Я хочу тебя в себе… Хочу всё — тебя! Каждый день…

— Ты хочешь сказать, что размышления причиняют боль? — Я много чего хочу, и сказать в том числе, но… Что такое боль? — Интенсивное переживание контакта. — Боль — это интерпретация интенсивности переживания контакта. — А, ну да. — Размышления — это тоже интерпретация и моделирование на основе избранных выводов. Мы постоянно принимаем решения в пользу того, что более созвучно актуальным приоритетам. — А как иначе? Ванцзи задумчиво склонил голову к правому плечу и в его взгляде на Вэй Ина золото плеснуло глубиной космоса. — Скоро. Скоро узнаем. Сегодня он был тих, но не как раньше. Тишина Второго Нефрита была такой, будто вся его громкость была где-то в другом месте, а здесь — только тень. Он не был занят ни делами клана, ни медитацией, ни… Ну, то есть он был занят Вэй Ином, но как-то… иначе. — Ты говорил про женщин… Но откуда ты знаешь? — Вэнь Цин. — Что??? Глубокий вдох, медленный выдох. Ванцзи забрался на кровать, усадил Усяня спиной к себе и стал перебирать его волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, поглаживая шею, плечи, спину. Тишина была тягучей, казалась бесконечной, но не напрягала. В какой-то момент он обхватил ладонью основную массу волос на затылке и осторожно потянул вниз, пока голова Усяня полностью не запрокинулась. Когда их взгляды встретились, он будто нырнул в зрачки мужа и всё дальнейшее стало восприниматься как мысленный диалог в голове Усяня. — Пока ты нежился в самозабвенном небытии, я три года не мог ничего, кроме размышлений, а после к ним добавились тринадцать лет поисков и расспросов. Когда мне ответил дух Вэнь Цин, я удивился, но не знал, как спросить правильно, и она смогла уйти от ответа. Лишь позже, когда Вэнь Нин рассказал о твоём ядре, я понял. После пересадки в её духе остался твой след, похожий на преданность Вэнь Нина, но несколько иного характера. Она беззаветно любила тебя, благодарность её и забота были пропитаны этой любовью. Твоё доверие сделало возможным такой близкий контакт, что она даже смогла взять в руки твоё ядро, не разрушив его чужеродностью прикосновения. Работа с ядром оставила в её поле след как у любимой жены — поэтому она и откликнулась на мой зов. Только, в отличие от тебя тогда, она знала, что тебе нужен я, и то, как именно нужен. Она видела не только наши чувства, но и то соответствие нас друг другу, которое и для меня тогда не было очевидным. Поэтому в ней не было посягательств на тебя, что и стало основой для полного доверия с твоей стороны. Картины воспоминаний порождали дрожь, но тёплое дыхание и ладони согревали, а голос обволакивал, смягчая остроту — иногда даже казалось, что речь идёт о ком-то другом. — Когда она первый раз отозвалась, я понял только, что она переживает за тебя и хочет помочь в поисках. Она просила сообщать ей о результатах. Я тогда был рад уже тому, что кто-то вообще откликнулся — и тем более тому, что этому кому-то ты не был безразличен. Поэтому во второй раз, спустя несколько месяцев полной безответности, я позвал уже её лично и она, видя моё состояние, предложила сопереживание. Она хотела показать те моменты вашей жизни, которые могли бы как-то утешить меня — и она стала показывать то, чем любовалась сама. Тогда я и понял, каким обворожительным виделся ей ты, каким сильным, отважным, устремлённым и в то же время открытым и ранимым, как ребёнок. Она была сердцем оставшихся людей клана — сердцем, принадлежавшим тебе без остатка. — А как же Вэнь Нин? — Вэнь Нина, как и весь клан, она воспринимала как часть себя. Именно поэтому она готова была повести их всех на смерть, лишь бы освободить тебя. Знала, что ты будешь против, но надеялась, что я смогу… А я вот не смог. — Лань Чжань, — остановившиеся на плечах ладони были захвачены в плен правой щекой и левой рукой, а затем поочерёдно зацелованы. — Я люблю тебя. Лоб Ванцзи коснулся затылка Усяня и тихий голос проговорил ему прямо в позвоночник: — Всегда. Сильные руки прижали его к себе и в этом жесте было больше пережитой боли, чем во всех возможных словах. Усянь гладил эти руки, сцеловывая отчаяние, и хватка постепенно ослабла. — Тогда я ещё не знал, что пересадка ядра также наложила отпечаток на её восприятие, но я чувствовал, как сильно отличается её любовь от моей. Она была тебе и женой, и матерью, и сестрой. Она же принимала у тебя роды ядра… Сложно сейчас не учитывать этого, вспоминая. Её женская конфигурация была буквально во всём, и разница для меня была более чем очевидной. Я хотел видеть тебя, как я, но мог видеть только как она. Это было странно, но не видеть вообще было невыносимо. Постепенно я освоился, а её комментарии многое прояснили. И хотя сопереживание питалось моей силой, я чувствовал боль Вэнь Цин и вскоре понял, что не хочу больше причинять её ей. Я проникся уважением к этой женщине и был безмерно благодарен. Эта благодарность дала мне силы на новый виток поисков и с тех пор я стал много путешествовать, надеясь найти тебя в очагах вспышек тёмных сил. После этого я призвал её лишь однажды, когда узнал тебя. Она не просила, чтобы ты освободил её брата, но сказала, что если такое случится, то они смогут уйти. И тем не менее она просила, чтобы я не говорил тебе о ней и не вмешивался в ваши отношения с Вэнь Нином. Я и не говорил — в частности потому, что в теле Мо ты не мог разорвать вашу связь. Теперь же, когда твоё тело практически восстановилось… Тебе решать. — Ты мог рассказать всё, кроме этого. — Да. Нет. Не мог. Не смог. И это, наверное, один из ярких примеров… — ? — Здесь проще пользоваться обозначениями инь и ян… Но, знаешь, давай пройдёмся. Усянь было напрягся, но Ванцзи ласково пожевал его ухо и пообещал, что никаких вершин в ближайшие дни и ночи не предвидится. Они вышли. Блуждание по тропам Облачных Глубин напоминало почёсывание кролика за ушком — поля растений оглаживали их собственные поля, проникая, принимая и отпуская, а воздух вился струйками ароматов, щекоча ноздри и целуя кожу. Дойдя до смоковницы, Ванцзи поднял несколько плодов и один за другим стал обтирать кругообразными движениями большого пальца правой руки, неся остальные плоды в левой. Усяню нравилось гулять, но больше всего хотелось видеть лицо мужа и не отпускать взгляд — казалось, что тот уходит куда-то далеко в себя, оставляя здесь только следы… Поэтому, завидев их любимую беседку, он затащил туда Ванцзи, который, впрочем, особо не сопротивлялся. Разложив фиги на скамейке, тот таки одарил мужа своим драгоценным золотом, время от времени опуская взгляд на последний оглаживаемый плод в своей руке. Усянь же плюхнулся напротив, заложил руки за голову и откинулся на них, скинув сапоги и устроив ноги по сторонам от бёдер Ванцзи. Фигам пришлось немного посторониться. Когда Ванцзи заговорил, речь его показалась Усяню необыкновенно певучей — она будто следовала круговым движениям пальца, который снова стал охаживать плод. — В здоровом теле, вне зависимости от пола, уравновешенные инь и ян создают оптимальные условия для циркуляции ци и развития тела и духа. Разнонаправленность векторов движения создаёт основу для взаимодополняющего контакта между гипотетическими мужчиной и женщиной. В каждом конкретном случае пара образуется в значительной степени в зависимости от кармически обусловленных факторов и уровня развития соответствующих центров. Соответствие сигнализируется, в частности, гормональной реакцией, интерпретируемой как чувства. В словах — ни капли романтики, а в глазах можно утонуть. Усянь — отличный пловец, но в этот омут уходит с головой безнадёжно. Ванцзи моргает, выбрасывая его на поверхность, чтобы тут же пленить мягкой улыбкой… И тут же откидывает голову назад, являя теперь свою пленительную шею и дрогнувший от тихого вздоха кадык. Усянь, залюбовавшись, не успевает податься вперёд, как вдруг Ванцзи резко наклоняется к нему. — Мне, при избытке янского воспитания, должны были бы нравиться нежные красавицы, которым ты строил глазки… — Я не… — Да-да. А вот тебе, при всей твоей иньской игривости, вполне могли бы нравится суровые мужи типа Цзян Чэна. Ну, так, собственно, и было — поэтому он и ревновал тебя и ко мне, и к… смерти. Усянь решил больше не спорить — благо теперь ему это удавалось. — Тело Мо Сюаньюя облегчило тебе задачу, а я, признаюсь, не оставил тебе выбора. Мне самому с первого взгляда стало ясно, что твой дух не оставит меня в покое — только тогда я не знал, как именно… И я терялся оттого, что ты мужчина, хотя очевидно, что при таком влечении духа форма тела имеет значение только для формы общения, но никак не для сути. Твоя инь пленила меня, но именно твой дух сделал тебя единственным, а всё остальное — несущественным. Наше взаимодействие — особенно теперь — это движение единого организма. Мы — как руки одного воина, сжимающие мечи… Палец Ванцзи продавил тонкую кожицу спелого плода и сок потёк на белоснежное ханьфу, а Усянь — на пол беседки. Такой патетики он не слыхал даже в Башне Золотого Карпа, а звук, с которым палец оказался в плену сладкой мякоти, лишил девственности последний оплот его недавно обретённой от Ванцзи серьёзной рассудительности. — Но, будь ты девой, — рука опустилась к его лицу, давая хорошенько рассмотреть происходящее, — у нас не было бы шанса. — Растерзанный плод отправился в рот, а пальцы с капающим соком вновь предстали перед лицом Усяня. Он глянул снизу вверх на своё обожаемое и стал медленно слизывать капли сначала кончиком языка, а затем захватывая пальцы губами и посасывая. — Почему? — Наглости облизывающейся ухмылки мог бы позавидовать Сюэ Ян. — Потому что нас бы просто унесло в гормонально-энергетический круговорот. Мы бы плодились и размножались, мы бы могли создать клан — но не смогли бы оказаться там, где мы сейчас. — И где же мы сейчас? — Усянь полулежал на полу беседки, опираясь на локти, а его босые ноги норовили забраться под полы белого ханьфу. «В …», — достаточно громко подумалось Ванцзи. Он отряхнул руки и рывком поставил Усяня на ноги. Тот обиженно засопел — изнеженным ножкам после тёплых, обтянутых шёлком бёдер было неуютно на прохладных каменных плитах. Кажется, всё возвращалось на круги своя. Ну, или почти всё. — Как часто ты не хочешь меня? Усянь заморгал. Ответа не было. Ну, или… — Никак. — Когда я смотрел на твои хрупкие запястья, на бледные губы, на незаживающие раны — как думаешь, о чём я мог думать? — Лань Чжань… — Ни о чём. О том, как тебе помочь, я мог думать, только отвернувшись от тебя, а лучше — вне твоего поля. Глядя на тебя, я мог только переживать. Прошло несколько минут, прежде чем дыхание выровнялось и голос перестал звенеть. — Переживание — иньский тип познания. Анализ — янский. — … — Рад, что тебе снова весело. — А… Хм… Ну, ты сам… — Структура, иерархия, насилие, развитие, познание, поиск и заблуждение — всё это качества ян. Инь — это непосредственное, неинтерпретируемое восприятие, бытийность. Каков бы ни был дисбаланс, основой структуры мужского тела является ян, а женской — инь, даже если противоположные качества доминируют. Есть женщины, значительно более жёсткие, чем мужчины. Но именно боль делает их таковыми. Пара в настоящей любви — это совершенство, завершённость. Мир людей развивается только потому, что под любовью чаще всего понимают тягу, жажду, нуждаемость друг в друге. — Я не понимаю… — Любовь — дар, который возможен только из изобилия. Это не отношение к чему-то или кому-то, а качество зрелости. Всё остальное — жажда, приносящая боль и создающая контекст для познания и понимания. Охота — способ развития янского мира. — Развития — в смысле …? — В буквальном, в значении раскрытия, развёртывания, проявления. Не непосредственное восприятие, а брутальное разрушение предварительно с большими энергозатратами созданных ограничений. — Зачем? — А зачем мы боремся с нечистью? — Чтобы выжить. Если бы её не было… — Нечисть — плод насилия, которое лежит в основе мира янского типа. Не было бы нечисти — не было бы нужды её изгонять, не было бы нас таких, какие мы есть — замкнутый круг. — Но ведь в нас есть и инь… — И именно она делает нас восприимчивыми. Чем выше уровень развития, чем сбалансированнее ян, тем сильнее и инь — в какой-то момент она становится такой мощной, что существо больше не может находится в этом мире. Поэтому тела женского типа на высших уровнях либо уходят раньше, либо поддерживают существование за счёт связи с мирами на основе инь — тогда их активное участие в структуре этого мира сводится к минимуму. — Так что было бы, если бы кто-то из нас… — Будь я женщиной — кинулся бы за тобой в пропасть не раздумывая, если бы вообще дожил до того момента. — А… — А если бы ты был девой, то ты… То я бы тебя… В общем, мне бы пришлось взять на себя ответственность ещё во время твоего обучения в Гусу. — О! Ванцзи опустился на одно колено и подал Усяню сапоги, а тот прижал их к груди как самый дорогой подарок. — Да. Это было бы прекрасно… Но недолго. Ты не стал бы повелителем тьмы и Вэнь уничтожили бы всё, потому что остановить их тогда мог только ты. — А сейчас… Ванцзи подхватил на руки уже значительно окрепшего от ежедневных занятий и соответствующего питания Усяня и понёс в цзинши, наслаждаясь этим весом, дающим возможность почувствовать свою силу. — А сейчас я борюсь с отчаянным желанием отдаться тебе, и, как бы оно ни было иррационально, я, похоже, проигрываю. То есть я помню, что мог сдерживаться — но сдерживало меня именно то, что я не хотел навредить тебе. А сейчас мне как будто даже не важно, что ты со мной сделаешь… Главное — чтобы ты. — И при этом ты несёшь меня на руках, словно… — Но в этом-то и прелесть!