Я хочу тебя в себе… Хочу всё — тебя! Каждый день…

Вэй Ин резко сел на кровати — из сна выкинуло, как пинком, очень в характере… — Доброе утро, любовь моя! Волна нежности, принятая на грудь, опрокинула его обратно. Очень приятно, но и очень неожиданно — в такой вот бодрой форме. И всё же больше приятно, чем… Даже более чем приятно… Он снова прикрыл глаза. Этот запах из сна… Специи? Медленное поднятие век под грохот бешено колотящегося сердца. Осознавание. Вэй Ин повернулся на бок и пристально посмотрел в лицо Ванцзи. Тот сидел достаточно далеко, за письменным столом, но даже с такого расстояния и даже спросонья были заметны неестественно румяные щёки и алые, как острый красный перец, губы. Острый красный перец?! Алые губы разъехались в совершенно дьявольской улыбке и Ванцзи помахал ему рукой. На подушечках среднего и указательного пальцев — молотый, мать его, красный перец. Аж досюда глаза щиплет. И щёки горят. Ну, предположим, щёки у Вэй Ина горели скорее потому, что это были именно средний и указательный пальцы любимой ладони… Которые Ванцзи ещё и лизнул, преданно глядя ему прямо в глаза. Но это же острый перец! Как он вообще… Ванцзи встал из-за стола, сделал лёгкое движение кистями, будто стряхнул капельки воды, и запах почти рассеялся — запахло утренней свежестью. Он подошёл к кровати и мееедленно, давая напрягшемуся было Вэй Ину рассмотреть чистые ладони, коснулся его лица, втягивая любимого в поцелуй сначала взглядом, а потом и этими дьявольскими алыми губами. Его Лань Чжань, его нефрит (рубин, гранат?), его Ханьгуан-цзюнь был просто невероятен. Вообще и всегда, но теперь — особенно. И пусть ледяная сдержанность и рассудительность уже обжились в сердце / голове / матрице? Вэй Ина, но любопытства ему было, как и прежде, не занимать. Лань Чжань молчал, но все его движения так и молили… И Вэй Ин целовал и вылизывал эти напухшие губы… Всё происходящее чётко разделилось-объединилось на/в два плана — план тающих и жаждущих друг друга тел, истекающих наслаждением, и план цепкого внимания, наблюдения, оценки, гипотез, обоснований и предварительных заключений… В объятия. Необъятное объяснялось. *** — И как тебе? — Телу ещё нужно привыкнуть, но мне нравится! Ну конечно, кто бы сомневался. *** — Ты всё же проспал завтрак… — Не успеваю за твоими качествами в этом теле. Ванцзи кивнул, как будто собирался сказать то же самое, и вопросительно посмотрел на Вэй Ина. — Чаю хочу. С зефиркой. — Взгляд запутался в облачных узорах на ханьфу. — Давно хочу. — Со вчера? С прошлой жизни? В отчаянии: — С Лань Цижэнем! — Голос полоснул сталью, которой позавидовала бы даже Бася. Ванцзи снова кивнул, будто предполагал. Он вообще хоть что-нибудь может не предполагать? Или господин Лань Ин теперь всесведущ, как… — И с братом попрощаться. Перед уходом. — …? — . — Нет. — Да. — Нет!!! — Вэй Ин. — Хорошо! Да. Но как ты себе это представляешь?! — Идём, попьём чаю. *** Сичэнь сидел рядом с дядюшкой и разливал в пиалы такой аромат, что Вэй Ин чуть было тут же не вознёсся белым облачком — благо крепкие ладони подхватили и удержали. Дядя широким жестом указал на подушки по другую сторону стола, где стояли ещё две пиалы. Ох уж эти Лани… Вэй Ин впервые не торопился. Не торопился всё рассказать, спросить… Не торопился вообще. Присутствие Цижэня странным образом действовало на него успокаивающе. Братьям-телепатам и так, наверное, всё понятно, а вот как сформулировать вопрос… Чай был превосходен. Зефирок на столе не было, только по левую руку… Да. Но аромат чая будто включал в себя желанный вкус. Вэй Ин с благодарностью посмотрел на Лань Цижэня, склонил голову, а когда поднял и посмотрел вновь… — Сичэнь рассказал мне… — дядя пошевелил пальцами, — в общих чертах. И… Это хорошая идея. — ? — Вэй Ин, — Сичэнь улыбнулся своей фирменной улыбкой, — ваша с Ванцзи связь, — «Привет, красный перчик!», — она настолько уникальна, что в наших книгах нет описания подобного, но принципиально это не невозможно. Ваши души настолько крепко связаны, так гармонируют друг с другом и так доверяют друг другу, что могут обмениваться базовыми настройками межличностно. — ??? — Личность, — даже менторскому тону дяди Жени Вэй Ин сейчас был искренне благодарен, — это совокупность, — на сжатой в тиски левой коленке точно останутся синяки, — которая образуется в ходе принятия решений за всё время во всех формах существования. Этот личный опыт непередаваем, но результат его можно ощутить, воспринять и, как в вашем случае, перенять. Необходимым условием для этого является такая степень взаимопонимания и совместимости, которая… О, это, оказывается, не его красноперечные мысли пытался сдержать Ванцзи, практически вгрызаясь пальцами в его коленку. Айсбергоподобную грудь сотрясала мелкая дрожь, а по щекам текли талые слёзы. Мощный каркас мышц всё ещё удерживал спину в идеально ровном положении, но и эта основа мироздания готова была в любой момент рухнуть и разлететься осколками в хохоте первозданного хаоса. Или в хаосе первозданного хохота? Коварный перчик. Кашка всё-таки полезней. Ну или, как минимум, поспокойней. Цижэнь почти с мольбой подался к Вэй Ину — и тот его понимал. Он чувствовал ответственность… — ведь это именно в паре с ним… — Но как вы себе это представляете? Сичэнь одной рукой накрыл ладонь брата, другой подлил чаю Лань Цижэню. — Причина, по которой душа не только не была рассеяна, но и сохранила все свои воспоминания — в хранителях. Это, разумеется, и Ванцзи, — братское рукопожатие до побеления пальцев (нефрит, нефрит), — и госпожа Яньли, предсмертным желанием которой было ваше благополучие. Но в первую очередь — это ваше золотое ядро в идеальном для него носителе. Глава Цзян — великий воин, хороший стратег и прекрасный господин, успешно заботящийся о процветании своего клана. Но при всех его достоинствах он… как бы это сказать… — Слабее меня. — Да, благодарю, я не хотел бы так выразиться сам… Я очень уважаю главу Цзян. — Несомненно! — Несмотря на братскую хватку, Ванцзи медленно, но неуклонно сползал под стол. Вэй Усянь наклонился над столом и, аккуратно придерживая рукав, долил чаю Цижэню. И себе. И ещё. Хороший чай. Жалко, что маловато. Дядя Женя тоже это заметил — пора было сворачивать беседу. — Я понял. Вы хотите… Мы хотим… Э… В общем, нужно сонастроиться с ядром и восстановить информацию о теле носителя, чтобы дать возможность актуальному моему телу трансформироваться в форму прежнего — тогда я смогу больше… — Взгляд на скребущего циновки Ханьгуан-цзюня заставил его резко подняться. — Благодарю за объяснения… и за чай. — Поклон, быстрый взгляд на Цижэня и Сичэня. Дядюшка, прикрыв веки, потирает двумя пальцами переносицу, а Сичэнь уже подхватывает брата под локти, пытаясь выудить немалое тело из-под относительно небольшого чайного столика. — Я помогу вам. — Они вдвоём тащат подёргивающегося и булькающего Ванцзи за пределы дома. Оказавшись на воле, тот кое-как встаёт, упираясь ладонями в колени, и, пошатываясь, бредёт к раскидистой смоковнице. Старое дерево принимает мальчишку в мудрые объятия и Ванцзи, откинув голову на широкий ствол (не смотреть!), может, наконец, отдышаться. Сичэнь, задумчиво, с нежностью и некоторой тревогой оглядываясь на Лань Чжаня: — Постарайтесь, пожалуйста, не оставлять наших братьев наедине. Понимаете, … — Понимаю. — Благодарю вас. Ванцзи стукнул затылком о благородный ствол, дерево вздрогнуло и осыпало его спелыми плодами. — Этого хватит на дорогу. И в подарок, — добавил он, собирая плоды в рукав и запихивая один за щёку. — Сичэнь, а можно нам с собой того чаю… А то я не знаю, я не уверен, что… — Разумеется. Ванцзи, снова безупречный, стоял, как покрытый снегом вулкан, готовый… на всё. Несомненно. Даже более чем. Сичэнь принёс небольшую шкатулку. — Здесь чай и… скромный подарок от меня… главе Цзян. — Благодарю! — И, подхватив супруга под локоток, пока того снова не разобрало, Вэй Ин выхватил из ножен Бичэнь и взмыл с любовью всех своих жизней в летнее ласковое небо. Ванцзи держал его в кольце рук и шептал, шептал… поочерёдно то в одно, то в другое ухо, то в нос, то в шею… Но всегда попадал в сердце. — Ты счастье моё! Ты радость моя! Ты сочная фига души моей! — Меч ощутимо тряхнуло. — Ты всё, что есть, и всё… что пить и не испить… Ты… Я… Мы… — Я понял. — Нет, ты не знаешь! Ещё нет. Ещё не знаешь, как сильно я… — Я в курсе. Лицо Ванцзи отстранилось и стало почти серьёзным. — Вэй Ин. Мы летим за силой для твоего тела. И это — сила твоего духа. — Лань Чжань, ты сила моего духа. Забавно было наблюдать такие разительные перемены на многие годы до этого столь бесстрастном лице. Сейчас оно было крайне живо и в то же время предельно сурово. — Вэй Ин. Я могу всё, что ты хочешь. Но источник этих желаний — ты.