Судьба, которую мы творим сами

      Залив Гуантанамо, Куба       31 июля 2004 года, суббота, 20:30              Безликие стены одиночной камеры, где из мебели только койка и металлический унитаз, совмещённый с умывальником ― такова уже больше суток была реальность для некогда высокопоставленного военного, генерала ВВС Роберта Брустера. Теперь же он стал безымянным заключённым в ярко-оранжевой робе и с весьма незавидными перспективами на будущее. У Брустера почти не было сомнений, что ему придётся здесь умереть. При этом сама смерть как таковая, а также пытки ярким светом, оглушающей музыкой или водой, не страшили мужчину столь сильно, сколько неизвестность.       Это мучительное неведение о судьбе людей, которые были ему небезразличны, особенно, дочери, приносило сильные душевные страдания, здорово ломало психически. Где они? Что с ними? Брустер не мог увидеться с Фликинджером и остальными даже во время посещения столовой ― наверно, их сознательно разводили по времени. Вместо них на Брустера поглядывали исподлобья различные экстремисты и религиозные фанатики, которые, в основном, и составляли контингент местной тюрьмы. Им невдомёк было, как попал сюда этот человек европейской внешности, притом не самый молодой.       Спорить, протестовать так же, как и роптать на судьбу было бесполезно ― бывшему генералу оставалось только ждать. Но чего: смерти или чуда, которое освободит его? Пусть будет первый вариант, только бы побыстрее.       Однако смерти в этих стенах дождаться Брустеру было не суждено ― напротив, его ждало именно чудо. Оно случилось под вечер на второй день его пребывания в Гуантанамо. Генерала только что привели назад в камеру из душевой, после чего прошло не более десяти минут, как дверь вновь открылась, и на пороге возникли двое конвоиров. В отличии от предыдущих визитов они выглядели не такими самоуверенными и наглыми.       Брустер в недоумении посмотрел на них и очень удивился, когда к нему обратились по имени и даже… по званию.       ― Генерал Брустер… сэр, вам нужно пройти с нами. Произошли некоторые обстоятельства…       ― Что случилось? ― Мужчина не знал, что и предположить.       ― Дело в том, что поступило распоряжение президента США немедленно освободить вас. За вами уже прибыл специальный борт, чтобы доставить на родину.       Глаза генерала округлились. Неужели всё-таки?.. Но кто? Как? Может, это Кэти или Джон смогли?..        Медленно он встал с койки и пошёл на выход, а в дверях оглянулся, словно проверяя, не забыл ли чего. Но здесь ничего принадлежащего Брустеру не было ― все его личные вещи и одежду администрация тюрьмы забрала и хранила на специальном складе.       В коридоре Брустер, наконец, смог встретить своих товарищей по несчастью ― Фликинджер, Шевинг, Голдман и Хоукинс выглядели уставшими и измотанным, с синими кругами под глазами, а также синяками и ссадинами. Но также, как и сам генерал, после новости об освобождении у всех четверых заметно прибавилось энтузиазма на лицах.       Вся компания тепло поприветствовала своего начальника, совершенно не смущаясь присутствия конвоиров ― наоборот, эти люди сами чувствовали себя неловко и молча стояли на заметном отдалении от группы в оранжевых робах.       Брустера и остальных привели в большую комнату, которая вообще-то служила для допросов, но сейчас там находился человек в строгом деловом костюме и с дипломатом, который в открытом виде лежал на столе. Перед незнакомцем были разложены бумаги.       ― Рад видеть вас всех живыми и… ― мужчина хотел сказать: «невредимыми», но, заметив синяки и ссадины, осёкся. ― Разрешите представиться: Адам Хайнс, специальный посланник президента США.       В ответ Брустер и остальные лишь кивнули головами.       ― Мне поручено сообщить, что все обвинения против вас сняты и вы немедленно освобождаетесь из-под стражи с полным восстановлением в званиях и должностях. Также от лица нашего президента я официально приношу вам извинения за… э… доставленные неудобства. Безусловно, каждый из вас имеет право требовать компенсации…       ― Ладно, мистер Хайнс, будем считать, что мы друг друга поняли, ― ответил генерал от имени всей группы. ― Но расскажите нам также о тех обстоятельствах, из-за которых мы оказались за решёткой. Что изменилось, если президент принял такое решение?       ― Я сам, признаться, не в курсе ― мне дали конкретное поручение, и я здесь, чтобы его исполнить. А о том, что произошло, я думаю, вам гораздо подробнее расскажут другие люди, что прибыли вместе со мной… ― И чиновник слегка улыбнулся.       ― Другие люди? ― не понял Фликинджер, но Хайнс в ответ лишь произнёс:       ― Пожалуйста, идите переоденьтесь, заберите свои вещи, а мы будем ждать вас во дворе.       Бывшие заключённые переглянулись и вслед за конвоирами отправились к местному складу, чтобы поскорее избавиться от опостылевших арестантских одеяний.       Когда же Брустер первым распахнул дверь и ступил во залитый ярким светом двор военной базы, к нему с криком: «Отец, наконец-то!» ― бросилась Кейт и заключила в крепкие объятия. Генерал, человек дисциплинированный и сдержанный, при виде любимой дочери едва не прослезился, но всё-таки не удержался от того, чтобы расцеловались девушку в ответ.       Кэти, его Кэти здесь, с ним, цела и невредима! Он боялся поверить своему счастью. Брустер слышал её слова: «Папа! Папочка! Я так боялась за тебя! Но теперь всё будет хорошо!» ― и мог видеть на заднем плане Джона Коннора, которого обступили Тони, Робин, Аарон и София, наперебой задавая ему вопросы.       ― Кейт, родная, что случилось? Как вам удалось?..       ― Этого не расскажешь в двух словах! ― с придыханием произнесла девушка сквозь слёзы счастья. ― Пойдём скорее в самолёт ― там мы с Джоном всё объясним!       Как когда-то в детстве, она взяла отца за руку и повела за собой.