в том, что осталось [in what remains]

Ямато могла разделять даже само пространство. Однажды с её помощью Спарда отделил человеческий мир от мира демонов, а потом запечатал последний. Так почему бы, собственно говоря, и Данте не мог проделать то же самое, только с самим собой? Её сила хлынула в него, обжигая жестоким и ледяным пламенем. Под веками всё взорвалось болью, но охотнику было не впервой. Как и не впервой быть пронзённым, и уж тем более пронзённым Ямато. Но подобного он ещё не испытывал: в грудной клетке, казалось, раскалывались две тектонические плиты. Словно нечто цельное и невидимое глазу ломалось ровно пополам. Приглушённый голос Вергилия доносился до него будто бы через толщу воды; в ушах дико стучала кровь, а в теле бушевала необузданная энергия. Его звали по имени, наконец осознал Данте. А потом вспомнил, что всё происходящее было лишь началом. Он сжал платиновый клинок в ладонях, проталкивая его глубже, и кровь хлынула сильнее. — Данте! — снова позвал его Вергилий, и охотник подумал, что вечно бы слушал, как брат произносит его имя. Как бы презрительно оно не звучало. — Идиот..! Так сильно соскучился по мечу в груди? — О да, однозначно. — резко выдохнул тот, ощущая, как закружилась голова. А вот это уже что-то новенькое. Вергилий, казалось, был готов вылезти из постели без чёртовых ног на одном лишь своём упрямстве, но остановился на полпути, уставившись младшему за плечо. И если это не было причиной обернуться, то ничего больше Данте в голову не приходило. Зашипев от боли от потревоженной в груди Ямато, он обернулся в отчаянной надежде на то, что ему повезло, и что начатое им не прошло зря. Спойлер: не прошло. «СИЛА» — голос, ужасно напоминающий голос Вергилия, яростно зашипел в глубинах разума, лишь гармонируя с тем, что парило в воздухе за его спиной — со сферой бушующего алого света, сияющей, ревущей в маленьком яростном вихре и роняющей на пол сверкающие бусины жидкого пламени. Вновь скривившись от боли, Данте дотянулся до неё — до мощи, которая не могла ранить своего же хозяина. Это он знал наверняка. Сфера пульсировала в его руках, адски знакомо обжигая до костей кожу. И когда Данте с трудом сделал шаг к брату, на Вергилия вдруг обрушилось осознание, а выражение его бледного лица стало настолько нечитаемым, что охотник был не в силах его понять. — Нет. — Да… — давясь, через силу ответил тот. Каждый его шаг пронзал тело острой болью, с каждым вдохом давление нарастало всё сильнее и сильнее. Данте захрипел, уже ощущая на языке привкус бурлящей в горле крови. Нужно было срочно вытаскивать Ямато: судя по всему, её лезвие задело одно из лёгких. И пока оно внутри, исцелиться не получится. Но сначала — Вергилий. Который не сможет его остановить. Не теперь, когда все его конечности рассыпались в ничто. Данте тянется свободной рукой к Мятежнику, до сих пор стоявшему у изголовья кровати, и промахивается. Вторая попытка оказывается успешной, и его влажные от пота и крови пальцы сжимаются вокруг рукояти. Сфера во второй руке потрескивает, сверкая ослепительными молниями и освещая жутким алым цветом лицо Вергилия, преисполненное ледяной ярости. — Идиот! — Мы с тобой одного поля ягоды, братишка… — тяжело дыша, свистящим голосом произнёс Данте. Вергилий дёрнулся было назад, но он сократил дистанцию в мгновение ока — всё такой же быстрый и сильный, даже будучи пронзённым Ямато — и в следующую секунду изо всех сил протолкнул сферу своей адской энергии, ядро собственной силы и демоническую половину души… Прямо в грудь брату. Вергилий отчаянно сопротивляется, заходится в кашле и рычит, как дикий зверь; черты его распадающегося лица вновь искажаются в гримасе ярости. От тряски в воздух взмывают пыль и частицы кожи, а трещины на его щеках становятся глубже и шире. И Данте видит, как на свету рассыпается очередной кусок его челюсти. Неважно. Это сработает. Должно сработать. Он крепко сжимает рукоять Мятежника. Если Ямато может отделить демона от человека, то Мятежник должен делать всё ровно наоборот. Звук, который Вергилий издаёт, когда меч пронзает его плоть, отдаётся в черепе охотника гулким эхом. Отголосками событий десятилетней давности; грохотом упавшего с головы шлема и рассыпавшейся в прах тёмной брони. Данте стискивает зубы, подавляя воспоминания, и собирает остатки стремительно покидающих его сил, чтобы протолкнуть сферу ещё чуть глубже. И она лопается. Энергия извергается из Вергилия в багровой вспышке света — такого яркого, что Данте ослепляет до искр в глазах. Его с ошеломляющей силой отбрасывает назад, прямо в гипсокартонную стену, с которой мгновенно посыпалась штукатурка. В рот хлынула кровь, а пальцы тут же заскребли по клинку Ямато в безуспешных попытках вырвать её из себя — ему же не должно быть так больно, блять, раньше ведь было совсем не так… Вспышка света гаснет, и в комнате раздаётся гудящий звук, который Данте смутно опознаёт, как демоническую трансформацию Вергилия. По крайней мере он предполагал, что это был Вергилий. Над обломками каркаса кровати стоял сгорбившийся зверь с тёмной, мерцающей чешуёй, тяжело выдыхающий лазурное пламя. Его невероятно огромные, блестящие крылья с пульсирующими на них рунами упирались в низкий потолок, а вокруг когтистых лап обвивался устрашающе игольчатый хвост. Прекрасный, роскошный и переливающийся тёмно-синим цветом зверь. Да. Это был Вергилий. Синий от рогов до когтей, за исключением ниточек электричества, пробегающих по острым лезвиям на его руках, и тех, что потрескивали поверх ослепительной сапфировой «V», вырезанной у него на груди. Они были алыми. Его. Данте. Триггер рассеивается с сильным, всасывающим дуновением ветра. Данте не знает, произошло ли это по желанию брата, и больше слышит, чем видит, как Вергилий падает на пол. Но сделать ничего не может: ни руками, ни чем-либо ещё пошевелить не получалось. Как и дышать. Похоже, он в безвыходном положении. Ну и хорошо. Идти ему всё равно больше некуда и незачем. Ямато до сих пор торчит из его залитой кровью груди: с её лезвия срывается капля, и с едва слышным звуком падает на половицы. Ох ты ж чёрт… он ведь, скорее всего, заляпал ею Неро всю стену. Убираться тут будет пиздец как тяжело. А ведь кроме кровати ещё и раздолбанные тумбочки, и разбитые вдребезги лампы, осколки которых валялись по углам. Но зато он своими глазами убедился, что Вергилий вновь стал собой. Со стороны лестницы послышался громкий топот, и спустя несколько секунд дверь в спальню резко распахнулась. — Какого хера тут проис… Данте? Охотник с трудом выдавил улыбку. И позволил себе провалиться в блаженное забытье. *** Вергилий приходит в себя. И моментально осознаёт три вещи: 1. Собственную целостность. 2. Какофонию из громких голосов вокруг него. 3. Щелчок взведённого курка пистолета у виска. — Пошевелишься — выстрелю. Он открывает глаза, и женщина стреляет. Воздух сотрясает грохот, но Вергилий всегда был быстр — гораздо быстрее Данте — и спустя долю секунды вскакивает на ноги уже в нескольких шагах от того места, где лежал. За ним по пятам ослепительной дымкой тянулась остаточная энергия перемещения. — Леди, блять! Не порть мой пол! Неро. — Нам всё равно придётся сжечь эту комнату. — холодно отвечает ему девушка, продолжая держать Вергилия на прицеле. Вместо того, чтобы обезоружить её, старший Спарда осматривает себя, рассудительно подводя итоги произошедшего. Глаза, руки, ноги. Неистовая, ледяная энергия его демонической сущности вновь лениво циркулировала по венам, сжигая остатки слабости, от которой он так долго страдал. Но Вергилий словно был не один в своём теле. Его сущность будто бы переплеталась с чем-то новым — тёплым, сияющим, рокочущим и свирепым в своей нежности. Оно резонировало, отдаваясь в груди вспышками жара, и пальцы Вергилия дёрнулись в искушении дотянуться и схватить это знакомо-незнакомое нечто, едва не захлёбываясь в его необъятности и бурлящей, непокорной силе. Его зубы застучали. Нервные окончания опалило обжигающим пламенем, и Вергилий почувствовал, словно вот-вот взорвётся изнутри. Он знал, что это такое. — Что ты натворил? — резко спросила его Леди. Вергилий, наконец, решает удостоить её взглядом. И смутно узнаёт, но не может вспомнить имя. Затем смотрит мимо — туда, где на полу лежал брошенный Мятежник с наполовину сломанным лезвием; на точную копию его матери в ужасающем минимуме одежды и с неуместно выглядящим в её руке Демоническим клинком Спарды; на своего сына с белым, как мел, лицом, и залитыми кровью предплечьями и рубашкой. На Данте, который тихо и неподвижно лежал на его руках, словно призрак. Неро плотно прижимал демонической рукой к груди охотника ватное полотенце, которое было почти чёрным от пропитавшей его крови. Забытая Ямато лежала рядом. — Он не исцеляется. — дрожащим голосом произнёс парень, пытаясь зажать сквозную рану на спине, но крови было так много, что в комнате лишь сильнее запахло железом. — Триш сказала… она сказала, что он теперь человек. Данте едва слышно простонал. — Я её вытащил. — запинаясь, продолжил Неро. — Потому что думал, что он себя исцелит. Мне не стоило… не стоило этого делать. — его плечи дрогнули, и он вскинул их почти до ушей. — Я сказал Кирие, чтобы она вызвала скорую. Они приедут и помогут… — Не вздумай подходить ближе. — предупреждающе сказала Леди. Неро тут же ощетинился. — Не стреляй в него, мать твою! — Вергилий. — обратилась к мужчине лже-Ева. — Что произошло? И тот позволил обжигающему холоду привычно сковать свою кровь. — Какая разница? — Почему ты… — в изумлении уставилась на него Леди. — Верг… Словно в вакууме, все звуки в комнате разом стихают, а взгляды устремляются вниз. Хриплый голос Данте пронзает голову старшего Спарды болью, пульсация которой отдаётся где-то в самой глубине его черепа. Вергилий молча отсчитывает каждый удар, потому что иначе его бы просто-напросто поглотила стремительно нарастающая ярость. Данте беспечно улыбался. Данте, его безрассудный младший брат. Такой раздражающе безответственный, дерзкий, до безумия невыносимый эгоист. И такой мягкосердечный. — Угадай, что. — Что? — хрипло спрашивает Вергилий. — Я выиграл. И охотник издаёт смешок — или же пытается, потому что вместо смеха из его рта вырывается лёгкий, свистящий хрип. Грудь под ладонью Неро тут же сводит в резкой, жуткой судороге, и Вергилий видит молочную бледность его глаз. — Шшш, тихо, тихо… — в бесконтрольном ужасе пытается успокоить его парень, но разумеется, Данте его не слушается. Он не сводит с брата тяжёлого, с трудом удерживаемого взгляда, и поднимает руку, будто пытаясь дотянуться до него. Словно пойманная на крючок рыба, Вергилий делает к нему шаг. Леди выстреливает вновь, и пуля пробивает пол у его ног, но полудемон лишь с невозмутимым видом наклоняется за сломанным Мятежником. — Хорош стрелять в моём доме! — Вергилий, я богом клянусь… — произносит Леди, и её влажные глаза поблескивают в тени тёмных волос. Это было бы просто, думает Вергилий. Он быстрее и сильнее любого в этой комнате, на этом острове, на этой части земли. Ещё более могущественный, чем раньше: его кровь бурлила непривычно дикой, неистовой жизненной силой, жаждавшей освобождения. И виноват во всём этом был Данте. Который с помощью собственной демонической сущности вырвал с корнем каждый ядовитый мундусовский сорняк в его теле, выжег из него порчу грубой силой раскалённого солнца. И вся эта чистая мощь дала возможность регенерировать, чтобы Вергилий, наконец, смог восстановить своё сломленное болезнью тело; но это было ещё не всё, и лже-Ева, судя по всему, тоже что-то чувствовала. Она слегка приподняла подбородок, словно принюхиваясь, и её незнакомый взгляд стал непоколебимо твёрдым и уверенным. Это было бы так просто. Все эти люди стоят у него на пути, и он ничего им не должен. Но Неро, пытающийся скрыть на лице тревогу, не давал ему сдвинуться с места. И вопреки самому себе Вергилий задаётся вопросом о том, заботился ли о нём Данте. Заполнил ли он ту пустоту, которую сам Вергилий по незнанию оставил за собой, раз мальчик так боялся за жизнь его младшего брата? Вергилий открыто встречается с ним взглядом, потому что скрывать ему нечего. — Пусть подойдёт. — наконец, произносит Неро, и его голос трескуч и сух от криков, как наждачная бумага. — Просто… пропусти его. — Сначала положи Мятежник. — обратилась к Вергилию девушка. — Нет. — Это была не просьба, придурок… — Леди. — прервала её лже-Ева. На её странном лице мелькает проблеск осознания, и она осторожно опускает готового к бою Спарду, касаясь пола кончиком его лезвия. Оценивающе смотрит на Вергилия так, словно знает его; словно, будучи так похожей на его мать, была как-то способна ощутить то неприятное чувство, скрутившее его живот. От такого пристального взгляда волосы на затылке полудемона встали дыбом. Но копия не обратила на это никакого внимания. — Всё в порядке. Леди бросила на неё недоверчивый взгляд, какое-то время продолжая держать Вергилия на прицеле. Но в итоге резко выдохнула, отступая с такой неохотой, что это было заметно в каждом изгибе её тела. Их разрешение Вергилию было не нужно, но он решает принять всё так, как есть. А потом подходит, нависая над Неро и Данте. Ямато, лежащая у ноги парня, взывала к нему, но Вергилий не обратил на неё внимания. Брат всё ещё был в сознании, пусть и явно держался из последних сил; его губы беззвучно шевелились, а из груди вырывались частые, короткие вздохи. Вергилий бегло осмотрел его: проколот насквозь, в грудь и через спину. На правом боку впадина, у которой Неро безрезультатно пытался остановить кровь и перекрыть поток втягивающегося воздуха. Из-под полотенца текла розовая, пенящаяся кровь. Полудемон понял, что у него было повреждено лёгкое, и что Данте однозначно задохнётся, если не истечёт кровью ещё раньше. У него уже был травматический шок. — Как глупо. — произнёс Вергилий, и в его голосе эхом звучат отдалённые раскаты грома, яростного шквалистого ветра и снежной бури. Множество нелестных слов колют язык острыми иглами, но он усилием воли проглатывает их. А Данте… его совершенно не пугала вся эта леденящая ярость брата, тучей нависшая в воздухе. Как и всегда. Он вновь потянулся к нему бесконтрольно трясущейся рукой. Но я спас тебя, почти слышит Вергилий в полупрозрачном блеске его глаз и испачканных в крови губах. Можешь хоть немного отдать мне должное. Спас, так же взглядом отвечает ему тот. Но какой ценой? И Вергилий опускается на колени. — Передай его мне. — Что вы будете делать? — с опаской взглянул на него Неро. — То, что необходимо. — Это не ответ. — парень снова опустил взгляд на Данте, на его пепельно-белую кожу, блестящую от пота, на рубиновый след посреди неухоженной серебристой щетины, на то, как он медленно обвивал пугающе холодными пальцами запястье Вергилия… и на его расфокусированный, стекленеющий взгляд. Неро смотрел на него, осознавая то, о чём полудемон уже знал: время Данте вышло. И теперь уже никакое человеческое вмешательство его не спасёт. И тем не менее, парень медлил. — Неро. — на сей раз Вергилий не может сдержать рычания в своём голосе. Тот вскидывает на него голову, всхлипывающе втягивая носом воздух, и старший Спарда едва удерживает в себе всплеск гнева и зуд в пальцах, чтобы не забрать Данте силой. Он понимает, что в этом случае получит пулю в спину и развяжет драку. И они лишь потратят те крохи времени, что у них остались. — Пожалуйста. — просит он, как совсем недавно просил его брат. И парень, наконец, отпускает Данте. — Осторожнее. — сдавленно шепчет он. — Просто… будьте осторожны. Охотник заваливается полудемону на грудь, и его голова безвольно спадает в изгиб бледной шеи. — Вергилий… — слышит тот в конце выдоха, такого же слабого, как и пульс, что ощущался под пальцами. От Данте пахнет потом, кровью… так быть не должно. Слишком смертен и человечен. Слишком податлив и хрупок. Вергилий обнимает его одной рукой и переворачивает сломанный Мятежник лезвием к себе. — Дежа-вю… — с тенью насмешки в голосе бормочет Данте. — Это единственно верное решение. — и старший закрывает глаза. Последующий вздох брата, медленный и едва слышный, щекочет кожу под его подбородком. — Ага… И пока никто не успел среагировать, Вергилий крепко обхватывает Мятежник за рукоять и изо всех сил вонзает Данте в спину. И сразу же проталкивает глубже, пронзая уже их обоих. — Сукин сын..! — слышит он крик Неро, прежде чем его заглушает рёв пламени. *** Вергилий снова приходит в себя. И с некоторым удовлетворением отмечает, что не мёртв. Судя по отчётливому и ровному дыханию прижатого к его спине горячего тела, Данте тоже. Полудемон осторожно, медленно сел. Они оба лежали на чудом уцелевшем матрасе сломанной кровати, которая будто бы отражала состояние спальни: с одной стороны это всё ещё была обычная комната, только с морем стекла под выбитыми окнами, кучей сломанной мебели, беспорядочно валяющейся по углам, забрызганным кровью деревянным полом и маслянисто-чёрной дырой в стене. Вергилий слышит ещё чьё-то дыхание, и замечает у двери Неро, который сидел на полу, обхватив голову руками. Ямато мирно дремала на сгибе его локтя. От одного лишь взгляда на парня у старшего Спарды сводило шею. Он решил встать. И Данте тут же дёрнулся, хватая его за локоть. Вергилий коротко окинул взглядом лежащую тушу, и посмотрел ему в глаза. Яркие и кристально-чистые. В груди ёкнуло — быстро и непривычно, почти незнакомо. Искра бурной радости, однозначно не его собственной, была столь резкой и неожиданной, что у Вергилия перехватило дыхание. — Тупица! — прорычал он, хватая Данте за горло, и сразу почувствовал под пальцами оглушительный, сильный пульс. Каким он и должен быть. — О чём ты вообще думал? — И тебе привет, Верг. — искренне засмеялся тот. Без бульканья в горле, без хрипов и сиплости в голосе. Несмотря на засохшую в уголке губ кровь и вусмерть заляпанную ею же рубашку, он выглядел удивительно невозмутимым. — И-и-и всегда пожалуйста. Вергилий опустил руки чуть ниже, хватая его за ворот. — Конченый идиот. Ты умереть мог, кретин недоделанный! — Ой, я тебя умоляю. Ты вроде бы должен соображать, насколько глупо всё это звучит в твоём исполнении. — Ну уж тебя-то я в этом превзойти всё равно не смогу. — прошипел в ответ Вергилий. — Ты вообще думал о последствиях, когда решил разделить себя с помощью Ямато? О том, что будет, когда ты откажешься от своей демонической сущности — той, которая сохранила бы тебе жизнь, пока ты валялся с мечом в груди? — Вообще ни разу. — раздражающе довольно, почти весело ответил тот. — Ты добровольно пошёл на смерть. — Да. — Негодяй! — Вергилий так свирепо и яростно затряс его, будто пытался силой выбить этот пофигизм и избавить от необузданного безрассудства. — Твоя жизнь — не расходный материал! С губ Данте исчезла самодовольная ухмылка, и он прищурился. — Как и твоя. — Данте. — Вергилий. — тонким голосом передразнил тот, но затем вновь помрачнел, и морщины на его усталом лице стали глубже. Он выглядел гораздо, гораздо старше, чем когда-либо, с острой болью осознаёт старший Спарда. Годы его не пощадили. Вергилий смаргивает, на мгновение увидев перед собой Данте двадцатичетырёхлетней давности — вызывающе дерзкого, алого, как хвост феникса, оставляющего за собой огненный след. А потом смаргивает ещё раз — и снова видит мрачного, тихого незнакомца. Но вот смотрел на него Данте всегда одинаково. Пронзительно и сияюще, жадно и пристально — его взгляд был таким с самого их детства и неблагополучной юности, и вплоть до нынешней изнуряющей зрелости. Обращённый лишь на Вергилия, и только на него. И так же, как раньше — как и всегда — от этого взгляда внутри что-то трепетало. Данте ненадолго сцепил руки на спине брата. Освободиться от хватки он не пытался, и вместо этого провёл большими пальцами по побелевшим костяшкам его кулаков. Оба наблюдали за этим так, словно Данте и сам не мог поверить в то, что делает, а Вергилий бессознательно задавался вопросом, почему вообще смотрит. В итоге охотник всё же сдался. — Ой, ладно, ну не подумал я о рискованности этой затеи. Только неважно это всё. — он криво улыбнулся. — Я бы всё равно её провернул, даже если б знал о последствиях. Гнев Вергилия возвращается в мгновение ока. — Я мог тебя бросить. Забрать Ямато и оставить умирать. И твои друзья, — он выплюнул это слово, словно какую-то мерзость. — не смогли бы меня меня остановить. — Но ты этого не сделал. — А следовало бы. — вновь скривился старший. — Не, ты б не стал так делать. — Данте наконец-то оторвал от своего воротника пальцы Вергилия. Аккуратно, потому что тому уже почти не за что было держаться. — Однако, как я и говорил — это бы не имело никакого значения. Он посмотрел на Неро, который до сих пор неподвижно сидел у двери. — Ну… Может, если только совсем чуть-чуть. Вергилий проследил за его взглядом. — Он боялся за тебя. Данте сконфуженно промолчал. — Брат. — Не знаю, почему. — после долгой паузы ответил он на неозвученный вопрос. — Я не всегда был… добр с ним. И охотник склонил голову, нарочно пряча лицо за взлохмаченными волосами. Видеть его, обычно переполненного невыносимой уверенностью в себе, таким сжавшимся и обеспокоенным, было странно. — И всё же ты был рядом. — оценивающе посмотрел на него Вергилий. — Едва ли. — в голосе Данте прозвучала нотка напряжения. — Порой бывало тяжелее, чем обычно. — Сквернословящий и нетерпеливый. — произнёс старший. — Слишком похож на тебя. Данте всхрюкнул от смеха. — О, ты ещё удивишься. — и его голос стал мягче. — Он хороший парень. Дай ему шанс. Это было весьма смелым заявлением, потому что они оба знали, что Неро не спал. Его дыхание, так хорошо различимое в ночной тишине, было слишком ровным, а плечи слишком напряжёнными. Он не спал уже какое-то время, а может и вовсе, подумал Вергилий. — Тебе не нужно мне всё это говорить. — всё же ответил он брату. Данте приподнимает голову и улыбается. Искренне, обезоруживающе светло и согревающе, и в уголках его ясно горящих глаз появляются морщинки. Вергилий снова чувствует, как в грудь хлынула волна радости. Отдалённый резонанс, который вновь принадлежал не ему. Он пульсировал где-то в глубине его сознания, почти не отличаясь от затапливающего жара демонической сущности Данте, что окутывал его ранее — и быстро превратился в удивление. Опять же не его собственное. Младший внимательно смотрит на него, и Вергилий пытается отстраниться, но его предплечье снова сжимают, упрямо отказываясь давать личное пространство. — Ты воспользовался Мятежником, — осторожно произносит Данте, словно подбирая правильные слова. — чтобы снова воссоединить меня с моей демонической сущностью. Вергилий молча встречается с ним взглядом, и охотник теряется, не зная, что ещё сказать. И с глухим звуком бьёт себя ладонью по широкой груди, над сердцем. — Я ведь не схожу с ума, правда? — спрашивает он. — Потому что мне кажется, что… я тебя чувствую. Вот прям здесь. — Просто побочный эффект. — на сей раз Вергилий всё же отстраняется, оставляя между ними много места. Демонстративно снимает серебристую прядь со своего грязного жилета, чтобы не смотреть удивлённому брату в глаза. — Ты ведь соединил со мной часть себя. Её не так-то просто отделить, даже после того, как всё вернулось на свои места. Данте не отрывал от него взгляд. — Мог бы использовать Ямато, как я. — И потратить потом кучу времени на объяснения перед твоими сторожевыми псами? — сердито нахмурился Вергилий. — Ты ведь понятия не имел, сработает ли это вообще, да? — После того мелодраматического спектакля, который ты тут устроил, мои познания уж точно побольше твоих. Данте расплылся в улыбке. — Удивительно, что это ТЫ всегда ебал мне мозги за всякие глупости. — Я бы не умер. — Ну коне-е-ечно. — он продолжал глупо улыбаться. — Продолжай себя в этом убеждать. Последовавший за этими словами укол раздражения однозначно принадлежал Вергилию, но волны тепла, плещущиеся где-то между рёбер, до сих пор не успокаивались, становясь лишь больше, и пузырились в лёгких до тех пор, пока не подступили к горлу. Он сделал вдох, раздувая ноздри. — Данте, держи себя в руках. — Это ж тебя не убьёт, Верг. — засмеялся тот. — Ты что, никогда не чувствовал ничего позитивного? Вергилию больше не нужно было беречь энергию, и над его плечами в мгновение ока вспыхнули сияющие лазурные клинки. Они потрескивали и пульсировали от его новой силы, ярко осветив грязное, радостное лицо Данте прохладной ледяной голубизной. Смех охотника затих, и между ними повисла пауза. Старший Спарда вскинул руку. Никогда ещё собственная сила не приносила ему столько облегчения, как сейчас. Энергия вибрировала на кончиках пальцев, слабо покалывала волоски на затылке и наполняла воздух вокруг электричеством. Вергилий ощутил на языке озон, привкус которого с последующим вздохом перетёк в едкий и щелочной. Сколько же времени прошло с тех пор, как он мог так легко призывать свои клинки?.. Слишком много. Данте медленно поднял руки в жесте «сдаюсь». Его зрачки расширились, оставив вместо радужки лишь тонкую серебристую кайму. Ну и разумеется, в самый разгар этого трескучего напряжения Неро решил напомнить о себе. — Да ради всего святого, вы, двое! — рявкнул он, моментально вскакивая на ноги и яростно размахивая Ямато. — Хватит уже! Сколько можно?! Призванные клинки растворяются в воздухе. Данте же моментально берёт себя в руки, улыбаясь в сторону племянника. — Утречка, малой! Неро дёргано хрустнул шеей. — Уверен, что сейчас полночь. — пробурчал он. — Всё равно утречка. — беспечно ответил Данте. — Чё как делишки? Под подбородком парня запульсировала вена, и Вергилий даже ощутил солидарность с ним перед лицом этой неиссякаемой и раздражающей беспечности брата. — Ты мне мебель новую должен. И обои. Я всю эту кровь вовек со стен не сотру. — медленно произнёс Неро. — И ещё лечение у психиатра. За то, что заставил меня через всё это пройти. — Ну, пришлось принести кое-какие жертвы. — пожал плечами Данте. Взгляд Неро был тёмным и мрачным. — Не смешно. И улыбка полудемона растаяла. В комнате воцарилась неловкая, почти физически ощутимая тишина. Молодой охотник то и дело переводил взгляд между братьями, специально задерживаясь на Данте, словно не был уверен, что вообще имел право смотреть на Вергилия. Они оба заслужили его гнев, и Неро действительно выглядел крайне рассерженным (злость особенно сильно выделялась в калейдоскопе прочих эмоций), однако одновременно с этим на его лице отражалось… смирение. И боль. И острое, душераздирающее облегчение. Вергилий мог заглянуть в его сердце так легко, словно грудь парня была прозрачной, как стекло. В конце-концов Неро собирается с духом — подходит, решительно глядя на старшего Спарду, и на сей раз, когда тот поднимается на ноги, Данте его не останавливает. Парень протягивает Вергилию Ямато, и тот на мгновение окидывает его взглядом: короткие волосы, по-детски недовольное выражение лица, хмурый взгляд, в котором сквозило беспокойством. И слабая, едва заметная дрожь в вытянутой руке. Вергилий смотрит на него, а потом тянется за катаной, и Неро разжимает хватку, едва только его пальцы обхватывают ножны. Последний узел напряжения, сковывавший позвоночник полудемона, наконец исчезает. Ямато — финальный кусочек мозаики, настолько неотъемлемая часть единого целого, что её потерю Вергилий ощущал гораздо острее, чем что-либо ещё. Он наполовину вынимает её из ножен: безупречно блестящая, без единой царапины или пятнышка на хамоне; отражение Вергилия было таким же чётким, как в зеркале. Никакой крови. Её явно почистили, и не нужно было гадать, чьих это рук дело. Вергилий со щелчком вложил Ямато в ножны, чувствуя, как она сладко запела в глубинах его разума, преисполненная хладной, резонирующей мощи — наконец-то вернувшаяся на своё законное место. Неро отступил от него на пару шагов. — Кстати говоря, — сказал он, поворачиваясь к Данте, который нехотя отвёл взгляд от брата. — Триш сказала, что ты теперь должен ей новое оружие. Я без понятия, что произошло, но когда вспышка света погасла, Мятежник со Спардой куда-то исчезли. — Не парься. — ответил охотник, беспечно махнув рукой. — Я их чувствую. Больше чем уверен, что они оба смешались в одну неведомую херню, которая, ну… — и он неопределённо покрутил рукой над своей грудью, а потом повторил жест в сторону Вергилия. Неро скорчил рожу. — И что это значит? — пробурчал он, и ненадолго замолчал. А потом протёр кулаками глаза и застонал, резко роняя плечи. — Ай, неважно, даже знать не хочу. До тех пор, пока этот дом будет стоять, а мне больше не придётся заделывать дыры от пуль в полу. — Как остальные? Они в порядке? — Ага. — ответил парень. — Нико не пускала сюда детей. Правда, Кирие до смерти испугалась. А скорая приехала сразу же после того, как вы оба вырубились, и нам пришлось их выгнать. Чёрт, ни за что бы не подумал, что мне когда-нибудь придётся уговаривать медиков, чтоб они отвалили. — он невесело усмехнулся и на мгновение задержал дыхание. — Какой же хернёй я ради тебя страдал. Выражение лица Данте стало нечитаемым. — А я тебя предупреждал, малой. Теперь у тебя появилась семья, ради благополучия которой частенько придётся потеть. — А я говорил, чтобы ты прекратил меня так называть. — пробубнил тот. — Неро. Парень снова вскинул голову, и его глаза заблестели во тьме комнаты. Данте тоже посмотрел в сторону брата. — Спасибо. — в этот раз Вергилий даже не напрягается. Неро кивнул, но никак не ответил, хотя его губы слегка дрогнули. Охотник со вздохом поднялся с кровати. — Иди сюда. — сказал он, раскидывая руки в стороны, и Неро окинул его таким взглядом, словно у Данте выросло ещё двадцать голов и рука меж бровей впридачу. Он не двигался с места, и тот поманил его к себе пальцами. — Ну же, малой. Я буду тут стоять до тех пор, пока ты не подойдёшь. Даже если всю неделю придётся ждать. И Неро, чуть пошатываясь, неуверенно подошёл к нему. Неуклюже обнял за спину и уткнулся лицом в рубашку на груди. Она была залита кровью, но кажется, ему было всё равно. Данте ободряюще похлопал парня между лопаток, встречаясь взглядом с братом. И вновь беспомощно улыбнулся — одновременно с тонкой струйкой нежности, которая скользнула в сердце Вергилия. Кому она принадлежала, было неизвестно. — Прости меня, Неро. — тихо и искренне произнёс Данте. — И спасибо за всё. *** Показав братьям комод с запасными рубашками, а потом почти силой выбив из них обещание больше не причинять ущерба себе и окружению, Неро оставил их в покое, в кои-то веки собравшись нормально выспаться. Данте подождал, пока за дверью стихнут его шаги, и прыгнул обратно на кровать, распластавшись на ней звёздочкой. Вергилий ощущал на себе его пристальный и острый, словно Дамоклов меч, взгляд. Проигнорировав его, он поставил Ямато под окном. Было немного странно, что она до сих пор находилась здесь, в этом же самом доме, где была всю последнюю неделю, только теперь уже по желанию самого владельца. И без Мятежника по соседству. Было совсем нетрудно представить себе, что Данте поглотил свой собственный меч. Но Спарду?.. Сам же Вергилий не ощущал в себе ничего такого. Кроме, разве что, гула привычной, кипящей демонической силы, укреплённой и обволакиваемой мощным анданте, который, несомненно, принадлежал его младшему брату. Объединённая мелодия их душ звучала внутри него спутанными, перекликающимися эмоциями сильнее, чем когда-либо. Но эти эмоции не подавляли. Он всё ещё помнил взрывную мощь демонической души Данте, переплетённой с его собственной: её бурлящее давление и обжигающее внутреннее пламя, когда она боролась за высвобождение. И разве это было не забавно? То, что та самая неукротимая сила, которую Вергилий искал столько лет, всё это время была в его младшем брате. Быть может, в девятнадцать он бы действительно бросил Данте после всего того, что произошло. Хотя на тот момент и не обладал достаточными познаниями о свойствах Ямато и Мятежника. Но, опять же — может, и не бросил бы. — Даю пенни за твои мысли. — прерывает его задумчивость Данте. — Какая теперь польза от мыслей, если у тебя есть доступ к моим эмоциям? — О, значит ты признаёшь, что они у тебя есть. Вергилий вздохнул. — Ты невыносим. Улыбка Данте слабо сверкнула в лунном свете. Он повернулся на бок и вновь раскинул руки в стороны. — Для этого и существуют братья. Иди сюда, Верг. Теперь твоя очередь. Вергилий презрительно хмыкает, но всё же садится на край матраса, и Данте хватает его за жилет, утягивая к себе вниз. — Не думаю, что чувствую прям абсолютно всё. — говорит охотник, когда старший отпихивает его подальше, чтобы лечь удобнее. — Оно накатывает какими-то порывами. — Ну, всё равно это уже гораздо больше, чем необходимо. — Дело ведь не только во мне, верно? Сердце Вергилия кольнула короткая вспышка уязвимости. Он наконец поднял голову, глядя брату в глаза, и несмотря на уверенную ухмылку на его губах, уловил слабую тень его неуверенности. — Нет. — ответил он. — Не только в тебе. — Хорошо. — и Данте замолкает. Он касается запястья Вергилия, и тот замирает. Возможно, ободрённый тем, что его не оттолкнули, охотник продолжает едва ощутимо вести руками по предплечьям брата, отчего по коже пробегали мурашки. Потом поднимается выше, по обнажённым плечам, к стоячему воротнику жилета, и мягко обхватывает ладонями под линией челюсти. Взгляд Данте останавливается на губах. Но вместо этого он тянется и целует его в лоб, защекотав бородкой кожу. И Вергилий позволяет. А потом, тоже слегка склонив голову, позволяет встретиться уже и их губам. — Я не сплю?.. — слышит он совсем тихий голос младшего. — Ты очень высоко ценишь своё воображение. Плечи Данте содрогаются в беззвучном смехе. — А то ты не знал. — отвечает он, и снова целует его. Вергилий ожидал чего угодно, но только не того, что происходит секундой позже. Все страдания и боль Данте обрушиваются на него, словно цунами, выдёргивая из спокойствия и выбрасывая в бескрайний, бушующий океан эмоций. Они накрывают его волной, второй, третьей, снова и снова, поразительные в своём масштабе и ошеломляющие своей опустошающей разрушительностью. Вергилий до скрипа стискивает зубы и сглатывает внезапный ком в горле. Его глаза становятся влажными. Это была мощная, всепоглощающая боль. За что-то давным-давно потерянное… и заново обретённое. (Где-то глубоко во тьме изношенных, истёртых пределов своего разума, Вергилий позволяет себе — лишь единожды — задуматься о том, скучал ли по нему брат? Думал ли о нём? Сожалел ли?) — Данте. Охотник обнимает его, утыкаясь носом в шею, и притягивает к себе. Так близко, что они прижимаются друг к другу грудью, а их сердца бьются в унисон. — Не сожалею. Как и сам Вергилий. Он медленно обнял Данте в ответ, и даже когда его собственная шея стала влажной, а плечи брата начали дрожать, не обратил на это никакого внимания. Потому что был слишком занят, отогреваясь в его яростной, отчаянной любви.