Ледяной осколок в сердце

      Наступило лето, зазеленела листва, засияло ясно солнце. Настало время сессии. После сдачи последнего экзамена Гела, одетый в белую футболку с надписью «Adidas», в джинсы и чёрные кроссовки, вышел из университета. Настя побежала за ним и, остановив его, спросила:       — Гел, у тебя какие планы на лето?       — Нет у меня никаких планов... В Грузии война. Там опасно находиться, да и денег нет, чтобы туда поехать. Давай на речку сходим.       — Искупаемся? — улыбнулась Ожиганова.       — Нет. Просто посмотрим на воды реки Томи. Как я любил смотреть на воды реки Риони, когда жил в Кутаиси...       — Хорошо. Только не понимаю, что в этом такого.       — Пойдём?       Юноша смотрел на девушку, одетую в короткую джинсовую юбку, оранжевую майку и белые босоножки. Ожиганова взяла его за руку, и молодые люди пошли по проспекту Металлургов, пока не добрались до «небоскрёба» в стиле «сталинский ампир». Гела и Настя шли по дороге и смотрели на другую сторону улицы, где стоит большой и красивый Драмтеатр; направились в сторону больших корпусов сибирской государственной горно-металлургической академии, где готовили будущих горняков и металлургов, прошли мимо гостиницы «Новокузнецкой» и оказались у пустыря, в районе которого стоял длинный дом номер пятьдесят три на проспекте Пионерском. Молодые люди перешли через дорогу, и Настя остановилась.       — Гел, хочешь, я расскажу тебе легенду? — улыбнулась девушка.       — Давай.       — Когда-то давно на этом месте жила одна ведьма. Слава о ней шла нехорошая. Говорили, что она могла и порчу наслать, и сглазить. Когда начали строить многоэтажки, эту ведьму попросили освободить место для застройки. Она наотрез отказалась переезжать. Когда её всё же заставили съехать, она собрала свои вещи и, когда уходила, прокляла это место. Ничего доброго здесь не будет.       — Насть, ты в это веришь? — рассмеялся Циклаури.       — Да. Я в это верю. Моя бабушка всегда верила в бога. Говорила, что есть бог, наш создатель и отец, а есть дьявол, наш враг и разрушитель. К чему я клоню? Бабушка говорила, что ведьмы — это слуги сатаны. Ты понимаешь, почему это место до сих пор пустует? Потому что оно проклято.       — Знаешь, я совсем не чувствую, что это место проклято. Это просто выдумка. Легенда. — Гела продолжал смеяться над рассказом Насти.       — Ничего ты не понимаешь. Потом ты всё равно в это поверишь.       Циклаури продолжал скептически смеяться над городской страшилкой. Ожиганова не обращала на это внимание — атеисты всегда были, есть и будут. Мало кто может поверить в проклятье на месте строительства.       Молодые люди отправились по улице Кирова дальше. Идя у длинных высоких расписанных разноцветными плиточками многоэтажек, они вскоре дошли до старого бревенчатого дома. Настя и Гела шли по дороге и добрались до Кузнецкого Моста, по которому туда-сюда сновали автобусы, трамваи, иномарки, постепенно заменяя машины отечественного автопрома. Гела и Настя шли по тротуару и смотрели на тёмные воды Томи.       «Это не Риони. Томь не такая чистая и прозрачная. Но воды любой реки прекрасны, когда в них отражаются солнечные лучи, когда под водами видны камни».       Ожиганова и Циклаури дошли до противоположного берега реки и спустились вниз к тёмным водам Томи. Настя и Гела сели на каменистом берегу и смотрели на колышущиеся лёгкие волны и отражающийся в них солнечный свет.       «Два года назад я так сидел на берегу Риони. Рядом была Машико. Я жил в Кутаиси. В Грузии. А сейчас сижу на берегу Томи. Со мной Настя. Я живу в Новокузнецке. В России. Как же переменчива эта жизнь. Думал, что всегда так и будет, но за эти два года многое изменилось».       — О чём задумался? — отвлекла его от размышлений Ожиганова и прижалась к нему.       — Задумался о том, как изменчива наша жизнь. Ещё пару лет назад я жил в Грузии, в Кутаиси. Ещё пару лет назад я так сидел на берегу Риони и обнимал Машико. А теперь я живу в России, в Новокузнецке. Сижу на берегу Томи, и ты обнимаешь меня.       — Ты жалеешь, что уехал из Грузии?       — Раньше я скучал по Роме, Армени, Сурену. Скучал по своей жаркой Грузии. Там вся моя жизнь прошла. А теперь я здесь, в Новокузнецке. Уже привык к своему институту, к одногруппникам, к Тенгизу. К тебе.       — По Машико ты скучаешь?       — Да. Прошло уже больше года со дня её гибели, но я до сих пор не могу забыть её. Знаю, что со временем я её забуду. Но пока не получается.       — Всё хорошо. Я с тобой.       Настя гладила его руку, прижималась к нему. Гела погладил её красивые каштановые волосы. Из-за слов Циклаури о прошлом Ожиганова вспомнила, что было два года назад в её жизни. Раньше она так гуляла с Андреем Уколовым. Девушка вспоминала, как шла со своим первым возлюбленным по Новокузнецку и наслаждалась весенними днями.       — Гел, — сказала Настя, — я тоже вспоминаю. Вспоминаю Андрея. Как мы с ним так же прогуливались. Всё было бы хорошо, если бы он меня не предал.       — Ничего страшного. Всё будет хорошо. Я с тобой.       Циклаури крепко обнял девушку и прижал к себе. Он не думал ни о чём, а просто наслаждался моментами с этой красивой девушкой, которая сидела с ним на берегу. Отдыхающие и загорающие люди ходили по пляжу, разговаривали и купались в речке, не замечая двух молодых людей. Гела и Настя не были влюблены друг в друга — они просто хотели забыть все свои печали и не оглядываться на прошлые расставания и потери.       Ожиганова немного отстранилась от юноши и, сев перед ним, взяла его за плечи и с улыбкой сказала:       — Думаю, нам надо забыть о прошлом и жить настоящим. Всё равно уже ничего не вернёшь.       Девушка приблизилась к Циклаури и нежно коснулась губами его губ. Гела вспомнил их Новый Год. Вспомнил их поцелуй. Настя целовала его, углубляясь, ощущая, как закружилась голова. Юноша ответил на эти страстные ласки и почувствовал, что его разум словно освободился от мыслей. Им было всё равно, что о них думали и говорили другие отдыхающие. Главное — эти приятные моменты.       Гела оторвался от Насти и смотрел на неё. Он не чувствовал к ней ничего. Она тоже не чувствовала к нему ничего. Их просто связали боли от потери возлюбленных, от которых хотелось убежать. Ожиганова смотрела на Циклаури. Счастливый юноша взял девушку за руку и гладил её. Циклаури ощущал себя самым счастливым на свете. В тот день он закрыл сессию и теперь сидел на пляже с нравящейся ему девушкой.       — Гел, если что, то я сменила адрес. Теперь я живу на проспекте Кузнецкстроевском. Бабушка квартиру мне подарила.       — А на что ты живёшь? — поинтересовался Циклаури.       — Я подрабатываю официанткой в кафе. Мама мне деньги не даёт. Сказала, что не обязана мне помогать. И ещё знаешь, что она мне ещё сказала?       — Что?       — Чтобы я мужика искала. Пусть он мне и помогает с деньгами. Мне уже пора замуж выходить. А то, что я не могу иметь детей... Она мне сказала, что не надо было ноги раздвигать. И ещё добавила, что и без детей хорошо. Была бы её воля — она бы сама аборт сделала, да только мой папа настоял на том, чтобы она меня родила.       — Не торопись выходить замуж. А то, что она тебе наговорила... Не принимай это близко к себе.       — Я всегда знала, что мама меня не любит. Ей было всё равно, как у меня дела. Хорошо, что бабушка мне помогала. Да только она умерла, а я осталась одна...       — Ты не одинока. Я с тобой.       Гела ощущал жалость к этой девушке, которую не любила мать, предал любимый человек и подруга; он понимал, что с ней он не сможет осуществить свою мечту о дочке, но ему хотелось сделать её счастливой хотя бы на короткое время. Чтобы она не чувствовала себя одинокой и никому не нужной.       Наговорившись на пляже, молодые люди взялись за руки, поднялись и отправились гулять по Кузнецкому Мосту. Пройдя по дороге, Гела и Настя направились к деревянному дому, построенному военнопленными немцами. Ожиганова спросила Гелу:       — Хочешь провести это лето со мной на даче в Точилино? Сажать мы ничего не будем — просто будем загорать, купаться в маленьком бассейне и отдыхать.       — Насть, я не могу так. Если ты работаешь, то и мне надо работать, чтобы получить хоть немного денег.       — Тоже пойдёшь работать официантом?       — Почему бы и нет? Днём учиться, а вечером работать. Зато маме помогу, хоть она отказывается от моей помощи. Я понимаю, что ей тяжело учить детей в школе, а летом продавать цветы у Тенгиза. Его жена не так давно родила, и ей нужно постоянно смотреть за ребёнком. Хоть мама сказала, что пока хватает на самое необходимое, но я чувствую себя нахлебником. Со следующей недели пойду на рынок. Буду днём учиться, а вечером подрабатывать грузчиком.       Гела говорил правду. Тамина получала невысокую зарплату, обучая детей русской грамматике и литературе. В летние каникулы мать работала у Тенгиза в цветочном магазине, чтобы немного заработать, ибо пенсии по потере кормильца было недостаточно, чтобы прокормить студента очного обучения и двух школьниц.       Молодые люди шли по тихому двору улицы Запорожской. Тихое, спокойное место, где не слышен шум машин. Где тишина и покой. Гела и Настя прогуливались по тропинке под тенью зелёных деревьев.       Выйдя к детскому саду, молодые люди прошли мимо гимназии, прошлись между высокими длинными домами и вышли к дороге. Отправились по улице Тольятти, свернули на проспект Пионерский, прошли мимо длинного высокого дома пятьдесят три и дошли до пустыря. Места, где когда-то жила ведьма. Мифическая эта ведьма или нет? Никто не знает... Может, это легенда, а, может, и нет...       Гела и Настя шли по Кузнецкстроевскому проспекту. Вдали виднелось большое красное здание, отдалённо похожее на Кремль. Молодые люди шли мимо многоэтажек и приблизились к одной пятиэтажной хрущёвке, боковая стена которой украшена зелёным малопонятным сграффито с очертаниями женщины и мужчины, выставившими ладони друг другу, над которыми стояли мозаичные силуэты женщины и мужчины, вытянувшие перед собой руки, словно они держат круг с очертаниями купола ракеты. Ожиганова указала на этот дом:       — Теперь я живу здесь. Пойдём.       Циклаури с девушкой зашёл в подъезд, окна которого смотрели в противоположную сторону от входа. Вскоре Настя поднялась на третий этаж и открыла дверь. Гела зашёл со своей спутницей в квартиру; в этом доме юноша ощутил себя так, словно попал в недалёкое прошлое, в небольшой музей истории СССР. От квартиры покойной бабушки Насти веяло уютом и покоем.       Гела смотрел на старые бледные золотистые склеенные внахлёст обои с незатейливыми рисунками в виде полосок с цветочками; зайдя в большую комнату, юноша разглядывал чёрно-белый телевизор «Радуга» на трюмо, полку с книгами, обои в клеточку с цветками, торшер и диван с синей обивкой, украшенной белыми ромбами.       — Давай, я тебя угощу? — предложила Ожиганова. — Ты, наверное, проголодался, пока мы на пляже сидели и смотрели на Томь.       Юноша кивнул. Настя расставила кружки, нарезала бутерброды с колбасой и сыром, разогрела щи с куриным мясом, капустой, луком, морковью и помидором. Сидя за столом на кухне с бледно-голубыми обоями в чёрную клеточку, обставленную советским гарнитуром, молодые люди обедали.       — Вкусно. Просто, но вкусно, — оценил Гела кулинарный изыск своей подруги.       — Спасибо. Не думала, что умею готовить.       — Это не сарказм. Ты неплохо готовишь.       Перекусив и попив чай с печеньем, Настя и её гость отправились в спальню. Сев на кровать, стоящую напротив шкафов из Финляндии, девушка притянула Циклаури к себе и, обвив его шею, крепко поцеловала его. Гела ощутил головокружение и, более страстно целуя девушку, потрогал её грудь. Неожиданно для себя юноша снял с неё майку и хотел расстегнуть бюстгальтер, но не смог.       — Не торопись, — прошептала Ожиганова.       Гела медленно снял маленькие крючки с застёжки и обнажил довольно большую грудь девушки. Циклаури вспоминал, как был в гостях у Сени Вебера, и они с ним и Никитой Прокудиным рассматривали эротические журналы. Вспоминая прочитанное о женских точках возбуждения, юноша гладил Настину грудь и провёл языком по её соску. Настя выгнулась как кошка и вцепилась в его чёрные, как смоль, волосы. Гела водил кончиками пальцев по её плоскому животу, считая рёбра, и ласкал губами её правую грудь, целуя и покусывая самую чувствительную часть тела. Ожиганова слегка расставила ноги и гладила плечи своего любовника. Циклаури коснулся языком левого соска и, крепко целуя его, нежно щекотал, доставляя девушке лёгкое наслаждение. Настя ощутила пробудившееся желание и не хотела отпускать его.       Юноша по очереди ласкал её маленькие вишнёвые соски, зажигая в любовнице страсть; Настя слегка отстранила Гелу и, взяв края его футболки, задрала её, обнажая его грудь, украшенную чёрными вьющимися волосами.       — Как настоящий грузин, — рассмеялась Ожиганова, гладя его живот.       Расстегнув ширинку, девушка сняла с него джинсы и большие красные трусы, встала перед ним на колени, погладила его напрягшийся член и провела по нему языком. Поддаваясь такой развратной ласке, Циклаури гладил её длинные похожие на шёлк каштановые волосы и расслабился. Настя взяла его покрасневший ствол с вздувшимися венами и вела по нему губами, щекоча раскрывшуюся головку. Гела поддавался её плавным движениям, словно его качало на гребне волны, и Ожиганова усиливала амплитуду, не доходя до конца из-за длинных волос на члене. Юноша задрожал от нахлынувшего удовольствия, и Настя, отпустив его, водила рукой вверх и вниз, и его сперма капала на её грудь, украшая её, словно жемчужины.       Гела упал на колени и ощутил головокружение от оргазма. Переведя дыхание, Циклаури взял девушку за руку, помог ей подняться, усадил на кровать и снял с неё юбку. Освободив её от белых в сиреневый цветочек трусиков, юноша опустился перед ней на колени, взял её за ягодицы и, приблизив к себе, коснулся кончиком языка её клитора. Настя вытянула руки вверх и тихонько застонала от удовольствия. Гела ласкал её, ощущая сладковато-солоноватый вкус её тела и жёсткие завитки на её промежности. Ожиганова двигалась в такт его движениям, чувствуя нарастающее удовольствие. Циклаури ускорил движения языка и, проник им в её лоно, пробуждая больше и больше желания. Её бёдра подрагивали от нарастающего возбуждения, и юноша ускорил движение, стараясь попасть в ритм. Настя ощутила дрожь в ногах и, сильнее двигая тазом, испытала мощный оргазм, словно в низу её живота лопнул большой мыльный пузырь.       Юноша поднялся и смотрел на девушку, расслабившуюся от настигшего её пика удовольствия.       — Тебе понравилось? — первым заговорил Гела.       — Знаешь, для первого раза ты хорош, — улыбнулась Настя. — Может, у тебя талант к этому?       — Ой, мне ещё учиться и учиться, — скромничал Циклаури и сел рядом с Ожигановой.       — Ложись на кровать, и я доставлю тебе такое наслаждение. Нет, это не то, что я с тобой сделала. Лучше!       Девушка поднялась с постели, и юноша лёг на неё. Настя залезла на кровать и, взяв член любовника, села на него своим возбуждённым лоном и медленно скользила по стволу, двигая бёдрами, сжимая и разжимая своё влагалище. Держа его за плечи, Ожиганова постепенно ускорила темп, и Гела, блаженно улыбаясь, тяжело дыша, гладил её колени, ощущая нарастающее удовольствие, словно его качало на волнах. Девушка поцеловала его губы, на которых остались её следы, и чувствовала себя страстной тигрицей, укротившей своего хищного самца. Циклаури гладил её волосы, слушал её сладкие стоны, и вскоре его ноги задрожали. Настя перестала себя контролировать, и её бёдра затряслись от набравшего силу удовольствия; Гела громко застонал и ощутил лёгкость в своём теле. Ожиганова медленно покинула его, ощущая горячее семя в своём лоне, и упала рядом.       — Как ты? — спросила девушка.       — Это было потрясающе. Не ожидал, что это может быть здорово.       — Я знаю, что тебе семнадцать лет.       — Я больше не мог ждать своё восемнадцатилетие. Я хотел сразу ощутить это. Проверить, насколько это хорошо. Узнать, что это такое. Теперь понимаю, что это прекрасно. И почему в СССР секса не было?       — Гела, он был, только его скрывали, а сейчас о нём говорят в открытую.       — Интересно, где ты научилась так делать минет? Я тебя ласкал языком первый раз, а ты так это делала, словно знала, как доставить удовольствие мужчине.       — Знаешь, я тоже когда-то впервые это делала. Поначалу у меня не получалось с Андреем, но потом методом проб и ошибок смогла возбудить его и довести до оргазма. Со временем и ты натренируешься и станешь таким любовником, что все девчонки на тебя будут вешаться.       — Много девчонок мне не надо. Мне достаточно одной тебя.       — Знаю, что со мной ты не захочешь быть. Я тебя научу всему, что сама умею.       Немного полежав, Гела быстро оделся и собрался домой. Настя накинула халат, поцеловала его в щёку и сказала:       — До встречи, дорогой!       Счастливый Циклаури шёл по улице, не торопясь. Он вспоминал свой недавно пережитый первый раз и ощущал какую-то лёгкость, словно с него сняли груз предыдущей потери.       «Когда первый раз её увидел, думал, что она скромница. До этого дня я даже не знал, что она такая дикая. Как тигрица. Не ожидал, что она такая страстная».       Гела гулял по улице Орджоникидзе, добрался до проспекта Металлургов и шёл, пока не дошёл до здания родного института. Идя по знакомому маршруту, юноша добежал до родной квартиры, где его встретили сёстры. Цицино задала вопрос:       — Гело, ты сдал экзамен?       — Да. Сессию я закрыл, и теперь свободен.       — Где ты пропадал?       — Ты как ревнивая жена, Цицино. Был с Настей. Прогулялись, посидели на берегу Томи. Я был у неё в гостях, пил чай.       — Долго тебя не было, Гело, — вставила Наринэ.       Старший брат усмехнулся и не говорил, что делал со своей любовницей. Его сёстры ещё маленькие, и им не нужно знать такие вещи.       — Кстати, тебе Тенгиз звонил, — сказала младшая сестра, протягивая радиотелефон. — Перезвони ему.       Гела взял трубку и набрал номер телефона своего приятеля. Спустя несколько гудков Циклаури сквозь крики младенца услышал Тенгиза:       — Гело, как у тебя дела?       — Всё отлично. Я сдал экзамен, закрыл сессию.       — Какой ты у нас молодец. Хочешь в эту субботу поехать к нам на дачу в Нижнем Редаково? Я вам такой шашлык нажарю. Да и детям нужен свежий воздух. Хочешь?       — Я Настю позову. Пусть развеется.       — Нам с Ламарой уже стало интересно, кто эта Настя. Ты многое о ней рассказывал, но я ни разу ещё не видел её.       — Да мы знакомы всего полгода. Хорошо. На этих выходных мы все вместе поедем к тебе в Редаково. Ещё и сестёр возьму. Если согласятся.       — Хорошо.       — Каргад !       — Каргад...       Положив трубку, счастливый Гела задал вопрос сёстрам:       — Цицино, Нарико, хотите на этих выходных поехать на дачу к Тенгизу? Он приглашает.       — Конечно! — без раздумий хором крикнули девочки.       Наринэ вспомнила свой восьмой день рождения. Тенгиз приехал знакомиться с семьёй своего нового приятеля и принёс ей в подарок корзинку с разноцветными розами, белыми ромашками, красными герберами, белым качимом и папоротником. Девочка была счастлива, и Тамина сфотографировала дочку с этим простым и незамысловатым букетом. Несколько дней эти цветы простояли на окне, пока не пришло время их увядания.       — Интересно, у Тенгиза на даче такие же цветы растут? — спросила Наринэ.       — Скоро узнаем, — ответил Гела и набрал номер Насти.       — Алло! Гел, это ты? Быстро ты соскучился по мне...       — Насть, у меня к тебе предложение. Хочешь познакомиться с моим лучшим другом? С Тенгизом. Поешь шашлык, погреешься на солнышке. Тебе понравится. Сменишь обстановку, развеешься. Немного повеселишься. Пусть у тебя останутся хорошие воспоминания о молодости.       — Хорошо. Когда на дачу поедем?       — В субботу.       — Отлично. Я уже готова.       Счастливый Циклаури, предвкушая предстоящую поездку на дачу, перезвонил Тенгизу и сказал:       — Тенгиз, привет ещё раз. Все согласились. Едем.       — Отлично! В десять часов мы к вам приедем. Мы сядем на четвёртый трамвай и выйдем на остановке «Редаково».       — Хорошо.       — Не терпится на дачу?       — Конечно.       Почти всю оставшуюся неделю Циклаури ждал субботу. Ему не терпелось поскорее приехать на дачу к другу, отдохнуть, поесть мясо и позагорать. Наконец-то этот день настал. Гела, Цицино, Наринэ, Настя, Тенгиз и Ламара с Дато и Наной приехали на дачу в Нижнем Редаково. В ближайшем продуктовом магазинчике Циклаури купил две бутылки лимонада и конфеты.       Зайдя за калитку, юноша увидел дом, отдалённой похожий на домик в деревне Простоквашино, где поселился дядя Фёдор с котом Матроскиным и псом Шариком. Идя по самодельному асфальту, хозяева и гости зашли в небольшой просторный деревянный домик со столом и несколькими старыми стульями, на которых не очень удобно было сидеть.       — Мы дачу недавно купили, — объяснил Тенгиз. — На что денег нам хватило, то и купили. Тут пока удобств нет. Но ничего — со временем потихоньку сделаем ремонт, чтобы можно было тут даже ночевать. А пока — повеселимся!       Гела нашёл в соседней комнате старенький бобинный магнитофон, оставшийся от предыдущих хозяев, вставил ролики с плёнкой, включил музыку, и по комнате разлилась песня вокально-инструментального ансамбля «Цветы» с пожеланием счастья.       — Интересно, какая ещё музыка есть в репертуаре бобинных роликов? — спросила Настя.       — Тоже хочешь послушать репертуар из дискотек? — задал вопрос Гела. — Хочу потанцевать под что-то весёлое. Давно слушаю Depeche Mode.       — А я бы под Асю-Басю станцевала, — смеялась Ожиганова.       Циклаури смеялся, вспоминая, как девушка танцевала под песню «All that she wants». Она двигалась под ритмичную мелодию, и юноша продолжал с ней танцевать уже под песню Евгения Осина о плачущей девушке в автомате. Их движения были далеки от совершенства, но молодые люди чувствовали себя лёгкими и свободными, и их не волновало, что о них скажут другие танцующие.       — Гело, ты мне поможешь с шашлыком? — отвлёк его от воспоминаний Тенгиз.       Гела вышел во двор и помогал другу разжигать костёр в мангале, нанизывать маринованное в аджике, хмели-сунели и других острых приправах мясо; Ламара качала в коляске маленькую Нану, попискивающую под песни советских лет; Наринэ играла с трёхлетним Дато, маленьким смуглым карапузом с тёмно-русыми волосами; мальчик бегал по веранде и по комнате, и девочка следовала за ним; Цицино присматривала за детьми, чтобы с теми ничего не случилось; Настя ходила по двору и наблюдала за тем, как её любовник со своим приятелем следит за костром и жарящимся на металлических шпажках мясом.       Ожиганова подошла к Циклаури и обняла его сзади, сомкнув руки у него на животе, и Гела погладил её ладони. Девушка поцеловала его в шею и прошептала:       — Как тут хорошо. Не думала, что тут можно как следует отдохнуть и расслабиться. Как тут спокойно... И мяско так вкусно пахнет. Уже слюнки текут.       — Рад, что тебе понравилось, — ответил Тенгиз, махая картонкой на огонь в мангале, и сизый дым полетел в сторону молодых людей.       — Тенгиз, ты куда машешь!? — хором крикнули Гела и Настя, отмахиваясь от дыма.       — Ой, простите, — усмехнулся Когониа. — Задумался.       — Ничего страшного, — отозвался Циклаури.       Тем временем дети убежали в комнату и играли в машинки, которые захватила с собой Ламара. Цицино смотрела, чтобы Наринэ и Дато не поранились. Через несколько минут песни советских лет заканчивались на плёнке. Девчонка поставила ролики другой стороной, и по комнате разлилась песня Льва Лещенко о соловьиной роще.       — Хорошая музыка, — сказала Цицино, следя за детьми. — Люблю эти песни. Конечно, новинки тоже прикольные. Потанцевать под них можно.       Наринэ подпевала Льву Валерьяновичу, и Дато попытался что-то спеть, только пока выходило плохо. Девочка взяла фотоаппарат, принесённый из дома, и сфотографировала мальчика, сидящего на деревянном полу с облезлой коричневой краской. Сфотографировала сестру, стоявшую у бобинного магнитофона.       Цицино осталась смотреть за ребёнком, а Наринэ вышла во двор и сделала две фотографии. На первой фото Тенгиз стоял перед мангалом и поливал водой из бутылки почти поджаренное мясо. Второе фото запечатлело на память Настю, обнимавшую её старшего брата, прижавшись к его спине. Светило солнце, зеленели листья на ветках, что создавало ощущение чего-то нежного и романтичного.       — Вы красиво смотритесь! — прокомментировала младшая сестра.       Тем временем Ламара вышла из дома, держа на руках Нану. Девочка смотрела на мир несмышлёным взглядом. Гела подошёл к жене друга и сказал:       — Ламар, давай, я подержу Нану. Тебе надо прогуляться. Ты всё время в доме сидишь.       — Гело, спасибо тебе.       Циклаури взял на руки девочку в синих ползунках; Нана смотрела на него и двигала ручками, словно ловя воздух. Щелчок фотоаппарата, и Наринэ получила новый снимок. Гела стоит на фоне куста малины и держит на руках пятимесячную девочку.       — Интересно, что скажет Нана, когда вырастет и увидит эту фотографию? — задала вопрос младшая сестра, держа фотоаппарат.       — Время покажет, — ответил Тенгиз.       Гела смотрел на малышку и ощутил, что прикоснулся к чему-то хрупкому, нежному и светлому. Вспомнив свою мечту о дочке, юноша улыбнулся. Он всё ещё надеялся, что когда-нибудь создаст свою семью, в которой родится красавица-девочка. Гела помнил, что две его мечты не сбылись, поэтому не стал загадывать наперёд — мало ли, что в жизни случится.       — Гело, ты плачешь? — задала вопрос Ламара, заметив слёзы на щеке юноши.       — Я не заметил, что у меня слеза потекла по щеке, — улыбнулся юноша и вытер свободной рукой слёзы.       — Гел, всё будет хорошо, — улыбнулась Настя. — У тебя ещё будет дочка. Самая красивая девочка.       — Надеюсь, что хоть одна моя мечта сбудется, — ответил Циклаури.       Шашлык был готов. Когониа разложил жареное мясо по тарелкам, хранившимся в доме, и все сели за столик. Дато бегал по комнате. Нана спала в коляске, куда её уложил Циклаури. Ламара, Тенгиз, Гела, Настя, Цицино и Наринэ сидели за столом и, слушая песню ВИА «Самоцветы», ели ароматный шашлык. Супруги Когониа обсуждали дела в цветочном магазине. Сёстры Циклаури ели и пили лимонад, купленный в магазинчике.       — Нравится? — спросил Гела у Насти.       — Очень вкусно, — улыбнулась Ожиганова. — У Тенгиза талант. Он отлично готовит. Тенгиз! — обратилась она к Когониа. — Ты классный повар!       Тенгиз подмигнул и продолжил болтать с женой. Студенты смотрели на мужа с женой, разговаривавших даже на даче, обсуждая планы на неё. Гела и Настя вышли из домика подышать свежим воздухом.       — Какая дружная молодая влюблённая пара, — комментировала Ожиганова. — Даже на отдыхе болтают друг с другом.       — Так и должно быть в настоящей семье. Мои родители тоже на отдыхе болтали друг с другом. Когда ещё можно наговориться? Это и есть любовь.       Циклаури вспоминал отдых в Батуми. Они всей семьёй отдыхали на каменистом берегу и смотрели на синее море. Гела купался в лазурных водах Чёрного моря, а родители сидели на пляже и обязательно о чём-то говорили. Мальчик не интересовался их разговорами, но видел любовь. Любовь в разговорах, жестах, взглядах, прикосновениях. Циклаури вспоминал отца. Ему уже не больно, но всё равно было тяжело осознавать, что человека больше нет в живых.       — Ты теперь улыбаешься. Улыбайся чаще, Гел. Тебе это идёт. Ты такой красивый, — словно разбудила его Ожиганова.       — Ты тоже красивая, Насть. Даже когда у тебя слёзы на глазах.       Девушка прослезилась от слов о любви. Вспомнила, как она, семилетняя девочка сидела за столом и ела с мамой суп. Вспомнила вечно недовольное лицо матери, когда та возвращалась с работы домой. Вспомнила злые слова, которые родительница говорила ей:       — Когда же ты уже вырастешь и уберёшься отсюда?       Единственным самым близким человеком в жизни Насти была её бабушка Маракулина Алевтина Дмитриевна. Мать её матери всегда была рада видеть внучку. Ожиганова вспоминала вкусные пирожки, которые пекла бабушка, сказки на ночь и просто истории из жизни. Но бабушка умерла вскоре после Настиного приезда к ней на дачу.       Настя улыбнулась сквозь слёзы и обняла своего молодого человека. Гела гладил её шёлковые волосы и про себя приговаривал:       — Ничего страшного, Насть. Всё у нас хорошо. Ты знаешь, что не все люди такие, как твои родители, как Милена, как Андрей. Есть я, Тенгиз, Ламара, моя мама, мои сёстры.       — Гел, мы не должны грустить! Нас друг пригласил на шашлык. Тем более, на этой неделе мы закрыли сессию.       Счастливые молодые люди взялись за руки и побежали в дом, где остальные ели мясо и болтали обо всём и ни о чём. Дато играл с машинкой, купленной в местном пешеходном переходе. Нана мирно спала в коляске, не обращая внимание на взрослых.       Вскоре наступил вечер, и Тенгиз с Дато на руках, Ламара с коляской, Гела с сёстрами и Настя сели на трамвай. Когда вагон подъезжал к остановке «Садгород», Циклаури с любовницей и сёстрами собрался выходить. Сквозь стук колёс о рельсы Гела попрощался с другом и его семьёй:       — Спасибо тебе, Тенгиз, за такой приём. Вкусный шашлык. Каргад! Ещё увидимся.       — Каргад... — улыбнулся Когониа, держа на руках Дато.       Трамвай остановился. Гела, Цицино, Наринэ и Настя вышли на «Садгороде». Вагон закрылся, унося с собой семью Когониа. Циклаури проводил сестёр до квартиры, открыл им дверь и отдал им оставшийся шашлык в пакете.       — Гело, ты куда? — задала вопрос пришедшая с работы Тамина.       — Сегодня я буду ночевать у Насти.       — Хорошо. Только будь осторожен, Гело. Я за тебя волнуюсь.       Юноша улыбнулся, взял Ожиганову за руку, и молодые люди отправились на остановку. Придя на вокзал, Гела и Настя дождались свой троллейбус и сели в «ЗиУ-682». Добравшись до своей остановки, Циклаури и Ожиганова вышли на большом кольце у проклятого гадалкой места. Девушка держала парня за руку и с улыбкой сказала:       — Мне понравилось. У тебя классные друзья.       — Да, Настя, это так. Даже не заметил, как сдружился с Тенгизом. Когда отца убили, я пришёл в его цветочный магазин. Он спросил, не хочу ли я чего, и предложил розы. В качестве подарка для моей девушки. Я заплакал, ибо вспомнил Машико. Рассказал ему о ней и об отце. Он меня успокоил, и так мы как-то быстро сдружились. Он меня даже на смотрины пригласил.       Ожиганова уже в который раз слышала историю о начале дружбы Гелы и Тенгиза, но ей нравилось, когда Циклаури уже в который раз рассказывал ей об этом.       — Знаешь, ты бы был хорошим отцом. Жаль, что я не смогу подарить тебе дочку. Надеюсь, что ты встретишь хорошую девушку, с которой ты сможешь осуществить своё желание.       — Ты хорошая девушка. Только ты себя не ценишь. Ничего страшного. Всё равно встретится тот, кто не хочет детей. Такие, наверное, есть.       — Не знаю... Может быть...       Гела и Настя пришли к пятиэтажке и забежали в двухкомнатную квартиру. Зайдя в коридор, Ожиганова закрыла дверь на замок и, прижав Циклаури к стене, крепко поцеловала его. Гела прислонил девушку к противоположной стене и, страстно отвечая на поцелуй, гладил рукой её оголённый живот, оттянул топик, бюстгальтер, щекотал её груди, соски; Настя гладила его волосы, слегка расставив ноги. Юноша снял с неё короткую кофточку; на этот раз он смог быстро расстегнуть бюстгальтер. Отбросив в сторону ненужную вещицу, Гела целовал её шею, ключицу, грудь; Циклаури поцеловал её правый сосок и, взяв его в рот, щекотал его кончиком языка, пробуждая в девушке страсть. Ожиганова подняла голову, и из её уст вырвался тихий стон. Гела ласкал её левый сосок, гладя её талию.       Юноша гладил её живот, оттянул её короткую юбку из денима, трусики и кончиком пальца погладил её влажную разгорячённую от ласк промежность. Девушка застонала и схватила любовника за плечи; от его прикосновений она ощущала нехватку воздуха, и из её губ вырвался стон. Её ноги задрожали, и Настя начала извиваться змеёй; Гела ощутил тёплую густоватую смазку на ладони и отпустил любовницу; Ожиганова сползла вниз по стене и перевела дыхание.       Циклаури взял девушку на руки и, отнеся её в спальню, снял с неё юбку и трусики. Настя освободила его от футболки, джинсовых шорт и боксеров, взяла его горячий от возбуждения член, смазала руку детским увлажняющим кремом и водила по стволу, пробуждая в любовнике больше и больше желания. Ожиганова поднялась с кровати и зажала своими бёдрами его ствол; Гела обнял девушку и двигался, водя своим членом по её ногам и половым губам. Девушка сжимала его орган своими бёдрами и его плечи своими пальцами, ощущая нарастающее возбуждение. Настя вновь задрожала от надвигающегося оргазма и упала на кровать; Циклаури отпустил её, взял на руки, уложил на постель, развёл ей ноги и резко вошёл в неё.       Ожиганова обхватила его голову ладонями, ероша его волосы, и крепко прижалась к нему, отдавая всю себя. Юноша двигался в ней, держа её за плечи. Настя вцепилась ногтями в его спину, оставляя на коже едва заметные царапинки; Ожиганова извивалась, как змея, не скрывая своего удовольствия; сладкие громкие стоны вырывались из её губ. Их движения стали резче, отчего любовники перестали попадать в такт друг друга. Гела ощутил, что его сознание помутнело, и достиг своего пика. Настя крепко схватила его за спину, словно умоляла не бросать её. Девушка застонала громче и ощутила оргазм.       Лёжа на кровати, молодые люди перевели дыхание. Настя обняла своего молодого человека и сказала:       — Гел, мне с тобой так хорошо. Пусть у нас просто секс, но мне с тобой тепло и уютно.       Циклаури ничего не сказал, а только прижал девушку к своей груди, не укрывая её, ибо в комнате было жарко от температуры в середине лета и от страсти между двумя молодыми людьми. В ту ночь им было хорошо вместе. Гела расслабился и уснул в объятиях Насти. Ожиганова смотрела на него и думала:       «Как жаль, что у нас не совпадают цели в жизни. Сейчас ты со мной, но через год или два уйдёшь от меня, ведь я не та. Я для тебя только эпизод в жизни. Но я хочу, чтобы ты был счастлив, поэтому отпущу тебя, если скажешь».