Янтарные чётки

Макру не смела ослушаться повелителя, да и выбора у неё не осталось. Вот-вот проснётся Хабибулла — как тут не вскочить от рычания Нуцала? — тогда вся затея псу под хвост, а больше колдуна не подкараулишь, впредь он будет держать ухо востро. Значит, придётся схватить живой огонь, ожечь язык, нёбо и губы. Чётки лежали там, где их выронил Нуцал, тускло блестели отполированные зёрна. Зажмурившись, лисица потянулась к ним, подобрала. Янтари налились жаром, но вполне терпимым, позволяющим не выпустить их из пасти. — Выходит, одному Нуцалу не под силу совладать с ними? — подумала Макру. Открыв глаза, она победоносно взглянула на повелителя. Тот насупился с такой досадой, что Макру чуть не прыснула от смеху. Хабибулла опять забормотал, принялся беспокойно шарить рукою возле себя. Не сговариваясь, звери задали стрекача прямо сквозь кусты, только ветки затрещали. Хабибуллу словно толкнул кто. Он встрепенулся и сел, завертев головой, разминая затёкшую шею. — Как же это меня угораздило? — подивился он. И тут хватился бешмета. Вязанка дожидалась там, где он оставил её, а бешмет валялся в стороне, распахнутый и растерзанный. Не заподозрив сразу худого, Хабибулла помыслил, что сам он, ворочаясь, вытолкнул его из-под головы. Но вот поднял он бешмет, по привычке заглянул в карман — а там пустота. Сердце тотчас захолонуло от испуга. Хабибулла опустился на корточки, стал искать пропажу в траве. Но уже понял он, что розыски тщетны: подарком Юхарана завладел тот, кто знал об истинной его ценности. Аллах Всемогущий! Почти два десятка лет миновало, как получил по заслугам жестокий Нуцал, с той поры никто ничего не слышал о нём! Откуда вновь возник он, где скрывался? Неужто провидению угодно вновь столкнуть заклятых врагов? — Гебек! Верни то, что тебе не принадлежит! — прокричал Хабибулла, распрямившись. — Гебе-ек! «…еек!» — хлестнуло эхо. Волк лишь скорее припустил от голоса колдуна. Нуцал и Макру остановились под скалой, козырьком нависавшей над берегом моря. Только тут они перевели дух. Скала молчала, укрывая их тайну, Каспийские ярые волны бессильно дробились о её бока и рассыпались брызгами. Здесь, в этом укромном уголке, куда не заглядывал человек, смиренно ожидали два шакала. При появлении повелителя и его подруги они сразу вскочили, с любопытством глядя на предмет, который держала в пасти Макру. — Я вижу, затея твоя увенчалась, наконец, успехом, о господин? — спросил Ох, переступая передними лапами от нетерпения. — У-у, всего лишь какие-то старые чётки… — разочарованно протянул Ах. — Такие мы могли достать и в Сирагинских горах, и в Кара-Кайтаге… — Много вы понимаете, глупцы! — презрительно фыркнул волк. — Других таких чёток нигде не найти, обрыскай хоть всю Страну гор вдоль и поперёк! В них заключена великая сила! — А сможем ли мы обуздать её, повелитель? — прервала его разглагольствования Макру, не выпуская добычу из зубов. — Что? Я не разберу твоего бормотания, — вскинулся Нуцал. Он опять начал закипать от злости. Начнёт ещё женщина поучать его! — Брось ты их уже, я и так понял, что тебе колдовской янтарь не причиняет вреда. Лисица послушно положила чётки на землю. Звери, став кругом, осмотрели их, обнюхали для порядка. Нуцал осторожно тронул янтари и поспешно убрал лапу: так обожгло, будто кипящий котёл задел. Затем по его приказу то же самое поочерёдно проделали Ах и Ох, но ничего из ряда вон выходящего с ними не произошло. Это было уж совсем обидно владыке. Да и Макру улыбнулась не слишком почтительно. Но не отступаться же от затеянного из-за таких пустяков? Подкатившее волнение стеснило грудь Нуцала. Он почти забыл, каково это — быть человеком, иногда ему казалось сном всё, происходившее в Хунзахе, а теперь ему как никогда остро захотелось вернуть прежнего себя. Он хотел ходить на двух ногах, оседлать быстроногого коня, говорить и быть понятым, спать под крышей, есть пищу, приготовленную на огне. Мечтательно заскулил Нуцал, не сводя жёлтых глаз с коварных янтарей. Что они — куски окаменевшей смолы, годы изотрут их в порошок. Пусть он не смеет коснуться их, но он отыщет способ снять заклятие! Волк, победно вскинув голову, обратился к притихшим слугам: — Если будет на то воля Аллаха, сегодняшний день станет знаменательным для нас! Мы вернём человеческий облик, а если нет, то всё равно поквитаемся с Хабибуллой, чтоб весь род его передох! — А зачем нам возвращаться к людям? — боязливо сжался Ах. — Кто нас там ждёт? — Девушка, которую я звал своей невестой, верно, давно забыла меня, — грустно вздохнул Ох. Нукеры смирились. Они забыли. Они привыкли. Шакальи тела устраивали их. — Вы как хотите, а я избавлюсь от волчьей шкуры! Она надоела мне! — прикрикнул Нуцал. Конечно, густой серебристый мех не так уж и плох, но весной, когда приходит пора линьки, никакого удовольствия от него нет, потому что старая шерсть оползает клоками и всё тело неприятно зудит. Да и неумолкающая мужская природа подчас требовала своего, поэтому на время волчьих свадеб Нуцал старался убраться куда подальше, чтоб не поддаваться соблазну. Нуцал вспоминал до мельчайших подробностей, как вёл себя Хабибулла, возведённый на костёр, что он говорил тогда. Это мало помогло. Колдун стоял смирно и смеялся, проклятый. Только одно вымолвил, только одно: — Пусть превратятся в тех, на кого похожи! Разве так должно произносить заклинания? — Да превращусь я в того, на кого похож! — громко повторил волк. Он действовал наугад — авось повезёт. Уж он и кружил вокруг чёток, и перепрыгивал их, и перекатывался, и наскакивал, взрывая когтями песок, и юлой вертелся, даже залаял от досады, а всё безуспешно. Так и оставался диким зверем. Нукеры наблюдали, раскрыв рты от удивления. Макру, трясущаяся от беззвучного смеха, ущипнула себя за кончик хвоста: ещё не хватало, чтоб повелитель заметил её веселье. Нуцал остервенел, всё быстрее становилась его бешеная пляска, зубы щёлкали, как кастаньеты. — Ха-ха-ха! — услышал он вдруг гулкий смех и замер как вкопанный, узнав голос. Лиса и шакалы даже не шелохнулись: они не воспринимали того, что уловил Нуцал. — Ещё попляши, светлейший повелитель! — Нет, нет, то море рокочет, — убеждал себя Нуцал, подрагивая против воли. — Юхаран давно вкушает нектар в райских кущах. Мёртвые не говорят. — Почему ты остановился, Нуцал? — не унимался голос. — Снять заклятие не так-то легко! — Ар-рах! Что я должен сделать?! — взревел волк, мощным прыжком взвившись в воздух. Ему очень хотелось укусить невидимку, что безнаказанно глумился над ним, да не чуял даже его запаха. — Для начала верни то, что не тебе принадлежит, и проси прощения у того, кому злом заплатил за добро! — повелительно загудел Юхаран. — Никогда! — крикнул Нуцал, взгомонив горное эхо. Напуганные приспешники, пятясь и поджимая хвосты меж ног, скрылись за скалой. Вдруг владыка от горя лишился разума и сейчас примется за них? — Никогда, уж лучше остаться волком до скончания дней! Совсем обессилев, Нуцал лёг, свесил язык на просушку. Волны грохотали, носились над ними ненасытные чайки, пронзительно перекликались. Пахло солью и водорослями. По небу плыли пузатые облака, а над ними парил ястреб. Всё дышало миром, а волчье сердце чувствовало близкую грозу. Где-то гремели пушки, горцы вели борьбу с войсками белого царя, а Рахман-бек выжидал покуда, не принимая ничью сторону. — Рау-у! — тоскливо простонал Нуцал. Как теперь жить? Непонятно. Он покосился на чётки. Теперь, когда рухнули надежды с их помощью переменить судьбу свою, они уже ни к чему не годны. Нуцал согласился бы скорее умереть, чем унизиться перед им же обокраденным Хабибуллой. Оставалось утопить коварные янтари в море или навеки похоронить в расселине меж камней, чтоб колдун страдал, лишившись дорогой для него вещи. Или можно сделать по-другому. О, чётки ещё сослужат волку хорошую службу! — Макру, Ах, Ох, куда вы подевались? — позвал Нуцал, осенённый великолепной мыслью. Он повёл приспешников ко дворцу Рахман-бека, доверив Макру нести чётки. Молодой господин как раз находился в отлучке, что Нуцал счёл удачей: чем меньше людей во дворце, тем лучше. Да и Хабибулла не прибежит жаловаться. Знать бы только наверняка, не увёз ли Рахман-бек кремнёвое ружьё! Он брал его с собою один раз, Нуцал видел и запомнил. У властителя Бойнака полно всякого оружия. И кинжалы есть, и пистолеты с золотой насечкой, и бритвенной остроты шашки. Но больше всего Рахман-бек дорожил ружьём, изготовленным кубачинским оружейником — ни русские, ни турецкие мастера в подмётки ему не годились. Дуло того ружья из дамасской стали, украшенной золотой насечкой, сплетающейся в слова; деревянный приклад отделан слоновой костью и серебром с чернью; медный кремнёвый замок покрыт позолотой: вот какое ружьё. В точности и дальности стрельбы равных ему не находилось, на лету продырявит монету — хоть царский рубль, хоть персидский аббаси. Табун чистокровных скакунов за него отдать не жалко! Коней у Нуцала, конечно, не было, зато имелось другое сокровище, какое впору обменять на любимую вещицу крым-шамхала. Волк указал шакалам на стражей, с секирами в руках скучавших у ворот дворца. — Вы сметливые малые, — усмехнулся он, — займите-ка тех бездельников! Ты, Ах, делай что угодно, но заставь их уйти от ворот. Затем ты, Ох, создай переполох среди слуг во дворце. Вперёд, да пребудет небо на нашей стороне! Ах задрожал мелкой дрожью, заклацал зубами, однако сердитый владыка пугал его всё-таки сильнее вооружённой охраны. Взвизгнул для храбрости бедняга-шакал и покатил прямиком к воротам. Там он заюлил, оскорбительно задирая хвост, делал вид, будто хочет проскочить во внутренний двор, усаженный розами и кипарисами. Осмелев, стал наскакивать на стражей, норовя куснуть за ноги. Люди на чём свет стоит бранили нахального гостя, а тот ловко уворачивался от их пинков. Вышли и другие нукеры полюбоваться на занятное зрелище, швыряли в шакала камни, улюлюкали ему, а тот продолжал дразниться. Нукеры крепились долго. Наконец их терпение лопнуло. — Погоди, грязная тварь, сейчас мы спустим с тебя шкуру! Ах смекнул, что пора спасаться. Он мгновенно подхватился и понёсся к лесу, увлекая за собой разъярённых, позабывших о возложенных на них обязанностях воинов Рахман-бека. В ту же минуту в оставленные без присмотра ворота проскользнул Ох. Он, не задерживаясь, промчался сквозь внутренний двор, метнулся под ноги служанке, несшей блюдо с персиками, дёрнул за подол. Ткань с треском порвалась — изрядный клок остался в шакальих клыках. Служанка, не удержавшись на ногах, упала, обронив ношу. Фрукты рассыпались, блюдо покатилось, сверкая в солнечных лучах, и так катилось, покуда не наткнулось на стену. — На помощь, скорее! Шайтан схватил меня! — завопила пострадавшая, взбудоражив всю челядь. Во дворце поднялась суматоха. Все ловили наглого шакала, посмевшего осквернить резиденцию крым-шамхала. Ох, ободрённый удачным началом, успешно избегал бросаемых в него предметов и ронял по дороге всё, что удавалось уронить. Сыновья бека, озорные и подвижные мальчишки, вооружившись деревянными саблями, присоединились к погоне, увлечённо бегая за шакалом по лестницам и галерее, чем создавали ещё больший тарарам. Никто не обратил должного внимания на двоих незваных гостей, явившихся в отсутствие хозяина. Нуцал и Макру бесцеремонно шныряли по залам, так и стреляя по сторонам блудливыми глазищами. Ни серебряная посуда, ни ковры с вытканными на них причудливыми узорами, ни украшенная резьбой мебель не интересовали их. Все дворцы одинаково пышны. Нуцал искал одну нужную ему вещь и сердился, поскольку не обнаруживал её. Что, если Рахман-бек взял в поездку знаменитое ружьё? Тогда все усилия напрасны. — Повелитель! Сюда! — крикнула Макру. Нуцал, поспешив на её зов, оказался в освещаемой светильниками комнате без окон, где стены сплошь увешаны оружием. Волк не сдержал возгласа восхищения: даже у него в бытность господином Хунзаха не водилось такой коллекции. Чего тут только не было! Пистолеты, сабли, мечи, всевозможные кинжалы — их хотелось подержать, пустить в ход. Посреди всего этого воинственного разнообразия Нуцал приметил легендарную кремнёвку, висевшую на золотом гвозде. Поднявшись на задние лапы, волк дотянулся до ружья и, теряя драгоценное время, осмотрел его как следует. Узор, наведённый рукой мастера на дуле, действительно состоял из вязи слов, значение которых уразумел Нуцал. «Доброму делу готово служить!» — прочёл он и радостно осклабился. — Ничего, послужишь ты и злому! Ухватив ремень, Нуцал снял кремнёвку с гвоздя. Изделие кубачинского мастера, не обладавшее какими-либо волшебными свойствами, далось ему безо всякого сопротивления. Тогда догадливая Макру, поражённая изворотливостью волчьего ума, бросила на пол янтарные чётки. Сообщники переглянулись: дело сделано и надобно уходить. Не нужно, чтоб их застали здесь. Волк первым выскочил за дверь и, таясь от обитателей дворца, устремился на выход. Кремнёвку он нёс за ремень. Ноша мешала ему, неприятно колотила по груди, цеплялась за мебель и стены. Приходилось вздымать голову для удобства побега. Нуцал охотно согласился с тем, что таскать барашков куда легче. Нутро его наливалось радостью, сходной со сладостью щербета: перед нею таяли все неудобства. Макру приходилось прилагать усилия, чтобы не отстать от повелителя, такую прыть он развил. Скоро к ним присоединился Ох, скакавший уже на трёх ногах: всё-таки не уберёгся. Все трое беспрепятственно прошмыгнули за ворота, а там уж где догнать их — ищи ветра в поле, волка — в горах. Однако на том не оканчивалась подлость Нуцала: ему осталось исполнить самую лёгкую часть замысла, чтоб раздавить Хабибуллу.