Точка невозврата

      Её лицо было бледным и осунувшимся, а глаза казались особенно большими из-за огромных темных кругов, окружавших их. Сердце Какаши болезненно сжалось- девушка выглядела измученной, её и раньше не отличавшаяся пышными формами изящная фигурка, кажется, стала еще более хрупкой. Болезненная худоба бросалась в глаза- запавшие щеки, торчащие ключицы, острые плечи- Сакура словно снова стала угловатым подростком и не имела ничего общего с той женщиной- вамп, которую Копирующий видел на помолвке Шикамару. Но самое страшное было в её глазах- в них застыло отчаяние и какая-то мрачная решимость. Такой взгляд Копирующий не раз видел на войне, когда солдаты бросались в последний бой, зная, что живыми из него не выйдут, но видеть это выражение в глазах юной девушки- в глазах любимой девушки- было невыносимо. Он не хотел причинять ей боль, и, если бы это было возможно, с радостью забрал бы её страдания себе, лишь бы только Сакура была счастлива, но жестокая судьба распорядилась иначе. Страдать было уготовано им обоим.       Девушка остановилась в шаге от него и растерянно замерла. От волнения она закусила губу, на мертвенно-бледных щеках проступили два ярких пятна румянца, а в глазах блеснули слёзы. Воспоминание- давнее, но до сих пор иногда терзающее его- оживило в памяти картинку, из-за которой Какаши стало не по себе. Он уже видел такую Сакуру прежде- в тот день, когда она пыталась убить Саске отравленным кунаем.       Её рука коснулась груди Копирующего и в тот же миг тело словно одеревенело. Руки и ноги не слушались, их словно заковали в невидимые, но очень прочные оковы, а чакра вытекала, как вода сквозь пальцы. Он был абсолютно беспомощен, не мог даже позвать на помощь, и в этот момент в голову пришла шокирующая мысль: "А Сакура ли это перед ним? Или враг, принявший облик дорогого человека, чтобы подобраться поближе?" - Это не причинит вам вреда. Я использовала медицинское дзюцу, которым мы обездвиживаем пациента, чтобы он не навредил себе во время лечения. Это своего рода аналог анестезии, только чувствительность я могу отключать выборочно.       Какаши и сам это уже понял. Сигналы от нервных окончаний на руках и ногах не проходили, он их просто не чувствовал, словно их вообще не существовало, зато ощущения от всего остального были даже более яркими, чем обычно. Он мог дышать и двигать глазными яблоками, но не мог ни повернуть голову, ни произнести хотя бы слово.       Девушка пододвинула стул и, придерживая, осторожно усадила на него Копирующего. Она избегала встречаться с ним взглядом, всё время отводила глаза, а на её щеках блестели две мокрые дорожки. А еще Какаши своим тонким обонянием явственно ощущал запах страха. Сакура очень сильно чего-то боялась. - Простите меня, Какаши-сенсей... Я просто не вижу другого выхода... Понимаю, что разрушу всё то, что создавалось годами. Уничтожу дружбу, доверие, перечеркну все наши общие воспоминания. Мне безумно страшно всё это потерять, ведь это самое дорогое, что у меня есть, но другого пути у меня не осталось. Я должна перестать быть для вас прежней Сакурой. Я не знаю, сможете ли вы когда-либо меня простить, не знаю, есть ли хотя бы мизерный шанс, что всем этим я пожертвую не впустую. Я понимаю, что мне придется за всё ответить, и готова принять любое наказание... - Я не просто получила воспоминания Эри. Я прожила её жизнь- день в день, ровно столько, сколько моё тело пролежало в коме, я провела в прошлом. Третий Хокаге не зря сравнивал Эри с Цунаде, хотя формально у них не было ничего общего. Точнее, ничего общего не было до тех пор, пока моя душа не вселилась в тело сестры Мизукаге. Но та Эри, которую знали вы- это была я. Всё было бы иначе, если бы я с самого начала помнила, кто я. Хотя даже в этом случае, боюсь, я не смогла бы не влюбиться. Или если бы забыла обо всём, вернувшись в своё тело. Но я не забыла. Я каждую ночь вижу сны, в которых мы снова вместе. Для вас прошли годы, воспоминания поблекли, стерлись. А для меня они ярче, чем события моего недавнего прошлого- прошлого Сакуры. Вы не можете себе представить, каково это- закрыть глаза всего на миг, будучи невероятно счастливой, а несколько минут спустя открыть их и обнаружить, что счастья больше нет. Твой любимый рядом, но он больше не смотрит на тебя так, как раньше, не говорит о любви, не нуждается в тебе. А ты не понимаешь, как такое может быть, ведь вы не ссорились, не было разрыва, он не бросал тебя. Та часть меня, которая стала Эри, не понимает и не может смириться с ситуацией. Я не могу смириться...       Голос сорвался, Сакура упала на колени и, взяв руку Копирующего в свои маленькие ладошки, прижалась к ней лицом. Девушка тщетно пыталась сдержать рыдания, но подрагивающие плечи и солоноватый запах слез, перебивающий даже запах страха, выдавали её с головой. Её боль резонировала с его собственной- Какаши отлично помнил те ужасные минуты, когда оборвалось его собственное счастье, когда, спустя каких-то пол часа, вместо любимой девушки нашел лишь её искалеченное тело. Потери всегда настигали его внезапно, выбивая землю из-под ног и кислород из легких. Он научился с этим жить, но ничего не забыл, и сейчас мысль о том, что Сакуре из-за него пришлось пройти практически через то же самое, вызывала острое чувство вины. Она столько наплакалась из-за Саске, а теперь снова плачет из-за любви к Какаши, которая никуда не делась, которая сжигает их обоих, и в иной ситуации могла бы стать их благословением. Но им не повезло, и любовь стала проклятием.       Ему отчаянно хотелось обнять девушку, прижать к себе и стереть слезы с её щек, но отнявшиеся руки не шевелились и ничего не чувствовали. Он видел свои пальцы, переплетённые с пальцами Сакуры, видел, как падают на них её слезы и стекают солеными ручейками. Совсем недавно точно так же на их переплетённые пальцы падали его слезы- когда она была в коме, а он приходил к ней ночью в опустевшую больницу. Он садился на край кровати и брал Сакуру за руку, легонько сжимая пальцы, надеясь почувствовать хоть какой-то отклик. Но её пальцы оставались неподвижными и безжизненными, и сколько бы Какаши не шептал: "Вернись!", реакции не было. С первыми лучами солнца он исчезал из палаты, чтобы ночью снова вернуться. Об этом знали лишь его охранники анбу, никому другому он не позволил увидеть свою слабость.       Прикосновения рук к телу обожгли даже через одежду- контраст между полным отсутствием каких-либо ощущений прежде, когда голова Сакуры лежала практически у него на коленях, и нынешними её рваными касаниями- словно она сама пугалась и отдергивала руку- заставил внутренности Копирующего сжаться в тугой ком. Он не сразу понял смысл её действий, а, догадавшись, почувствовал, как кровь прилила к щекам. Дрожащими руками девушка пыталась расстегнуть ширинку на его брюках, и с третьей попытки ей это удалось. - Я могла бы использовать хенге Эри, так было бы проще и Вам, и мне самой. Но мне нужно, чтобы вы видели именно Сакуру, тогда не будет возврата к прошлому. Вы просто не сможете и дальше видеть во мне ученицу. Простите меня, сенсей!       Слова, которые он не мог произнести, застряли в горле. Она не осмелится! Он не допустит этого! Контроль над собственным телом у него всегда был превосходным, и что бы она ни делала, он не позволит своему телу поддаться. Какаши закрыл глаза, чтобы не видеть пошлую картинку, но ощущения были слишком яркими, и даже не видя, он отлично знал, что происходит. Скользнув рукой под одежду, девушка высвободила восставшую плоть и теперь осторожно поглаживала пальцами. Легкое движение воздуха от её дыхания было единственным предупреждением, и Какаши мысленно вызвал в памяти самые тяжелые моменты в жизни, чтобы не поддаться, когда её губы сомкнулись на головке. Ему почти удалось.       Он проиграл в тот же миг, когда Сакура применила знакомую, хотя и давно забытую технику. Он отлично помнил тот первый раз её применения- Эри, смущаясь, попросила разрешения испробовать показанное Цунаде дзюцу. Копирующий был не готов к урагану ощущений, захвативших его. Если бы его попросили описать это, он бы сказал, что дзюцу многократно усилило чувственность, удовольствие стало во много раз острее, практически невыносимо сладостным. Контраст между прежними ощущениями и новыми был такой, как если бы блуждающего в сумерках человека мгновенно вывели на яркий свет. Сопротивляться такому напору ощущений было просто бесполезно, все жалкие попытки Какаши контролировать свое возбуждение были вмиг сметены. Удовольствие- чистейшее, ни с чем не сравнимое удовольствие- разлилось по всему телу, наполняя каждую клеточку восторгом, и Копирующий застонал, понимая, что это полная капитуляция. Это дзюцу было хуже наркотика, оно начисто лишало мужчину воли и желания сопротивляться. По большому счету, оно было таким же опасным, как цукуеми, а сопротивляться ему невозможно было даже с шаринганом. Какаши помнил и это, и сбивчивые объяснения Эри, что для применения техники нужно иметь невероятный контроль чакры и в совершенстве владеть медицинскими техниками. Хорошо, что такое подвластно лишь двум его знакомым- тем, кто смог пробудить бьякуго. Плохо, что одна из них решилась снова использовать эту технику.       На пике удовольствия Какаши распахнул глаза и картинка отпечаталась в его памяти так, словно он смотрел шаринганом. Сакура, стоящая на коленях между его ног, ласкающая губами его каменный член. Несколько мгновений спустя она с пошлым чмокающем звуком выпустила его изо рта и отстранилась, а по губе тонкой струйкой потекла сперма. Девушка судорожно сглотнула и облизнула губы, и это движение было последним гвоздем, забитым в гроб его самоконтроля. Он знал, что никогда больше не развидит эту картинку, не сможет забыть то, что произошло. - Прости меня, Какаши. Я помню, что обещала не пользоваться этим дзюцу. Я не смогла сдержать слово.       Девушка, сотрясаемая рыданиями, прижалась к его коленям. Эйфория, еще мгновение назад владевшая Копирующим, исчезла в тот же миг, как он услышал её сдавленный шепот. Тотчас же он ощутил слабое покалывание в онемевших ранее конечностях и понял, что чувствительность возвращается. Тело снова ему подчинялось