила впечатление человека, которого дёргали за уши в дни рождения с особым усердием, что нашло отражение не только в росте. Лицо в форме квадрата было продолговатым без малейшего признака жира и обтянуто оливкового цвета тонкой кожей. Глаза навыкате светло-водянистого цвета старались глядеть серьёзно, но в уголках были заметны радостные морщинки. Бровей и ресниц почти что не было видно, а нос был тонкий и чуть сверх меры длинный. Завершала всю картину не прилизанная, но послушно лежащая стрижка под мальчика серо-русых тонких, но многочисленных волос. Всем она казалась человеком, чуть ли не физически тянущегося к воплощению своих амбиций, хотя по меркам общества не достигла в жизни ничего мало-мальски примечательного, кроме счастливого замужества. Но, похоже, её это мало волновало. Она всегда носила только юбки и платья, за то Джейкоб был ей безмерно благодарен, ибо носи она те же брюки или модный нынче унисекс, то с легкостью походила бы на андрогина. — Мистер Фрай, вы опять не убрались вчера на столе. Я понимаю, когда вы весь в работе, то не замечаете созданного вами вокруг хаоса, но прошу… — Великолепно выглядите сегодня.       Сейчас у Джейкоба было слишком хорошее настроение, чтобы не сказать об этом.       Глаза женщины, как казалось, прищурились и стали смотреть теперь ещё пристальнее, но радостные морщинки сжались ещё счастливее, бессовестно разоблачив хозяйку. Джейкоб улыбнулся ещё шире. Как очаровательна! — Прошу, не злоупотребляйте моим долгом секретаря. — наконец сказала она, выдохнув. — Никогда не думал. — ответил Фрай, пройдя к рабочему месту.       Царил порядок, но одна папка лежала на краю, ровно вписываясь углом в угол стола. Лицо парня сбросило выражение игривости, словно опостылевшую одежду, а меж бровей залегла такая же, как у сестры, но менее резкая морщинка. Взяв папку в руки и открыв её, Джейкоб совершил своеобразный прыжок с вышки и погрузился в работу.       Ничего особенного не было. Обычное дело о просрочке платежей. На редкость лёгкое. Но что-то задело Джейкоба. Проступок был не примечателен, обычный рядовой случай. Он не выделялся даже каким-то отхождением от критериев нарушений. Что-то внутри него препиралось против этой чёткой последовательности «преступление-наказание», хотя в душе не было ни капли сопереживания или порицания в сторону обвиняемого.       Джейкоб не был из рода романтиков, идущих в юриспруденцию с целью осуществления справедливости и защиты невиновных, хоть это было ему не чуждо, но и к числу снобов, презирающих преступников, его нельзя было отнести. Это он и считал объективностью: указывать на тех, кто нарушил закон и выносить им приговор в соответствии с установленными правилами, невзирая на то, кем был обвиняемый. Но было ли это объективностью на самом деле или ему легче было следовать этому правилу, не углубляясь в суть? — Конечно, мистер Титч, я передам. — миссис Чесмен чинно опустила трубку и повернулась на стуле. — Мистер Фрай, мистер Титч вызывает вас к себе.       То ли сказалась небывалая моральная активность, то ли духота не разразившейся грозы, но происходящее казалось ему фарсом.       Быстро встав, он направился в самое сердце их конторы. Величественный, придерживающийся одной своей обстановкой нерушимых принципов своего владельца, кабинет, как и положено, служил фоном для человека, что сидел в центре.       Его начальник, Мистер Титч был человеком тучного телосложения с жутко широкой грудью, которую он выкатывал подобно породистому голубю. Густая шевелюра седеющих волос была уложена, а боковые пряди и затылок всегда острижены. Глаза были цвета чистого серебра, и всегда смотрели осаждающе и твердо из-под нависших век. Всегда облачён он был в белую рубашку и черный костюм тройку. Столь простой наряд, как считал Фрай, нужно было уметь носить с подобной гордостью. Он относился к одежде с почтением, и она отвечала ему тем же, подчёркивая его стать и выделяя его среди тысяч подобных ему людей его профессии. Прочитав в юности слова Сократа о божественности трёх профессий, он уверовал в это убеждение и подчинил ему всю свою жизнь. Часто он говорил, что это обязывает людей, причисляющих себя к юристам, не просто знать закон, но понимать его и сверять с ним не только жизнь внешнюю, но и внутреннюю. Джейкоб часто думал над тем, что тому было сложнее: следовать этому всю свою жизнь или сохранить ту юношескую наивность, чтобы всё еще в это верить. Выбрать было довольно сложно, да Джейкоб и не особо старался. Он до сих пор помнил, как отец пару лет назад пригласил на ужин друга семьи, Джорджа Вестхауса (тоже юриста). Было это перед самым поступлением. Тогда Джейкоб явственно увидел перед собой человека, которому знание законов лишь усложнило жизнь. Постоянно давлеющие у того в мозгу формулировки правонарушений и видов наказаний за их нарушение сделали из него неврастеника, постоянно переживающего о том, как бы не обнаружить один из многочисленных штрафов у себя в почтовом ящике. Вечер был несметно скучен. Лишь слова Иви, прошептанные брату на ухо, немного скрасили тот день. Помнится, она сказала: «Бедняга, трясётся от страха. Годы его не щадят.» Ответом ей было: «Иви Фрай, тебе не стыдно?» Не ясно до сих пор, на что это был ответ: на мысли, которые он не успел озвучить, или на шёпот сестры, что огнём обжёг его ухо. Поэтому вид человека не боящегося закона, но следовавшего ему из понимания, убедил Джейкоба работать здесь и укоренил его симпатии по отношению к нему. — Мистер Фрай, вы закончили с тем делом, что я вам поручил? — переставляя чашку кофе ближе, спросил мужчина.       Голос его был, несмотря на отсутствие панибратства, полон уважения джентльмена. — Всё по канонам. — сказал Джейкоб, вручая бумаги. — Я в вас не сомневался.       Шорох листов изредка нарушал устоявшуюся тишину. Фрай облокотился плечом на один из книжных стеллажей, скучающе гуляя глазами по комнате. Кожаная мебель в виде двух диванов стояла посреди кабинета и одним своим видом говорила: «Здесь решаться все проблемы. Всё будет сделано, как надо». Стеллажи стояли вдоль стен и будто вторили им, щеголяя своим содержимым: стоящими по порядку корешок к корешку папками с делами. Всё будет как надо. Эта естественная структурность, ранее не давящая на разум, сейчас подстёгивала задумываться. — Я не совсем понимаю.       Джейкоб не до конца знал, что именно он не понимал, но это требовалось озвучить. — Что именно? —       Мистер Титч не отрывался от чтения, но Джейкоб знал, что его слушают. Как и всех, пришедших сюда. — Некоторые законы такие глупые. И такие мелочные. И за каждый, даже самый не значительный проступок закон требует возмездия.       Мужчина прервал просмотр бумаг и взял чашку в руку. Отпил. Прикрыл глаза. Густая бровь недовольно дёрнулась. Похоже, сегодня миссис Чесмен ждёт выговор. Он много раз говорил ей не приносить растворимый кофе. Впрочем, несмотря на нелюбовь к нему и ворчание по этому поводу, мистер Титч собирался насладиться им сполна. Возвращаясь к пролистыванию, он сказал: «Многие вещи недоступны для нашего понимания, мистер Фрай». — Такая маленькая просрочка совсем не критична. Без этого список нарушений явно не обеднел бы.       Мужчина, наконец окончательно оторвавшись от чтения, взглянул на Джейкоба. В глазах было понимание причин этих слов и мыслей. Твёрдо поставленным голосом, который звучал в моменты отстаивания им своего кредо, мистер Титч сказал: «Хотим мы этого, или нет, но и мы, и сама жизнь подчиняемся законам. Они могут казаться нам несправедливыми, или, как вы изволили заметить, глупыми и мелочными, но они продолжают оставаться законами, которые нерушимы. И за их нарушение, как вы сами знаете, прекрасно знаете, следует наказание».       В его стального цвета глазах жила непоколебимость, а устами говорила сама неизбежность. Джейкоб поморщился. Ему хотелось взвыть. Но мистер Титч, скорее не обратив внимания, нежели не заметив, продолжил. — Поэтому, мистер Фрай, если вы думаете, что наказание обойдет вас стороной просто потому, что вы считаете какое-то правило мелочным или глупым, то вы ошибаетесь.       Это были слова полные истины, но которые Джейкоб всеми силами пытался из себя вытравить.