Между вдохом и выдохом

       Потекли спокойные дни.        За время, прошедшее со дня заключения договора, в отделениях местных банков мне удалось обменять как раз двести десять фунтов, которые вместе с муниципальным налогом улетают с Хоуп к мистеру Прайсу. Да и не так подозрительно, ведь по документам Тобиас работал уже более пяти месяцев.        Решение с обменом шиллингов на фунты показалось мне самым логичным: меньше вероятность нарваться на неприятности, если кому-то попадутся фальшивые деньги. С мелочью мало кто пойдет в банк, и чаще всего она остается на руках. Этими же шиллингами я расплачивалась в продуктовом магазине, что было привычным для этого города делом. Кроме того, этим я не привлекала к себе лишнее внимание.        Весна иногда радовала солнечными днями, что разбавляли привычную окружающую серость. Засветит солнышко, и на душе теплее. Именно в такой день мы с Северусом выбрались прогуляться до почты.        Отправив очередное письмо с выполненным заданием в школу, я заметила на обратном пути вялость ребенка. Он постоянно зевал и тер глаза, хотя времени до дневного сна было еще много.        − Северус, ты себя плохо чувствуешь? — Сев на корточки, я заглянула ему в глазки и, отодвинув шапочку, притронулась ладонью ко лбу.        Сложилось впечатление, что ему трудно на мне сконцентрироваться — возможно, из-за небольшого жара. Странно. Час назад, когда мы выходили на улицу, все было нормально.        − Голова кружится, — пролепетал ребенок.        − До дома дойдешь? Или взять тебя на ручки?        − Я сам, — но, делая очередной шаг, его ножки подкашиваются. Я вовремя успеваю его подхватить. — Ладно, неси.        Подхватив ребенка, быстрым — насколько это возможно — шагом направляюсь домой. Сама же параллельно думаю, как и чем он мог заболеть и чем его лечить.        С трудом дохожу до дома (все же сил в моем теле было не особо много), смотрю на Северуса и понимаю, что дела наши ой как плохи. За прошедшие пятнадцать минут, пока я несла его, температура однозначно поднялась еще выше — глаза брата были прикрыты, и он часто и поверхностно дышал. Уложив ребенка прямо в одежде на диван, скидываю с себя платье на кресло и почти бегу к комоду. На третьей полке есть заветная тетрадка, в которой может быть написано, что делать.        Быстро листаю страницу за страницей, не находя ничего подходящего. По закону подлости «Противовоспалительная мазь» находится в самом конце. «При температуре… растереть тело тонким равномерным слоем… тепло укутать…» − вычленяю самую важную информацию и беру из ящика нужную баночку.        Подхожу к Северусу и начинаю раздевать ребенка: курточку, свитер, майку.        Рвано выдыхаю весь воздух, что был в легких.        Светлые зелёно-фиолетовые пятна на груди ребенка однозначно давали понять, что это не просто простуда, с которой может справиться мазь.        Услышав жалобный стон, понимаю, что надо что-то делать и желательно срочно. Тут только два варианта: вызвать врача или поехать самой. Но кто знает, когда целитель явится? Ведь я не знаю точки аппарации. Сомневаюсь, что маги ориентируются в обычных городах. Так что остается только Ночной рыцарь.        Скидываю в сумку все, что может пригодиться: неприкосновенный запас галлеонов, ключи от сейфов, амулеты с водой, полотенца, запасную одежду для нас двоих, какую-то еду в пакете, плед с кровати, документы и детские книжки. Последнее, что делаю, — открываю единственную во всем доме форточку на кухонном окне и скармливаю мышь Хоуп, сидящей на стуле в гостиной.        − Надеюсь, мы вернемся быстро, если что, лети охотиться на улицу.        На все про все уходит максимум пять минут.        Быстро натянув на ребенка обратно одежду, беру его на руки и выхожу из дома. Закрыв дверь и спустившись по ступеням, взмахиваю призванной из сумочки палочкой.        Не прошло и четырех секунд, как раздался хлопок, являя сиреневый трехэтажный автобус.        − Ночной рыцарь спешит на помощь ведьмам и волшебникам, попавшим в трудное положение. Меня зовут Эрни Прэнг, куда вам нужно попасть? — донесся довольно жизнерадостный голос немолодого мага.        − Заплачу галеон, если быстро и аккуратно довезете до больницы Святого Мунго, — чувствую, как голос начинает подрагивать.        − Не проблема, мисс. — Призываю монету и вкладываю ее в протянутую ладонь кондуктора.        − Сэм, в салоне маленький ребенок, гони в Мунго.        Автоматически отмечаю, что, кроме нас, на первом этаже никого нет. Опускаюсь на ближайшее сидение и прижимаю к себе горячего Северуса.        Наверное, в другой обстановке я бы восхитилась тому, как чудесно и быстро мы доехали… сейчас же меня едва хватило на жалкое спасибо.        Мы остановились у входа в заброшенную прачечную. И только благодаря когда-то прочитанному путеводителю по магической Англии я знала, что стоит войти внутрь, и я окажусь в приемном отделении.        − Мэм, мне нужен детский врач и очень срочно, — обращаюсь я к женщине в окошке регистратуры.        − Симптомы? — сухо спрашивает она, всматриваясь в Северуса.        − Резкое ухудшение состояния, высокая температура, зелёно-фиолетовые пятна на груди, — не сдерживаю эмоции, и из глаз срываются слезы. — Помогите, − шепчут губы, − пожалуйста, я заплачу.        Женщина резко встает со своего места и делает в нашу сторону несколько пассов волшебной палочкой. Лишь отмечаю, как меняется ее лицо, практически каменея. А мне не надо слов — я вижу все по ее мимике даже сквозь пелену слез.        С ее палочки срывается серебристое заклинание, и она быстро проговаривает фразу:        − Приемное отделение, ребенок с признаками Драконьей оспы.        Все, что могу, — это привалиться спиной к стене. Ноги не держат, и стою лишь на голой силе воли, прижимая чуть крепче к себе братика. Ведь все не может так кончиться, правда?        Не замечаю, откуда появился немолодой мужчина в желтой мантии. Время будто остановилось, пытаясь донести до меня мысль, что от Драконьей оспы не выживают. Прихожу в себя, только когда кто-то хочет забрать у меня Северуса.        − Отпусти его, ему нужна помощь. — Он мягко отстраняет меня от ребенка, который уже воспарил на уровне груди, и накладывает на него одно за другим заклинания.        − Я пойду с ним. Я его не брошу, — откуда-то появляются смелость и решительность. Костьми лягу, но одного не оставлю.        Не знаю, почему он не возразил. Может, решил не тратить время; может, увидел что-то в моем взгляде, но целитель только коротко кивнул и, левитируя перед собой Северуса, быстрым шагом двинулся вперед по коридору, все так же параллельно накладывая на ребенка заклинания. Двери при его приближении распахивались, поэтому он проходил вперед, не задерживаясь и секунды. Мне пришлось перейти почти на бег, чтобы не потерять его из виду.        Пройдя еще один коридор и зайдя в еще одну дверь, мы оказались в обычной одноместной палате. Помещение явно было рассчитано на ребенка — на стенах были какие-то детские мотивы.        Опустив Северуса на койку, он движением палочки полностью освободил его от одежды. Та стопочкой появилась в углу на стуле. Еще одно движение, и сверху голое тело прикрывает лишь белая простыня.        В самый уголок решила сесть я, чтобы не мешаться, и молчать, чтобы не выгнали. Видимо, кресло рядом со стулом было как раз для посетителей.        Не прошло и минуты, как в кабинет один за другим начали заходить волшебники в таких же желтых мантиях, но до них мне не было никакого дела — я не могла отвести взгляд от страдающего выражения лица ребенка.        Первый доктор что-то говорил остальным, раздавая задания, называя неизвестные мне даже по названиям зелья — все это сейчас было как фоновый шум.        Неосознанно прижимаю к себе одежду Северуса. Все ведь будет хорошо? Мы ведь успели?        В реальность прихожу от того, что меня треплют за плечо.        − Мисс, вы можете ехать домой, дальше мы сами. Вы сделали все, что могли.        От его слов внутри что-то обрывается, образуя пустоту. Может, он не так выразился? Смотрю на него с непониманием.        − Я никуда не уйду, — наконец, фокусируя на целителе свой взгляд, тихим голосом проговариваю я.        − Лечение займет очень много времени, большую часть из которого ребенок будет в состоянии искусственного сна, — он сделал небольшую паузу, — ему сейчас все равно, рядом вы или нет, так что отправляйтесь домой. Оставьте свои данные в регистратуре, с вами свяжутся.        − Нет, — смотря ему прямо в глаза, говорю, не повышая голоса. — Я останусь и буду сидеть здесь. Ему не все равно, так же, как и мне. Я могу к нему прикоснуться?        Мужчина устало вздыхает, потирая переносицу и чуть прикрывая глаза.        − Да. Вероятно, вам делали прививку, поэтому вы и не заболели, находясь в тесном контакте с ребенком.        Согласно киваю. Такое возможно: и вакцинация, и все прочее. Эйлин умерла через день после родов Северуса, так что она просто не успела об этом позаботиться, а уж Тобиас и подавно не знал всех тонкостей.        − Раз вы остаетесь, то, чтобы у вас, мисс, не сложилось мнение, что мы не работаем, предупрежу о порядке лечения таких больных. — Мужчина чуть нахмурился и пожевал нижнюю губу. − Утром будут капать стабилизирующие, питательные и замедляющие заражение зелья. Днем, в зависимости от показаний диагностических заклинаний, будут либо наносить мази, либо колоть укрепляющие зелья. Вечером — питательные и лечебные, помогающие врожденному иммунитету и магии ребенка бороться с болезнью. Ночью также диагностика и жаропонижающая мазь. Все понятно?        Снова киваю.        − Тогда завтра утром придет медсестра и запишет все данные пациента. До свидания, мисс.        И, развернувшись, он покидает кабинет, а вместо него, разминувшись на пару секунд, заходит молодая девушка и устанавливает Северусу какую-то маленькую капельницу с небольшим флаконом зелья.        Сижу, не в силах отвести взгляд от иглы, которой прокололи нежную кожу малыша, попав, наверное, в вену.        Стоит медсестре — именно так воспринималась девушка — уйти, как я сняла куртку, убрав ее, как и одежду Северуса, в сумочку. Подвинув освободившийся стул к койке, прикасаюсь кончиками своих пальцев к его маленькой ручке.        − Я буду рядом, Северус. Не бойся, малыш, сестренка тебя не оставит. — А у самой снова выступили бессильные слезы. — Все будет хорошо, ты обязательно поправишься, родной.        Смотрю на его лицо — такое открытое и беззащитное… Сам он сейчас выглядел хрупким и беспомощным. Сердце болезненно сжалось в груди.        При появлении медсестры молча встаю и отхожу в дальний угол, не мешая работе, лишь наблюдая за ее действиями. Она аккуратно вытаскивает иглу, наносит на ранку мазь, отчего порез мгновенно затягивается, и уходит, забрав иголку и пустой пузырек, оставив капельницу на том же месте.        День проходит как в тумане, и лишь вставая при третьем визите медсестры, понимаю, что устала — голова загудела и комната покачнулась. Особо не геройствуя, я села на кресло и, достав плед, укрылась, мгновенно проваливаясь в беспокойный сон.        Утром прихожу в себя рывком, как раз тогда, когда в палату открывается дверь. Скрутив плед, убираю его в сумку.        − Здравствуйте, мисс, — обращается ко мне одна из двух вошедших женщин, чью внешность я забуду, стоит ей только покинуть помещение. — Нам надо заполнить данные заболевшего. — Она подвигает к моему креслу стул и опускается на него, держа в руках пустой бланк.        Вместо ответа, протягиваю ей свидетельство о рождении, в нем как раз есть все данные. И уж если что не поймет, тогда отвечу.        − Ваши родители — маги? — задает она вопрос, возвращая мне документ.        − По крайней мере, мама — точно, про отца не знаю, — спокойно отвечаю, смотря на вторую медсестру, что вколола в руку Северуса иголку, начиная капать первый из трех флаконов с зельями.        Похоже, что жар немного спал, и сейчас он выглядел просто как спящий ребенок.        − Почему ваших родителей нет с вами? — доносится сквозь толщу воды до меня голос женщины.        − По семейным обстоятельствам, я оказалась наиболее м-м-м… мобильной. Сколько будет стоить лечение? — не то чтобы меня сильно волновал этот вопрос, но все же.        − Если не потребуются специальные зелья, то бесплатно, но вас предупредят, если что. Есть еще вопросы? — почему-то она тепло мне улыбнулась, будто разгадала мой маневр с родителями.        Вопрос о том, когда он поправится, решаю не задавать. Главное, чтобы выздоровел, когда — уже не так важно.        − Здесь есть туалет и буфет? Я бы не отказалась от горячего чая, — робко улыбнулась ей в ответ.        Женщина спокойно поднялась и кивнула мне, так своеобразно призывая следовать за ней.        Запомнив номер палаты, я иду за чуть полноватой женщиной, стараясь выискивать глазами ориентиры, чтобы найти дорогу обратно. Первым нашелся буфет, а через помещение от него — туалет. Все. Больше мне ничего не надо.        − Спасибо, мэм.        − Всего хорошего. — И, кивнув мне, женщина идет дальше по коридору. Видимо, ей было по пути, вот и не отказала.        Воспользовавшись аналогом обычного туалета с функцией Эванеско, помыв руки, я купила в буфете стаканчик чая и печенюшку. Есть хоть и не хотелось, но надо было дать организму хоть какие-то калории, чтобы не кружилась голова и были силы.        В палату возвращаюсь, когда вторая капельница еще не докапана, поэтому занимаю кресло, ожидая момента, когда снова смогу прикоснуться к Северусу.