Судьба, которую мы творим сами

      Эдвардс, Калифорния       28 июля 2004 года, среда, 17:00              Сказать, что для генерала Роберта Брустера произошедшее стало полным сюрпризом, было нельзя. Интуиция подсказывала опытному военному, что рано или поздно их обман может вскрыться: кто-нибудь из тех, кто что-то видел или слышал, поразмыслит хорошенько и доложит, куда следует. Но то, что это произойдёт так скоро, генерал всё-таки не ожидал. К нему пришли, схватили, надели наручники и словно какого-то провинившегося кадета посадили в тюремный блок.       Но он-то сам ещё ладно ― знал, на что идёт. Они наверняка арестовали ещё и Тони с товарищами, а значит, он теперь виновен в том, что и его подчинённые, люди, которые верили ему, также пойдут под суд, их карьеры будут сломаны, а сами они, возможно, сгинут в тюрьме. По поводу справедливого расследования и гуманного отношения к ним всем Брустер не питал особых иллюзий. Он не понаслышке знал, что, когда дело касается таких вопросов, из них постараются выбить всю необходимую информацию.       А ведь ещё были Джон и Кейт! Генерал надеялся, что Коннору удалось уйти с базы непойманным и предупредить Кэти ― Брустер приложил столько усилий, чтобы не афишировать его трудоустройство, поэтому парня не должны были искать здесь. Но, с другой стороны, если Моррисон и другие смогли как-то восстановить записи с камер видеонаблюдения, то у них в наличии имеются все лица. Значит, это лишь вопрос времени.       Военные непременно захотят поймать и изучить двоих терминаторов, бросят лучшие части для этого дела, что наверняка повлечёт новые жертвы, и они косвенно тоже осядут на совести его, Брустера. Везде, куда не кинь, ни одного светлого пятна в этой истории. Но он ещё попытается вразумить начальников штабов в ходе допроса, будет призывать к остаткам их гуманности и здравому смыслу. Конечно, это вряд ли будет иметь успех, но, может быть, он хотя бы потянет время.       Такие грустные мысли занимали ум генерала во время нахождения в специальной изолированной камере отдельного блока, где в Эдвардс содержали совершивших проступки военнослужащих. Брустер всё ещё был в форме и при своих наградах, но обстоятельства уже не требовали строгого соблюдения дресс-кода, поэтому он развязал галстук, а также расстегнул китель. Делать это в наручниках, которые с него так и не сняли, было не очень удобно, но что уж поделаешь.       Генерал приготовился ждать ― вскоре его и остальных наверняка поведут в самолёт, чтобы транспортировать в другое место, какую-нибудь особую тюрьму, секретную, из которой практически невозможно выбраться.       Действительно, спустя полчаса дверь камеры отворилась, и на пороге возникли трое из военной полиции.       ― Вставайте, генерал! ― приказал тот, что был старше по званию. ― Вам пора идти.       ― Куда? ― поинтересовался Брустер, но ждать себя при этом не заставил.       ― Мы не уполномочены отвечать на ваши вопросы. Давайте живее! ― прозвучал дерзкий для младшего по званию ответ.       ― Послушайте, капитан! ― Брустер посмотрел ему в глаза. ― Я всё ещё действующий генерал, невзирая на то, какие обвинения мне там предъявляют. А потому потрудитесь, пожалуйста, вести себя корректно!       ― Но…       ― Никаких «но»! Я как никак старше по званию!       Бедолага немного опешил после такой отповеди. Он переглянулись с остальными двумя и обращаясь к Брустеру, произнёс:       ― Прошу прощения, генерал. Вас… вас приказано транспортировать в Форт-Мид.       «Значит, к делу причастно АНБ, ― тут же сообразил Брустер. ― Что ж, этого следовало ожидать...»       В Форт-Мид, штат Мэриленд, на полпути между Вашингтоном и Балтимором находилась штаб-квартира Агентства национальной безопасности. На колоссальной по размерам территории в 263 гектара имелись все возможные системы жизнеобеспечения: собственные электростанция, телевизионная сеть, полиция, библиотеки, кафе, бары и даже различные объекты социальной сферы, включая такие сугубо мирные как школы и детский сад. Два здания АНБ из тёмного стекла были построены в 1980-х годах и оборудованы системами защиты от радиоэлектронной разведки.       Брустера посадили в машину и подвезли прямо на взлётно-посадочную полосу, где их уже ждал небольшой транспортный самолёт. Внутри генерал увидел Тони Фликинджера и его программистов в окружении солдат военной полиции, но зоркий глаз моментально отметил отсутствие Коннора. Выходит, парню всё-таки удалось ускользнуть!       Фликинджер и остальные попробовали было заговорить с генералом, но офицеры, все как один вооружённые, грубо оборвали их, приказав заткнуться. Тот, с которым ранее пререкался Брустер, указал ему на одно из откидных кресел, что крепились по бокам грузового салона, подальше от остальных арестантов. Слегка помедлив, тот опустился на жёсткий пластик, от которого генерал уже успел отвыкнуть. Слева и справа от Брустера сели конвоиры.       Дальше всё происходило практически в полном молчании: разгон по полосе, взлёт, набор высоты. От монотонности действия, но ещё больше от общей усталости генерал вскоре почувствовал, что засыпает. Он пытался бороться с этим чувством, но в конце концов проиграл.       Ему почему-то приснился именно тот день, когда появилась на свет Кейт. Молодой Роберт тогда служил в Германии, на авиабазе «Рамштайн», и только что закончил тренировочный полёт на F-16, когда к нему на лётное поле подбежал сослуживец и передал важную весть.       Брустер, не помня себя от радости, побросал всё и, даже не сняв лётного комбинезона, рискуя тем самым нарваться на серьёзное дисциплинарное взыскание, помчался в армейский медицинский центр в Фогельвехе.       Он вёл машину словно пьяный и только чудом не угодил в аварию, но в итоге прибыл в больницу как раз в тот момент, когда малютку Кэти (они с женой с самого начала договорились назвать дочь этим именем) принесли, чтобы показать матери.       Мадлен ещё не оправилась после родов, лежала на больничной кушетке с измождённым, но счастливым лицом, а присутствие двоих самых дорогих ей людей придало женщине сил. Она взяла крошку на руки, и они оба, как на драгоценность, смотрели на свою дочурку.       Кэти родилась такой невероятно красивой и невероятно беспомощной! Позже она ещё не раз проявит свой характер, а после смерти Мадлен, когда Кейт было четырнадцать, они с отцом, наконец, найдут общее понимание.       Брустер очень-очень любил дочь, в том числе и как напоминание о почившей не менее горячо любимой супруге. И вот теперь ей уготована незавидная доля. Её схватят и будут допрашивать, вероятно, даже бить. «Ох, Кэти, если бы я мог хоть что-то сделать!..» ― с такими словами, произнесёнными им самим во сне, генерал Роберт Брустер проснулся...       Когда они прибыли к головному зданию, на Форт-Мид уже опустилась темнота. Арестованных завезли в двух фургонах без окон прямо внутрь, а дальше пешком, по одиночке, чтобы они не могли смотреть друг на друга и переговариваться и вновь рассадили по камерам. Тяжелее всего было Софии Хоукинс, ибо для женщины военные не делали никаких исключений. Единственное послабление, на которое пошли конвоиры в отношении всех задержанных, ― сняли, наконец, наручники. В изоляции, без окон, глядя в серые безликие стены и убогую обстановку камеры, каждый из них снова предался размышлениям о своей дальнейшей судьбе и судьбе своих родных и близких.       Но так продолжалось недолго: уже через двадцать минут Фликинджера, Шевинга, Голдмана, Хоукинс, а затем и Брустера повели на допрос. Всех в разные комнаты. Снова надели наручники, а когда привели и посадили на привинченные к полу металлические стулья, ещё и надели такие же браслеты на ноги. Словно они были особо опасными преступниками, маньяками или убийцами. Конечно, никакой реальной необходимости в таких мерах не было ― люди были подавлены, но военные следователи захотели ещё больше их запугать, чтобы быстрее выведать все нужные сведения.       Впрочем, для Брустера сделали исключение. С него даже сняли наручники, но при этом оставив в допросной вооружённую охрану. А сам допрос пришла проводить ни много ни мало вся троица: адмирал Джеймс Ф. Моррисон, глава ЦРУ Майкл Портер и здешний хозяин Кеннет Блейк. Они не спеша вошли и, никак не поприветствовав его, сели напротив генерала за стол.       Моррисон рассчитывал, что Брустер начнёт с ходу что-то говорить, оправдываться, извиняться, но он ошибся. Генерал молчал, достойно выдерживая пристальные взгляды направленных на него трёх пар глаз.       ― Думаю, не стоит объяснять, за что вас задержали ― и сами догадываетесь… Вы разочаровали нас, генерал Брустер, ― первым произнёс адмирал спустя почти минуту молчания.       ― Вот как. Но мне не в чем себя упрекнуть. Всё, что я сделал, сделано во благо страны и мира…       ― Да вы с ума сошли! ― воскликнул Блейк, при этом ещё и стукнув по столу кулаком.       Но это не испугало допрашиваемого ― он по-прежнему держался уверенно. Брустер объявил, поочерёдно оглядев всех троих:       ― Вероятно, меня ждёт тюрьма. Но я готов к этому. Я прошу за своих людей. Они лишь выполня…       ― Вы не в том положении, чтобы о чём-то просить, ― ответил Портер, а Моррисон предложил генералу объясниться, чтобы между ними не оставалось никакого недопонимания.       ― Вы допустили в Центр, где велись сверхсекретные исследования, совершенно посторонних людей и… ― он осёкся, ― не только…       ― Значит, вы действительно знаете всё, ― глядя куда-то в сторону, произнёс Брустер. ― Ну, раз вы хотите объяснений, то я объясню.       То, что я рассказал вам о Скайнет ― чистая правда. Он действительно собирался взять под свой контроль управление ядерными арсеналами, но…       ― Всё это чушь собачья! ― Кеннет Блейк, похоже, в ходе допроса твёрдо решил примерить на себя роль этакого «злого копа». ― Нам известно, что Скайнет был отключён при вашем преступном попустительстве, а сейчас он полностью лоялен и помогает нам найти этих самых терминаторов.       Моррисон и Портер с осуждением посмотрели на несдержанного коллегу, который раньше времени выдал Брустеру информацию, которую они хотели скрыть.       Генерал же, услышав эти слова, сам чуть ли не закричал:       ― Вы что, заново запустили эту штуку?! Но откуда?! Как?!       ― У нас свои методы. ― Адмирал не собирался и дальше раскрывать карты.       ― Да вы трое совсем сбрендили, что ли?! ― забылся Брустер, словно это он допрашивал Моррисона, Портера и Блейка, а не наоборот. ― После того, что я вам рассказал!       ― Замолчите, Брустер! Что вы себе позволяете?! ― осадил генерала председатель Объединённого комитета начальников штабов. На такую дерзость с его стороны Моррисон уж точно никак не рассчитывал.       ― Нет, это что вы себе позволяете, господа?! ― продолжил своё незапланированное выступление Брустер. ― Хотите поставить под угрозу жизни миллиардов человек?!       Осознание того, что все усилия, которые он и другие предприняли, чтобы остановить конец света, могут оказаться напрасны, придало ему храбрости и решимости сражаться.       ― У нас есть основания думать, что вы лгали нам, говоря об опасности, исходящей от Скайнет, ― заявил глава ЦРУ, самый спокойный из присутствующих.       ― Да? И кто же дал вам такие основания? Полагаю, тот же, кто донёс на меня и моих людей… сам Скайнет.       ― Не будем строить предположений, ― уже спокойнее произнёс Моррисон. ― Давайте лучше поговорим о том, что делали ваша дочь и её, надо полагать, приятель на строго охраняемом объекте. И как там оказались эти… машины?       ― Это довольно трудно объяснить…       ― Ну, вы уж попытайтесь! ― язвительно произнёс вновь вступивший в диалог глава АНБ Блейк.       Троица продолжала испытующе смотреть на него, а немного успокоившийся генерал стал подбирать слова. Наконец, он сказал:       ― Я не рассказал вам всей правды потому, что она настолько фантастична, что поверить в это человеку, не причастному непосредственно к событиям 25 июля 2004 года, просто невозможно. И я не рассчитываю, что вы поверите мне сейчас. Более того, вы почти наверняка сочтёте меня сумасшедшим… Вообще, говоря по-честному, в этом я винить вас не могу…       Глава АНБ хмыкнул, но остальные продолжали молча слушать генерала.       ― Дело в том, что это повторялось несколько раз… я имею ввиду события того дня…       ― То есть, как это? ― не понял Моррисон.       ― Смотрели когда-нибудь фильм «День сурка»? ― обратился Брустер ко всем троим и, не дожидаясь ответа, продолжил: ― Там рассказывается про парня, который волею судьбы застрял в одном и том же дне…       Понимания в глазах Моррисона и других он явно не находил.       ― Брустер, что вы несёте?! ― возмутился Кеннет Блейк, начинавший понемногу терять терпение.       ― В первый раз я действительно успел нажать кнопку и запустить систему… То есть, я стал виновником конца света, так называемого Судного дня…       ― Кем называемого? ― поинтересовался Портер.       ― Что? А… так выражаются моя дочь и её друг. Так вот, эта реальность, где я, кстати, был застрелен женщиной-терминатором, была как бы стёрта, переписана следующим временным повтором. Моя дочь оказалась в больнице с ранением, а я приехал её навестить. В это время терминатору удалось самой активировать Скайнет и вызвать Судный день…       ― То есть, мы все погибли 25 июля? ― на всякий случай решил уточнить адмирал Моррисон.       ― Да, именно.       ― Но почему тогда никто из нас этого не помнит?       ― Потому что ни вы трое, ни я, никто кроме моей дочери, её друга и этих двоих терминаторов не попал во временную петлю, ― просто и ясно объяснил Брустер, но у Кеннета Блейка его слова вызвали лишь новый вопрос:       ― То есть, вы тоже ничего не помните и знаете про всю эту чертовщину только со слов своей дочери?       Генерал кивнул.       В сознании троих допрашивающих его людей всё яснее стала вырисовываться одна мысль: генерал спятил в результате колоссальных умственных нагрузок и постоянного стресса. Это кое-что объясняло, но далеко не всё.       ― Хорошо, вашу дочь мы тоже вскоре доставим сюда и обо всём расспросим, а пока расскажите нам подробнее, как вы видите ситуацию, ― предложил Моррисон.       Брустер снова, ещё более полно, поведал о том, что знал сам и о том, что ему рассказали его дочь и Джон Коннор. Про Судный день, войну против машин, про предназначение парня стать лидером Сопротивления людей, про терминаторов, посылаемых в прошлое с целью убить его и его мать. Про машины, что были посланы в 25 июля 2004 года. Про то, как Т-Х переосмыслила ценности и перешла на сторону людей…       Он всё говорил и говорил, а военные всё больше убеждались в уже ранее поставленном ими генералу диагнозе ― поверить в его слова они были просто не способны.       Тем временем в других допросных всё происходило несколько иначе и не было похоже на ту, хоть и ведущуюся на повышенных тонах, но беседу генерала Брустера со своими оппонентами. Допросы Фликинджера, Шевинга, Голдмана и Хоукинс производили люди попроще, менее деликатные и терпеливые.       Вопреки их предположениям, четверо программистов сначала неохотно отвечали на конкретные вопросы, рассказывая лишь самые общие моменты, и даже посмели требовать адвокатов, заявляли о своих правах. Такое запирательство привело к тому, что следователи перешли к особым средствам. Их ещё нельзя было назвать пытками в прямом смысле, но психическое воздействие на допрашиваемых оказывалось очень сильное.       На них кричали, им угрожали, обзывали последними словами, направляли в глаза яркий свет лампы. Так как Фликинджер и его подчинённые отнюдь не являлись какими-то супергероями или персонажами книг и кинофильмов, довольно быстро такие методы допроса привели к значительным успехам. Но самого главного: где находятся терминаторы и Кэтрин Брустер со своим приятелем, эти люди своим мучителям пока так и не желали говорить. Или не могли. Или вообще не знали.       Но допрашивающие воспринимали всё в качестве упорства и ещё больше старались поднажать. В ход, наконец, пошли и пытки электрошокерами и полиэтиленовыми мешками, которые несчастным людям надевали на головы, а затем стягивали на шее для воспрепятствования дыханию.       В итоге, первым «сломался» Аарон. Едва садист ослабил хватку и снял пакет, он, судорожно ловя ртом воздух, сказал:       ― Я… я… скажу… подож… дите… Этот парень… его зовут Джон… Коннор… он… его Брустер взял… на работу к нам… сегодня первый день...       ― Хороший мальчик! Ну, вот видишь, а ты молчал! ― наигранно ласковым голосом произнёс один из дюжих офицеров, подмигнул другому. ― И нам пришлось тебя наказать. А ведь всё было так просто!       ― Ладно, пойду доложу шефу всё, что мы узнали, ― ответил второй отморозок и с презрением кивнул на Голдмана: ― А ты пока продолжай с этим…       Он направился к двери, но Аарон взмолился:       ― Нет, не надо! Прошу вас! Я сказал всё, что знаю-ю-ю!       В его тело снова уткнулся электрошокер.       ― Расслабься, малыш, мы ещё только начали! ― И допрашивающий издевательски рассмеялся.       Кеннет Блейк, которого первый офицер попросил подойти, в коридоре слушал его доклад. В конце, когда он рассказал про Коннора, глава АНБ отдал приказ:       ― Немедленно направьте запрос в ИКС, чтобы прислали нам все данные на этого парня! И потом отправьте людей по его домашнему адресу. Можно подключить ФБР, только без подробностей. Ну, вы знаете…       Офицер, допрашивающий Голдмана, кивнул.       ― Хотя, если он там был и видел, как задерживают Брустера и остальных, то наверняка дома больше не появится и подастся в бега, ― рассудил Блейк. ― Пусть люди из Бюро его ищут… Это всё пока.       ― Слушаюсь, сэр!       ― Да, и… этих четверых пока отведите в камеры. Пусть немного передохнут. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь из них раньше времени скончался.       Офицер снова кивнул и поспешил выполнить приказ. Он поочерёдно обошёл допросные комнаты и передал слова шефа. Для Тони и других они стали словно глотком свежего воздуха, хотя каждый понимал, что это лишь временная передышка, ничего в общем не значащая, а их будущее также мрачно и не сулит ничего хорошего.       Конвоиры вывели их наружу и быстро, постоянно подталкивая, довели до камер, а на пороге грубо толкнули на пол, после чего захлопнули дверь.       Кеннет Блейк вернулся к допросу Брустера, который как раз заканчивал свой рассказ.       ― Мы узнали, ― сообщил Блейк всем, ― что друга вашей дочери зовут Джон Коннор, а вскоре будем знать о нём всё. Кстати, вы также утаили от нас, что взяли молодого человека на работу. Что вы можете об этом сказать, генерал?       Слова главы АНБ не произвели на Брустера особого эффекта. «Рано или поздно они должны были узнать…» ― подумал он, но содрогнулся при мысли о том, каким способом эта информация наверняка была получена. Он верил своим людям и не сомневался, что ни Тони, ни остальные не выдали бы этого по своей воле. Значит, их заставили здешние костоломы... Мерзавцы! Что б им в аду гореть!       ― Да, Боб, не хотел бы я оказаться на вашем месте! ― прокомментировал всё услышанное адмирал Моррисон.       Брустер странно посмотрел на него и остальных, отчего улыбки сошли с лиц этой троицы, и ответил:       ― А я ― на вашем!       ― Почему же так? ― спросил директор ЦРУ.       ― Потому что если то, что я от вас узнал, правда, то все мы и ещё миллиарды людей скоро станем покойниками, но только теперь вина за это лежит на вас, Моррисон. Будьте же вы прокляты! Все вы трое!       ― Что ж, понятно, ― с мрачным торжеством ответил адмирал и, переглянувшись с Портером и Блейком, добавил: ― Думаю, на этом допрос окончен. Временно, разумеется.       Его товарищи согласились.       Конвоиры увели генерала и бросили в камеру. А мнимые хозяева положения отправились поспать и набраться сил. Они были уверены, что у них всё схвачено.