в том, что осталось [in what remains]

Данте тут же отшатнулся, делая шаг назад. У Вергилия сонные, затуманенные глаза, и он долго моргает, явно не понимая, где находится. А потом наклоняет голову к брату, словно кто-то потянул его за невидимую нить, и у Данте перехватывает дыхание. Когда Вергилию удаётся сфокусировать взгляд, он смотрит на него практически в упор. — Добро пожаловать в мир живых. — произнёс охотник. Это, конечно, не совсем то, что хотелось сказать, но подмечено было весьма точно. — …Данте. Тот выдохнул. Он больше двадцати лет не слышал голоса брата, и хотя его тон был всё таким же мягким, с едва различимой хрипотцой, Данте остро пронзило от воспоминаний где-то в районе солнечного сплетения. — Ага. — подтвердил он. — Это я, Верг. Вергилий снова закрыл глаза, и его плечи тяжело опустились, словно на то, чтобы разговаривать, приходилось тратить все силы. Ну, или же он просто не хотел общаться с младшим. На сей раз Данте даже не мог его в этом винить: внезапное возвращение брата вызвало у него самого настолько бурный всплеск эмоций, что казалось, они забили его глотку, словно сортир. И именно из-за них он весьма опрометчиво (и, к слову, чертовски долго) мчался сюда на всех парах через океан. — Ямато… — пробормотал Вергилий. — Я её чувствую. Данте нервно вздохнул, стараясь не думать о том, что не зря взял с собой Мятежник. На смену его облегчению резко пришло беспокойство. — Может, и чувствуешь. Только отдать её тебе я не могу, уж извиняй. Хех. Он однозначно не скучал по этому ледяному взгляду, который был всё таким же пронзительным, даже несмотря на разрушающуюся плоть. — Ямато моя. — Ага, само собой. — Данте мельком осмотрел его. Неро был прав: Вергилий знавал лучшие времена. Конечно, он выглядел не настолько хреново, как когда был Нело Анджело (Данте с мрачной ясностью вспоминает чёрные кровоподтёки, сочащиеся по липкой коже, испещрённой паутиной проступающих на ней вен), но всё равно плохо: под его глазами резко выделялись тёмные круги, а подбородок, шея и кончики пальцев напоминали иссохшую, потрескавшуюся землю. Данте мог лишь надеяться, что это было временно. — Но сомневаюсь, что она тебе нужна вот прямо сейчас. — Она моя. — зашипел на него Вергилий. — А я говорю, что ты вполне можешь подождать. — огрызнулся охотник. — Ради всего святого! Пацан сказал, что ты упал в обморок у него в гараже. Ты себя вообще видел? Какого чёрта с тобой происходит? И Вергилий, этот высокомерный, упрямый и неисправимый гордец, вместо ответа стал подниматься с дивана. Данте замирает на пару долгих мгновений, потому что видит, как с каждым движением от него отслаивается всё больше и больше частиц сухой плоти, клубясь вокруг пыльными облаками, словно от брошенного мешка с песком. Трещины на лице Вергилия поползли от подбородка по щекам, становясь шире. — Вергилий… — голос охотника дрогнул, исказившись в ужасе. — Верг, не надо. Тот не послушал. Он вообще никогда не слушал. Когда ему удалось встать с дивана, Данте тут же поднялся следом. Теперь они стояли лицом к лицу, во весь рост, и мужчина впервые за несколько десятилетий взглянул брату в лицо, освещаемое проникающим в окно лунным светом. Вергилий тоже смотрел на него в ответ, и пока они боролись взглядами, возникшее между ними напряжение на мгновение исчезло. Данте почти не мог вспомнить, когда в последний раз происходило что-то подобное. (Конечно же мог, потому что жил этим.) Всё как во сне, смутно подумал он. И сразу же отбросил эту мысль подальше. Вергилий переводит взгляд выше по лестнице, туда, где, как полагал Данте, была комната Неро, и хрупкость момента теряется, рассеиваясь в воздухе. Данте не знал, что его брат собирался делать с Ямато. Не знал, каким образом он смог выбраться из Ада, и как вообще оказался до сих пор жив, однако внутренне, инстинктивно понимал, что отдай он Вергилию меч — и тот сделает что-то необратимое. Да и ради чего ещё Данте сюда рванул, как не ради того, чтобы убедиться в том, что его оказавшийся живым брат не наворотит какой-нибудь невероятной херни? — Я не позволю тебе её забрать. — говорит он, расправляя плечи, и подавляет в себе давнишнюю тоску, которая вновь расцвела от одного только вида Вергилия: от блеска его глаз, изгиба его носа и полноты его губ. Данте уже не надеялся увидеть брата, поэтому его воспоминания о нём давно выцвели и потеряли всякую чёткость. — И, без обид… Это стопроцентное оскорбление. — …но я не думаю, что сейчас ты со мной справишься. Вергилий усмехается, и его опущенные руки в перчатках сжимаются в кулаки. Данте, разумеется, был не настолько самоуверенным, чтобы предполагать, что если его брат безоружен или болен, то от этого якобы менее опасен. Поэтому он сосредотачивается, чуть расставляя ноги в боевой стойке, и пристально наблюдает за ним. Одна секунда. Две. Когда Вергилий быстрым, как вспышка, чёрно-синим пятном бросается вперёд, Данте моментально реагирует, сваливая его на пол у подножия лестницы. Вергилий рычит, и с неожиданным приливом сил сбрасывает с себя младшего, но уже через мгновение Данте хватает его за плащ и валит обратно. Ему сорок три, но он совсем не прочь побороться на чистом полу гостиной племянника со своим братом, будто с крокодилом. И лишь когда с лица Вергилия срывается очередной кусок плоти, рассыпаясь в пыль между досками, Данте колеблется ровно настолько, чтобы тот со всей силы смог ударить его носком ботинка по рёбрам. Из лёгких мгновенно вышибает весь воздух. Ай. Блять. Пока охотник хрипит от боли, Вергилий с трудом поднимается на ноги. А потом делает всего один шаг вперёд… и падает. Данте ещё никогда в жизни не передвигался настолько быстро. Он совершает резкий рывок, подставляя под тело брата колени чёртово сломанное ребро и ловит его за талию прежде, чем Вергилий расшибает себе голову о самую нижнюю ступеньку. Они едва не падают оба, но Данте успевает рефлекторно схватиться рукой за перила. — Вергилий? Тот не ответил. Его голова была опущена, а плечи дрожали, и охотник слышал, как он тихо и прерывисто дышал, будто сдерживаясь. На пол осело ещё больше отшелушившейся кожи. Закатанные по локоть рукава кожаного плаща охотника были покрыты пылью, и, к его ужасу, он осознал, что такой же пыльный след теперь тянулся от самого дивана. С верхнего этажа послышалось шарканье ног, и подняв туда взгляд, Данте увидел растрёпанного и недовольного Неро в спадающей с плеч майке. Из-за его спины, одетая в ночную рубашку, с убранными в хвост волосами, выглядывала Кирие. — Что тут, блять, происходит? — яростно прошептал парень. — Укрепление братских уз. — Данте говорит спокойно, хотя его сердце отчаянно пытается пробить грудную клетку. Вергилий до сих пор не пытался вырваться, но он продолжал удерживать его, усиленно делая вид, будто это ни разу не так. — Дружеская потасовка, так сказать. — Вы что, подрались? Ох, верно. Наверное, Данте заслуживает такого недоверия. — Увы и ах. — произносит он, с болью и сожалением взглянув на брата. — Эй, ты ещё со мной? — Отстань от меня. — едва слышно выдыхает Вергилий. — Ну вот и хорошо. — и Данте неохотно отпускает его, но не отходит. Отчасти потому, что Вергилий всё ещё рискует упасть, а отчасти потому, что наивный и ни о чём не подозревающий Неро стоит от него всего в паре шагов, невольно принеся Ямато туда, куда её приносить не стоило. Вергилий, разумеется, замечает. Данте ощущает в воздухе внезапный холод, и щелочной, кристаллический запах демонической силы брата, что сильно откликается внутри него, пусть и яростным скрипом зубов. Брат, думает он. Это мой брат. После стольких долгих лет. Вергилий с огромнейшим трудом делает шаг, положив руку на перила. По его телу беззвучными волнами прокатывается разочарование, и Данте замечает, как лакированная поверхность трескается от вонзившихся в неё ногтей. Вергилий никогда не мог справиться со слабостями: в конце-концов, к собственной смерти его привела именно гордыня. Но сейчас он здесь, и у Данте появился второй шанс, который просирать тот пока что не собирался. Даже если и не знал, что нужно говорить, даже если… даже если Вергилий никак не изменился. Страх медленно стекает по его рёбрам, словно густая смола. Не заставляй меня это делать. — Ну же, Верг. — говорит он. — Ты сейчас вообще ни на что не годишься. Ямато никуда не денется. Неро морщится, неосознанно сжимая демоническую руку в кулак, на что Вергилий тут же реагирует, с рычанием подтягиваясь к нему по лестнице ещё на один шаг. Судя по всему, последние крупицы энергии он израсходовал в драке с Данте, но тот всё равно предупреждающе смотрит на пацана, и Неро расправляет плечи, чтобы надёжнее скрыть за собой Кирие. Ну, а что до самого Данте — он берёт себя в руки и делает глубокий вздох. — Это твой последний шанс, бр… Ну и разумеется, блять, как чувак, который вечно портит любую вечеринку, Вергилий выбирает именно этот момент, чтобы снова драматично упасть. Данте подхватывает его в тот момент, когда он начинает заваливаться назад, и когда Вергилий по инерции падает на него, с губ охотника непроизвольно срывается беспокойно-сконфуженный вздох. — Ну что за идиот… — категорично заявляет он, тут же понимая, что, во-первых, Вергилий снова потерял сознание, а во-вторых — он ни в коем случае не должен был почувствовать, как быстро и громко билось его сердце. — Чья бы корова мычала. — пробубнил Неро, но Данте делает вид, что не слышит. — Он выглядит хуже, чем раньше… — тихо сказала Кирие. — Конечно, блин, Данте ведь с ним подрался. — Что я могу сказать? От старых привычек так просто не избавиться. — произнёс охотник, и сглотнул. Во рту неожиданно стало очень сухо, и сердце снова забилось быстрее, на сей раз вкупе с приступом сильной тревоги. — Не переживайте, я сейчас отведу его обратно. — Нет. — качает головой Кирие, едва только Неро успевает открыть рот. — Диван уже не вариант. Он даже стоять больше не может, нужна кровать. Мы можем ещё чем-нибудь помочь? Ему, похоже, совсем плохо. Данте на мгновение даже теряет дар речи, в отличии от Неро. — Он опасен. — говорит парень, и раздражение в его голосе намекало на то, что он уже упоминал об этом раньше. — И не знаю, как насчёт тебя, но вот мне он не кажется человеком, который будет благодарен за заботу. — И он сломал мне ребро несколько минут назад. — услужливо поддакнул Данте, но на Кирие взглянул с благодарным теплом, которое согревало его кровь. — Меня это не тревожит. — девушка мягко подвинула Неро в сторону, чтобы подойти ближе, и тот дёрнулся было за ней, но остановился на полпути. — Я уверена, что пока вы оба здесь, в этом доме бояться нечего. Данте очень хотелось в это верить. Он снова взглянул на брата в своих руках. Такого обманчиво послушного, такого непривычно хрупкого. (Но не слабого. Никогда.) Данте кажется, что трещин на бледной коже становится больше. Когда Кирие хмурится, его руки слегка дёргаются, и он обхватывает Вергилия крепче, понимая, что не ошибся. Они ведь полудемоны. Так почему же его брат не исцеляется? — Отнеси его наверх. — девушка обращается к Неро. — Пусть займёт нашу кровать. — Ну так разбуди Нико, чтобы помогла! — кривится тот. — Она сейчас спит. — деловито замечает Кирие, возвращаясь к нему, и успокаивающе коснулась его руки. — Сами справимся. Данте, ты останешься с ним? — …Да. — отозвался тот. Он ни в коем случае не собирался выпускать Вергилия из виду, хоть и было понятно, что тот в ближайшее время дальше, чем на пару футов, не сдвинется. — Простите, что навязались. — Ты ведь знаешь, что тебе тут всегда рады. — улыбнулась в ответ Кирие. Неро же молча окинул его хмурым взглядом. *** Им нужно было сменить простыни. Данте аккуратно поднял брата, здраво решив не замечать сухой пыли, продолжающей сыпаться с его тела. Никогда раньше он не держал его вот так, почти баюкая на руках, да и вообще не касался с тех пор, как они были детьми. А если такое и случалось, то всегда сопровождалось драками. Вергилий был тёплым. И очень, очень тихим. Под наблюдением Неро и Кирие Данте укладывает его на перестеленную кровать, и они помогают снять с Вергилия сапоги с плащом, оставив лежать в жилете и брюках. Но когда плащ спадает с его плеч, Данте резко втягивает носом воздух. — Ебать твою ж… — вырывается у Неро. Трещины, что тянулись по всей длине его обнажённых рук, были гораздо глубже тех, которыми было испещрено лицо. Некоторые крупные участки кожи отсутствовали, обнажая не мышцы, но пульсирующую черноту, от вида которой по коже Данте побежали мурашки, а к горлу подступила желчь. Он знает, что это такое. — Данте?.. — нерешительно позвал его Неро. Охотник с трудом слышит его голос сквозь рёв в своих ушах, и с туманной отстранённостью принимает решение расстегнуть жилет. Будь Вергилий в сознании, он бы его за это прибил. Но Данте плевать, потому что его подозрения подтверждаются. Кирие в ужасе прикрывает рот рукой. — Что это такое? — Разложение. — бесцветным голосом произносит Данте, и невидяще смотрит на чёрные, пульсирующие отростки, переплетающиеся с гниющими кровеносными сосудами над сердцем Вергилия. Кожа вокруг него была чертовски сухой и потрескавшейся, что неудивительно. — А я-то думал, почему он не исцеляется… — Разложение? — переспрашивает Неро. — Но от чего? Даже сама мысль об имени заставляет Данте скривиться. Его глаза застилает алая пелена, и он скрипит зубами, подавляя бессмысленную ярость. — Сейчас это неважно. Проблема в том, что я без понятия, что делать. — Может, провести какой-то ритуал очищения? — предполагает Неро. Данте коротко усмехается. — Такое бывает только в фильмах, малой. К тому же, мы ведь полудемоны. — Ну, тогда без понятия. — парень пожал плечами и тряхнул головой. — Я больше по убийству демонов, а не собиранию их вместе по кусочкам. Но даже если это и сверхъестественная херня, то всё равно должен быть какой-то способ. Данте трёт пальцами переносицу. Я не знаю, думает он, неожиданно чувствуя злость и дикую, тяжёлую усталость. Я не знаю. — Давайте подумаем об этом утром. — произносит Кирие, и хотя она явно обращалась к Неро, Данте почувствовал на себе её взгляд. — Нам всем нужно отдохнуть, и особенно тебе, Данте. Ты проделал такой долгий путь. Да и от нас не будет толку в таком вымотанном состоянии. — Хорошая идея. — соглашается охотник. Он слишком нервничал, чтобы суметь заснуть — да и всё равно уже много лет хреново спал — но желание побыть в одиночестве было просто невыносимым. — Спасибо за помощь, маленькая мисс. — Ты останешься тут? — спрашивает Неро. — Ага. — и Данте поставил стул в угол, поближе к кровати. Парень понимающе кивнул, наверняка испытав облегчение от того, что можно наконец-то идти отдыхать. Он ещё раз перевёл взгляд между братьями, и смятение на его лице вдруг ощутимо рассеялось. Затаив дыхание, Данте ждал неизбежного вопроса, от которого открещивался все эти пять лет, но Неро промолчал, и они с Кирие оставили их одних, закрывая за собой дверь. Данте решил осмотреться. С одной стороны, из любопытства, с другой — чтобы осознать, что тут вообще к чему. Комната была небольшой и достаточно скромной: двуспальная кровать с разными по размеру простынями и одеялами; две прикроватные тумбы из потёртого прессованного дерева, облупившиеся по краям; старый комод и зеркало у стены, где находились двери в туалет и крохотную ванную. По бокам от кровати было два маленьких окна с жалюзи, сквозь узкие щели которых просачивался лунный свет. Всё только самое необходимое, ничего лишнего. Данте знал, что большую часть своего заработка Неро тратил на сироток, с которыми носился, как овечка. Он славный парень. И всегда таким был. — Теперь ты и сам в этом убедишься. — произносит охотник вслух, зная, что Вергилий ему не ответит. *** Данте не спит. Технически, как полудемону, ему это было практически не нужно, но всё-таки нехватка полноценного отдыха имела свойство влиять как на его физическое, так и психическое состояние. И охотник предпочитал жить с этим, потому что сон стал его собственным демоном. Он проводит всё это время, наблюдая за Вергилием. Как же всё-таки странно: они были так похожи друг на друга по молодости, а сейчас… Вергилий казался одновременно и похожим, и непохожим на него. Тем забавнее, что Данте всё равно сразу узнал его с первого же взгляда. Впрочем, не такая уж это и большая загадка. Данте чувствовал глубоко внутри себя удивительно тихий, будто сокрытый во тьме ритм души — не совсем его собственной — и этот ритм заполнил собой ту дыру, которая, как ему казалось, навсегда должна была остаться пустой. Этот ритм звучал, лишь когда Вергилий был рядом. Только рядом с ним. Когда-то Данте проклял эту связь. Как же всё поменялось. Он чуть наклонился на стуле, упираясь локтями в колени. В комнате было влажно, отчего рубашка прилипала к телу, поэтому охотник снял плащ и повесил его на спинку стула. Мятежник стоял прямо напротив. — Да уж, та ещё битва у тебя тогда была. — произносит он и выдыхает, смаргивая иллюзию алых глаз и пепельно-серой кожи, что ненадолго отразилась на спящем Вергилии. Данте проводит рукой по лицу и закрывает глаза. Он думал, что всё уже почти в прошлом, но скорбь, сожаления и апатия накатывали приходящими-уходящими порывами, а время шло будто бы с интервалами в долю секунды, как на старой, чёрно-белой киноплёнке. И виновник всего этого лежал у него практически под рукой. Вергилий выглядел почти трогательно в своём забытье: его волосы были растрёпаны после драки, а хмурая морщинка меж бровей в кои-то веки разгладилась. Наконец-то достижимый и осязаемый, но разваливающийся на части прямо перед Данте, который понятия не имел, как это остановить. Порой он задавался мыслью о том, что, быть может, судьбе просто нравилось смеяться ему в лицо. — Эй, Верг. — пробормотал он, пряча глаза за ладонью. — Ты ведь сделаешь этот выбор сам, правда? Жить или умереть. Твой маленький братец не может вечно решать за тебя. Вергилий слегка пошевелился. Данте напрягается, но тот лишь слегка ёрзает на кровати, словно ему было неудобно, и бледное лицо искажается в болезненной гримасе. После очередного ёрзания его руки сжимаются в кулаки, а плечи сильно напрягаются. Данте наконец-то осознаёт, что происходит, но прежде, чем успевает что-то сделать, Вергилий с тихим вздохом просыпается. Его жилет мнётся, когда он инстинктивно пытается сесть, и Данте уже почти встаёт со стула, но затем старший с шипением падает обратно, успев опереться на подушку. Проходит мгновение. Вергилий не смотрит на брата, стиснув зубы. Данте ждёт ещё пару секунд, и обыденно интересуется: — Не хочешь обо всём этом поговорить, а? — Это не твоего ума дело, Данте. — Ну так тебе не повезло, братишка. — говорит охотник, и Вергилий, наконец, переводит на него такой же проницательный, изучающий взгляд, как в те времена, когда они были ещё подростками. — Потому что ты был моим «делом» с самых пелёнок. Грязная работёнка, 0/10, не рекомендую. — Как будто мне было легче. — фыркает тот. «Правда, что ли?» — думает Данте. — «Тебя тут не было» — Ну тогда считай, что цель моей жизни достигнута. — говорит он вместо этого. Они снова погружаются в тишину. Данте порывается ещё раз задать ему тот же вопрос, но понимает, что Вергилий всегда был скрытным; всегда пытался маскировать то, что воспринимал, как слабость, всегда безуспешно пытался отбросить то, что считал чем-то неприятным. (Данте подозревал, что и сам был таким в его глазах.) Он отчасти ждёт от Вергилия очередную истерику и попытки найти Ямато, но тот ничего не делает. Вместо этого он устраивается в кровати чуть поудобнее, откидываясь к изголовью, и спрашивает: — Где мы? Данте смаргивает. — Ты что, проделал весь этот путь, и не в курсе, куда вообще попал? — Мне было немного не до этого. — сдержанно выдыхает тот. У Данте на уме крутится множество вопросов, и то, как брат попал в этот город, волновало его меньше всего. В любом случае, охотник ничего не озвучивает. — В Фортуне. — произносит он, думая о том, понимает ли вообще Вергилий всю важность этого знания. Ни единой эмоции. Он какое-то время смотрит на свои пальцы в перчатках, покрытые мелкими трещинками, словно тонкий фарфор. — Понятно. Данте тоже смотрит на них. В груди всё начинает сжиматься, и дышать от этого становится не легче, а нечитаемость Вергилия явно не сулила ничего хорошего. — Что с тобой происходит? — Ничего. — разумеется, он знает, что. — Брехня. — злится охотник. — Такое от меня не спрячешь. Я видел вокруг твоего сердца ту херню. Это всё Мундус, да? Вергилий скалится в ответ. — Ты ничего с этим не сделаешь, Данте. — Да пошло оно нахер! — рычит в ответ тот. — На сей раз меня так просто не отфутболить. Я помочь тебе хочу, неисправимый ты придурок. — Мне не нужна твоя помощь. Данте ощутил, как от этих слов в груди всё обожгло. Мало что ещё могло взбесить его так, как этот социальный нигилизм брата. Всегда и во всём. Данте добивается, Вергилий отвергает. Как обычно. — Очень жаль, — усмехнулся он. — потому что я помогу независимо от того, хочешь ты этого, или нет. — Ты зря потратишь своё время. — Ну так это замечательно, потому что мне плевать на то, как я его трачу. — Данте откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди. — У меня в распоряжении дни и ночи, и вообще вся вечность, если уж на то пошло. Буду ждать, сколько потребуется, Верг. Я всю жизнь этим занимаюсь. — Ты? Ждать? — почти насмешливо переспрашивает Вергилий. — Насколько я помню, терпением ты никогда не отличался. — Некоторые вещи со временем меняются. — Данте поджал губы. — А прошло его о-очень много. Морщинка между глаз старшего Спарды становится глубже. Данте с трудом различает их в темноте, поблескивающих в лунном свете. — Сколько? Ох. На охотника внезапно накатывает усталость, затягиваясь где-то внутри в тугой узел. Ему было давно плевать на своё испещрённое морщинами лицо и мешки под глазами, которые он последний раз видел в зеркале. — Двадцать четыре года. — говорит он. — Со времён Темен-Ни-Гру. Вергилий не отвечает. — Пиздец, как много, брат. — снова произносит Данте. — Да. — в конце-концов бормочет тот в ответ. — Брат.