Luci mandёnen

Dolen i ven nef fuin 'lûn, Ú-díron i ven nan Ndûn. Mas i galad elin 'ael? Mas i vrassen, celevon fael? Amman ú-díron i ngildin vain? Amman ú-díron ithildin fain? Mas en-elenath celeb?*

Я начинаю тихо, подобно шелесту листьев, напевать эти строчки, прежде ничего не значившие для меня, но сейчас, будто ставшие прозрением в непроглядной тьме. - Откуда знаешь её? – голос эльфа касается моих ушей, и я невольно перевожу взгляд на него. - Мне пела ее мама... Когда я была маленькой, – слабая улыбка. – Скучаешь по ней? – Леголас отвел от меня взгляд, касаясь гривы лошади. - А говорила, что в твоей семье эльфов не было. - Что? Нет… Моя мама человек, я точно знаю… - получилось как-то неуверенно. – Она пела мне эту песню… На русском и другом, ранее неизвестном мне языке. - Синдарин. - Да, – я кивнула. Теперь я понимаю, что это язык эльфов. Но тогда… Откуда мать могла знать его? Она точно была человеком. - Как же отец? – кажется, эльф цепляется за малейшую ниточку… И мне это нужно. Хочу понять, кто я есть на самом деле. - Его я не видела, – тряхнула головой, скрывая грустный взор волосами. - С самого рождения была лишь мама. Отец ушел, когда мне не было и полугода. Так говорит мама... А я, я ничего не помню… О нем. Знаешь, - Встречая взгляд голубых глаз. - Пожалуй, ты прав. Я ничего не знаю о моем отце и не могу с уверенностью сказать, что он был человеком. Я даже не видела его… Никогда. А мама лишь кормила меня сладкими сказками о том, каким смелым и хорошим он был. Нежным, надежным, любящим, защитником. Но на вопрос, что тогда произошло, она не отвечает. Всегда старается свернуть с этой темы, вырваться, подобно скользкой ящерице. Это пугает. В такие моменты от нее исходит холод… Нет, не физический, но душевный, – я, наконец, отвлеклась от размышлений, обращая внимание на блондина. - Прости.. я говорю странные вещи, – натянутая улыбка. - Ошибаешься. Ты молвишь мудро. Подобно наследнице эльфийского рода. Ты говорила, исходит холод? Возможно, это была рвущаяся наружу душевная боль… Твоей матери. - Возможно, – я опустила взор, а Леголас слегка напрягся, отпуская лошадь. - Пойду вперед, – были последние слова, что я услышала от него, прежде чем он сорвался с места, выбегая на холм, обгоняя колонну крестьян и рыцарей. Эльф быстро скрывается из виду, уходя за холм, и мое сердце сжимается, так, как если бы на моих глазах погиб человек, живой человек. Вот только что, еще секунду назад, он дышал, жил, любил… А сейчас – уже нет. Его нет. Осталось лишь бездыханное тело, мертвая оболочка… Это уже не человек. И от осознания становится больно и тяжело одновременно. Я сжимаю в руке лук, напряженно вглядываясь туда, где еще секунду назад исчез за холмом эльф. Я внимательно прислушиваюсь, стараясь первой понять, что там происходит, но не слышу. «Слишком далеко…» Ноги сами по себе бредут вперед, заставляя меня ускорится, немного обгоняя колонну людей. Краем глаз я замечаю, как Странник, также почувствовав неладное, вырывается вперед. Яркая вспышка ослепляет меня, и я хватаюсь рукой за слегка разболевшуюся голову, щурясь. «Лазутчик…» - Лазутчик! – крик Леголаса достигает моих ушей уже спустя секунду, повторяя слова, что прозвучали в моем разуме. Я широко раскрываю глаза, выбегая вперед, зная: Арагорн оповестит остальных о нападении варгов. - Варги… - шепчу я, останавливаясь рядом с эльфом. Тот не отрывает взор от горизонта, где уже совсем скоро начинают появляться смазанные черные тени волков и восседающих на них мерзких орков. Я выхватываю стрелу, заряжая лук, и руки немного дрожат от волнения и страха. Это мой первый... Настоящий бой. - Не бойся. Держи лук уверенно. И помни – от точности твоего выстрела зависит жизнь твоих товарищей, – так легко сказанные слова подбадривают меня, заставляя прикусить губу и крепче сжать оружие в руках. Секунда – и эльф, хмурясь, спускает стрелу, что, пролетая довольно большое расстояние, вонзается в шею орку, сбрасывая его с варга на землю, заставляя захлебываться собственной кровью. Волк, оставшись без наездника, как-то довольно скалится, на несколько секунд оборачиваясь назад, с интересом смотрит на мертвого наездника, и почти сразу резко оборачивается в нашу сторону. Кажется, он очень отчетливо видит меня, ибо его кроваво-красные глаза пронзают насквозь, внушая немой страх и заставляя холоду пробежаться по коже. Острая, язвительная усмешка раздвигает плотно сжатые гнилые зубы. Они острые, как лезвие ножа, ядовитые, подобно укусу кобры, и голодные, как если бы годами питаться лишь овощами. Они жаждут насыщения, свежей человеческой плоти. Я читаю это по взгляду. Только человечина утолит этот безумный голод, только ощущение раздираемой клыками плоти подарит истинное наслаждение. Страх вновь сковывает тело, и не слабнет даже тогда, когда варг оказывается в пятистах метрах от меня. Я замираю, пальцы леденеют, не в силах спустить заряженную стрелу. - Не стой, как вкопанная! – крик сбоку, но я не могу оторвать взора от этих налитых кровью глаз. Волк царапает когтями землю, и я понимаю: один удар, и они насквозь пронзят мягкую плоть. Быстрая и незаметная, или же, наоборот, долгая и мучительная смерть. – Диана! – не реагирую я и тогда, когда всадники Рохана проносятся мимо меня, устремляясь вперед, навстречу вражеским убийцам. Я растворяюсь внутри леденящего душу взгляда. «Он жаждет крови… моей крови. Так близко…» Рука, ослабев, сама собой разжимается, и устремившаяся вперед стрела немного отрезвляет меня. Острие летит низко, вонзаясь в переднюю лапу варгу. Тот, взвыв от боли, яростно клацает зубами, но не останавливается. Лишь немного запнувшись, продолжает нестись на огромной скорости ко мне, и я дрожу, сильно зажмурившись. «Еще немного… так близко. Неужели, это конец? Мое путешествие подходит к концу? Верно. Я умру? Наверняка, да. Это не сказка, чтоб конец был счастливым. Я никогда не верила в сказки, не верила в мифы, и еще - не верила в любовь с первого взгляда. И правильно делала. Не бывает любви с первого взгляда. Любовь… Это нарастающее чувство к близкому человеку, желание быть рядом, оберегать, быть нежным с кем-то… Я считаю, что настоящая, преданная любовь – лишь последствия долгой, крепкой дружбы. Привязанности к кому-то. Хотя… Зачем я думаю об этом?» Глаза распахиваются, и я вижу нависающую надо мной тень волка, его зловещий оскал и усмешку в глазах. «Вот и все. Я умру, да? Ах да, я же уже спрашивала это. Но сама я не смогу дать верный ответ на этот вопрос. И никто не сможет. По крайней мере, никто из живых. Лишь одной судьбе известно, что было, что будет… И что могло бы быть. А мы… Лишь…» «Люди – сами кузнецы своего счастья» «Почему? Едва ли мы сами решаем, кому жить, а кому умирать… Для каждого живого существа: эльфа, гнома, варга, человека – неважно! - для каждого есть определенный промежуток времени, отведенный на жизнь. Кто-то умирает, так и не родившись, кто-то, в молодости или детстве заболев смертельной болезнью, кто-то умирает не своей, насильственной смертью, а кто-то, прожив спокойную и свободную жизнь, умирает от глубокой старости. В любом случае, этого не миновать. Рано или поздно все умирают – это жестокая правда жизни. Мы рождаемся, чтоб дать свет новой жизни, а затем умираем, уступая свое место детям. Это – наше предназначение, и этого не избежать. Так зачем же тогда искать спасения? Жизнь так коротка… И хрупка» «Век эльфов долог» «Возможно, но я-то не эльф…» Грустная усмешка, кровавый взгляд волка, нависающего надо мной, резкая вспышка боли. «Я… Просто перестану существовать?»