Временная трудность первого отдела

—Кстати, а насчёт вскрытия, — встрял Кириллов, — а когда результаты? Я уже не могу ждать, я уже сам готов ехать туда! —Алексей Нилович, это тебе не результаты экзаменов ждать, — холодно ответил Ставрогин, — Я не знаю. Как только, так сразу. Быть может, на выходных. —Не-е-ет, — протянул Кириллов, — Какой на выходных? Выходные — это первое и второе января, вы меня извините. Ну какое тут вскрытие? Я представляю, как Безухов, вы и наша истеричка Женечка Онегин будете с хмельной головой акт составлять. Такое ощущение, будто там уже самому Пьеру надо вскрытие провести. —Смотри, при Пьере не ляпни такое... А насчёт хмельной головы... ну, Алексей Нилович, а что делать? — Ставрогин пожал плечами, — А кстати... и вправду, а что делать? Что там с Новым годом и планами на эти выходные? Как праздновать будем? Мы уже сотый раз договориться пытаемся. —Я предлагаю все организовать здесь, в нашем родном и любимом отделе! — Кириллов загорелся идеей, — Потому что из-за коронавируса, сами понимаете, мы и выйти погулять особо никуда не сможем. А человек нас не особо много, мы всё в состоянии сделать сами. Ну там... деньги сдадим, купим алкашку, еду, здание украсим. —Не "алкашку", а алкоголь, — важно поправил его Печорин, — элитный причем! —Ты под "элитным алкоголем" чай подразумеваешь? — усмехнулся Алексей Нилович, вспомнив то, как в день его продвижения по службе Печорину взбрело в голову заменить дорогой коньяк на чай. Думал, что Кириллов не догадается. Нет, ну... может, он и выглядит, как человек с некоторыми отклонениями в развитии, но это еще ничего не значит! Он, между прочим, по цвету напитка сразу догадался, что что-то там, да было нечисто. Ну не мог ему Печорин коньяк подарить... это же просто нечто на грани фантастики! Григорий Александрович, осознав, что его тогдашний "гениальный" план провалился, виновато посмотрел на Алексея Ниловича и, закусив губу, погрузился в длительные раздумья о том, где он умудрился так проколоться. Кириллов, кивнув головой, победоносно улыбнулся. —Тогда я всю информацию в чат напишу вечерком, — добавил Ставрогин. —Хорошо, — согласился Дроздов, — Лично я думаю, что это хорошая идея. Только вот в этом году давайте деньги будем кому-нибудь другому сдавать, а не Верховенскому. Пожалуйста. —Это ещё почему? — недовольно спросил все это время молчащий Верховенский. —Ты ещё спрашиваешь? Ты не забывай, что мы скидывались на корпоратив. Корпоратива не было, зато на твоём столе новый компьютер появился. Не знаешь за чей счёт? —Мне Николай Всеволодович подарил, — Пьер мягко коснулся плеча Ставрогина, ловко уводя всех от темы, — Да, Коль? Ставрогин удивленно вскинул бровями. И с какой такой стати он должен ему подыгрывать? Верховенский чуть потянулся вперёд, чтобы поцеловать Николая Всеволодовича в щеку, но Ставрогин, резко повернувшись, шлёпнул Пьера по губам. Как же он надоел! —Ну вы посмотрите на него! — обиженно бросил Верховенский, — Ты к нему со всей любовью, а он тебе по губам даёт... Ставрогин схватил Пьера за запястье, а тот, испуганно глянув на Колю, звонко пискнул. Стоящий между ними до жути взволнованный Эркель не мог определиться, что ему стоит сделать. Кинуться спасать Пьера от Ставрогина или же Ставрогина от Пьера? Трудный выбор... С одной стороны — Николай Всеволодович, начальник все-таки, всегда защищающий и заботящийся об Эркеле, а с другой — Верховенский, человек, за которого младший лейтенант и жизнь отдаст — не пожалеет; человек, который способен одним фактом своего существования поднять Эркелю настроение и скрасить любой его день. —Мы потом все обсудим, — процедил Ставрогин, пристально глядя на Петра Степановича, — хорошо? —Хорошо... — выдохнул Пьер и дёрнул рукой, вмиг освободившись из крепкой хватки.

***

Из крана полилась ледяная вода. Евгений чуть наклонился, и умывшись, взглянул на себя в зеркало. Серые глаза нездорово блестели, золотистые, всегда идеально уложенные волосы слиплись от сладкого чая, а щеки неприятно горели. Холодная вода не смогла потушить разгоревшийся на коже пожар. Даже создалось ощущение будто пламя начало, наоборот, не стихать, а распространяться по телу с новой силой. Онегин, осознав произошедшее, хмыкнул и, не закрыв кран, отошел от раковины и прижался к стене. Какой ужас! Неужели этот мерзкий Кириллов способен на такое? Больше удивляет не то, что он себе позволил, а реакция Онегина. Евгений винил себя за минутную слабость. Почему он просто не мог словами втоптать Кириллова в грязь, как делает это всегда, унизить его так, чтоб даже никакие Ставрогин и Дроздов даже не подумали защищать его и вякать что-то в сторону Онегина? А тот бы, в свою очередь, с поднятым носом, с горделивой походкой оставил весь этот жалкий парад уродцев и спокойно отмыл все в туалете. Но нет же! Рассудок был так затуманен, что ничего, кроме истерики Евгений выдать так и не смог. В уборную вошел Разумихин. Вот кого, а Диму Евгений никак не ожидал увидеть. Дмитрий Прокофьевич улыбнулся. Его улыбка, казалось, могла вмиг поднять настроение, растопить даже самое холодное сердце, но не в этом случае. Онегин мельком посмотрел на Разумихина таким нездоровым взглядом, что даже Дима сразу же помрачнел. Улыбка исчезла, а лицо приняло удивленное, обеспокоенное выражение. —Женя? — спросил Разумихин, подойдя к Онегину, — Ты чего тут как бедный родственник стоишь? Случилось что? И не успел Онегин ответить, как Дмитрий Прокофьевич ахнул. —В чем это ты? — поинтересовался он, внимательно рассмотрев воротник Онегина, — В чае что ли? —Угу, — буркнул Евгений, вырвав воротник из рук Разумихина. —А как он на тебе-то оказался? —Неважно. Так вышло. —Вышло так, видите ли, у него. Ты вот в этом вот работать будешь? Ещё и красный весь стоишь, небось ещё и температура поднялась, — Разумихин чуть приподнялся на цыпочки и коснулся губами лба Евгения, — Естественно. — он, покачав головой, хватает Онегина за руку и ведёт его к выходу, — Почему, когда я хочу поесть, поспать, посрать, кто-нибудь из вас обязательно попадёт в какую-то беду?! Разумихин отвел Евгения к себе в кабинет. Поначалу Онегин сильно сопротивлялся, но потом понял, что во-первых, это бессмысленно, во-вторых, посидеть у Дмитрия — лучше, чем остаток дня провести туалете или же со всякими Кирилловыми. Разумихин затолкнул Онегина к себе. Печорин, крутящийся на кресле, остановился и поздоровался с Евгением. Тот лишь, тяжело вздохнув, проигнорировал его. Печорин хмыкнул и продолжил крутиться на офисном кресле, у которого, к слову, одно колесико так и норовило отвалиться. —Давай я тебе свой свитер дам? — заботливо спросил у Евгения Разумихин, открыв шкаф. —Если тебе не сложно, то давай, — как-то смущенно, несвойственно себе ответил Онегин. Дима достал из шкафа синий вязаный свитер и протянул его Евгению, только что принявшемуся расстёгивать пуговицы. Онегин снял испачканную чаем рубашку и повесил ее на спинку стула. По телу пробежал лёгкий холодок. Женя слегка содрогнулся. Печорин прекратил кататься на кресле. Это лишь ради того, чтобы одним глазком посмотреть на полуобнажённого лейтенанта и не упустить возможности отпустить какую-нибудь шутейку. —Верхняя часть у тебя зачётная, ничего не скажешь, — подмигнув Онегину, игриво промурлыкал Печорин, — А теперь, сладкий, снимай штаны. Онегин с отвращением посмотрел на друга. —Странный у тебя юмор, Печорин, — вскинул бровями Евгений, присев на диван. Да, к диванам у него особая любовь. —Ничего страшного, у тебя он тоже специфический, — ответил Григорий Александрович и довольный своей шуткой продолжил кататься на стуле. —Ну-с, — потер ладони Разумихин, — рассказывай. Как на тебе чай оказался? Вылил кто? —Нет, — иронично возразил Онегин, — не вылил. Я сам это сделал, по приколу. Взял чашку, на середину кабинета вышел да вылил на себя всё. Да еще и Маврикию сказал, чтоб он это на видео снял и в интернет выложил. Естественно его на меня выплеснули. —Это кто у нас такой самоубийца? — усмехнулся Печорин. — Кому жить надоело? —Да не перебивай ты! — хлопнул по столу Разумихин, — Жень, продолжай. —Спасибо. Да ничего критичного там нет. Просто закусились с Кирилловым, да и все. Сначала я вспылил, потом он вспылил, ну и... Каждый день такое происходит. Ничего особенного. Ах, еще на защиту Алексея Ниловича некоторые особы поспели. Я думаю, вы догадываетесь, о ком я говорю, не так ли? —Догадываемся, — кивнул Печорин, — Но позволь тебя поправить,Жень. Тут ты относительно прав, такое происходит каждый день, но заметь, не каждый день спокойный Кириллов выплескивает чай. Тем более, на тебя, на самого Онегина. —Не подлизывайся. Я и сам все знаю. —Вы тоже тут еще подеритесь, — прошипел Разумихин, — комбо ссор за день будет. Жень, — ласково обратился он, — ты, главное, не переживай из-за них, не нервничай... Я надеюсь, ты этого не делаешь, ведь так? —Дим, мне очень приятна твоя забота, — слукавил Онегин, — но позаботься лучше о себе. Хорошо? Не считай за грубость. — из вежливости добавил он. —Хорошо, — мрачно ответил Дима. Он прекрасно понимал к чему клонит Евгений. Онегин, Заметов и Дунечка — единственные люди в отделе, знающие о том, что Разумихин давно хочет уволиться. И вполне понятно, почему именно этим сотрудникам Дмитрий Прокофьевич реши все рассказать. Почти. С Заметовым Дмитрий общается с давних времен, доверяет ему, как самому себе. Но... доверять Заметову — дело гиблое, к сожалению. Дуня же, в свою очередь, с некоторых времен стала нравиться Разумихину. Но что это, Дмитрий пока не понял... Любовь, влюбленность или же просто симпатия? Надеется, что в скором времени все пройдет... Но с уверенностью можно сказать, что уровень доверия к ней равен уровню доверия к Александру Григорьевичу Заметову. А вот Онегин... Он что в этом ряду забыл? А Разумихин сам толком и не знает. Видно, Бог любит троицу, вот Дмитрий Прокофьевич в виде Святого Духа выбрал Онегина, что поделаешь.

***

Раннее холодное утро. Младший лейтенант Эркель летит через старые дворы к остановке, ведь он, как-никак, немножечко проспал. Практически всю ночь он отбирал подходящие фотографии, что были сделаны им вчерашним днем. Да кого он обманывает! Он отобрал всего лишь пару рандомных фотографий чисто для того, чтоб они просто были, и чтоб Ставрогин ему выговор не сделал. А так, Эркель темной ночкой рассматривал фотографии дорогого ему Петра Степановича. Парочку сохранил на рабочий стол, парочку отредактировал, одну часть перекинул себе на телефон, другую часть удалил (отчего у него на сердце сразу кошки заскреблись, причем кошки явно с бешенством). Эркель наконец добежал до остановки и запрыгнул в первый же пришедший автобус. Он, сев у окна, тут же прислонился лбом к холодному стеклу и задремал. Все полчаса, проведенные в пути, Эркелю снилась всякая ерунда! То какие-то жуткие рептилоиды, то добрый Онегин, то Пьер... Да еще все это было под песни группы "Комбинация". Младший лейтенант резко просыпается и замечает в окне знакомый ему изящный силуэт. Ещё немного и Эркель бы проехал свою остановку. Но осознание того, что этот силуэт никто иной, как Пьер, вмиг взбодрило его. —Пётр Степанович! — радостно взвизгнул Эркель, выбежав из автобуса, — Верховенский! Лицо Петра Степановича озарилось странной, игривой улыбкой. —Всем доброе утро! — поздоровался Эркель и вынул из ушей наушники. —Приветик, Эркель, — мягко ответил Верховенский. Эркель смущенно засмеялся. Петр Степанович и рядом стоящие Ставрогин с Заметовым тоже невольно засмеялись, ведь на звонкий и такой милый смех младшего лейтенанта нельзя было не ответить. —Вы кого-то ждёте? — просмеявшись, спросил Эркель. —Ага, — ответил Заметов, — Мы договорились с Печориным и Онегиным у здания встретиться. Может ещё и Маврикий придёт, кто знает. —А когда это вы успели договориться? — не понял Эркель. —Так мы же в чате договорились, — ответил Ставрогин, — Но ты же никогда туда не заходишь. Тебе же все некогда! Из-за угла послышалось громкое, недовольное: «Сука, что же так холодно?». Заметов, Ставрогин, Эркель и Верховенский понимающе переглянулись. Сразу было понятно, кто сейчас покажется. —Утро доброе! — взмахнул рукой Печорин, выйдя из-за угла, под руку с Онегиным. — А мы вот, добрались наконец. —Печорин, отпусти меня, ты меня бесишь, — рыкнул Евгений, ни с кем не поздоровавшись. —Так ты же замёрз, сладкий, — надув губки, ответил Гриша. Он сдул снежинку с плеча Евгения, — Не надо было ныть! Никто тебя не заставлял надевать весеннее пальто, знаешь ли! —У меня есть одна идейка... — шепнул Верховенский Эркелю на ухо. От горячего дыхания Пьера, по телу младшего лейтенанта пробежали мурашки. Он содрогнулся. — Давай в снежки поиграем? Ждать Маврикия будет не так скучно, да и согреемся заодно. —Давайте! — ответил Эркель. Глаза его от предвкушения игры в снежки заблестели. — Николай Всеволодович, — обратился он к Ставрогину. — Не хотите с нами? —Что с вами, милый Эркель? — переспросил Николай, не услышавший разговора об игре в снежки. —Не хотите в снежки поиграть? —В снежки? Вы чего, мы с вами взрослые люди... — сурово ответил Ставрогин, и расстроившийся Эркель сложил руки на груди, — Конечно буду, спрашиваешь ещё! Ставрогин взял в руки снег и начал лепить снежок, глядя на Эркеля. Все ясно, первый снежок будет именно для него! А кидается Николай Всеволодович очень мощно. Если ставрогинский снежок прилетит вам в лицо, то все, «пиши пропало»! Верховенский, почуяв неладное, схватил младшего лейтенанта за руку и убежал с ним на несколько метров от вооруженного начальника. Пётр Степанович бежит, словно пуля летит. Рассекаемый ими морозный воздух в бил в лицо, чуть ли не в ушах свистел. Эркель звонко смеялся, Верховенский же был суров. Как будто они не снежный бой будут устраивать, а попадут в настоящую перестрелку. Но это все такая белиберда! Прикосновение холодной руки Пьера отчего-то согрело Эркелю душу, словно сквозь его сердце прошёл тёплый лучик солнечного света. —Эркель, прячься за меня и лепи снежок! Обороняться будем! — скомандовал Верховенский. —Так точно! — улыбнувшись, ответил Эркель и, встав позади Петра Степановича начинает подготавливать оружие. Первый снежок от Ставрогина, летящий со свистом, попал прямиком в плечо, стоящего с важным лицом командира, Пьера. От удара Верховенский чуть пошатнулся назад, но удержался. Падать нельзя — сзади Эркель. На него грохнешься, тотчас мальчишку пополам сломаешь. —Пётр Степанович, держите! — Эркель протянул Верховенскому два кривоватых хлипких снежка. Даже не снежка, а снежочка. —Можешь называть меня Пьером, — ответил Верховенский, метнув снежки в Ставрогина. Николай Всеволодович резко скрылся за скамейкой, — Вот черт! Промазал! —Хорошо... — опешил Эркель. Неужели Верховенский предложил ему перейти на "ты"? Какая прелесть! Но так непривычно... — П-Пьер... Ай! — Эркель почесал затылок. Видно, в него прилетел снежок. Да вот незадача, откуда ему было взяться? Ставрогин же в другой стороне, да и вообще младший лейтенант под надёжной защитой Верховенского. Эркель повернулся назад и резко столкнулся с Маврикием, который жонглировал грязным снежком, выбирая следующую жертву. —Дроздов, иди ко мне в команду, а то я тут один! — позвал его Ставрогин. — Давай-давай! Маврикий, пожав плечами, с радостью побежал к Николаю Всеволодовичу. Меж Дроздовым и Ставрогиным оставалось всего пару сантиметров, как Маврикий неожиданно для всех поскользнулся и, ухватившись за край рукава Николая, завалил полковника рядом с собой. Из их уст одновременно вырвалось: «Ох, блять!». Они, лёжа на снегу, переглянулись. Маврикий закрыл глаза и рассмеялся. Ему было невероятно неловко от этой ситуации. Ставрогин же с каким-то умилением смотрел на смущённого Маврикия. До чего же бывают смешны его подчинённые! Ставрогин замечает на щеке Дроздова слезинку и все умиление вдруг улетучилось. —Маврикий? Ты чего? Головой сильно ударился? — спросил Ставрогин, чуть приподнявшись. Маврикий, поморщившись, качнул головой. — Ну ты не плачь, не надо. Главное, что не разбил и не сломал себе ничего, а это... а это сейчас пройдёт! — Ставрогин всеми правдами и неправдами попытался успокоить Дроздова. Маврикий положил голову Николаю Всеволодовичу на грудь. Стало тепло и уютно. Может не на улице, но на душе точно. Эркель слепил огромный снежок. Захотелось запустить его в Ставрогина с Маврикием. Снежный ком еле помещался у него в руках. Эркель, плохо прицелившись, швырнул его куда попало. Комок пролетел мимо спорящих Онегина и Печорина и угодил прямо в лицо проходящего мимо молодого человека. Он, смахнув с лица снег и сплюнув остатки снежка, попавшие ему в рот, осмотрелся. —Я так понимаю, я пришёл по нужному адресу, — с трудом проговорила фигура. Лицо буквально свело от такого количества снега. Так неприятно жгло кожу, зубы онемели, прическа, которую делали целое утро, была испорчена. —Ленский?! — удивился Эркель, — Это вы? —Я, — улыбнувшись, ответил тот. — А вы, собственно, кто? —Да как же? — вскинул руками Эркель. Неужели он его забыл? Какая досада! Он подбежал к Ленскому и виновато смахнул снег с его пальто, — Это же я... младший лейтенант Эркель. Неужто и вправду не помните? —А! — Ленский ударил себя по лбу, — Простите, в темноте не признал. Конечно же я вас помню! А вон... если я не ошибаюсь, стоит Онегин, а вон этот, в снегу валяется... Ставрогин. И... — он прищурился, — И Заметов! —Да, все верно! Пойдёмте скорее, вы наверное совсем замёрзли, — Эркель схватил Ленского под руку, как старого знакомого, — Вы меня простите за снежок, пожалуйста! Я не специально, я вообще в Ставрогина и Маврикия целился, не в вас! —Ох, ничего страшного, успокойтесь. Я как раз сегодня не выспался, а вы меня взбодрили, так сказать. Как вы сказали? Маврикий? Это тот, кто рядом со Ставрогиным валяется? —Да. А что? —Да нет, ничего. Имя интересное! Маврикий! — обратился он к Дроздову. —Чего случилось? — неохотно протянул Маврикий. — Ой, здравствуйте, — при виде Ленского, он вскочил с земли и тут же отряхнулся. —У вас очень красивое, звучное и необычное имя! — эти слова, словно музыка прозвучали из уст Ленского. Маврикий даже немного засмущался. —Ой, так неожиданно и приятно! — ответил Дроздов. — А у вас просто прелестные кудри. —Благодарю, — промурлыкал Ленский, накрутив вокруг пальца кудрявую, мокрую от снега прядку, — Доброе утро, товарищ лейтенант! — воскликнул Владимир, заметив приближающегося Онегина, — Или старший лейтенант... я уже не помню, — после этих слов, на его лице расцвела невинная улыбка. —Утро было добрым, пока ты не появился, — не особо дружелюбно ответил Евгений. —Ох, Евгений, а вам, случаем, не холодно в весеннем пальто? — спросил Ленский, прикоснувшись к пальто Онегина. Его просто сильно удивляло, как в такой мороз, можно так ходить. Но это же Онегин! Он сам как ледышка. —А вас это сильно волнует? — фыркнул Евгений. Его сильно насторожило то, что Ленский держал руки на его пальто. Кто ему вообще право давал на такое? —Не сильно. А вдруг вы заболеете! И кто же вместо вас будет работать? Ставрогин в одиночку не справится. Вот это временные трудности будут у отдела! — пошутил Владимир. —Слушайте сюда, — рыкнул Евгений. Онегин схватил руки Ленского, вывернув их. Владимир взвизгнул, — единственная временная трудность нашего отдела— это вы! А то, заболею ли я или нет, именно вас никак не должно волновать! Заболею? Да и хрен с ним! Не заболею? Хорошо. Главное, за собой следите! —Отпустите меня! — умолял Ленский. Он попытался вырваться, но Онегин лишь сильнее вывернул ему руки. — Хватит! Мне больно! — чуть ли не плакал Владимир. —Ути Боже! Больно ему! Да вы поглядите, какой нежный, — язвил Евгений, — Ручки повернули в сторону, все — надо плакать! Истинный сотрудник правоохранительных органов! То, что нам надо! —Женя! Женя! Женя! — встрял Печорин. — Успокойся! —Онегин, собака, ты чего творишь?! — закричал Ставрогин. Он схватил Евгения и с неведомой силой дернул его на себя. Онегин ослабил хватку и Ленский, тем самым, смог вырваться. Подбежавший Заметов мягко обнял Владимира, прижав его к груди. Ленский ничего не понимал. Абсолютно. Ставрогин развернул Евгения к себе. Николай Всеволодович был в ярости: зубы стиснуты, брови нахмурены, да ещё этот сменившийся на крик тон, — Ещё раз, хоть ещё раз, я узнаю, что ты применяешь хоть какую-то физическую силу по отношению к Ленскому, я тебя убью. Слышишь меня? —Слышу, — буркнул Онегин, пристально, с презрением глядя на Владимира. — Можете сразу меня убить. —Не паясничай. —Владимир, вам сильно больно было? — спросил Заметов, погладив Ленского по голове. —Ну... — Ленский замешкался, — Да. —Я ему сейчас врежу, — пригрозил Онегин. — Что он врет? Да где там больно было? Он ещё не знает, что такое больно. —Онегин, я не с тобой разговариваю, — ответил Заметов. — Пойдёмте лучше в здание, пока мы тут друг друга не переубивали. Все, пройдя через турникеты, с помощью пропусков, поздоровались с дежурившей на первом этаже Авдотьей Романовной. Она, оценивающе оглядев Ленского, сильно удивилась. Ленский шёл рядышком с Заметовым. Он аккуратно держал его за край рукава и постоянно озирался по сторонам. Но не только для того, чтобы рассматривать бесконечные серые коридоры и однотипные дубовые двери без номеров. Его преследовало чувство, будто бы Евгений следит за ним и вообще он реально хочет его убить. —А вы можете немного про коллектив рассказать? — спросил Владимир, с надеждой глянув на Александра Григорьевича, попытавшись отвлечься от дурных мыслей. —Да тут особо и рассказывать нечего, — пожал плечами Заметов, — Мы практически все в сборе. У нас коллектив небольшой. Я, Ставрогин, Верховенский, Эркель, Маврикий, конечно же Онегин, Разумихин, Авдотья Романовна, Алексей Кириллов, Безухов так теперь ещё и вы! Вообще, Владимир, вы знакомы практически со всеми. —Безухов? Неужели этот тот Безухов, который... Да быть такого не может, — размышлял Ленский. —Что-то случилось? —Нет-нет, все нормально. Получается, я не знаком с Кирилловым и Разумихиным? А о них можете пару слов сказать? —Могу. С Разумихиным у вас конфликтов вроде как не должно возникнуть. Не такой он человек. Нет, ну, если вы его доведёте, то он и наорет, хотя, я думаю, так со всеми бывает. Кириллов тоже спокойный. Почти. —А почему «почти»? —Он как Разумихин. Спокоен, но до поры до времени. Он недавно знаете, что сделал? Онегину чай в лицо выплеснул. —Кому?! Онегину? Я не верю! Он хотя бы живой остался? —Кириллов? Остался. Онегин и то, пострадал больше. Распсиховался и убежал. Представляете? А на вас ещё злится за то, что вы говорите, что выламывать руки — больно. —Бедный Евгений! А Онегин он... ну... у него действительно такой скверный характер? —Он не скверный. Он специфический, на любителя, так сказать. Евгений достаточно агрессивен, любит самоутверждаться за счёт других, выпендриваться, казаться загадочным, максимально эгоистичным. Он добрый, только когда пьяный. И то не всегда. Друзей у него нет, возможно, в этом и проблема. —А Печорин? Мне показалось, что они дружат. Они похожи. —Тут вы правы и неправы одновременно. Они не друзья, но они похожи. —А я мог бы с ним подружиться, как думаете? —Милый мой Ленский, — Заметов мягко взял Ленского за руки и, остановившись на полпути, заглянул Владимиру в глаза, — даже не пытайтесь залезть Онегину в душу, если, конечно, она у него есть. Из этого ничего не выйдет. По-крайней мере, ничего хорошего уж точно. Вы, в лучшем случае, просто разочаруетесь, вот и все, вам же хуже. Онегину будет по барабану. —А в худшем случае? —Боюсь представить, что будет в худшем. Заметов остановился у двери и посмотрел на Владимира. Ленский был в приятном волнении, хотя все-таки, страха было больше, нежели радости. Александр Григорьевич положил руку на ручку двери и Владимир вмиг отпрянул. —Вы там дверь открыть не можете? Что стоим? — послышалось сзади. —Сейчас, погодите! — осадил их Заметов. — Владимир? —Давайте зайдём последними, — дрожащими губами промямлил Ленский. Он опустил голову и начал нервно теребить край рубашки. — Мне страшно. —Ребят! — обратился Заметов, повернувшись к народу. — Заходите. Ставрогин протиснулся вперёд и открыл дверь. Сотрудники тут же ринулись в тёплый кабинет. А чего же ещё хочется после морозной улицы? Вошли все, кроме одного. Кроме Онегина. Он задержался в коридоре для того, чтобы плюнуть на пол, и глядя на Ленского, проговорить: «А что же с ним будет дальше?» . —Давайте, — Заметов чуть подтолкнул Владимира, — Не бойтесь. Я с вами. Ленский кивнул головой и неуверенно переступил воображаемую черту, войдя в помещение. Владимир изумленно ахнул. Правда вот непонятно, чему он удивлён. Тому, что он будет работать на двадцати квадратных метрах, заставленных столами, стеллажами и прочим хламом или то, что свободное место осталось только рядом с Онегиным? —Вау! — выдал он и похлопал в ладоши, как ребёнок, — У вас кабинет точь-в-точь, как в каком-нибудь сериале на НТВ! —Позвольте, я угадаю ваш любимый сериал? — поинтересовался Верховенский, — Или можно на «ты»? —Можно на «ты»! — добродушно ответил Володя, принявшись снимать пальто, — Ну, давай, угадывай. — Владимир снял верхнюю одежду и повесил ее на крючок. Сложив руки на груди, он сел на стул рядом с Онегиным. Вот это экстрим! —Я думаю, ваш любимый сериал это «Тайны следствия», — важно протянул Верховенский, скорчив гримасу гадалки. —Ого, а как ты угадал? Ты аферист? — удивился Ленский. —А по тебе видно, — с конца кабинета послышалась ясная речь Кириллова. —Это почему? — Ленский повернулся. —А потому... от тебя энергетикой Марьи Сергеевны веет! Походка у тебя такая изящная, да и сам ты такой нежный, но при желании, убить сможешь, я думаю. Меня, кстати, Алексеем Кирилловым зовут. Ой, Верховенский, угадай мой любимый сериал тогда. —Я думаю... хм... «Пёс»! —Я такой же умный, как главный герой? —Ты на псину похож. —Ленский? Убить? Не смешите меня! — опомнился Онегин. —Ну знаешь, Жень, — вступился Заметов, — если хочешь поговорить с человеком, надо говорить, а не руки выворачивать. —Ты его толком не знаешь, а уже так крышуешь, будто бы он твой сын родной. Я вот что-то не помню, чтоб меня в первый день официальной службы... Подчеркиваю: официальной!.. Так обхаживали, холили и лелеяли. —А я не помню, чтоб тебе кто-то руки выворачивал. —Так давайте инсценируем мой первый день. Пусть Ставрогин руки мне вывернет, вот тогда то я посмотрю, как вы меня защищать будете. —Жень, — недовольно бросил Печорин, — ты уже реально какую-то ерунду стал нести. Отстань ты от Ленского. —Ну да, это же не тебе с ним в паре работать. —В паре? — удивлённо переспросил Владимир. —Представьте себе! — недовольно вскинул руками Онегин, — Вот так вот! А вы думали, отдельно работать будете? —Онегин, — вмешался Ставрогин, — разве плохо, если рядом с тобой будет человек, который сможет тебе хоть как-то помочь? —Помочь? Он? Он сможет мне помочь? —Все. Угомонись. — начинает злиться Николай Всеволодович. —Но... —Рот закрой. — Ставрогин глянул на Ленского и вся злость, вся агрессия сразу испарилась, — Владимир, давайте мы вас в беседы добавим? Одна рабочая, другая для всякой ерундистики. —Ой, мне так неловко, — засмущался Ленский, — Но давайте. —Вас «ВКонтакте» как зовут? —Владимир Ленский. Так и зовут. — проговорил Ленский, пожав плечами. Ставрогин ввёл его имя в поисковую строку и выражение его лица вмиг сменилось на очень удивлённое. —Что-то не так? — обеспокоенно спросил Володя. —Да нет, все так, — ответил Ставрогин. — Тут вот есть страница некого Ленского, с которым у меня есть общий друг в виде Безухова. Гляньте, это же у вас на аватарке какая-то эстетичная картинка стоит? — Ставрогин протянул Владимиру телефон. Ленский встал со стула и, заглянув в телефон, качнул головой, убедившись в том, что это он. — Вы знакомы с Пьером? —Возможно, — Ленский наивно улыбнулся и будто бы совсем не понял, о каком Пьере идёт речь. После того, как Володя принял заявку в друзья от Николя Всеволодовича, спустя пару минут, он уже был добавлен в две интересные беседы с чудными названиями: «Жалкая пародия на людей с погонами» и «Евгения Онегина прижало шкафом ржака смотреть всем до конца». С первого раза и не поймёшь, какая беседа — рабочая, а какая нет. Ленский громко рассмеялся от увиденных им названий. —Какие вы тут все креативные! — воскликнул он. — Мне нравится. —А ты мне не нравишься, — съязвил Онегин, толкнув Владимира в бок локтем. —Да, мы очень креативные, — сказал Печорин, встав позади Ленского, — А на выходных, на Новом году, ты узнаешь нас лучше, — он запустил пальцы Владимиру в волосы. — Ты же не против? —Нет, не против... — содрогнувшись, боязливо ответил Ленский в тот момент, когда Григорий Александрович, намотав на пальцы мягкие кудрявые пряди, резко потянул волосы на себя. Было конечно не очень приятно, но вступать в конфликт ещё и с Печориным не очень хотелось. — А это правда, что Онегина прижало шкафом или как? Печорин уже был наготове поведать Ленскому умопомрачительную историю о том, как во время не совсем удачной перестановки стеллажей и шкафов в архивной, отдел чуть не лишился одного из своих «драгоценных» сотрудников, но Онегин махом прикрыл Грише рот рукой. —Вы сказали "На Новом году"? Вы меня приглашаете? —А ты в беседе всю информацию прочитай, я думаю, ты не будешь против прийти, — ответил Печорин. Теперь он уже не тянул волосы, а просто сжимал и разжимал их, словно мягкую игрушку, — Какие у тебя прикольные волосы. Мягкие, послушные такие... наверное, как и ты сам, — игривым тоном проговорил он. Ленский хихикнул. —Ни в какой беседе ничего он не будет читать. Отмечаем повышение Кириллова и Новый год только мы. Без него. Точка. — запротестовал Онегин. — Я против этого. —Жень, ну посмотри, какой он хорошенький. Ну давай он с нами тоже отпразднует! — с умилением упрашивал Печорин, — Главное, чтоб Николай Всеволодович был не против. — он с надеждой посмотрел на Ставрогина. — Вы же не против, да? —Я категорически против, — отрезал Ставрогин. Онегин, довольно ухмыльнувшись, с облегчением выдохнул. Печорин опечалено посмотрел на помрачневшего Володю, — Я категорически против того, чтобы мы отмечали Новый год без Ленского!— добавил Николай Всеволодович. —Что вы сказали? — не поверив своим ушам, переспросил Онегин. — Каким образом? —Что «каким образом»? —Да как что? — резко взмахнул руками Евгений. В его голове вообще не укладывалось то, что какой-то подобранный на улице Ленский уже каким-то неясным образом за пару дней стал частью отдела, и фактически ничего не делая, смог втереться Ставрогину в доверие. А добиться этого получается редко кому удаётся. Взять того же Кириллова. Бедный парень тратит свои силы и время на то, чтобы просто перестать быть тем самым никому не нужным фикусом, стоящим в углу кабинета. Никто его не поливает, не ухаживает никак, но расстаться с ним нельзя. Прижился. — Этот молодой человек, — он указал пальцем на съёжившегося Ленского, — только-только к нам пришёл, а вы уже его начали холить и лелеять, словно он купленный за шестьсот рублей цветочек, вы меня извините. Он недостоин такого обращения к себе. Он ещё даже ничего не сделал. —Евгений, если тебе недостаточно внимания к своей особе, то просто скажи, — не без издевки усмехнулся Ставрогин, — а Ленский, я думаю, ещё успеет показать себя, мы кого попало с улицы не возьмём. —Но взяли же, — развёл руками Евгений. —Извините, — послышался виноватый мягкий голос. Это был голос Ленского. Не прошло и часу здесь, как этот мальчик успел выслушать про себя много неприятных вещей. Он искренне не понимал, что он уже успел сделать не так. Только пришёл, а уже виноват во всех грехах человеческих: в том, что цены подорожали опять, что мусор не вывозят, что зарплаты не платят, да и вообще коронавирус из-за Ленского. Ленский встал со стула, непонятно зачем отряхнулся и оглядел всех присутствующих. На его губах была улыбка, но улыбка печальная, полная какого-то беспричинного сожаления. —Ещё раз извините, — выдохнул он, — мне очень жаль, что мое резкое появление здесь вызывает у вас такую бурю негативных эмоций. В первую очередь я хотел бы искренне извиниться перед Евгением, потому что я вижу, как ему некомфортно находиться рядом со мной и я чувствую себя невероятно виноватым именно перед ним. Если все настолько плохо, то я могу уйти. Прямо сейчас. —Какая драма... — надменно протянул Онегин, закатив глаза, — Можешь уйти? Правда? — обратился он к Ленскому. Владимир уверенно кивнул головой. На хмуром лице Онегина блеснула легкая злорадная улыбка. —Так уходи, — бросил Евгений и указал рукой на дверь, пристально глядя Ленскому прямо в его карие глубокие глаза. Ленский, от удивления раскрыв рот, еле слышно ахнул. Ну и к чему он это сказал? Ему же сейчас и вправду нужно будет уйти! А как же доверяющий ему Ставрогин, а как же милый, светлый Эркель и невероятно любезный Заметов, который уже за столь короткое время успел расположить Владимира к себе? Неужели он должен оставить их в первый же рабочий день? Но волновало его не это... Никак не смотивированная онегинская ненависть вмиг заставила его оставить мысли о других сотрудниках. Ленский же только-только пришёл в отдел, как он вообще успел заслужить его немилость? Быть может, Владимир был не слишком вежлив на момент их первой встречи? Ну знаете ли, Онегин тоже тот ещё хам! Не сильно он тогда свою культуру и воспитание продемонстрировал. Да и к тому же, Ленский думал, что тот инцидент уже исчерпан. Так почему же Онегин испытывает к новоиспечённому ментёнышу такое ярое отвращение, будто бы на его новый китель стошнило не Эркеля, а как раз-таки Ленского. Ах, точно, Эркель! Несмотря на все, они с Онегиным как-то, да уживаются на этих квадратных метрах, почему так не может быть и с Владимиром? Непонятно... Если Ленский делает что-то не так, то почему Евгений просто не может сказать ему об этом? Тихо, без конфликтов и метаний шаровых молний. Да в таком темпе, к концу расследования ещё и Ленского убьют к чертям. После устрашающих мыслей, невольно посетивших такой юный, пылкий и довольно впечатлительный разум, Ленский, понурив голову, прикрыл лицо рукой. Он чувствовал, как к его глазам постепенно подкатывали слёзы, которые было так трудно сдержать. Стоящий сзади Печорин, перестав мучать мягкие, приятные на ощупь кудри Ленского, аккуратно положил руки на плечи обладателю шевелюры, дабы его успокоить. Но Ленский, сам того не желая, грубо сбросил руки Григория Александровича с себя, и искренне извинившись перед всеми, вскочил со стула и ринулся из кабинета. —Ленс... — Заметов попытался остановить Владимира, предприняв попытку мягко взять того за руку, но было уже поздно. От Ленского уже и след простыл. Дверь хлопнула. Испугавшись громкого звука, Эркель зажмурился. Все с презрением и недовольством смотрели на Онегина, как на врага народа. —Ну и что ты наделал? — рыкнул Печорин, обернувшись и глянув на виновника. — Зачем ты с ним так? —Он сам сказал, — развёл руками Евгений, — «я могу уйти»... Ну вот он и ушёл, как заказывали. —Ну ты видишь, что человек без опыта да ещё и такой впечатлительный? Ты мог хотя бы тут язык за зубами придержать? —Я не понимаю, — раздраженно сказал Онегин, — ты-то каким образом в его защитники записался? —Я не записывался в его защитники, просто некоторым, — намекнул Печорин, — нужно хотя бы иногда вести себя по-человечески... —Это ты про себя? —Тише! — прикрикнул Заметов, приложив палец к губам, — Я сейчас попытаюсь его вернуть. Он, прокашлявшись, а потом поправив у зеркала чёрный галстук, сделал вид, будто бы это не он сейчас голос повысил. Александр Григорьевич раскланялся, шумно выдохнул и совершенно спокойно вышел в коридор. Многих удивил такой Заметов. По обыкновению и природе своей тихий, рассудительный и почти всегда спокойный, как пульс покойника, последнюю неделю ведёт себя несвойственно ему. То ручками в Печорина кидается, то голос повышает (видно, хорошо повышает, раз даже Онегин с Печориным соизволили закрыть рты), то все в свои руки берет и идёт успокаивать чувствительного Владимира. —Ну и зачем он за ним пошёл? — нарушил молчание Онегин, — Я надеялся пару минут пожить спокойно. Для себя, так сказать. Печорин лишь недовольно фыркнул на это, а Ставрогин махнул на Онегина рукой. Повисло молчание. Все взгляды были устремлены на дверь, которая спустя несколько мгновений вот-вот должна была открыться. Лишь Онегин ничего не ожидал, а просто рассматривал шнурочки на своих ботинках.