Комната

      В период учёбы и поныне, в минуты раздражения Джейкоб завидовал людям, чьи старания, по его мнению, не шли ни в какое сравнение с его трудами, но чья получка равнялась или превосходила его собственную. Зависть была белая и беззлобная, чаще используемая как почва для шуток. И зачастую лидерами его списка становились метеорологи. Такие мысли были у него и сейчас, когда он смотрел то на прогноз погоды в своём телефоне, то на тучи за окном. Что вчера, что сегодня тучи недовольно ворчали и полностью застилали небо от края до края, полностью игнорируя предсказания метеорологов. — К чёрту! — метафорически махнув рукой, протянул Джейкоб и крутанулся на стуле. Забытый восторг охватил его. — Что-то не так, мистер Фрай?       Был конец перерыва на обед, то золотое время, когда люди (люди, по-настоящему умеющие наслаждаться этими моментами) греются в лучах солнца, что после полудня идёт на склон к западу, и смакуют послевкусие пищи. Главное найти место и впитывать атмосферу каждой клеточкой. Джейкоб пообедал кофе и тёплой разрезанной булочкой белого хлеба, которую смазал купленным сливочным сыром. Обед скромный, но ласкающий вкусовые рецепторы нежными молочными переливами и уютным запахом духовки. Ел Джейкоб основательно, активно двигая челюстью, и движение это не оставляло в покое почти ни одну мышцу его лица. Книг или газет в руках не держал, музыку слушал редко. Наслаждение теплом и пищей занимало его в это время, и он боялся, что добавь он ещё одно действие, яркость совершаемых сейчас значительно упадёт. Фрай находил подтверждение этому в действиях миссис Чесмен, обедающей за соседним столом. В отличие от него, Кэрол Чесмен пила традиционно английский чай с молоком, всегда заваренный в старинном фарфоровом сервизе с росписью. Одна из множества уютных вещей, принесённых ею. После того как Джейкоб было уронил одну из чашек, но успешно поймал её кончиком ботинка, та строго настрого запретила ему этот сервиз трогать. Джейкоб заметил тогда: «Больше на игрушки похожи. Неудивительно, что их легко сломать». Кэрол Чесмен совмещала питьё чая с чтением книги или журнала, но она сидела там, где свет солнца не дотягивался даже до носков её туфель, так что Джейкоб считал свой образ ведения обеденного перерыва подтвержденным в теории и на практике. Фрай не питал презрения к высокой кухне. Его приверженность к простому шла с раннего детства, когда отец, оставленный без матери, откровенно мучал себя попытками приготовить что-то сложнее каши или полуфабрикатов, а Иви, это гордое дитя феминизма, питала ненависть к готовке словно к идеологическому врагу, объясняя это тем, что ей есть чем заняться помимо приготовления стряпни. Только абсолютная обделённость брата в этом плане заставила её заключить временное перемирие с плитой. — Эти прогнозы погоды ничего не стоят. На кой чёрт им вообще платят? Тонкие губы миссис Чесмен изогнулись в улыбке. Она перелистнула страницу. — Потому что они знают свою работу, Мистер Фрай. — Они ничего не знают! Только угадывают!       Заложив между страницами закладку в виде акционного купона, женщина немного удивленно посмотрела на него, выкатив свои прозрачные глаза ещё больше. — У вас были планы, мистер Фрай? — Да нет. — рассеянно ответил тот, пожимая плечами. — Меня дома ждёт сестра, так что… -У вас есть сестра? — Джейкоб не знал, можно ли выкатить глаза ещё больше. — А по вам и не скажешь.       Она заинтересованно опёрлась на стол, уткнувшись в поверхность острыми локтями. — Наверное, вы очень похожи. — Мы с ней близнецы, но совсем разные. — странное выражение тоски сменилось азартом, и Джейкоб быстро сменил позу и заговорчески перегнулся через стол. — Если честно, она похожа на чёрта.       Глаза женщины раскрылись ещё сильнее, и Джейкоб было по-настоящему за неё испугался, как вдруг в секунду они сощурились, и женщина громогласно провозгласила: «Только ребёнок сравнит свою сестру с чёртом»! — «Вы сами недалеко от меня ушли.» — сохранив едва ли не вечную плутовскую улыбку, подумал Джейкоб.       Вернувшись в прежнее положение, он подставил лицо ветру из приоткрытого окна. Вроде бы намечается гроза, а так душно.       Джейкоб не лгал. Всё, что было сказано им о сестре, он считал чистой правдой. Они были абсолютно разными, если не брать в расчёт черты, их объединяющие. И она действительно была похожа на чёрта. Прекрасная, сияющая и горящая изнутри адским пламенем, колющая одним взглядом, ядовитая на язык, подкалывающая в лучшем случае из снисхождения, чем специфического желания проявить симпатию, но в тоже время идеалистичная, не терпящая несправедливость, неповторимо нежная внутри, страстно любящая и преданная, и такая преступно желанная. Только исчадие ада или, как минимум, злая фея из сказки, могло обладать столь чудовищной властью и притягательностью. Интересно, чем она сейчас занимается? Каких-либо догадок, кроме максимально обобщённых, у него не было. Джейкоб знал, что Иви училась на историко-архивном направлении, а дальнейшую конкретику скучающе пропустил мимо ушей. Но он искренне считал, что история идеально подходила Иви. Приверженная идеалам, честная и сохраняющая почтение по отношению к урокам отца и другим вещам, переданным от него, она осознала ценность такой вещи как наследие и подходила на роль хранителя семейных традиций и истории больше, нежели готовый заниматься чем угодно только не любимым делом отца брат. Когда он уходил куда-либо до всего случившегося, она всегда готовилась к выходу на учёбу в комнате, либо сидела за своим любимым делом, также в комнате. Не редки были случаи сна прямо за рабочим столом. Тогда он, неслышно ступая по полу, накрывал её плечи пледом, кончиками пальцев потеребив выбившиеся пряди на висках. Джейкоб любил посмеяться над пристрастием Иви к копанию в книгах, не стесняясь превозносить своё незнание, но тогда, под покровом ночи, наблюдая за движением залёгших под глазами теней, он мог лишь с улыбкой смотреть на неё и накрыть пледом. Интересно, делает ли она так сейчас?       Конец рабочего дня Джейкоб решил провести в компании жителей города, так он называл пользование общественным транспортом. Сегодня им не двигало обычное желание повариться в котле городской суеты, только охватившее его странное нежелание ехать в метро. Специфичный инстинкт самосохранения Джейкоба, по каким-то причинам проснувшийся сейчас, приказывал не уйти в тень, не спрятаться и изолироваться, а выйти в свет, стать заметным и заставить настоящий свет выжечь преследующую его опасность. Ему впору было бы купить автомобиль, но любовь он питал лишь к мотоциклам. Открытые, выставляющие без стеснения напоказ, не закрывающие седока от мира, они казались Джейкобу вещью идеально ему подходившей. Цель в покупке он перед собой не ставил. Знал, что появление у него мотоцикла вещь закономерная, как вылет птенцов из гнезда. А пока он этого не сделал то продолжал воплощать свои жизненные установки прогулками по оживленным местам.       Джейкоб одёрнул узел галстука. Почему так душно? Ещё вчера погода была свежей и неугомонные потоки воздуха дышали прохладой, а сейчас будто никто не удосужится открыть закрытую форточку в душной комнате. Удушающее марево смешало сегодня и вчера в кашу, убило ощущение времени. Сердце гулко билось в груди, делая ощущение жары ещё более отчетливым. Волна ярости поглотила его на мгновение, затмила взор и забила уши. Джейкоб сдержал желание взломать руками рёбра и высвободить сердце из костяной клетки. Необъяснимое душевное возбуждение сковало его, ощущение чего-то неестественного, но желанного преследовало его. Рука сжала место, где явственнее всего себя проявлял стук сердца, и с силой сжал. Спокойно. Почему именно сейчас? Неужели что-то не так? Дышать стало чуть легче, хоть духота всё также угнетала. В любом случае, он подумает над этим позже.       Путь до дома был размыт, как — будто бы шёл исхоженной тропе, не концентрируясь на дороге, ибо прекрасно её знал. Подойдя ко входу в дом, Джейкоб затормозил и чуть прикоснулся к поверхности двери кончиками пальцев. Прислушался. Там, внутри был слышен шорох, словно мышь скреблась в своей норке. Поняв, что она всё ещё внутри, Джейкоб прислонился лбом к двери и облегчённо выдохнул. Постояв так ещё немного, Фрай открыл дверь.       Шкворчание, тепло, запах обивки и оливкового масла окатил его. Джейкобу показалось, что у него на лбу выступила испарина. Что снаружи, что внутри было жарко и душно, разве что запахи отличались. Обувь сестры стояла на привычном месте, сверкая начищенными носами. Пальто знакомо красовалось на одном из крючков. Приглядевшись, он заметил, что все вещи сестры, даже шпильки для волос, стояли на своих местах. Всё в точности, как он помнил. Словно всё было как прежде.       Запах тушёного лука чуть резал глаза, и Джейкоб с силой их протёр, ступая в комнату, совмещённую с кухней. Клубы пара витали над плитой, клубясь и поднимаясь к вытяжке. Иви стояла и с привычным равнодушием к этому процессу помешивала лопаткой содержимое сковороды. Всё ещё пребывая под неким впечатлением от обстановки, Джейкоб подошёл и оперся рукой о столешницу напротив сестры. Иви не взглянула на него. Видимо даже в деле не особо ею почитаемом она проявляла прославленную сконцентрированность. — Приятно видеть столь тёплый приём.       Девушка услышала его слова, отреагировав еле заметным поднятием бровей, но показательно продолжила помешивать. — Вообще-то я себе готовила, но раз ты здесь, то готовь приборы.       Фраза была настолько её в стиле, что Джейкоб засмеялся. Смех был звонким и заливистым. Он даже чуть согнулся. А когда смех полностью покинул его лёгкие, Фрай осмотрел Иви с головы до ног.       Заплетённая Джейкобом коса была на месте и красовалась за спиной, и, несмотря на лёгкую небрежность, была похожа на тёмную верёвку. Одета она была в светло-голубые джинсы с ещё более светлого цвета проплешинами с завышенной посадкой и в облегающую кофту винного цвета с рукавом три четверти и вырезом лодочкой. Но внимание Джейкоба привлекла необычно эксцентрично для сестры накинутая на голову чёрная шаль, своим видом напоминающая траурную мантилью. Чёрное кружево подчёркивало некую обескровленность лица и поблёскивающие алебастровым блеском глаза.       Взгляд в секунду обратился к нему. Она смотрела на него с вопросительно-повелительным выражением.       Испустив смешок, Джейкоб подошёл к недалеко стоящему серванту и достал оттуда белые тарелки с выпуклым белым узором. На тёмном ореховом столе они показательно сияли своей глазурью. Джейкоб поднял глаза. Все окна были запотевшие. Словно они доверительно скрыли их от осуждающих глаз мира.       Мягко огибая его, Иви разложила овощи на тарелки, и близнецы сели на свои места. Посмотрев на свою тарелку, Фрай понял, что Иви продолжает готовить по принципу «просто, но вкусно». Размеренно и сосредоточенно разжёвывая тушёные овощи, парень поглядывал на девушку: на вялые движения челюстью и отсутствие малейшего смакования пищи, на опущенные погасшие омуты и чуть съехавшую с плеча шаль. — Иви. — позвал Джейкоб. — Скажи, что случилось?       Девушка подняла на него глаза, блестящие поверхностным сиянием, словно она отшлифовала свой взгляд в надежде что-то скрыть. Но Джейкоба этот взгляд заставлял дрожать, словно что-то смотрело на него нечто из самых тёмных глубин. Девушка перевела взор за спину Фрая и уставилась на их детскую фотографию. Ему подумалось, что она сейчас заплачет, но глаза у той смотрелись иссушено. — Не понимаю, о чём ты? — ответила Иви, рассеянно гремя вилкой о тарелку. — Будь всё хорошо, ты бы не вернулась. — слова были грубыми, но Джейкоб надеялся на сообразительность сестры.       Иви продолжила смотреть на фотографию. Смотреть со странной жаждой. И голодом. — Ты не рад мне? Ты ведь хотел, чтобы я пришла.       Джейкоб вдруг понял, что даже при всём желании не мог лгать. Слова и желания, сокрытые в нём, теперь витали в воздухе на виду, и он ничего не мог сделать, чтобы снова скрыть их. Его будто бы выпотрошили. — Хотел. — он прикусил губу. — Но я должен знать причину.       Пальцы девушки оставили вилку и теперь скреблись о поверхность стола. Лицо её, в эти дни и так небогатое на выражения, сковали мысли о том, что она готовилась сказать. Морщинка на её лбу врезалась меж бровей резче обычного. Наконец, голова её отклонилась чуть в бок, а рот, словно механический, открылся, и оттуда вырвался усталый выдох. — Я не могу иметь детей.       Слова, которые никак не могли относится к Джейкобу, взволновали его. Тело приросло к стулу, голова опустела. Рука, обычно тянущаяся к галстуку, схватилась за горло. Джейкоб обратил внимание на окна. Кажется, они запотели ещё сильнее.