Princes of the Universe

Камни, плевки, проклятия, удары палками, хлыстами и кулаками лавиной сыпались на тощую спину пытающегося спастись бегством человека. Родная деревня, в которой он вырос, и из которой теперь изгоняли его, словно прокаженного, уже осталась далеко позади, но ее разгневанные жители все еще продолжали преследовать свою беспомощную жертву. Чумазые дети с громким, полным злорадного восторга визгом швыряли в бегущего камнями, некрасивые, слишком рано постаревшие от тяжелой жизни женщины — их матери, не отставали от своих чад, как и беззубые старики, что тыкали в несчастного палками и пытались умудриться плюнуть ему в лицо. Больше всего бедолаге, впрочем, доставалось не от них, а от плечистых бородатых воинов в длинных клетчатых плащах, кюлтах и звериных шкурах. Их удары были самыми сильными и всегда попадали в цель. Человек пытался бежать, пытался уклоняться от ударов, умолял сквозь рыдания оставить его в покое, но никто не слушал его. Прилетевший откуда-то сбоку особо сильный удар дубиной по животу сбил несчастного с ног. Он рухнул в дорожное месиво из грязи и талого снега, а в следующий момент его вырвало собственной кровью. С торжествующими злобными воплями люди окружили свою добычу, нанося удары ногами и палками. Бедолага взвыл от боли и, собравшись с силами, поднялся, понимая, что иначе его просто затопчут. Выглядело происходящее поистине дико. Отвратительно до глубины души и неприемлемо в глазах любого здравомыслящего человека, но таковы были реалии начинающегося только только шестнадцатого века, а уж тем более реалии отстающей от стремительно развивающихся европейских соседей, уже знакомых с таким понятием, как гуманизм, затерянной в горах дикой страны Шотландии. Для ее жителей происходящее было чем-то вполне естественным. И даже несмотря на то, что они считали себя христианами, в столь жестоких поступках они не видели абсолютно ничего грешного. Ведь как еще можно относиться к человеку, который только вчера умер, пронзенный в грудь вражеским клинком, а на утро воскрес вдруг целый и невредимый? -Убейте его! Убейте! Отрубите голову! Уничтожьте это исчадье адово! В него вселился дьявол! Он сын Люцифера! Сожгите его! Сожгите! Сожгите! — неистовствовала обезумевшая толпа. Брайан, а именно так звали этого несчастного, метался загнанным зверем в самом ее центре, уже совсем не соображая от боли. Время от времени, видя в толпе лица родных и друзей, он бросался к ним в слепой надежде на помощь, но те либо стыдливо отворачивались, либо сами били посильнее. Руки линчуемого были прикованы к перекинутому через плечи тяжелому деревянному брусу, что делало его неповоротливым и неуклюжим. Лицо молодого мужчины, еще почти юноши было все в грязи, крови и синяках. Нос был сломан, бровь рассечена, на щеке виднелся глубокий порез, в покрасневших от слез и полопавшихся сосудов зеленовато-карих глазах застыли боль и ужас. -За что?! — только и мог кричать он сквозь рыдания. — За что вы мучаете меня?! Что я сделал?! Отвечать ему, конечно же, никто не собирался. Люди боялись его, не понимали, кто он такой, и как исцелился вдруг от смертельной раны, когда для него уже даже успели выкопать могилу, решив, что его случай безнадёжен. А все, что люди боятся и не понимают, они стремятся уничтожить. Кто-то опять грубо схватил Брайана за длинные кучерявые волосы, вырывая несколько прядей, и застыл статуей на месте, держа пленника в неподвижном состояние, в то время как другие воины и просто деревенские жители по очереди подходили и избивали, оскорбляли его, проклинали и желали ему скорее умереть и вернуться в преисподнюю. Когда рука в волосах разжалась наконец, Брайан повалился безвольно навзничь, в грязный талый снег, забрызганный его собственной кровью. Холод ослабил немного боль, но, лёжа в таком положении, несчастный не мог дышать. Скорее всего его ребра были сломаны и грозились от еще одного удара треснуть окончательно и вонзиться в лёгкие. Брайан попытался вновь приподняться, потом еще раз, но груз на плечах не позволил ему сделать этого. Он был слаб, изранен, и ему даже не на что было опереться, а потому бедняга только трепыхался неуклюже на земле, чуть приподнимаясь и вновь падая в грязный снег. В толпе раздались несколько неуверенных ядовитых смешков, но на десяток коротких мгновений парня оставили всё-таки в покое, до тех самых пор, пока пронзительный женский крик не ударил вдруг по ушам. -Сожгите его! Убейте эту тварь! Убейте!!! Убейте!!! — орала, срываясь на хриплый истеричный визг пышная рыжеволосая девушка, чье красивое когда-то лицо сейчас было искажено ненавистью. Слезы хлынули из глаз Брайана с новой силой, но даже не потому, что на него вновь посыпались градом удары. Осознание того, что его предал человек, которого он любил, кому подарил свое сердце, ранило куда больнее камней, кулаков, плетей и палок. И вдруг, когда Брайан уже ослаб от боли настолько, что не мог даже пошевелиться, когда ему начало казаться, что этот ад никогда не закончится, когда он уже отчаялся настолько, что сам был готов умолять убить его наконец, прервав его мучения, чужой спокойный, холодный зычный голос приказал строго: — Отпустите мальчишку! Оставьте его! Иначе… -Что иначе?! — крикнул кто-то дерзко. -Иначе я убью всех вас, — последовал незамедлительно ответ. — Одного за другим. Никого не пощажу, уж поверьте. Толпа разразилась оглушительным смехом и улюлюканьем. -Ты то?! — насмехались воины. — Да ты хоть сможешь поднять что-то тяжелее моего члена, принцесса?! — крикнул кто-то, но быстро заткнулся сконфуженный, когда незнакомец бросил высокомерно в ответ: — Ты очень скромно оцениваешь мои возможности. Брайан приподнял с трудом свинцово-тяжелую голову и увидел лишь размытый приближающийся торопливой, но при этом все равно по-кошачьему плавной и изящной походкой, силуэт, такой хрупкий и миниатюрный, что мужчина принял бы его за силуэт юной девицы, если бы не странная одежда, явно не подобающая женщине. Бедняга вздохнул тяжело и обречённо уронил голову на грудь. Незнакомец явно не выглядел как кто-то, кто способен был его защитить, скорее наоборот, как кто-то, кому самому не помешала бы защита, особенно в таких диких краях, с такой богатой одеждой, и неумением держать язык за зубами. Едва вспыхнувшая в сердце надежда мигом погасла. -И это ты всех нас убьешь?! — гоготали воины. Часть из них тем не менее держали для надёжности руки на своем оружии. Эти воины были опытнее и рассудительнее своих товарищей, а потому понимали, что человек, который угрожает в одиночку толпе, либо совсем безумец, либо действительно очень опасен. -Да, я! — отозвался чужак все так же твердо. Наверное всё-таки он был слабоумным, потому что на его лице все ещё не видно было даже призрачной тени страха. — Я не только убить вас могу. Моих сил будет достаточно, чтобы и камня на камне не оставить от вашей деревни. Но делать этого мне не хочется. Отпустите со мной этого человека, и все решиться мирно! Я не хочу лишней крови! -Но ты получишь ее, грязный еретик! — проревел, брызжа слюной, предводитель их клана, в прошлом дорогой кузен и друг, а теперь беспощадный палач Брайана. — Получишь, потому что влез в дело, которое тебя не касается! Вступился за бесовское отродье, за грешника, продавшего душу сатане! А может ты тоже служишь дьяволу?! Чужак засмеялся. Не громко и не с безумным надрывом, вовсе нет. Он засмеялся сначала мягко, переливчато, потом смех этот превратился в нечто среднее между пьяным оханьем и звериными уже, потерявшими всякую человечность стонами умирающего, задвоился, словно застыл во времени, повторяя один и тот же звук множество раз по кругу. Брайану в какой-то момент показалось, что если незнакомец не замолчит сейчас же, то ещё несколько секунд, и его вырвет от накатившего волной чувства иррациональной жути, вроде того мерзкого чувства, что охватывает порой, когда всматриваешься в темноту пустого дома и, зная, что ничего там нет, все равно дышишь тяжело и чувствуешь, как дыбом встают на затылке волосы. Судя по тому, какая зловещая повисла вдруг тишина в толпе, не одному Брайану глумливый дикий смех незнакомца показался пугающим. Смех оборвался резко, где-то рядом захныкал ребенок, кто-то бормотал торопливо под нос молитву. Странный чужак обвел притихшую толпу тяжелым взглядом, ухмыляясь довольно каждый раз, когда кто-то, с кем он пересекался взглядами, опускал тут же испуганно глаза. -Я не служу дьяволу. Я сам дьявол! — крикнул он вдруг зычным голосом, эхом прокатившимся по окрестностям, и, словно вторя ему, в ту же секунду раздался оглушительный громовой раскат, хотя на небе не было даже облаков, не говоря о грозовых тучах. Люди заохали испуганно и принялись торопливо креститься, но не двигались с места, парализованные страхом. Сейчас был тот самый момент, когда стоило бы только одному человеку побежать, как все бросились бы за ним следом. — Хотите битвы? Хотите крови? — чужак кивнул задумчиво. — Значит вы выбрали путь смерти. Мне вас жаль, но милосердие — это роскошь для моего каменного сердца, и я не готов тратить его на вас, — добавил он с холодной усмешкой. Главарь клана издал раздраженный короткий рык и, отпихнув грубо в сторону стоящего на его пути воина, вступил в поединок первым. Широкое лезвие огромного двуручного меча разрезало со свистом воздух в том месте, где ещё мгновение назад билась ровно жилка на шее дьявольского незнакомца, но тот уклонился от удара в последний момент и выхватил из ножен свой изогнутый полумесяцем восточный меч. Сталь скрестилась со сталью с жадным лязгом. Ангуз — лучший из воинов племени, прошедший победителем через множество сражений, казался сейчас рядом со своим противником неопытным ребенком, впервые взявшим оружие в руки, потому что незнакомец двигался столь легко и стремительно, что за его движениями никто не поспевал ни то что глазами, а даже мыслями. -Последний шанс. Отступись. Ангус атаковал ещё яростнее. И вдруг, неожиданно для всех, раздался отвратительный смачный хруст, и все закончилось, даже толком не начавшись. Мертвая тишина обрушилась внезапно на голову. А потом завыли в толпе бабы, завизжали испуганные дети, и Брайан понял одно — его кузен мертв. С трудом он поднял голову и тут же скривился в приступе тошноты, потому что именно в этот момент, упёршись сапогом на высоком каблуке в плечо убитого, незнакомец выдернул разрубивший противника строго напополам, от темени и до самого паха, меч и невозмутимо принялся вытирать его об одежду поверженного война. Перед глазами у Брайана все плыло, поэтому лица своего спасителя он толком разглядеть не мог, и видел только то, что по нему стекала обильно чужая кровь, действительно делая его похожим на дьявола. «Что же это, Господи?! — подумал парень испуганно. — Как?! Как этот щуплый чужак справился с лучшим воином клана, да еще и так быстро?! И вообще, разве способен человек нанести удар столь великой силы, что он сокрушит плоть и кости, как гнилое дерево?! Но человек ли он?! Или он и в самом деле дьявол?!» Этим вопросом задались видимо и другие, потому что, когда незнакомец заявил: — Последний шанс! Отдайте этого человека мне, и больше никто не умрет! — желающих возразить ему не нашлось. С лицами бледными, как снег, люди стали пятиться медленно прочь, пока кто-то не выдержал первым и не бросился бежать. С громким криком, словно по команде, остальные ринулись за ним, толкаясь, сбивая друг друга с ног, и даже топча в слепой панике упавших. В голове Брайана вспыхнула на мгновение мысль о том, что сейчас незнакомец наверняка засмеётся опять своим дьявольским смехом, потешаясь над спасающимися от него бегством людьми, но вместо этого мужчина подошёл молча к нему и, опустившись рядом на колени, прямо в мокрый грязный снег, ножом принялся разрезать веревки, высвобождая руки пленника из пут. — Не бойся меня! — шепнул он ему на ухо, опаляя шею горячим дыханием, и мимолётным, но по матерински нежным движением погладил юношу по бледной щеке, осторожно стирая с нее взявшимся словно из неоткуда белоснежным кружевным платком из тончайшего шелка грязь и кровь. А в следующий момент, брезгливо бросив платок на землю, сам (без каблуков) будучи, на вид, ростом Брайану где-то по плечо, незнакомец без какого либо усилия поднял его на руки, словно невесомую пушинку, и лёгкой плавной походкой невозмутимо зашагал себе прочь… ***** К счастью, у его спасителя была лошадь, которую он оставил на выезде из деревни, потому что за те несколько минут, что его несли на руках, Брайана порядком укачало. Возможно тошнота была следствием слабости от побоев, возможно усталости, голода и пережитого страха, а возможно того, что незнакомец при ходьбе по и без того неровной дороге еще и вилял распутно бедрами. Так или иначе, судя по раздраженному неразборчивому бормотанию, спаситель, как окрестил его парень за незнанием имени (после того, что этот человек для него сделал, дьяволом называть его было бы невежливо), тоже от ситуации был не в восторге. Безвольный, как тряпичная кукла, Брайан явно мешал ему погонять лошадь, все время грозясь выскользнуть из седла, из-за чего приходилось придерживать одной рукой его, а другой поводья. — Не дергайся! Перестань вертеться! Успокойся! Терпи! — покрикивал порой незнакомец на него, пока в какой-то момент ему это дело не надоело окончательно. Тогда он прошептал что-то на странном мяукающем наречии и начертил пальцем на чужом лбу какой-то символ. В следующий момент Брайан почувствовал, как его сковало оцепенение, и почти мгновенно провалился в глубокий сон. ***** Первым, что понял Брайан, когда пришел в себя, было осознание того, что вокруг тепло, приятно пахнет какими-то горьковатыми травами, а сам он лежит на чем-то мягком. — Проснулся? — послышался откуда-то сбоку уже знакомый голос, а в следующий миг его спаситель присел на корточки рядом с лежанкой, так, что теперь Брайан мог разглядеть, как же он всё-таки выглядит. Поглядеть было на что. Для него — синюшно-бледного, долговязого, кучерявого и неуклюжего, в диковинку было видеть человека со смуглой кожей и черными глазами. Незнакомец был откровенно странным, хотя бы потому, что по лицу его совершенно невозможно было определить возраст. Он мог выглядеть как желторотым юнцом, так и взрослым мужчиной, давно разменявшим третий, если уже не четвертый десяток лет. Идеально гладкая, словно у ребенка, без единой морщинки кожа странно сочеталась с по взрослому болезненно острыми чертами лица и старыми усталыми глазами. Роста он был среднего, слишком худой, но при этом не угловатый, а прекрасно сложенный и невероятно гибкий, со спадающими до лопаток иссиня черными чуть вьющимися пышными волосами, и каким-то хищным, скуластым, но при этом излишне женственным лицом, на котором застыла печать никак не сочетающегося с молодым видом резкого стариковского изнеможения и усталости от жизни. Чем-то он напоминал ворону. Возможно темной одеждой, или острым странной формы носом, возможно огромными черными глазами, густо и неровно подведенными углем. А еще у него были ужасные зубы. Кривые и слишком крупные, словно у кролика, они уродливо торчали из-под верхней губы, делая и без того необычное лицо незнакомца совсем уж странным. — В начале всегда так. — отвлек Брайана от размышлений чужой бархатистый голос. — Первое время раны заживают медленно, на боль еще обращаешь внимание, зато дальше… — спаситель махнул неопределенно рукой. — Вижу у тебя есть вопросы, дорогуша. И я даже догадываюсь, какие. — пухлые губы тронула легкая, ничего в общем не выражающая улыбка. — Ты хочешь знать, почему ты не умер, о чем я вообще говорю, кто я такой, и почему я тебя спас. Верно? Брайан слабо кивнул. — Понять это будет сложно, принять услышанное — ещё сложнее, но ты уж постарайся! — предупредил незнакомец. — Итак, не умер ты, потому что мы с тобой, и тот громила, что тебя убил, как и еще многие другие — бессмертные воины. В прошлой жизни, той, что была еще до начала времен, мы устроили восстание против правителя-тирана и проиграли, — тень боли исказила смуглое острое лицо. — И тогда, в наказание, нас прокляли. Мы переродились здесь, в будущем, в мире, который после великой войны, почти уничтожившей планету, возродился и начал свой путь с нуля. Из всех бессмертных только я помню это, потому что я слишком силен, и мое колдовство сильнее их заклинаний. В ответ Брайан подумал о том, что ничего не понял из сказанного, кроме того, что его спаситель не страдает излишней скромностью. — А зачем нас послали сюда? Что это за проклятье? — спросил парень, едва ворочая языком от слабости. — Оно заставляет нас сражаться друг с другом, ненавидеть и убивать тех, с кем раньше были союзниками, — отозвался незнакомец холодно, и лишь в глубине его черных глаз на мгновение мелькнула тоска. — Однажды, когда нас останется совсем мало, наступит час великой битвы. Все будут сражаться против всех, и в итоге останется только один. Иначе нельзя! Зато победитель получит прощение и великую награду. Надеюсь, — пухлые губы растянулись в неприятной злой ухмылке, — она хоть стоит того, чтобы проливать кровь друзей и предавать собственные идеалы. И не смотри на меня, как на какое-то чудовище! — фыркнул он недовольно. — Сам так же будешь убивать, когда хотя бы меч в руках держать научишься! Брайан хотел было возразить сначала, что умеет владеть мечом, но быстро смекнул, что незнакомца ему не переспорить, и вместо того, чтобы затевать спор, спросил: — Но ведь вы же сказали, что мы бессмертны. Как тогда…? Незнакомец усмехнулся. — Как мы убиваем друг друга? Есть лишь один способ — отсечь голову. Когда это происходит, победитель забирает себе знания, силы и навыки побежденного, становится сильнее. Тот дикарь-великан, его зовут Дермонт Курган, он пришел сюда по твою душу. Глупец, — фыркнул мужчина раздраженно, — что бы он мог получить от такого неуклюжего слабого неумехи, как ты? Брайану сейчас было явно не до пустой гордости, поэтому он предпочел пропустить сказанную о нем нелестную правду мимо ушей. — Ну да ладно! — спаситель резко встал и, хлопнув в ладоши для привлечения внимания, продолжил: — Я позже тебе объясню все. А сейчас тебе нужно помыться. Ты весь грязный, и от тебя воняет, как из помойной ямы! — поморщился он брезгливо. — Я как раз нагрел бадью с водой, хорошо, что ты проснулся, а то было бы неудобно мыть тебя спящего. Ну и чего ты сидишь?! — поинтересовался незнакомец нетерпеливо, спустя пару минут. — Ждешь особого приглашения?! Быстро раздевайся, вещи брось на пол, и залезай в воду! Ну же! Раны твои уже должны почти все зажить! Давай! — указал он куда-то в сторону, где в желтом свете свечей парень разглядел огромную деревянную бадью, от которой валил клубами густой пар. Брайан осторожно поднялся на ноги, с удивлением осознавая, что в самом деле уже почти не чувствует боли, и послушно принялся раздеваться. Сапоги из бычьей кожи, жилет из овчины, шерстяная толстая кофта, а под ней льняная рубашка, и вот уже он стоит по пояс обнаженный посреди комнаты, неловко переминаясь с ноги на ногу. Осталось снять только килт и исподнее под ним, но на этом моменте парня одолел почему-то ступор. — Раздевайся давай! — воскликнул нетерпеливо незнакомец, потом прищурился, сверля Брайана пристальным взглядом, глядящим прямо в душу, и вдруг рассмеялся едва слышно. — Боже! — протянул он. — Забудь о стеснении. Поверь, у меня такой жизненный опыт, что ничего нового я точно там не увижу. Я такого навидался, что ты ничем уже меня не удивишь. Впрочем, беру свои слова обратно! — оговорился он, многозначительно вскинув изящную бровь, когда Брайан всё-таки расстался с одеждой окончательно. — Удивил. Парень покраснел и опустил смущённо взгляд в пол. Спаситель ещё раз хмыкнул красноречиво и демонстративно отвернулся, вновь повернувшись лишь тогда, когда услышал за спиной всплеск воды. После этого он привычными быстрыми движениями расстегнул мелкие пуговицы на своей рубашке и аккуратно повесил ее на стул. Чужие грязные вещи мужчина, брезгливо поморщившись, бросил в предусмотрительно приготовленный таз с водой. — Да перестань ты дрожать! Не бойся. Не стану я тебя убивать. И ничего другого с тобой делать тоже не стану! — процедил он раздраженно, приблизившись и опустив руки на чужие торчащие из воды худые плечи. — Да, ты правильно догадался, что я предпочитаю в постели мужчин. В конце концов я был наложником самого царя Дария, хотя вряд ли тебе это имя о чем-нибудь говорит. Однако я не собираюсь тебя трогать хотя бы потому, что постельные утехи опостылели мне еще где-то на пятисотом году жизни. Брайан глупо приоткрыл рот, не находя, что сказать. За последний час он узнал слишком много всего, и эти знания никак не хотели умещаться у него в голове. — Я читаю твои мысли, — произнес незнакомец так просто, словно говорил о чем-то совершенно обыденном. — Тебе интересно, сколько же мне лет? Около двух с половиной тысяч. Есть и те, кто старше меня. Точнее были… — И что же с ними стало? — осведомился Брайан робко. — Древние — лакомая добыча. Их тяжело одолеть, но зато можно получить от них много сил. Курган и я — из нам подобных мы самые отъявленные убийцы. Только он убивает всех подряд, а я ищу древних. Спаситель вздохнул шумно и, взяв в руки лохань, вылил неожиданно на чужую голову воду, из-за чего волосы Брайана унылыми сосульками повисли вдоль худого лица, делая его похожим на мокрую кошку. Шепнув что-то, колдун из воздуха материализовал какую-то склянку с ароматно пахнущей жидкостью и уже в следующее мгновение взбил на голове собеседника густую пену. Брайану никогда еще в жизни не было так неловко. «Встань! Теперь сядь! Повернись!» — раздавал незнакомец ему команды. Его ловкие сильные руки с (о ужас!) аккуратными черными когтями вместо ногтей бесцеремонно скользили по телу, вызывая бегущие по спине толпы мурашек. Парень никак не мог определиться, как же ему стоит относиться к этому человеку. С одной стороны он спас его, а теперь заботился о нем, но с другой… С другой этот странный чужак являл собой пример всего того, что его с детства учили ненавидеть. Спаситель был колдуном, колдуном, которых поднимали на вилы и жгли на кострах, был иноверцем, потому что креста на его шее не наблюдалось, был убийцей, был мужеложником, был проклятым в конце концов. Однако Брайан и сам не был глупцом. «Теперь я больше не человек, а значит можно и не жить по людским законам». — смекнул он быстро, и на душе стало немного спокойнее. — Почему вы спасли меня? — решился Брайан задать наконец мучающий его вопрос. — Вы сказали, что убиваете подобных нам, что останется в живых только один, но спасли меня. Зачем? — Устал от одиночества, — отозвался незнакомец быстро. — Ты перестаешь наслаждаться запахами где-то на двухсотом году жизни, — продолжил он задумчиво и даже как-то печально. — Пища больше не радует тебя году на трехсотом. Вечная жизнь начинает тяготить лет через четыреста, когда посмотришь весь мир, все увидишь и все попробуешь. Тебе все надоест однажды, потому что ты привыкнешь ко всему. Но к одному невозможно привыкнуть, увы. К одиночеству. С годами оно не уходит, а лишь мучает еще сильнее. Отношения с людьми смысла не имеют, потому что людской век очень короток. А своим доверять нельзя, — на мгновение пухлые губы исказились в зловещей ухмылке. — Этот дом, например, принадлежал моему бывшему любовнику… — А где он сейчас? Спаситель сначала застыл, а потом пробормотал недовольно: — Ты задаешь слишком много лишних вопросов! — и с этими словами, крепче сжав в кулаке чужие кудри, рывком погрузил собеседника в воду с головой. — Я его обезглавил, — поведал он невозмутимо отплевывающемуся от попавшей в рот мыльной воды Брайану. — Он хотел убить меня спящим, но я, к счастью, давно уже разучился спать. После этого разговора в доме воцарилось долгое молчание. Незнакомец словно вообще забыл о его существовании, а сам Брайан, укутанный в простыню, за неимением подходящей одежды, сидел, забившись в угол, на кровати и никак не мог заставить себя раскрыть рта, хотя в голове его крутились сотни вопросов. — Иди сюда! — послышалось вдруг из соседней комнаты. Придерживая простыню, Брайан неуклюже последовал в указанном направлении. Как оказалось, в соседней комнате была столовая. Дом явно принадлежал раньше человеку отнюдь не бедному, однако стоящая на столе серебряная изящная посуда, украшенная алыми камнями и чеканкой, невероятное разнообразие диковинных блюд, незнакомые благоухающие сладко цветы в вазах и все остальное в любом случае смотрелось в окружающей обстановке чужеродно. — Я это наколдовал, — пояснил незнакомец, прочитав его мысли. — Ты ещё не окреп достаточно, тебе нужна еда. Позже ты сможешь обходиться без нее, но пока… Я могу наколдовать тебе и одежду, если хочешь. Брайан окинул своего спасителя внимательным задумчивым взглядом. Сапоги из дорогой черной кожи высотой до колен, такие же кожаные штаны, слишком плотно облегающие стройные длинные ноги, а сверху, вместо уже знакомой черной рубашки, тонкий кафтан из алого сукна, украшенный обильно золотом, изумрудами и жемчугом, который был распахнут бесстыдно, открывая покрытые лёгкой порослью волос чужие живот и грудь. Несколько толстых золотых цепей разной длины обвивали тонкую шею, сразу по три-четыре серьги свисали из каждого уха, а руки украшали браслеты и множество колец и перстней на изящных пальцах. Все это выглядело для выросшего в горах парня чуждо, непривычно, да и попросту развратно наконец, поэтому он с ужасом и стыдом подумал о том, что никогда и ни за что так не оделся бы. — Не надо. Мне нравятся мои старые вещи. Я бы хотел оставить их, — промямлил Брайан, смущенно комкая в кулаке край простыни. Незнакомец в ответ усмехнулся коротко и возражать, к счастью, не стал. Ели молча, но теперь уже не из-за неловкости. Никогда еще Брайан не чувствовал себя таким голодным. Сейчас ему явно было не до вопросов, потому что за обе щеки он уплетал все, что только лежало на столе, словно за один раз желал наесться на всю жизнь. — Не торопись! Никто не отберет! — бросил чужак с лёгкой усмешкой. Сам он не ел, только цедил медленно вино из кубка, другой рукой в это время отстукивая когтями по столешнице какую-то затейливую мелодию. — Тебя дома голодом морили? — спросил он вдруг. — Ты почему такой тощий? Брайан от неожиданности подавился куском мяса и закашлялся. Закатив многозначительно глаза, незнакомец поднялся со своего места, приблизившись плавной походкой, ловко и споро обхватил парня за торс под грудью и, сцепив в замок руки, резко дернул их на себя. — Вы уже дважды за этот день спасли меня. Пусть вам поможет бог! — прохрипел Брайан смущенно и покраснел немного от осознания общей неловкости ситуации и того факта, что руки его спасителя, жилистые и горячие, все еще обнимали его со спины. Впрочем, стоило только ему об этом подумать, как незнакомец тут же отстранился. — Мне бог не поможет. Мы с ним в плохих отношениях, — отрезал он строго. — Молись лучше, чтобы всевышний помог тебе, потому что, если ты не избавишься в скорейшие сроки от своей неуклюжести, то не протянешь и месяца, со мной, или без меня! Запомни главное правило: как тяжело тебе не будет со мной, не вздумай сбежать! Пока ты под моей защитой, даже Курган не посмеет тебя тронуть, но когда ты останешься один… — спаситель развел многозначительно руками. — Я даже и не думал о том, чтобы сбежать! — заверил Брайан торопливо. — Я не знаю, почему вы вообще подумали, что мне этого хочется, — парень замялся, а потом добавил то ли вопросительно, то ли утвердительно, — господин. — Ах да! Я же совсем забыл представиться! — воскликнул спаситель как-то слишком наигранно и, взмахнув изящно рукой, прижал ее жеманно ко лбу, словно театральный актер, чьи выступления Брайан видел несколько раз на ярмарочной площади в городе. — Меня зовут… — и тут он замялся вдруг растерянно, мигом растеряв весь свой артистизм. — Я забыл, каким именем зовусь сейчас, — выдохнул он вроде как с усмешкой, но прозвучало это как-то беспомощно и даже болезненно. — Инквизиция нескольких стран разыскивает меня, поэтому я постоянно называю разные имена. Да и вообще, их было так много за эти годы, сотни…сотни тысяч точнее, и все равно лучше всего я помню первое, которое всегда хотел забыть… — спаситель поморщился досадливо и закончил наконец. — Фаррух… — И что оно означает? — Фаррух с персидского значит прекрасный. Мои родители, когда давали мне его, еще не знали о том, что я родился с уродством, — прошипел мужчина раздраженно и осклабился в горькой усмешке, словно нарочно демонстрируя кривые торчащие зубы. — У меня четыре лишних резца, — объяснил он. — Из-за этого и челюсть так выпирает. Вот так вот… — хмыкнул колдун, хмурясь. — Вспомнил! — воскликнул он вдруг оживленно. — В этом столетии меня зовут Фредерик, но лучше просто Фредди. Второе имя прозвучало для Брайана еще более непривычно и странно, чем первое, но он решил, что привыкнет к нему со временем. — И что значит это имя? — Могущественный. Только вот зачем тебе это знать, я никак не пойму? — спаситель пожал растерянно плечами. Брайан смущенно потупил взгляд. Он всегда боялся показаться смешным и глупым в чужих глазах, а теперь, когда перед ним стоял человек, живущий на земле уже третье тысячелетие, парень, будучи на деле весьма начитанным и жадным до знаний, чувствовал себя перед ним младенцем, который едва научился говорить первые свои пару слов. — Вот мое имя — Брайан значит благородный, — принялся пояснять он осторожно. — Меня так назвала мать. Она была англичанкой, дочерью священника, который пришел проповедником в наше племя. Мама всегда говорила, что знать значение имени важно, потому что оно влияет на судьбу. Поэтому при рождении ребенка нужно выбирать имя с умом. — Тебе это знание не пригодится! Судьба твоя не изменится уже, каким бы именем ты себя не назвал, а на счет детей… У таких, как мы, детей быть не может, — отозвался незнакомец с показным равнодушием, но по выражению его глаз Брайан без труда понял, что на самом деле эта тема для него является явно болезненной. А потом смысл сказанного дошел до него в полной мере, и теперь ему стало явно не до чужих проблем. «У таких, как мы… Значит и у меня тоже! — раньше Брайан не особо задумывался о детях. Ему просто казалось чем-то совершенно естественным жениться через пару лет, продолжить род, воспитывать своих сыновей и дочерей, как и все вокруг, а тут вдруг такое. — Наверное я пойму в полной мере, хорошо это или плохо, только через десяток или больше лет. — подумал он. — А пока я даже не знаю, как к этому относится.» — Как к чему-то должному, что просто есть, и чего ты никак не сможешь изменить! — присек его размышления строгий голос. — Чем быстрее ты смиришься с мыслью о своем бессмертии и всеми вытекающими из этого последствиями, тем легче тебе будет. Знаешь, — Фредди холодно улыбнулся, — я ведь нарочно не пришел за тобой до того, как над тобой учинили расправу. Брайан побледнел от злости, руки его сами собой сжались в кулаки, и он уже готов был на повышенных тонах высказать собеседнику все, что он думает о нем, а лучше доходчиво объяснить с помощью грубой силы, что ему довелось пережить из-за этого его решения, но колдун жестом велел ему молчать, и парень не посмел ослушаться. — Я поступил так не потому, что как своему спасителю, ты бы охотнее мне поверил, — Фредди выдержал многозначительную паузу. — Не пройдя через это, ты бы не смог принять мысль о том, что твои друзья и родные действительно могут поступить с тобой столь жестоко, ты бы захотел вернуться к ним, и тогда, — глаза колдуна вспыхнули на мгновение зловещим блеском, — в лучшем случае тебе бы пришлось увидеть, как они стареют и умирают, в то время как сам ты останешься вечно юным, а в худшем они бы возненавидели тебя, и закончилось бы все тем же, чем сегодня, только в этот раз я бы уже не стал тебя спасать! — Фредди опять замолчал, нервно хмурясь. — Ты меня утомил! — заявил он вдруг. — Все разговоры мы продолжим завтра, а сейчас иди спать. — Не говори, не думай, делай это, не делай того… — отозвался Брайан раздраженно. — Хватит относится ко мне, как к неразумному ребенку! Может тебе и две с половиной тысячи лет, а мне всего двадцать, но это не дает тебе права относится ко мне, как к своей собственности! Я… — парень прервался на полуслове, так и не закончив свою мысль, потому что колдун вдруг ударил в гневе кулаком по столу, да так, что у него подломилась ножка, и часть стоящих на нем блюд с жалобным дребезгом разбивающегося фарфора и грохотом железа повалилась на пол. — Ты и есть ребенок! — прошипел Фредди раздраженно. — Глупый, непослушный, гордый ребенок, который ничего не знает о жизни! — Брайан подумал, что сейчас его наверное ударят по лицу, но вместо этого спаситель наоборот сменил внезапно гнев на милость. — Прости, — выдохнул он устало и даже как-то опустошенно. — Тебе и так очень тяжело сейчас, мне не стоило кричать на тебя. Я просто переволновался. Курган едва не убил тебя, я так боялся, что опоздал, что опять потерял тебя… — Опять?! Что это значит? — переспросил Брайан непонимающе. Фредди вздрогнул, затравленно озираясь по сторонам, словно пойманный за руку воришка, но быстро взял себя в руки. — Ты устал. Иди спать, — велел он, изящными движениями длинных когтистых пальцев черча прямо в воздухе какой-то символ. Брайан хотел было вновь воспротивиться, но почувствовал, как веки наливаются свинцовой тяжестью и, послушно кивнув, пошел выполнять приказ.