Princes of the Universe

Прошла уже целая неделя с того самого злополучного вечера, а в доме бессмертных до сих пор ещё не восстановился привычный порядок. Фредди откровенно избегал общества своего ученика, не появляясь даже на ужинах, чего не было раньше даже в те дни, когда между ними вспыхивали ссоры. Брайана это с одной стороны ужасно злило и обижало, но с другой он и сам, если всё-таки сталкивался с Фредди где-нибудь посреди коридора, отводил взгляд и старался поскорее уйти, делая вид, что и вовсе его не заметил. За все это время они поговорили лишь раз, и заключался почти весь этот разговор в том, что ученик потребовал от наставника перестать читать его мысли, если он не хочет, чтобы подопечный покинул его. Фредди согласился, ещё и слишком легко, словно ему было все равно. Пропасть между ними стала ещё больше… Все чаще Брайан проводил теперь время вне стен дома: охотясь, но не ради добычи, а ради самой погони, ведь животных ему всегда было жаль убивать, а уж теперь, когда в этом пропала необходимость, и подавно; рыбача, опять-таки просто для того, чтобы отвлечься; тренируясь с небывалым ранее усердием; или читая. Сейчас же, не обращая внимания на довольно скверную погоду: колючую мелкую морось и промозглый ветер, горец сидел на берегу озера и, время от времени поднимая с земли покрытые грязно-серым влажным песком плоские камешки, запускал их прыгать по воде, словно мальчишка. Только вот делал он это отнюдь не от хорошего настроения, а скорее наоборот. Порой Брайан даже специально бросал камни так, чтобы они утонули побыстрее. И вот он замахнулся в очередной раз для броска, но в последний момент остановился, осознавая вдруг, что поднял на ощупь с земли совсем не камень. Хмурясь задумчиво, парень разжал кулак и шумно вздохнул, увидев лежащий на ладони знакомый до боли серебряный медальон. Слишком простой и совсем не сочетающийся с остальными золотыми роскошными украшениями, Брайан никогда мне мог понять, зачем же Фредди, немного даже помешанный на своём внешнем виде, носит его. А вместе с тем, ему всегда было интересно, что же такого особенного в этой вещице, что наставник так дорожит ей, но спросить у самого Фредди об этом он так и не отважился. Сейчас же сама судьба дала ему возможность утолить наконец свое любопытство. Брайан оглянулся воровато по сторонам и немного неуклюже поддел крышку медальона коротким ногтем. С тихим щелчком она поддалась, и перед глазами парня предстало то, что заставило его одновременно задохнуться от восхищения и покраснеть от злости. Внутри медальона скрывался портрет, невероятно детально и тонко прорисованный для столь маленьких размеров. На нем был Фредди, совсем ещё юный, весь в диковинных украшениях и откровенном до невозможности наряде из тончайшего шелка, его волосы были длиннее, лицо мягче и наивнее, плавнее линии тела, но самое главное, на портрете этом он был не один. Какой-то молодой худощавый мужчина с довольно хищными чертами лица крепко, но при этом бережно прижимал Фредди, а точнее ещё Фарруха, к себе. Это был портрет влюбленных. «Я был наложником царя Дария, — вспомнились ему обраненные однажды, ещё в самом начале их знакомства, наставником слова о его прошлом. — Меня казнили за измену.» С незнакомой ранее горечью и злостью одновременно Брайан закрыл медальон и крепко крепко, почти до боли, стиснул его в кулаке. — За измену… — пробормотал он тихо. — Раз ты отважился на измену царю, зная, чем это может обернуться, раз все ещё хранишь этот медальон, раз даже после стольких любовников и любовниц, что были у тебя, ты все ещё помнишь того человека, значит ты очень любил его! Очень любил и любишь до сих пор! Поэтому ты не открываешь для меня свое сердце, а не потому, что не хочешь отнимать у меня выбора! Ревность, раньше Брайан почти и не знал, что же это такое, но сейчас новое болезненное, жгущее изнутри пламенем черное чувство обрушилось на него, словно лавина. До того дня, как в бреду Фредди проговорился об их отношениях в прошлой жизни, молодому горцу и в голову не приходили мысли о том, чтобы рассматривать своего наставника, как возможного возлюбленного, но потом все изменилось слишком стремительно, будто пелена спала с глаз, и он уже не мог перестать думать об этом, а чем больше он думал, тем сильнее убеждался в том, что все правильно, что они просто обязаны быть вместе, что Фредди и в этой жизни должен принадлежать ему, Брайану, и душой и телом, как принадлежал в прошлой. Да, узнав правду и приняв ее, Брайан вдруг, сам того ещё не понимая, почувствовал себя другим человеком, будто знание об их союзе помогло вернуть ему частичку прежнего себя, не деревенского робкого мальчишки, просиживающего днями и ночами за книгами, а храброго воина, сильного и жестокого, того, что сражался за лучший мир плечом к плечу с Фредди и был достоин стать ему, лидеру восстания, правой рукой, верным товарищем, и наконец супругом. — Ты постоянно говоришь мне, что свое человеческое прошлое нужно оставить позади, и идти дальше, а сам живёшь им, но довольно этого! — Брайан нахмурился напряженно. — Теперь, когда я узнал правду, прошлому настало время умереть! Теперь есть только я, никаких больше любовников и любовниц, никакого Дермонта, и никаких призраков прошлого! — с этими словами парень замахнулся и швырнул медальон в озеро, как можно дальше от берега. Сверкнув блекло в лучах выглянувшего на мгновение из-за облаков солнца, тот скрылся с печальным плеском под водой, а сам Брайан, отвернувшись, быстро зашагал прочь, словно стремясь поскорее покинуть место своего маленького, как казалось ему тогда, преступления. ***** Дома Брайана ждал совершенно непривычный и несвойственный обычно их жилищу бардак. Повсюду была раскидана одежда, другие вещи, мебель стояла криво, будто кто-то зачем-то двигал ее, а посреди всего этого хаоса обнаружился Фредди. Он метался по комнатам, наклоняясь то и дело и выглядывая что-то на полу, и нервно пришептывал может молитву, может заклинания, а может и проклятия. Парень удивился конечно, но все равно решил не уделять этому особого внимания, и собирался уже было проскочить незаметно на второй этаж, как его окликнули. — Брайан, — обратился к нему Фредди странно подрагивающим, охрипшим отчего-то голосом, — знаю, ты злишься, но сейчас у меня правда важное дело. Мой медальон, ты не видел его случайно?! В этот момент Брайан обрадовался тому, что у него и так светлая кожа, потому что теперь незаметно было, что он побледнел. Но ещё больше радовала его недавняя договоренность с Фредди о запрете на чтение мыслей, ведь иначе колдун сразу бы узнал обо всем. — Какой еще медальон? — Брайан сделал вид, что не понимает, о чем вообще идёт речь. — У тебя множество разных украшений, я не могу запомнить все. Ты хоть уточни. — Маленький серебряные медальон, простенький такой, ты не мог его не заметить, ведь я постоянно его ношу! — пояснил Фредди нетерпеливо. — Ааа, — парень кивнул многозначительно, — этот. Этот я знаю, но где бы я видел его, кроме как на твоей шее? — Он потерялся, — Фредди опустился обессиленно на стоящее рядом кресло и обхватил руками голову. — Цепочка порвалась, и вот… Я уже весь дом обыскал, но нигде не могу найти его! Я боюсь, что потерял его где-нибудь на улице. — Так просто наколдуй себе новый, — отозвался Брайан невозмутимо. — Разве для тебя это сложно? — Да ты не понимаешь! — воскликнул колдун, не сдержавшись. — Это не просто украшение для меня! Есть вещи, которые нельзя просто взять и наколдовать! Ценность и сила некоторых вещей именно в том, что их создали руками! Одежду, посуду, мебель, оружие, да, все это можно наколдовать, но меч, если ты хочешь зачаровать его, если хочешь, чтобы он служил тебе верой и правдой долгие годы, чтобы был тебе в бою, как верный товарищ, тогда он должен быть выкован руками, и так во всем. Нет колдовства большего чем то, которое вкладываем мы в вещь, что создаём! Ярость и силу вковываем мы в сталь меча, заботу и нежность вышивает узором мать на рубашке для ещё не родившегося ребенка, любовь, страсть и восхищение пишет кистью художник на портрете… — Фредди замолчал ненадолго, неловко ссутуливая плечи и ероша пальцами волосы. — Некоторые вещи нельзя заменить. Их ценность именно в том, что они помнят прикосновения тех рук, что их создавали, помнят весь тот труд, все те бессонные ночи и часы работы, что были потрачены на их создание, все те чувства, что вложены были в саму их суть! Это был подарок, — признался мужчина внезапно. — Подарок мне от любимого, единственная память о нём! — И от какого же из сотен твоих любовников был этот подарок?! — Брайан не хотел быть таким грубым, но ревность все решила за него. — От первого, или от сто первого? Фредди вздрогнул, словно от удара, и выдавил тихо: — Жестокий мальчишка! Ты судишь меня, ничего обо мне не зная! — Да! — кивнул Брайан торопливо. — Да, я ничего почти о тебе не знаю! Потому что ты никогда и ничего почти о себе не рассказываешь! Кто ты, откуда ты, кем ты был раньше, почему стал таким… Обо мне ты знаешь все, даже то, чего я не помню, но вот я, живя рядом с тобой уже столько месяцев, знаю о тебе едва ли не столько же, сколько знал на второй день нашего знакомства! — Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, кто я?! — отозвался Фредди резко. — Пусть так. Я расскажу! Мой отец был вельможей, советником при царе, — начал он. — Однажды царь посетил наш дом и увидел случайно меня. Я был в семье единственным горячо любимым ребенком, мне было тогда пятнадцать. Царю показалось, что я очень красив, и он предложил отцу продать меня ему наложником. Отец отказал, и отказывал после ещё много раз, какие бы почести и сокровища ему не предлагали, и тогда царь решил просто взять силой то, чего ему так хотелось, — Фредди побледнел, вспоминая что-то явно ужасное, и нервным жестом пригладил волосы, прикусывая от волнения губу. — Отца и мать убили, дом сожгли, а меня привезли во дворец, — подытожил он коротко, явно избегая подробностей. — Я тосковал, мечтал отомстить, но тогда я был слабым ребенком, да и дворцовые воспитатели свое дело знали, даже такому бунтарю, как я, пришлось в итоге смириться. Эти годы жизни во дворце, они похожи были на сон в могиле. Царь развлекался со мной сам, или давал на пирах развлекаться своим военачальникам, я стал никем, я стал вещью! — Фредди криво болезненно усмехнулся. — Я считался царским любимцем, на мне было столько золота, пожалованного мне моим хозяином, что тяжело было ходить, но при этом даже самый жалкий нищий на улице не был более несчастен и ничтожен, чем я! Я существовал, а не жил, разучился радоваться, грустить, улыбаться и плакать, но потом я встретил ЕГО… — колдун шумно вздохнул, собираясь с духом, и продолжил наконец тихим дрожащим голосом: — Он был художником. Царь нанял его, чтобы писать с меня портреты. Он влюбился в меня с первого взгляда, а я влюбился в него, потому что он был единственным, кто видел во мне человека. Тогда мне было семнадцать, мы так сильно любили друг друга, как нынче уже и не умеют любить! Он был незнатным, небогатым, не славным воином, простым слугой, но все равно мне казалось, что на свете нет человека лучше. Это он подарил мне медальон с нашим портретом внутри. Ах что это были за месяцы, мы любили друг друга безумно, так любили, что забыли обо всем, об осторожности, увы, в том числе, — взгляд мужчины потемнел, брови сошлись в тревожном изломе к переносице, а лоб прорезали полоски морщин. — Конечно же в итоге нас поймали. На моих глазах ему отрубили голову, — голос колдуна сорвался, — а меня самого заставили выпить яд. Первая моя смерть, я помню её до мелочей. Это чувство, будто бы в горло тебе льется раскалённая лава, а потом грудь разрывает такой невыносимой болью, словно все рёбра ломаются разом, — Фредди поморщился. — Меня не похоронили, бросили на пустыре на растерзание голодным воронам и шакалам. А потом я ожил, ожил и вспомнил все. Но я был ужасно слаб, мне нужны были сон и пища, и вот я забрался, как вор, в один из домов, а хозяин его оказался одним из нас, древним. Для него я был лёгкой добычей, поэтому он решил поиграть со мной, как кошка с мышью, думая, что я ничего ещё не знаю и не понимаю, но я понимал, и следовать его игре был не намерен. Вот так и начался мой путь, он был первым моим убитым. Я поставил перед собой цель — накопить как можно больше сил и отомстить, но судьба, рукой предателя, отомстила моему врагу раньше. С тех пор цель моя стала другой — победить и получить великую награду, чем бы она не была в итоге. Так в бессмертие есть хоть какой-то смысл, так я почувствую себя хоть немного отомщенным, когда все мои страдания будут вознаграждены! Но эта любовь… Это… Понимаешь… — Фредди расплакался неожиданно горько и беспомощно, как ребенок. — Понимаешь, уже два тысячелетия я живу на свете, и все эти годы я одинок! Никто ни до не после не любил меня так, как любил он! Меня вообще никто не любил! Мое сердце покрылось льдом, стало тверже камня, и лишь этот медальон остался со мной, как напоминание о том, что были когда-то времена, когда и я был счастлив и любим! А теперь медальон пропал, и вновь открылась и закровоточила рана на моей душе, и мне нечем больше унять эту боль, я совсем беспомощен перед ней! — Фредди замолчал резко, поднялся с кресла и, больше не говоря ничего, пошатываясь, медленно побрел в свою комнату с выражением бессилия и опустошенности на мокром от слез и некрасивом от плача лице. ***** Никогда ещё Брайан так не жалел о чем-то и так не стыдился своих поступков. Как только не пытался он искать медальон, но только все, конечно же, было тщетно. Как ты отыщешь его, маленький и неприметно серый, словно камушек, на дне огромного озера, среди коряг, ила и водорослей?! Домой вернулся парень лишь ночью, замёрзший, усталый, и измученный грызущим его чувством вины. Дома его ждали как обычно ломящийся изысканными блюдами стол и неприятная тишина, давящая на плечи. Фредди заперся в своей комнате и даже, может быть, опять, лёжа на своей огромной кровати, плакал в одиночестве, лицом уткнувшись в шёлковую подушку и обхватив ее костлявыми руками. Есть не хотелось. Брайан поднялся к себе и, переодевшись в сухое, забрался под одеяло. Но и сон к нему не шел. Он лежал неподвижно и пустым взглядом сверлил потолок, думая о том, как же ему исправить то, что он натворил по глупости. Внезапно дверь отворилась с тихим скрипом, и на пороге появился Фредди, растрёпанный и с покрасневшими глазами. — Можно? Брайан растерянно кивнул, отводя виновато взгляд. — Ты прости, я себя глупо повёл. Не нужно было скрывать от тебя правду, наверное, — колдун вздохнул тяжело, пожимая неловко плечами, и попытался улыбнуться. — Я — дурак! Столько лет на свете живу, а ума так и не нажил. Слезы, обиды, это ведь глупо, мне почти две с половиной тысячи лет, пора бы повзрослеть! Так что я пришел к тебе с предложением мира. Пусть все будет по-старому. — Не будет! Ничего уже по-старому не будет! — выпалил вдруг Брайан, не сдержавшись. — Я ужасный человек! Я очень гадко поступил с тобой! Фредди замер, хлопая оторопело своими огромными глазами. — Что ты? Успокойся! Это я был несправедлив, ты имел право знать правду! Правильно, что ты спросил! — Я не об этом! — О чем же? — колдун нахмурился задумчиво. — Я… Я нашел твой медальон на берегу озера и… — голос Брайана сорвался, — и выбросил его в воду. Я приревновал тебя и сделал это. Я пытался потом найти его, но не смог. Прости! Ты наверное возненавидишь меня теперь! Чего Брайан никак не ожидал, так это того, что в следующий момент его обнимут крепко, вместо того, чтобы ругать. — Глупый! — Фредди улыбнулся грустно. — Как же я могу тебя ненавидеть? А про медальон я понял сразу, что это ты что-то сделал с ним. — Тогда почему ты не злишься?! Почему ты меня простил?! — Потому что ты не стал и дальше мне лгать, а попросил прощения, хотя тебе было страшно и стыдно. Это показывает, что я хоть что-то, но значу для тебя. — А как же медальон? — А медальон… — Фредди опустил голову, тяжело вздыхая. — Может быть даже и лучше, что больше его нет со мной. Ведь прошлое, — колдун улыбнулся грустно и закрыл устало глаза, — как бы это не было больно, но иногда приходит время отпустить, что бы дать себе надежду на будущее. Брайан отстранился немного, обдумывая услышанное, а потом вдруг зажмурился, собираясь с духом, и неуклюже накрыл губами чужие губы. — Я твое будущее, Фредди!