Когда веленью чувств готовы мы поддаться

21 сентября Месье проснулся с тягостным чувством. Ему исполнилось тридцать пять. По счастью, во Франции члены королевской семьи не устраивали праздник в честь дня своего рождения, также не отмечали и тезоименитство. Когда Месье был молод, его это немного огорчало, однако теперь, когда молодость ушла безвозвратно, оставалось только радоваться, что грандиозного напоминания не будет. И если какая-нибудь сволочь его поздравит, он за себя не отвечает. По иронии судьбы этой сволочью оказался Людовик XIV. Он приехал из Версаля, когда Месье вместе с кавалерами прогуливался в парке. Это стало большой неожиданностью. Месье с удивлением смотрел, как к нему приближается король, которого сопровождают его кавалеры. Сердце пронзило нехорошее предчувствие. Может, случилось что? - Пройдёмся, Филипп, - сказал король, когда Месье распрямился после поклона. Шевалье де Лоррен поймал взгляд своего брата, графа д'Арманьяка, и вопросительно вскинул брови. Мол, что за дела? Арманьяк пожал плечами. Видя, что он спокоен, шевалье успокоился тоже. Если бы визит короля предвещал неприятности, Арманьяк глядел бы иначе. - Как здоровье герцога де Валуа? – спросил Людовик, когда он и Месье отошли подальше от придворных. - Лучше, чем прежде, - ответил Месье. – Однако бедняжка всё ещё слаб. - Я упоминаю его в своих молитвах, - важно заявил Людовик. Месье пробормотал слова благодарности и стал ждать, когда король перейдёт к сути. Но тот шагал молча, явно наслаждаясь красивым видом. Деревья ещё не стали полностью золотыми, но зелёные листья уже были в меньшинстве. - Вы помните, как помочились на мою постель? – вдруг спросил Людовик. - Ах, сир, столько лет прошло! – воскликнул Месье в смятении. – Я был ребёнком. К тому же вы меня обидели. - Чем же именно? – покосился на него Людовик. Месье постарался вспомнить, но не получилось. - Кажется, обозвали меня девчонкой, - сказал он неуверенно. - Нет, Филипп, - возразил король. – Это было в другой раз. Я взял вашу игрушечную лошадку, а вы потребовали её обратно. Вас пытались убедить, что королю надо покориться, но аргументы не находили понимания. - Вы приехали сюда, чтобы напомнить о столь давнем случае? – Месье так поразился, что замер на месте. - В каком-то смысле, - хмыкнул Людовик, не замедляя шага. Некоторое время Месье глядел ему в спину, а потом поспешил догнать. - Признаться, я не понимаю, сир, - он нахмурил брови. – Почему мы говорим об этом? - Потому что мне так угодно, - ответил Людовик. Весь его облик дышал величием. Словно он послов другого государства принимал, а не гулял с братом. На лицо Месье набежала тень. Несложно было понять, что он раздражён. Теперь он шёл, разглядывая то, что валялось под ногами. - А как тарелкой с кашей в меня запустили помните? Тогда вы были юношей, а не ребёнком, - нарушил молчание Людовик. - Это сделали вы, сир! – возразил Месье, сверкнув глазами. – Я велел, чтобы мне подали овсяную кашу. Не хотел поститься. А вы так разорались! - Неужели? – Людовик удивился как будто искренне. - Так и было, - буркнул Месье. - Но разве можно меня осуждать? – Людовик наклонился, чтобы понюхать розу. – Какая стойкая красавица! Он кивнул на цветок. - Разумеется, вас нельзя осуждать, - сказал Месье с явным сарказмом в голосе. На розу он внимания не обратил. - Я это к чему, Филипп… - Людовик распрямился и сложил руки на набалдашнике трости. – Сегодня день вашего рождения. Тридцать пять лет! Немыслимо. Я до сих пор вижу перед собой мальчонку в платьице. Щёки Месье сделались горячими. Но он надеялся, что обошлось без яркого румянца. - Только вы решились напомнить мне о том, что теперь я старый, – проворчал он. - А я и вовсе развалина, - вздохнул Людовик, которому в начале сентября исполнилось тридцать семь. – Пора за ум взяться, как считаете? - Смотря что вы под этим подразумеваете, - осторожно сказал Месье. До него наконец дошло, что брат над ним подшучивает, но расслабиться не удавалось. - Благочестивый образ жизни, молитвы, умеренность в еде, - перечислил Людовик. Месье в немом ужасе округлил глаза, чем вызвал у короля улыбку. - Этому месту не хватает симметрии, - Людовик указал тростью на два газона, разделённых дорожкой. Месье внимательно поглядел в том направлении, но не нашёл к чему придраться. - Если вы так утверждаете, сир, - пробормотал он, не желая спорить. - Левый газон шире, уверяю вас, - настаивал Людовик. Его всегда раздражали недочёты в работе садовников. Впрочем, не только садовников. Каждый, кто занят делом, должен стараться на совесть. - Маркиза де Монтеспан очень несчастна, - сменил тему Месье. Людовик нахмурился. Ещё весной версальские священники отказали Монтеспан в отпущении грехов. Грозились и с ним поступить так же. Укоряли, что он подаёт дурной пример подданным. Пришлось удалить маркизу от себя. Что ещё оставалось? - Вы заметили, как она похудела? – продолжал Месье. – Почти вдвое! Однако нельзя сказать, что это пошло ей во вред. Разумеется, Людовик заметил. С каждым днём его тоска по прекрасной Монтеспан усиливалась. Он уже понял, что возобновление их связи – дело времени. И пусть священники возмущаются. Его воля имеет значение, а не их. - Мне нравится, что вы так дружны, - сказал Людовик. – Без вас Атенаис была бы одинока. По своей вине, но дела это не меняет. Монтеспан не хотела доверять дамам. В каждой видела соперницу и не без оснований. С кавалерами близко сходиться тоже опасалась. Вдруг король приревнует и разозлится. Монтеспан, хоть и считали шлюхой, но её верность королю была безукоризненной. Месье стал для неё воплощением идеального друга. К нему ревновать смысла не имело. Вдобавок Монтеспан могла говорить Месье самые откровенные вещи и не бояться, что он растреплет их. Но король обсуждать свои сердечные дела не собирался. Если ему нужен совет, он спрашивает всякий раз. Если не спрашивает, значит, никто навязываться не должен. Даже его брат. - Как поживают ваши карпы? - Людовик остановился рядом с прудом. – Несколько моих умерли. Очень досадно. Красные и жёлтые рыбы в большом количестве плавали в зеленоватой воде. Завидев людей, они ринулись в их сторону, надеясь на угощение. - О, неплохо, - ответил Месье рассеянно. Людовик немного подразнил карпов, делая вид, что бросает в воду хлебные крошки. - Кстати, - как бы невзначай сказал он, - я слышал, что вы приобрели для господина де Лоррена замок Фромон. Месье замер, по спине пробежал холодок. Он надеялся, что давняя история не повторится. Пять лет назад он пожелал отдать шевалье аббатства покойного епископа Лангрского, находящиеся в его владениях, но король этому воспротивился. Месье не сумел сдержать грубых слов, последовала ссора. Король отомстил тем, что велел арестовать шевалье.* Безусловно, к аресту привели и другие обстоятельства, но вдруг сейчас достаточно будет мелочи. - Да, сир, это так, - Месье ощутил дурноту. Людовик как будто что-то уловил в его голосе и повернулся к нему. - Вы побледнели, - удивился он. – Может, следует вернуться? Месье покачал головой. - Надеюсь, вы понимаете, что господин де Лоррен в ваши сундуки руки запустит по локти, - предупредил Людовик серьёзно. – Владелец замка вынужден много тратить. А собственных средств у господина де Лоррена недостаточно. - Для того, кого любишь, ничего не жалко, - Месье с вызовом поглядел на короля. – Маркиза де Монтеспан больше не в фаворе, но вы строите для неё роскошный дворец. Речь была о Кланьи, находящемся рядом с Версалем. В прошлом году Мансар представил план и началось строительство. К настоящему моменту готов был парк. Мраморные стены тоже росли, словно по волшебству. Все называли этот дворец дворцом Армиды. - Я предупреждаю, а не осуждаю, - со значением сказал король. – Правда ли то, что замок записан на графа де Марсана? - Да, сир, - почти прошептал Месье. - Ах, Филипп! – воскликнул Людовик. – В случае чего без шума вернуть Фромон не получится. Он ведь не ваш на бумаге. Месье промолчал. Он шагал, понурив голову. Разумеется, он и сам думал о том, что если последует разрыв, замок останется у шевалье. Но Месье было плевать. Он не из тех, кто требует подарки назад. - Однако, - Людовик позволил себе лёгкую улыбку, - Фромон расположен в очень выгодном месте. Мне будет удобно останавливаться там, когда из Версаля я поеду в Фонтенбло и наоборот. Многие придворные отдали бы всё за такую честь. Месье улыбнулся и наконец удостоил короля взглядом. Шевалье пока не осознал главного достоинства Фромона, зато король сразу всё понял. - Мадам заметила, что в вашем парке есть только статуи обнажённых мужчин? – Людовик кивнул на статуи. - Наверняка нет, сир, - Месье повеселел. – Иначе заявила бы, что в Пфальце такого бесстыдства не допустили бы. - Ах, этот Пфальц, - пробормотал Людовик. – Земля изобилия и чудес. - Вы слышали о любимом кузене Мадам? – ехидно спросил Месье. - Георге Ганноверском? – поморщился Людовик. – Да, слышал. Раздражающий субъект. Конде и Тюренн по сравнению с ним жалкие недоучки и варвары. А ведь ему всего пятнадцать. Что же будет в двадцать? Боюсь вообразить. Месье засмеялся, вспомнив, с каким пылом Мадам нахваливала юношу. А также его отца и прочих своих дядьёв. И это при том, что они воевали на стороне Голландии. - Что ж, Филипп, - Людовик остановился. – Мне пора возвращаться в Версаль. Я рад, что нашёл вас в добром здравии. И это в ваши годы. Тридцать пять лет - шутка ли. Месье только фыркнул в ответ. Король, величественный и прямой как доска, направился в сторону своих кавалеров. Вскоре визитёры из Версаля скрылись из виду. Шевалье с трудом этого дождался. - Всё в порядке? – спросил он, всматриваясь в лицо любовника. - Конечно, нет! – надул губы Месье и, выдержав паузу, добавил: - Мне тридцать пять! Теперь нельзя смотреть на меня так пристально! Иначе я стану носить вуаль! Шевалье закатил глаза. Ну вот, началось. Он, как и остальные кавалеры, опасался, что тридцатипятилетие Месье не пройдёт без истерики. Ведь до этого возраста себя ещё можно считать молодым, а после… После начинается зрелость. Месье такое легко не примет. Но Месье его удивил. Увидев, как вытянулось лицо шевалье, он засмеялся. - Я шучу, милый, - он погладил шевалье по щеке. – Мне грустно, это правда, но я ведь не покроюсь морщинами в один миг? - Обычно так не бывает, - подтвердил шевалье и, поймав руку принца, надел ему на палец кольцо с бриллиантом, огромным и не имеющим изъянов. Глаза Месье вспыхнули так же, как и бриллиант на солнце. Он выставил руку вперёд, чтобы полюбоваться. - Подарок на день рождения? – уточнил он, не отрывая взгляд от кольца. - Разве можно эту безделицу назвать подарком? – спросил шевалье почти презрительно, однако в глубине души был рад, что сумел угодить. - Спасибо, милый, - Месье запрокинул голову. Шевалье намёк понял и поцеловал его. В кои-то веки Месье податлив, словно глина! Ради такого стоило раскошелиться.