Возрождение

       Агата раскрыла сумку, поставила вещи из нее на первый интерьер мебели, который увидела — прикроватную тумбочку.       Пока она ставила бутылку воды и маленький блокнот, она то и дело размышляла:       — Александр.. Когда мы стали так близки?       Девушка неаккуратным движением дотронулась до пластиковой бутылки воды, и та в итоге упала.        Ещё секунда и она бы коснулась поверхности пола, но бутылку перехватила тонкая, бледная рука Александра.       — Выглядишь задумчивой. — сказал он, протягивая Харрис пойманную вещь.       — Тебе не нравится отель? Ещё есть шанс его поменять.        Щеки девушки загорелись румянцем, она вскинула руки, шепча:       — Нет.. Ты что? Все нравится. Здесь красиво, уютно, и вообще.. Этот отель находится в центре города, он очень дорогой, как он может не нравится?       Повисла пауза.       — Тогда что тебя так сильно волнует?        Агата не ответила.       Она отвернулась, красной щекой прижимаясь к плечу. Тень ее ресниц упала на сильно вылеляющиеся скулы, а губы приоткрылись.        — Я просто думаю о том, когда мы стали с тобой так.. Так близки. — ответила она спустя некоторое время.       Харрис говорила об этом так, словно ей было очень тяжело затрагивать подобные темы.       И немудрено. Она ни с кем не общалась эти полгода так близко. Все сообщения друзей — игнорировала или отвечала сухо, прикрываясь шаблонной фразой: «не сейчас, я занята».       А чем? А чем же она была занята? Если говорить прямо, то ничем.        Любимое занятие Агаты в то время, как и выяснилось после, самое продолжительное, это было самокопание. Она настолько потеряла счёт во времени тогда, что могла простоять возле открытого окна, держа в ледяных руках уже давным-давно остывший чай долгое время. И все это время размышлять: когда все пришло в такую точку? Когда ее жизнь, полная радостных моментов и эмоций, стала такой безликой, стала такой непонятной другим?        Об общении в реальной жизни и речи не могло идти. Агата Харрис редко выходила из дома, в начале месяца она ходила в большой торговый центр, закупала небольшой мешок еды и могла сидеть с «припасами» дома несколько недель.       А нужно ли было выходить тогда? Этим вопросом девушка задаётся и по сей день. Нужно ли было выходить из дома, видя перед собой одну и ту же мрачную картину: непрекращающийся дождь, грозные тучи на небе, разрисованные стены старых домов, облезшую на них краску, странных прохожих. Ощущать запах табака, который был смешан с запахом мокрого асфальта.       Как странно, но тогда этот вид на улице — был полным олицетворением ее тогдашнего состояния. И ей даже не было грустно от этого. Харрис тогда никто не понимал так хорошо, кроме погоды.        К слову, Агата не любила тот свой город. Вернее городом это было сложно назвать — тот странный переулок. Он был неуютным, страшным, и появился в ее жизни тогда, когда все начало рушится.        При этом она всегда скучала по столице, как бы не заверяла себя в обратном. Она всегда скучала по нормальным проспектам, вечерним огням, фестивалям и громкой музыке с утра, на которую многие предпочитают ругаться.       Скучала она также и по воспоминаниям, которые были крепко связаны с ее родным городом. Ведь именно она там она стала успешной бизнес леди, была настоящей надеждой всех предприятий. А потом опять все оборвалось.       Агата поморщилась от этих мыслей.       — Близки, говоришь. — ее вывел из раздумий голос Нильсена, и девушка обернулась.       На мгновение их взгляды снова встретились. Она почувствовала, с каким эхом ударяется ее сердце об грудную клетку, как перехватывает дыхание. Агата всегда считала, что уж про кого кого, но про Александра смело можно было сказать: «Глаза — это олицетворение души человека».       Ибо его ярко голубые, с синей поволокой глаза походили на ясное небо. Порой в них можно было заметить еле заметный блеск, который выглядел, как солнце.       И Александр сам был таким. Ясным, солнечным человеком, в отличие от нее. Должно быть, если бы не его характер, он бы давным-давно бросил идею вытаскивать Харрис из депрессии, но он оставался с ней рядом даже в самые тяжёлые моменты. Даже когда она делала все, чтобы оттолкнуть его, чтобы показать, что ей безразлична его забота, и лучше бы он занялся своей жизнью.       Только ли стальной характер Александр заставлял его оставаться рядом с поникшей Агатой? Или что-то ещё?        Взгляд Нильсена скользнул по изящной шее девушки, остановился на ее губах.       — Я рад.       — Чему? — не поняла она.       Агата и Александр стояли возле окна, но впервые их не волновал красивый вид из него. Они смотрели друг на друга. Смотрели как на что то особо ценное, как на сокровище, которое так долго искали, и наконец-таки нашли.        Если поразмыслить, выглядело это все так странно и необычно: когда они были только в начале своего пути, душа каждого нуждалась в эстетическом удовлетворении, в котором, в свою очередь, можно было найти отдых и моральный покой. Оттуда и столько внимания оба уделяли красивым видам из окна, оттуда и была эта привычка: стоять возле окна и ни о чем не думать, кроме как того, насколько прекрасен этот мир.       А сейчас.. Когда они достигли своих целей, когда Нильсен увидел долгожданную улыбку на лице девушки и когда та словно отбросила железную цепь, которая сковывала ее «крылья» на протяжении нескольких месяцев. Им уже не было дела до всего, что не касается их. Они были заинтересованы только в друг друге, и смотрели только друг на друга.       — Я рад тому, что у нас все получилось. Что сейчас ты улыбаешься.        Агата Харрис пыталась скрыть улыбку за серьезным выражением лица, но у нее это не особо получалось.       — У «нас»? Александр, не знаю, расстроят ли тебя эти слова, но.. Только твой вклад в мое нынешнее состояние важен и влиятелен. Я не сделала ничего, чтобы гордо заявлять, что, я, мол, сама себя из ментальной ямы вытащила! Более того, я себя ещё и накручивала, и делала все, чтобы оставаться в таком состоянии намного дольше.. — тараторила девушка. Агата была так растрогана и смущена, что и не понимала, что нужно сейчас говорить, и нужно ли вовсе?        — Тише.. Молчи. — шепот Александра заставил ее щеки ещё больше покраснеть, и она уставилась на него с таким удивлением, словно перед ней стоял не Нильсен, а какая-нибудь превратившаяся в него зверушка.        Неожиданно парень подошёл к Агате ближе, одним лёгким движением обхватил ее тонкое запястье.       Харрис почувствовала на своей щеке его теплое дыхание, и ее кожа покрылась мурашками.       Александр наклонился к ней, по прежнему аккуратно держа за запястье, и нежно поцеловал в губы.        Ласково, невесомо. Его губы были такими тёплыми, мягкими, что Агата, несмотря на то, что так сильно волновалась и сейчас ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок, не оттолкнула его, а только ответила на поцелуй.       Она дразнила его, привлекая к себе. Тонкие пальцы девушки скользнули по шее парня, задержались на копне густых, русых волос.       — Такие мягкие. — подумала она, продолжая одной рукой обнимать Нильсена.       Когда они оторвались друг от друга, тяжело дыша, Харрис с улыбкой на лице сказала:       — Ладно, будем надеяться, что мой вклад тоже есть.