минус за скобки

      Домой Кондратий вернулся поздно, а Серёжа и того позже, потому что сперва довёл Рылеева до парадной, убедившись, что тот не нарвался ни на кого из местных гопарей, а уже потом только ушёл восвояси.       Дома Трубецкой получил нехилый такой нагоняй от вернувшегося с вахты отца «за то, что шляется хрен знает где», а Кондратий — нотации от мамы на тему поздних прогулок и звонков или хотя бы смс-ок, в которых об этих поздних прогулках надо предупреждать.       — Кондраш, это ты? — услышал он мамин голос, доносящийся с кухни, едва только вошёл в квартиру.       — Я, мам, — весело сказал он, — кто же ещё?       — Ты где так поздно был? У тебя разве сегодня не было занятий по математике?       — Да, мам, мы в школе позанимались, а потом решили немного погулять, — быстро нашёлся Кондратий, мысленно ругая себя за то, что соврал. Впрочем, если так разобраться, только наполовину.       — Ничего себе «немного»! Я пришла — тебя нет. Уже думала начать звонить. Ты хоть предупреждай, Кондраш.       — Извини, мам, я как-то не подумал. В следующий раз обязательно позвоню, — пообещал он.       Если следующий раз, конечно, состоится.       — С кем гуляли-то? Небось с Мишей? Как у него, кстати, дела?       — У Миши всё нормально. Но гуляли мы не с ним, а с Серёжей.       — Это тот мальчик, который с тобой занимается?       — Ага. Он самый.       — Я смотрю, вы подружились, — заметила Анастасия Матвеевна.       — Можно и так сказать, — ответил Кондратий, хотя не был уверен, можно ли назвать их общение с Серёжей дружбой. Скорее случайным знакомством, быть может, переросшим во что-то вроде приятельства.       — Ну это же прекрасно! — одобрительно сказала Кондрашина мама. — Садись ужинать.       Это она просто Серёжу не видела, усмехнулся он про себя.       На часах было уже за полночь, когда, лёжа в постели и тщетно пытаясь уснуть, Кондратий взял с тумбочки телефон, зашёл в «ВКонтакте» и набрал в поиске имя и фамилию Серёжи.       Сергеев Трубецких в социальной сети оказалось в разы больше, чем он предполагал, поэтому для верности Кондратий указал ещё и город: Санкт-Петербург. Снова пробежался глазами по списку. Нужный Серёжа нашёлся почти сразу — по фотографии. В кружочке миниатюры красовалась его лохматая макушка на фоне горящего города. И когда только успел поставить?       Недолго думая, Кондратий коснулся изображения, переходя на страничку Трубецкого. Нажал на аватарку и ненадолго завис.       У Серёжи были слегка отросшие растрёпанные ветром волосы, чуть выпирающий кадык и мечтательный взгляд, который едва ли можно было поймать в обычные дни. Камера же запечатлела этот миг навсегда. Кондратий невольно улыбнулся, признавая, что Серёжа был очень красивый. Пальцы сами потянулись к сердечку в уголке экрана, и оно вмиг стало красным.       Испытывая какое-то непонятное смущение, будто он делал что-то, чего не должен был, что-то, что было слишком, Рылеев вернулся к Серёжиной страничке и быстро, пока не передумал, нажал кнопку «Добавить в друзья». В конце концов заявку можно будет отменить, пока Серёжа не заметил.       Запрос был принят моментально, словно Трубецкой только этого и ждал. Кондратий почувствовал, как его щёки начинают пылать. Ему хотелось что-то написать. Но что?       «Спасибо за вечер»       Нет, это звучит так, будто у них было свидание. Рылеев тут же стёр текст сообщения, не успев отправить.       А если…       «Спасибо, что проводил»       Нет. Снова звучит так, будто он влюблённая девчонка. Рылеев опять всё стёр. И вдруг…       «Сергей Трубецкой печатает сообщение…»       Внутри у Рылеева всё перевернулось. Боже, неужели Серёжа заметил, как тот что-то строчил ему и не отправлял? Наверное, сейчас спросит, почему Рылеев перестал писать. Господи, как же глупо это выглядит!       00:42       хули не спим?       С замиранием сердца и иногда промахиваясь мимо нужных клавиш, Кондратий напечатал ответ.

00:43

Как раз собирался. А ты?

      00:43       я тебе фотки обещал       лови       У Серёжи в телефоне было четырнадцать почти одинаковых фотографий Рылеева: на нескольких тот смотрел в другую сторону, на трёх всё было смазано, остальные вышли очень даже ничего. Серёжа ни одну не удалил и прислал Рылееву несколько наиболее удачных.

00:45

Спасибо за фотки! И за то, что показал своё место, тоже спасибо. Вид оттуда улётный)

      00:46       как нибудь повторим       И подмигивающий смайлик.       У Рылеева внутри что-то затрепетало. Значит ли это, что Серёжа не против зависнуть там ещё раз? Что он хочет этого так же, как и Кондратий?

00:48

Слушай

А будет очень глупо, если я тоже поставлю фотку с крыши на аву?

      Написал он, чувствуя себя глупее всех на свете.       00:49       а че давай       Смеющийся до слёз смайлик.       прикольно получится       00:50       вот эту ставь       И Серёжа переслал ему фотографию Рылеева, которая нравилась ему больше всего. На ней Кондратий смотрел на него робко, чуть исподлобья, поправляя шапку двумя руками. Он не успел приготовиться и, кажется, хотел что-то сказать за секунду до того, как Серёжа сделал этот кадр, поэтому рот его был чуть приоткрыт, а губы застыли в смущённой полуулыбке.       Что-то в этой фотографии завораживало. И уж если пялиться на аватарку Рылеева, то только на такую.

00:53

Готово

      Через несколько минут написал Кондратий и отправил улыбающийся смайлик.       «Сергей Трубецкой оценил Вашу фотографию»       Люди, сидящие по разные стороны экрана, улыбнулись.

00:55

<i>Я тебе перчатки отдать забыл

Извини

      00:55       забей       потом отдашь       Рылеев долго вглядывался в текст сообщения, ничего не отвечая, а потом, повинуясь внезапному порыву, снова открыл аватарку Серёжи и сделал скрин. Уснул Кондратий с телефоном в руках, не заметив, как провалился в тёплый и вязкий сон. Ему снились оранжевые фонари, тусклые подъездные лампочки и чья-то тень, бегущая за ним по лестнице.

***

      01:22       эй литератор       я чё спросить хотел       ты какие сладости любишь       ?       01:25       литератор       кондратий       01:29       ты спишь чтоли?       01:29       ну лан       спокойной ночи тогда       Эти сообщения Рылеев прочитал уже утром, по дороге в школу.

08:10

Доброе утро! Прости, что не отвечал, я уснул просто

      08:25       та я уж понял

08:27

Я люблю шоколад молочный и песочное печенье

А, ещё латте с карамельным сиропом) Но это больше к напиткам

      08:28       понял принял обработал

08:29

А что?)

      Прозвенел звонок. Первым уроком была география, которую сегодня вела другая учительница, девятиклассникам незнакомая. Как оказалось, учительница на замену преподавала физику в физмат классе и её попросили просто присмотреть за 9 «Б» один урок, потому что Константин Леонидович взял больничный.       — Занимайтесь своими делами, но только попробуйте достать свои гаджеты, — строго оглядела она класс. — Сидите тихонько. Со звонком пойдёте.

09:16

Серёж, я задачи, которые ты говорил, решил. Посмотришь?

      09:18       ты когда успел малой???       ты че по ночам учишься или че

09:19

Правильно говорить не «чё», а «что»))

Нет, просто у нас по географии сегодня замена была, вот я и порешал немного на первом уроке)

      На экране у Серёжи отобразилось фото листочка в клеточку, исписанного вдоль и поперёк аккуратным почерком Кондратия.       09:20       лан я до конца дня проверю       а чё леонидыча сегодня нет?       у нас просто шестым география

09:20

Вместо него физичка какая-то была. Но не наша, другая какая-то

      09:21       темненькая?

09:21

Да

      09:22       бля, это наша       если она у нас будет это пиздец она задачки решать заставит сто пудов       мы ж физмат

09:23

Оу

Удачи

      Рылеев как раз искал подходящий эмоджи, в тот момент когда к нему подошёл Бестужев-Рюмин.       — Кому строчишь?       — Да так, никому, — Кондратий поспешно заблокировал экран и засунул мобильник в карман. — Серёже.       — Которому? Из одиннадцатого, что ли?       — Ну да.       — А вы что, типа общаетесь? — сощурился Миша.       — Ну, он же со мной математику делает. Я ему домашку скидываю иногда, — нехотя ответил Кондратий.       — Прикольно, — сказал Бестужев, и лицо его приняло хорошо знакомое Рылееву выражение.       — Ну что? — не выдержал тот.       — Просто ты так лыбился, глядя в телефон. С таким лицом домашку не посылают. Особенно по математике. Особенно ты, — подколол Миша друга.       — Пошёл ты, — фыркнул Рылеев.       — Да ладно, что за секретики? Закорешились — так и скажи.       — Ну не то, чтобы… Но вообще Серёжа классный. Он, оказывается, очень умный. В математике рубит офигеть как.       — Так он у нас местный вундеркинд. Ты знал, что он единственный из одиннадцатых классов прошёл на регион по математике? А сам идти не хочет, прикинь.       — А ты откуда знаешь? — с подозрением покосился на Мишу Рылеев.       — Слышал, как Таисия жаловалась, — небрежно ответил Бестужев. — Ладно, идём, а то физ-ра скоро. А ты не светись так, а то кто-нибудь решит, что ты влюбился.       — Завались, а, — Кондратий шутливо толкнул Мишу.       Влюбиться в Серёжу Трубецкого — что за глупость, в самом деле? Просто с ним так… Рылеев точно не знал, как. Просто иногда ему хотелось написать и спросить, как дела. Просто хотелось «как-нибудь повторить» их прогулку до Кудрово. Просто хотелось, чтобы их связывало что-то, кроме математики.

18:17

Как дела? Как замена с физичкой?

      19:11       сорян литератор я задачи твои не проверил пока, немного не до этого       про замену не в курсах я свалил       дела такое себе

19:12

Да ничего, мне не к спеху

Что-то случилось?

      19:14       да заебался чутка       не бери в голову       На кухне что-то кричали родители, Серёжа уже почти не прислушивался к их репликам. Наверняка отец снова начал тянуть из заначки деньги, а мать заметила. Или что-нибудь в этом роде.       Посвящать в это Кондратия не хотелось. Ну зачем ему вся эта канитель?       Мелкого хотелось потроллить, вытащить куда-нибудь, кроме этой дурацкой школы, или просто посмотреть на то, как тот старательно выписывает циферки в своей толстой тетрадке, которая, к слову, скоро кончится. С литератором было просто, довольно забавно и… уютно, что ли. С ним, вопреки, а может, из-за того что он совсем не был похож на приятелей Трубецкого, хотелось взаимодействовать. Вот только Серёжа не очень понимал, как. И зачем. С Пестелем и Муравьёвым, например, всё было ясно. Они дружили с началки, вместе творили дичь, вместе шатались по школе, вместе коротали время после. С Каховским тоже было понятно: он прибился к их компашке позже всех остальных и с ним у Трубецкого было связано меньше хорошего, но парень он был ровный, своих не кидал, да и вообще за любой движ.       А Рылеев… Рылеев — дело другое. С ним не пойдёшь на заброшку и не покуришь за школой. Литератор у нас таким не занимается. А если бы и занимался… Если бы занимался, к нему, пожалуй, и не тянуло бы. У Трубецкого таких, как он сам, ещё трое есть. Литератор, он же совсем другое дело. Этот мальчик во всём, как думалось Серёже, был со знаком «плюс». Сам же он — со знаком «минус». А плюс на минус всегда даёт минус, он ведь сам Рылееву на одном из занятий объяснял.       Тяжело вздохнув, уставший от ора за стенкой Серёжа взял в руки телефон.

19:57

Пестель

го через 15 минут на площадке, где всегда

пацанов подтяни там

      19:59       Го       — Опять родичи?       На площадке, когда подошёл Трубецкой, все уже были в сборе. Каховский угощал Муравьёва-Апостола сигаретой, Пестель перекладывал с плеча на плечо рюкзак, в котором что-то звякало.       — Да, — махнул рукой Серёга, — старая песня.       — Серёг, ты не кисни, — ободряюще похлопал его по плечу Каховский. — На вот, угостись, я тут «кента» раздобыл.       С этими словами он протянул ему синюю пачку сигарет и зажигалку. Трубецкой, благодарно кивнув, принял их, и, щёлкая зажигалкой, заметил:       — А ты, Петь, могёшь.       — Могём, когда хотим, — многозначительно кивнул тот.       Курили молча. Сигаретный дым на голодный желудок чуть дурманил, оседая в лёгких. С каждой затяжкой из тела словно уходило всё напряжение. Серёжа смотрел на маленький красный огонёк и думал, думал, думал.       Дальше всё шло по обыкновенному сценарию. По банке пива и пешком до Невы. А там и до Рыбацкого рукой подать. По домам разбредались уже за полночь.       Следующие несколько дней такой сценарий повторялся снова и снова. Дома Серёжа почти не бывал, из школы практически сразу убегал с пацанами, иногда с последних уроков, Кондратию практически не писал, а тот старался не докучать. До задачек, которые тот скинул ему в вк, руки пока не дошли.

***

      — …а он мне: ты ж, обмудок такой, хули не фильтруешь базар. А хули я должен там фильтровать?       — Не, ну так-то да.       — Пиздец. И чё потом?       Серёжа стоял в коридоре первого этажа со своей неизменной компанией, когда Кондратий решился к нему подойти.       — Привет. Слушай, я по поводу задач хотел спросить. У нас просто самостоятельная скоро…       — О, а эт чё за киндер-сюрприз? — фыркнул Муравьёв-Апостол.       — Серёг, это твой, что ль? — спросил Каховский.       — Слыш, малой, — с раздражением в голосе сказал Трубецкой, игнорируя реплики товарищей, — пойди погугли, а. Я те чё, ходячий справочник?       Рылеева словно облили водой. Не ожидая такого ответа, он стоял, пытаясь подобрать слова, но так и не успел ничего сказать — прозвенел звонок. Компания, не спеша, направилась в другую сторону, и до Кондратия донеслось несколько реплик.       — Чё за хвостик, Серёг?       — Да забей.       Новость о том, что Сергей Трубецкой из одиннадцатого класса занимается с Рылеевым математикой, облетела девятые классы со скоростью звука. Поначалу над Кондратием подшучивали: не к каждому ученику учителя приставляли гувернёра.       — Ну он у нас птица важная, — ехидничали некоторые.       — Как же, будущая гордость школы.       Рылееву от таких шуточек было, мягко говоря, не по себе. Если бы не Мишка, который вовремя заверил его, что этим придуркам, цеплявшим его, просто заняться больше нечем, Кондратий бы замкнулся в себе ещё сильнее. Но вскоре новости о его занятиях с одиннадцатиклассником из проклятья превратились в нечто противоположное: немногих девятиклассников старшики удостаивали хотя бы взглядом, не говоря уже о том, чтобы контактировать несколько раз в неделю. Разве что только девчонок, многие из которых стремились тусить с мальчиками постарше, да и тем редко удавалось конкурировать с выпускницами. А потом Серёжа оказался неплохим парнем, и то, что о нём там шептались, вообще перестало волновать Рылеева. Он-то знал, с кем общается и почему.       Или думал, что знал, до сегодняшнего дня.       На литературе Серёжа сидел как на иголках. Все мысли были о литераторе — но не том, чьё имя было написано на доске. Что-то неприятное, даже мерзкое скреблось на душе. Не будучи экспертом в том, что касается норм морали и прочей фигни, он понимал, что повёл себя, как… не лучшим образом, в общем, себя повёл. Просто всё как-то быстро произошло. Он и подумать-то толком не успел, прежде чем что-то сказать. Говорила ему мама, что когда-нибудь эта дурная привычка выйдет ему боком. И была права. «Когда-нибудь» наступило сегодня.       Если в девятых классах об «эксперименте» Таисии Ивановны знали практически все, то среди одиннадцатиклассников не был в курсе никто. С мелкими они не общались, да и у самих было своих проблем навалом, не до того. Друзьям своим Серёга тоже ничего не говорил. Сначала как-то стремался, слишком уж зашкварно звучит, а потом… потом просто не хотел. Они бы мелкому потом проходу не дали, так что он, можно сказать, ему услугу оказал — огородил от своих придурков. Но благими намерениями, как говорится, выстлана дорога в ад. Кто ж знал, что он так облажается?

13:10

малой я тебе задачки сегодня на занятии объясню ок?

      13:11       Не стоит. Я лучше погуглю.

13:12

да ладно тебе я ж это сдуру ляпнул

объясню я тебе всё не ссы

      13:13       Правда не стоит. Ты ведь не ходячий справочник.

13:13

ты обиделся чтоли

?

      Ответа не было.

13:15

литератор

      «…был в сети 5 минут назад»       — Блять.

***

      — Эй, литератор! — Серёжа нагнал его в очереди в столовой.       Кондратий упрямо смотрел перед собой, не давая себе среагировать на голос Трубецкого.       — Эй, я тебе говорю!       Молчание.       — Ты чё, обиделся? — Серёжа коснулся его плеча.       Рылеев дёрнулся, сбрасывая Серёжину руку. Он хотел молчать, молчать, не давая волю эмоциям, но в последней момент не выдержал.       — А тебе не стрёмно со мной в столовой разговаривать? А то кто-нибудь заметит в компании малолетки, засмеют ещё, — ядовито процедил он, резко развернувшись к Трубецкому лицом.       — Да не стремаюсь я с тобой общаться! Ну я мудак, херню сморозил там, в коридоре. Я не это хотел сказать.       — А сказал это. Мне на урок пора.       И, так ничего и не взяв, Кондратий поставил поднос на место и вышел из столовой, смотря себе под ноги. До урока оставалось десять минут.