И смех, и слезы

      …Окна дома светились ярким жёлтым светом, но он сразу понял — что-то не так. Изнутри не доносилось ни звука, ничья тень не мелькнула за занавесками, никто не открыл дверь, когда он, согласно условленному сигналу, трижды громко стукнул. Нервно посмотрев сначала в один конец переулка, затем в другой, он скользнул внутрь и прислушался. Тишина… Внезапно наверху громко хлопнула оконная рама и послышался звук бьющейся посуды. Он мгновенно оказался у лестницы, птицей взлетел по ступеням и распахнул первую выходившую на площадку дверь. — Боже правый…       У самого порога лежало тело молодой женщины — светлые волосы разметались по полу, на лице застыло выражение смертельного ужаса, пальцы стискивают волшебную палочку. Он с трудом оторвал от неё взгляд и увидел источник шума — это был вдребезги разбитый цветочный горшок, валявшийся под окном. Рядом, привалившись к стенке, распростёрся мужчина немного старше него, с таким же страхом на лице и палочкой в руке. Ещё три тела виднелись на стоящем в углу ситцевом диване — две девочки-подростка, сжимая свои палочки до побелевших костяшек, держали за плечи третью, какую-то отрешённую и равнодушную. Да, похоже, это всё-таки был Империус… — Ну хватит, держи его!       На площадке вдруг загрохотали тяжёлые шаги, и прежде, чем он успел что-либо сделать, его руки оказались туго стянуты за спиной. В комнату ворвались двое мракоборцев, один из них сразу же схватил его за воротник, рванув на себя. — Попался, мерзавец! Пойман на месте преступления! — Что? Нет! Я этого не делал, я пришёл сюда две минуты назад! — Ну да, конечно, — фыркнул второй, оглядывая трупы, — так мы и поверили. — Клянусь вам, я… — он попытался придать голосу убедительности, но ничего не вышло.       Первый мракоборец поднял с пола его палочку, а затем вцепился длинными твёрдыми пальцами ему в волосы и, подтянув к себе, прошипел: — Я бы на твоём месте лучше помалкивал. Не усугубляй своё положение, оборотень, ты и так влип по уши…

***

—…что подсудимый, Римус Джон Люпин, тридцати четырёх лет, обвиняется в убийстве пятерых волшебников при помощи Непростительного заклятья Авада Кедавра.       Подлокотники кресла казались обжигающе ледяными, но убрать с них руки было невозможно. Все взгляды в зале были прикованы к нему, он знал это, почти ощущал их на себе. И все они были исполнены ненависти, презрения и страха. Эти люди уже вынесли ему приговор и только ждут, когда придёт время его огласить. Никакие слова не смогут их переубедить, слишком уж подходящий нашёлся обвиняемый. Но когда ему, наконец, дали слово для защиты, он заговорил так спокойно, как только мог, в глубине души отчаянно надеясь, что ещё не всё потеряно: — Я не убивал Сэмюэля Мюррея и его семью. Когда я вошёл в комнату, они уже были мертвы. Четверо из них держали в руках палочки и явно пытались защищаться. Вы сами сказали, что ваши люди находились в доме около тридцати секунд, прежде чем задержали меня. Если бы я был убийцей, они бы услышали крики, звуки борьбы, слова заклятий или хотя бы стук падающих на пол тел… — Что вы делали в доме Мюррея? — прервал его высокий колдун из второго ряда. — Я… — он заколебался, не зная: солгать или промолчать, — я был должен Мюррею… — При обыске у вас не нашли денег, — снова встрял высокий. — Я был должен и пришёл просить об отсрочке. — Мюррей всегда записывал, кто был ему должен и кому был должен он сам, — не отступался колдун, — а вы в его записях нигде не значитесь. — Да, но дело в том… — Довольно, — сурово остановил его судья. — Мы услышали достаточно лжи. Если вам нечего сказать, я… — Господи, да послушайте же вы!       Внезапно он ощутил приступ сильнейшего раздражения и попытался вскочить на ноги, но свисавшие по обеим сторонам кресла цепи тут же плотно обвились вокруг его запястий и рванули обратно. По рядам пронёсся испуганный гул. Одна из волшебниц зашептала на ухо соседке так, чтобы все слышали: «Это у них в порядке вещей, оборотни часто впадают в неконтролируемую ярость, лучше им в этот момент не попадаться на пути». — Что?! Да что вы… — раздражение сменилось злостью. Он хотел крикнуть что-нибудь резкое, на благоразумие ему было уже всё равно, но в этот момент по залу прокатилась волна ледяного холода. — Кто считает Поцелуй дементора достаточным наказанием, прошу поднять руки, — обратился к сидящим на скамьях волшебникам судья.       Одна за другой стали подниматься руки, много рук, почти все были «за». Лишь несколько колдуний из верхнего ряда не пошевелились. — Что ж, итак, большинством голосов обвиняемый приговаривается к…       Последние слова судьи не достигли его ушей. Стоявший у двери дементор двинулся вперёд. Он снова рванулся, пытаясь освободиться, но цепи крепко держали свою жертву. — Прошу вас, не надо! Я этого не делал, клянусь! Я их не убивал! — кто-то из сидящих внизу брезгливо отвернулся, кто-то поджал губы в ответ на его умоляющие крики. — Это правда, прошу, поверьте мне! Не надо!       Дементор шумно втянул в себя воздух, и его мольбы слились в один протяжный вопль ужаса и боли. Внутри всё похолодело, из него будто высасывали самоё его существо, он падал в темноту… — Сириус? — Лунатик?       Друзья замерли друг напротив друга, столкнувшись в дверях кухни. Несколько секунд они молча сверлили друг друга пытливыми взглядами, а затем Сириус прищурился: — Ты что здесь делаешь посреди ночи, задери тебя дементор? Знаешь, как я испугался? — Да так… — Римус зябко передёрнул плечами и покрепче перехватил чашку, — за водой спустился, в горле что-то першит. А ты чего не спишь? — Я? Эээ… — Сириус, явно не ожидавший этого вопроса, растерялся, но быстро опомнился, нарочито небрежно махнув рукой. — А, так, бессонница. Кстати, врать нехорошо, Лунатик, ты же сам всегда так говорил. — Что? Да я не вру, у меня правда… — Брось, я знаю, когда ты врёшь — у тебя нос краснеет. Признавайся, — Сириус положил руку ему на плечо и заглянул прямо в глаза, — опять кошмары мучают? Что на это раз? — Дементоры. Они… они… — голос у Римуса задрожал, он никак не мог договорить фразу до конца, но Сириус всё понял. Усадив друга на стул и сев рядом, он осторожно поставил на стол чашку и взял его ладони (они были холодными, просто ледяными) в свои. — Всё хорошо, Лунатик, всё хорошо. Это был просто кошмар, забудь о нём, и он больше не придёт. Поверь мне, я знаю, как это бывает. Он точно больше не придёт.       Сириус повторял эти слова раз за разом до тех пор, пока не услышал, как выравнивается дыхание Римуса. Он придвинулся ещё ближе и почувствовал голову друга у себя на плече. Обхватив его за плечи, он закрыл глаза и тихонько повторил: — Всё будет хорошо, обещаю…       Вскоре в кухне уже не было не слышно ничего, кроме размеренного сопения двух крепко спящих мужчин…