Чай с дурманом

      Намджун просыпается от громкого надоедливого стука в дверь и потягивается в кровати. Судя по солнцу, еще слишком рано для гостей. Однако залетевшая без приглашения Гвиннет расставляет все по своим местам. На ней с самого их приезда — одни только платья, вышитые серебром и золотом; волосы всегда идеально уложены. Но, надо сказать, такой образ ей очень к лицу. Подчеркивает ее природную хрупкость, и даже если не думаешь, все равно захочется защищать. Гвиннет все больше цепляет его взгляд и заполняет мысли только собой. Намджуну это не нравится.       — Просыпайся, принцесса. Невеста твоя идет, — шутит девчонка, протягивая рубашку. — Давай, собирайся быстрее. Моргана ждать не любит.       — Вот это честь, конечно. А по какому поводу?       Девушка залпом осушает бокал с вином, роняя несколько красных капель на темное бархатное платье, и пожимает плечами:       — Откуда мне знать? И вообще, меня тут быть не должно. Увидит — голову оторвет. Всем.       Она выныривает из комнаты так же спешно, как появилась, оставляя за собой шлейф из цветочных запахов. Намджун давно понял, что она по утрам выбегает из замка, чтобы просто пройтись. Видел ее, ругавшуюся с Артуром.       От местной еды у него снова крутит живот. Казалось бы, обычные блюда из мяса и картошки, но зато полная антисанитария и отсутствие нормальной медицины. Кто бы мог подумать, что Намджун, чурающийся врачей и больниц, будет так скучать по таблеткам и звуку бормашины в кабинете стоматолога.       Еще этот Гавейн, вечно ошивающийся где-то рядом, не дает вздохнуть спокойно. Так и следит за каждым шагом, вечно в чем-то подозревает и на ухо Артуру нашептывает. Благо тот у них недалекий.       Дверь со скрипом распахивается, и Намджун, успевший только штаны натянуть, поворачивается. За спиной Морганы старый Мерлин, опирающийся на посох. Он, обойдя принцессу, начинает длинный монолог о том, что ему, Уриену, выпала большая честь сопровождать короля Артура в дальнем путешествии, где ждет их бесчисленное множество опасностей. И опасности эти должны быть пройдены, чтобы их владыка вернулся в полном здравии, иначе не сносить ему головы.       — Миссия важная, — добавляет волшебник, — но и наградят тебя по-королевски. Если проявишь себя как достойный рыцарь, Артур не пожалеет ничего.       — Чего такого «ничего» он не пожалеет? — блеет Намджун и замечает на себе пристальный взгляд Морганы. За целый месяц, что он здесь, старался следовать советам Гвиннет и лишний раз ей на глаза не попадаться. Дергался от каждого звука. Может, поэтому его Гавейн и подозревает?       — А чего ты хочешь, чтобы он не пожалел? — со смешком в голосе спросил Мерлин, разворачиваясь и выходя. — Чего попросишь — то и получишь.       — Подумай на досуге, — Моргана, не дожидаясь ответа, следует за волшебником. И только за закрытой дверью Намджун выдыхает. День только начался, а он уже чертовски устал и немного поседел. Возможно, так в прошлом и умирали молодыми. Просто оказывались меж двух весьма специфичных и своенравных огней.       — Ну, что они тебе сказали? — Гвиннет, приподнимая длинные полы платья, перелезает через окно, и Намджун в который раз поражается ее специфичному набору умений. Под ней — сраный обрыв! Тут и в штанах-то побоишься высовываться, а она в платье лезет. Натуральная кошка с бесконечным, кажется, запасом жизней.       — Еду с Артуром в путешествие, — он садится на жесткую кровать, потирая виски. Девчонка протягивает вино. — Я не пью.       — Это лекарство.       — Да не буду я пить. Из твоих рук вообще еду брать опасно.       Гвиннет, ни разу не оскорбившись, хмыкнула:       — И правда.       — Ты не сказала, что Мерлин тоже придет.       — Просто никто никогда не знает, придет ли, — она отставляет бокал, и Намджун охает от внезапного прикосновения тонких женских ручек к своим плечам, немного стесняясь этой реакции. Массаж от Гвиннет должен был расслабить его, но в паху от этих мягких поглаживаний так тянет, что он напрягается еще сильнее. — Ты чего такой дерганый сегодня?       Она наклоняется к нему, и свободные пряди ее шелковых волос падают на грудь Намджуна, щекоча голую кожу. Он снова шумно выдыхает и убирает ее руку с плеча, отодвигаясь подальше:       — Ничего.       Эта дуреха не должна так на него влиять. Она совершенно не в его вкусе, неказистая, с чересчур огромными глазами и широкой улыбкой лягушонка. Такой еще гадкий утенок, в котором только-только начали пробиваться черты прекрасного лебедя.       — Ты, конечно, всегда странный, но сегодня сам себя переплюнул.       Намджун, прикрываясь сборами и подготовкой к путешествию, выпроваживает ее из комнаты. Широкие штаны только что спасли его от неминуемого позора, а выдержке вообще памятник нужно поставить. Он — кремень. Он — синоним слова «стойкость». И он только что возбудился от простого массажа.       — Да чтоб тебя! — в сердцах выкрикивает он и идет умываться. В отражении — снова привычно не Намджун. Уже месяц на него смотрит только Уриен со своим веснушчатым лицом и мягкими каштановыми прядями, и к этому пришлось долго привыкать, каждый раз видя чужое лицо на поверхности медной посуды.       — Милорд, — в покои входит его оруженосец, совсем еще мальчишка, которому Намджун не смог отказать в помощи, — Его Высочество Артур просил передать, что выезжаем завтра на рассвете.       — Хорошо, — кивает Намджун и голову окунает в таз с водой. Возможно, нехватка кислорода приведет его мысли в порядок. Мальчишка еще что-то говорит, ругается, наверное, на то, что его господин снова плохо ест, журит за беспорядок в покоях, но сквозь толщу воды слова до получателя не доходят и зависают в воздухе.       — Смотрю, ты с моей сестрой тесно общаешься, — Артур, перекладывая в руке охотничий нож, подходит к Намджуну. Тот, дернувшись, бьется головой о вывеску паба и мысленно проклинает эту семейку на чем свет стоит. — Я не против, если у тебя серьезные намерения.       Не разбираясь, о какой сестре идет речь, Намджун невнятно оправдывается. Какие еще намерения? Единственное его серьезное намерение — вернуться обратно в свое время. Никаких романов с никакими принцессами.       — Ты всегда так серьезен, что меня это даже пугает, — Артур ловко запрыгивает на коня, когда солнце достигает нужной ему точки. — И одновременно нравится. Ждем Персиваля и выдвигаемся!       Отряд отвечает ему нестройным хором. Намджун поудобнее устраивается в седле и молится всем известным ему богам, чтобы выдержать эту пытку.       — Я думал, вы возьмете Гавейна, — говорит он и зачем-то смотрит на замок, замечая в одном из окон Гвиннет. Она в ответ машет рукой на прощание.       — Гавейн будет полезнее здесь. Кто-то должен присмотреть за Камелотом в мое отсутствие.       Намджун выдыхает. Видеть Гавейна в многомесячном путешествии каждый день — выше его сил. Он ведь умный, сразу догадался, что что-то не то. Потому что как бы Гвиннет не расшаркивалась перед рыцарями и не нашептывала о «болезни» Уриена, не мог человек от простого падения с лошади так измениться.       — Моргана говорит, что между вами вспыхнули чувства.       — Это в рамках закона? — вырывается у Намджуна. Он со страхом ожидает реакции Артура, но почти-король (ходят слухи, что Утер Пендрагон тяжело болен) снова считает это удачной шуткой и заливается громким смехом, распугивая птиц на деревьях.       — Как же я рад, что выбрал в это странствие тебя, мой друг Уриен. Приятно иметь рядом человека, с которым можно и в могилу лечь, и над шутами посмеяться.       — Я один? А как же другие?       — Гавейн слишком подозрителен; хотя это тоже забавно. Ланселот — самый благороднейший рыцарь из всех, кого я встречал, но веселиться он не умеет. Персиваль еще слишком юн, а Мордред… Даже не буду о нем. Так что да, ты один. Мыслишь иначе.       Намджун, заслушавшись его речами, не заметил ветку, склонившуюся от ветра на дорогу, и впечатался в нее лицом, снова веселя этим Артура. Сложно видеть в этом пареньке, немногим старше самого Намджуна, будущего короля и опору страны. Оттого, наверное, с ним так легко сейчас вести непринужденные беседы, забывая о статусе и титулах, сражаться с болотными тварями спина к спине, а вечерами, лежа у костра под открытым небом, выпивать.       — Все хотел спросить, что ты делаешь во время привалов, — говорит Артур, развалившись на примятой траве.       — Пишу для истории. Хочу, чтобы наши потомки знали, как мы живем.       — Ты странный, Уриен, — Артур допивает вино, отбрасывая флягу, и мгновенно засыпает, разморенный долгим путешествием и алкоголем. Намджун осматривается. В их отряде рыцари, знаменитые чуть больше или меньше, все как один — дети благородным домов. Но здесь, посреди леса, они в равных условиях, независимо от статуса и количества денег за пазухой.       Он достает из сумки пергамент и чернила с гусиным пером, записывая все, что происходит с ними в течение дня. Как историк, он ценит каждый момент, проведенный здесь, и хочет сохранить его для современности в первозданном виде. Спрячет где-нибудь, чтобы через полторы тысячи лет найти и показать своим коллегам. Возможно, за свои каракули и не очень правильный слог он удостоится премии Нобеля и докажет другим, что Камелот и рыцари действительно существовали. Что был Круглый стол, был король Артур…       Но стола еще нет…       Намджун отрывается от записи и пытается из памяти вычленить легенды о бриттах. Артур вскоре станет королем, и для укрепления власти ему нужен выгодный брак. Самым выгодным союзом, как считает Гвиннет, будет свадьба с Гвиневрой. И она же считает, что свадьбы быть не должно.       В голове по полочкам раскладывались события последнего месяца. То, как ловко девчонка проталкивала его поближе к Артуру, наконец, возымело смысл. Она все делала ради этого путешествия. Ради того, чтобы Намджун изменил историю и не дал свершиться пророчеству. Но из десятков просмотренных фильмов вынесен один главный вывод — нельзя менять ход привычных вещей.       Если Артур не женится на Гвиневре, не будет в Камелоте революции, не умрет он от меча Мордреда, не придет крах артуровской эпохи. А значит изменится и современность. И некуда будет вернуться… И что же ему, Намджуну делать? Предать девушку, ставшую ему близким другом, или вмешаться в ход привычных вещей, навсегда застряв в прошлом?       Эти размышления не отпускают его много месяцев, каждый день перетягивая чаши весов в разные стороны. Ложиться в раздумьях и просыпаться стало уже привычным для намджунова мозга. И даже Артур, вначале пытающийся разговорить товарища, оставил попытки, следуя по намеченному пути в молчаливом унынии.       — Мой господин, почти прибыли, — звонкий юношеский голос Персиваля разрезает тишину, эхом проходясь по лесу.       — Какие у нас планы? — спрашивает Намджун у Артура. Тот, словно зачарованный, смотрит на исполинских размеров башню, в которой наверняка живет зачарованная принцесса. По опыту (какому?) Намджун знает, что принцесс охраняют драконы. Либо их родители, что ни капли не умаляет собственного ужаса.       — У короля Лоденграса есть прекрасная дочь. И я прибыл сюда с одной-единственной целью — просить ее руки и сердца.       — Добиться расположения отца будет не так просто, — говорит Намджун, вспоминая собственный опыт знакомства с семьей девушки.       — Знаю, мой друг. Для этого вы мне и нужны.       Артур, заговорчески понизив голос, делится своим планом, от которого юный Персиваль приходит в восторг, а Намджун — в ужас. Идея хороша, но с точки приведения в жизнь безумно трудна и опасна. Если ошибутся, не сносить им головы. А Мерлин парой месяцев раньше дал понять, что в случае ошибки достанет всех с того света и снова убьет. С него станется.       — Я не согласен так рисковать, — категорически отказывается Намджун. Но Артур мастерски подбирает слова даже для упрямого соратника, сглаживая острые углы недопонимания своей уверенной улыбкой. — Ладно, согласен.       Их принц, взяв с собой двух крепких молодцев, ушел в замок. И юный Персиваль, еще не избалованный рыцарскими подвигами, двое суток не мог усидеть на месте, порываясь исполнить гениальный план.       — Сядь, — Намджун, продолжая описывать все приключения, терпеливо ждет намеченный час. Их лагерь, разбитый в чаще леса, остается незамеченным, но открывает идеальный обзор на крепость. И на закате третьего дня Артур дает сигнал.       Прикрывшись торговцами, они проникают в замок, крадут Гвиневру и, подгоняемые дворцовой стражей, бегут прочь, снова скрываясь в лесах. Артур, как и обговаривалось, выходит на поиски, сражается с «ворами», спасает свою драгоценную невесту и получает одобрение ее отца.       — Если она узнает об обмане, будет скандал, — Намджун, уже возвращаясь домой, перебирает в голове все последствия их плана. Одно другого слаще, конечно.       — Не волнуйся, она знает, — Артур, сияя от счастья, не отводит взгляда от кареты. В ней, окруженная камеристками, — прекрасная Гвиневра, чей чистый образ напомнил Намджуну ангела. Но сердце не дернулось от ее ясного взгляда. Потому что оно, кажется, давно принадлежит непоседливой девчонке с волосами цвета спелой пшеницы.