И смех, и слезы

      …Когда Гарри и Гермиона наконец засыпают и в больничном крыле воцаряется тишина, Рон позволяет себе с тяжёлым вздохом откинуться на подушку и перестать изображать удивление. Ему тоже хочется уснуть, но в голове вертится мысль, что он чего-то не сделал, чего-то не сказал. Она не даёт ему покоя почти с того момента, как Гарри с Гермионой отправились в прошлое, однако Рон никак не может понять, что же именно он забыл. Уже отчаявшись, он на миг прикрывает глаза, и перед ним внезапно возникает Люпин с окаменевшим лицом, а в ушах звучат его собственные слова. Вот только голос, произносящий их, совсем не похож на голос Рона — он будто пропитан ненавистью и отвращением. Рон мотает головой, чтобы прогнать этот противный голос, и открывает глаза. Тогда он не придал своим словам значения, он вообще забыл о том, что сказал нечто подобное, но сейчас Рон вдруг задумывается: неужели остальные слышали именно это, неужели со стороны он и правда звучал так отвратительно? Внутри что-то мучительно ноет — Рон чувствует, что это совесть. Он снова закрывает глаза и даёт себе слово, что завтра же, как только его выпишут, обязательно извинится. Видение больше не появляется, и Рон засыпает, успокоенный.       Но назавтра в ноге начинает покалывать, и мадам Помфри выписывает Гермиону и Гарри раньше Рона. А когда он всё же покидает больничное крыло и находит друзей, выясняется, что Люпин уволился и только что покинул школу. Гермиона сочувственно глядит на Рона и советует поторопиться, «может быть догонишь, он ещё не вышел за ворота». Рон, не дослушав её, бросается в холл, перепрыгивая через две ступеньки на лестницах и сшибая на ходу первокурсников. Но едва он оказывается на достаточном для оклика расстоянии и уже открывает рот, чтобы остановить бывшего профессора, как тот шагает за ворота и, даже не заметив бегущего к нему Рона, трансгрессирует. Обескураженный Рон застывает на месте и несколько секунд просто пялится на дорогу перед воротами, словно надеясь, что Люпин вернётся. Наконец он закрывает так и оставшийся распахнутым рот, медленно разворачивается и тяжёлым шагом возвращается в замок, то и дело оглядываясь…       …Когда семья Уизли перебирается в дом номер двенадцать по площади Гриммо и Рон сталкивается в коридорах с Люпином, он каждый раз ощущает внутри знакомое покалывание, напоминающее, что он так и не сделал этого, так и не извинился. Рон пытается найти подходящий момент, чтобы не привлекать внимания посторонних, но застать Люпина одного практически невозможно — он почти не появляется в доме, а когда возвращается, подолгу о чём-то говорит с отцом и Сириусом. Рон как никогда жалеет, что у него нет мантии-невидимки, и продолжает свой шпионаж, стараясь не попадаться на глаза близнецам и с каждым днём всё больше теряя надежду…       …Когда томительное ожидание в опостылевшем всем троим фамильном доме — или склепе — Блэков неожиданно прерывает громкий стук в дверь и на пороге появляется Люпин, Рон радуется не только тому, что видит его живым, но и тому, что, возможно, у него наконец будет возможность положить конец этому грызущему чувству вины, не оставляющей его вот уже четыре года. Он уверен, что на сей раз всё получится, что он скажет это во что бы то ни стало, при свидетелях или без. Но судьба над ним словно издевается: ещё минуту назад они здоровались друг с другом, настроенные в высшей степени миролюбиво, и вот уже злой донельзя Гарри с трудом поднимается с пола, огрызаясь на Гермиону, а в коридоре слышны торопливые шаги и оглушительно хлопает дверь. Рон борется с искушением наорать на друга, потому что, возможно, больше они с Люпином и не увидятся, и отворачивается к стенке, чтобы Гермиона не заметила две крупные слезы обиды, стекающие по его щекам…       …Когда хлопает входная дверь «Ракушки» и Билл спрашивает, кто пришёл, Рон испытывает странное чувство дежавю. Оно только усиливается, стоит ему увидеть в прихожей улыбающегося Люпина. Вина, о которой он забыл в суматохе и тревогах последних дней, оживает и принимается терзать его с новой силой. Рон старается не встречаться с Люпином взглядами, заглушая стаканом вина мерзкое ощущение, что и на этот раз у него ничего не выйдет. Но когда Люпин, уже попрощавшись со всеми, закрывает за собой дверь, Рон не выдерживает и выскакивает вслед за ним на улицу с отчаянным «Римус, подождите!». Тот удивлённо оборачивается. — Что случилось, Рон? — Я эээ… — Рон запинается, впервые осознавая, что сказать эти простые слова на самом-то деле вовсе не так легко, как казалось, — я… я хочу перед вами извиниться. — За что? — За то, что сказал тогда… ну, в Визжащей Хижине, когда вы ловили Петтигрю… — А, ты об этом, — Люпин тепло улыбается и хлопает Рона по плечу. — Сказать честно, я об этом уже забыл. Я на тебя не сержусь, Рон.       В ту же секунду внутри у Рона словно оттаивает и развязывается тугой узел, а на душе сразу становится легче и светлей. Он тоже улыбается и, когда Люпин протягивает ему на прощание руку, уже не отводит глаза…