Янтарные чётки

— Ты сохраняешь мне жизнь, Нуцал? — произнесла Саадат, не веря собственным ушам. — Означает ли это, что я отныне твоя пленница? Может, ты хочешь потребовать за меня выкуп у отца или… — она замялась, — у моего жениха? — Нет у тебя жениха, луноликая принцесса, — жёстко отрезал Нуцал. — Забудь о помолвке, я расторгаю её. Ты едешь в Хунзах, а уж невольницей или госпожой — то решай сама. Ни один мужчина не смел так дерзко глядеть на принцессу, даже жених не позволял себе коснуться хотя бы одежд. Тем сильнее были ужас и отвращение Саадат, когда Нуцал властно привлёк её к себе и сорвал поцелуй с губ — силой отнял. Затрепетала несчастная, невинная горлица в кривых коршунячих когтях. Он разжал объятия, почувствовав, как дрожит девушка. Саадат мгновенно отпрянула, пряча пунцовое от негодования лицо, зашипела: — Не вздумай тронуть меня, хищник! Никуда я с тобой не поеду! Что ты, свяжешь меня, рот мне заткнёшь? Тут пришлось ей узнать: Гебек никогда не отступался от затеянного. Лоб расшибёт, а своё возьмёт, так уж воспитан. На следующий же день принцесса прошествовала к запряжённому шестёркой коней фаэтону, демонстративно отвергнув протянутую Харахуром руку, и без посторонней помощи взобралась на подножку. Саадат справедливо рассудила, что если уж всё равно ехать, то лучше без пут, чем связанной, лучше молча, чем с кляпом во рту. Вместе с ней в Хунзах отправлялись преданные служанки. Закутанные с головы до пят, они обречённо жались по углам фаэтона, за всю дорогу вымолвив от силы пару слов. Зато уж охранники задавали тон беседе, обсуждая битвы, где довелось рубиться. От их речей принцессе всё время хотелось заткнуть уши. Фаэтон сопровождал отряд во главе с самим Харахуром: лучший эскорт, какой только мог предоставить Нуцал. Бравому тысячнику претил приказ охранять женщин и обоз со скарбом, чего он и не скрывал. Вот влететь бы с саблей наголо в самую гущу сечи, или показать хунзахцам, кто первый в джигитовке — это дело другое, ему по нраву! Но он не смел противиться господину. Если кого и боялся бешеный Харахур, то только Нуцала. Верста за верстой оставалась позади равнина. Сытые лошади, резво перебирая ногами, несли фаэтон в горы Аваристана — только пыль летела из-под колёс. Харахур торопился выполнить возложенную на него задачу, чтоб как можно скорее присоединиться к победоносному войску Нуцала. А принцесса смотрела, во что враг превратил её родину, прощалась с Ширваном, понимая, что не увидит его больше никогда. Её взору представали душераздирающие картины разрушений, нищеты и скорби: память впитывала их подобно губке. Капля за каплей копилась ненависть к Нуцалу, переполняя сердце через край, отравляя мятущийся дух красавицы Саадат. Принцесса поклялась однажды отомстить ему, даже и ценой собственной жизни, если понадобится. Пусть воет от боли негодяй, пусть страдает, вечно скитается вдали от родного края, пусть надрывается душа его от горя! Впервые за много дней Саадат улыбнулась, представив час возмездия. Она дождётся такого часа, она не успокоится, пока не будет повержен всесильный Нуцал! Он начнёт умолять о пощаде, трон посулит, златые горы, а Саадат над ним посмеётся. Так загадала она. Саадат сменила одну тюрьму на другую, только уж клеткой ей стали не знакомые с детства мраморные стены, а мрачный нуцальский дворец с бронзовыми воротами. Вместо милых степных равнин — горы в шапках ледников, ущелья, буйные реки, два грохочущих водопада за аулом. О, всюду вздымаются каменные гребни, верхушками подпирающие небеса, негде отдохнуть привычному к простору глазу! Принцессе предоставили покои рядом с комнатами ханши-матери и Бике. Женщины и рады бы скрасить одиночество чужеземной красавицы, но та предпочитала уединение. Их интересы не разделяла Саадат, её тоски не понимали они. По счастью, ей не запрещалось гулять, хоть и в сопровождении нукеров, но и это не шло ни в какое сравнение с порядками, заведёнными ханом в Шемахе. Саадат вовсю пользовалась предоставленным ей правом. Она подолгу бродила по тщательно подметённым садовым дорожкам, жадно вдыхала аромат роз, напоминавший о доме, отдыхала в тени беседки, любовалась на рыбок в прозрачной воде бассейна. А вот знаменитый на весь край зверинец не посетила ни разу: что глазеть на зверей в клетках, когда сама пленница! Изучив сад, начала Саадат выбираться на прогулки за пределы дворца. Из любопытства она ходила к Цолотлю, послушала гул водопадов, летящих со страшной высоты в ореоле брызг. Нукер, стараясь перекричать шум, пояснил, что летом тают ледники и начинаются ливни в верховьях гор, оттого и реки так полноводны. — Невообразимо! Как только люди круглые сутки выдерживают их грохот? Как они называются? — Этот — Тобот, а тот — Итлятляр, госпожа, — почтительно пояснил тот же словоохотливый нукер. — Тобот и Итлятляр… — задумчиво повторила принцесса. — Ссорятся, но неразлучны. Она шагнула к обрыву и глянула вниз, на камни, меж которыми сердито клокотал поток. Закружилась голова. Саадат поспешно отступила на безопасное расстояние. Неужели ей суждено провести остаток дней в этом краю? Чёрные пропасти, скалы, водопады… Как Нуцал может любить их? В Хунзахе же только и разговоров, что о подвигах молодого повелителя. В саклях и на годекане знай перечисляют, кого разгромил он в бою, кого подчинил и обложил данью. Радостью сменилась скорбь, высохли злые слёзы. Одни бедняки, пожалуй, не разделяли общего веселья. — Что нам до того, сколько богатств завоюет светлейший Нуцал? — заметил Хабибулла соседу-сапожнику. — Мне бы знать, как часто сборщик податей станет стучать в мои двери. — Цыц, цыц, несчастный! — сапожник так рьяно замахал руками, что сделался похожим на ветряную мельницу. — Ну как услышит кто? И твоя головушка пропадёт, что полбеды, и моя с ней заодно — а уж хуже нечего придумать. В глубине души он разделял опасения соседа, но с той поры от Хабибуллы стал держаться подальше. На всякий случай. Осенью войско Нуцала, окружённое ореолом славы, вернулось в Хунзах. Ожил дворец. Нашлась работа зурначам да барабанщикам, а заодно и певцам с танцовщицами. Особо рьяные хунзахцы взобрались на крыши, где палили в воздух из кремнёвок — тревожили эхо. Словно на крыльях порхала по дворцу ханша Бике, соскучившись по супругу. Саадат не выказала никакой радости по поводу прибытия Нуцала. Она удалилась к себе, отправила отдыхать служанок, не желая никого видеть. Не ждала она, что Нуцал, поглощённый торжествами, сам навестит её, а он пришёл в тот же вечер, оставив пирующих в его честь. — Почему ты прячешься от меня, Саадат? — поинтересовался с издёвкой, будто б сам не понимал, и всё ухмылялся. — Или я мало подвигов совершил ради тебя? Ничего не хочешь мне сказать? — Отчего же? Скажу, если просишь. Знаешь, Нуцал, что бывает, когда оголодавший волк ворвётся в овечий загон? Ему, чтоб насытиться, одной овцы хватит, а он в раж войдёт, остановиться не может. Всё режет и режет! — Саадат подошла к потухшему камину, зачерпнула в горсть золу. — Вот во что ты превратил мою страну и чем обернётся твоя слава! Нуцал мгновенно схватил её руку, заставив разжать пальцы. Видимо, опасался, что она швырнёт золу ему в лицо. Теперь Саадат видела совсем рядом его бесстыжие глаза, слышала срывающееся от волнения дыхание. Ей стало не по себе. Пальцы его, жёсткие, цепкие, живым кольцом охватили запястье — не вырваться. — Задеть меня думаешь? Ошибаешься, Саадат! Я достигну такого величия, какого не знал ни один из рода Нуцалов! Моё имя узнает каждый в Стране гор! — Но почему тогда ты не чтишь обычаи Страны гор? Зачем силой удерживаешь женщину, которая не жена тебе? Ты не всё отнял у моего отца и хочешь ещё выкуп? Нуцал тотчас отпустил её, виновато глядя, как пленница растирает запястье, дует на перепачканную ладонь. — Нет, Саадат… — покачал он головой. — Я ведь говорил: сама решай, невольницей или госпожой войти тебе в Дом Нуцалов. Хочешь стать ханшей Аварии? Обомлела Саадат. Почему он сделал такое предложение после всего, что услышал сейчас от неё? — Зачем тебе вторая ханша, Нуцал? У тебя есть Бике, она родит тебе наследника или красавицу-принцессу… — Бике — не ты! — не выдержал он. Ей вдруг почудилась мольба в его голосе. Задумалась Саадат. Стать второй ханшей значило безраздельно принадлежать Нуцалу телом и душой, делить с ним ложе. Но вместе с тем она будет не гостьей, а полноправной хозяйкой в его доме, избавится от беспрестанного надзора. Тогда-то скорее представится возможность свершить месть. Она разделается с ним тем оружием, которое он сам сейчас неосторожно вложил ей в руки. — Тогда отправляй сватов к отцу, — лукаво улыбнулась Саадат.