Янтарные чётки

На вершины он глядел, Он глядел и понимал, Что за каждым валуном Горец неспроста залёг. Думало офицерьё Кроме боя и о том, Как бы ноги унести Из ущелия Ая. Даргинская песня, перевод Я.Козловского И если бы я умел кричать — если бы я умел! — все услыхали бы. Я — нем. Е.Замятин «Рассказ о самом главном» Ущелье Ая-Махи зловеще молчало. В душном воздухе ощущался грозовой накал, что с часу на час разразится орудийным громом и сверканием клинков. Не дождевые капли, а потоки крови оросят древние скалы. Нуцал повёл носом: да, повстанцы там, не обязательно видеть, чтобы знать об их присутствии. Много, много людей. Целый партизанский отряд прибыл сюда накануне, командир на годекане выступал с пламенной речью перед аульчанами. Хар-Кар, везде поспевавший, покружил над аулом, поглазел на толпу с высоты и устремился с докладом к Нуцалу. О, ему было о чём рассказать повелителю! — Я узнал его, господин! — скрипучим голосом прокричал ворон, сев на землю перед камнем-троном. — Он… Клянусь головой, это Хабибулла, тот самый Хабибулла, который вырастил персики от дерева аждахи! Новость потрясла волка. Он прижал уши, глубоко задышал, успокаивая затрепетавшее сердце. Братья-шакалы, хоть и не поняли, о чём идёт речь, на всякий случай встопорщили загривки, показывая готовность хоть сейчас разорвать на куски Хабибуллу, кто бы он ни был. Ворон, довольный собою, кивнул: нечасто Нуцал открыто выказывал растерянность. — Проклятый колдун… — тихо выдохнул наконец повелитель. — Какой причудливый каприз судьбы! Когда-то я сам искал его, нынче он приходит в мои владения. Ты не обознался, Хар-Кар? — Мои глаза видят так же остро, как в юности, — нахохлился ворон, — они ни разу не подводили меня. — Каков теперь Хабибулла? — Годы побелили его бороду, но не согнули спины. У него алая лента на папахе, на поясе сабля амузгинской стали и маузер-р, а за плечом ружьё. Ни дать ни взять хуребачи*! — Что он говорил людям? — помрачнел Нуцал, шикнув на заскуливших шакалов. — Он говорррил, повелитель, что готов сражаться с белыми и с иноземными грабителями до тех пор, покуда духа их не останется в Стране гор, призывал аульчан браться за оружие, — донёс Хар-Кар. — Чтоб шайтан весь род его выцарапал с корнем! — выругался Нуцал. Август на дворе, солнце жарит во все лопатки, самое время для полевых работ, а хоть бы единый человек вышел в поле! В ауле кипела работа. Женщины и дети с утра зарывали в землю посуду, увязывали в узлы скарб, угнали в лес скотину, чтобы сберечь, когда аул примет на себя удар. Лишь во дворе каникуса Юсуфа безмолвие — хозяева покинули отчий кров, спасаясь от инкилаба. Все горцы из окрестных аулов, способные держать оружие, собрались ночью в Ая-Махи, чтобы поддержать партизан. За каждым камнем прятались они, укрывались за каждым выступом. Всего около шести сотен бойцов, вооружившихся чем попало. Кому не хватило винтовки, тот взял кремнёвое ружьё, помнившее ещё Шамиля. Кому не досталось ружья — схватил кинжал, а то и вилы. Имелся и пулемёт системы Льюиса, правда, патронов к нему маловато. Ущелье превратилось в гигантский капкан, подстерегающий казачий отряд под командованием полковника** Долгоносова. Терцы-пластуны шли в Дешлагар*** подавлять вспыхнувший там мятеж. Путь их лежал через Волчью долину и дальше через ущелье. Нуцалу не под силу усидеть в логове. Память о днях былой славы, когда собирались воины под волчье знамя, овладела им всецело и кровь его забурлила. Нуцал пробежал немного по дороге, вьющейся по ущелью: любопытство влекло его. Отряд Долгоносова появится в Ая-Махи в полдень. Полковник не знает о засаде и поведёт своих людей прямиком в ловушку. А если знает и разведка его не бездельничала, то недооценивает силу колдуна Хабибуллы. Что же делать? Нуцал остановился. Дальше идти опасно, самого, не ровен час, подстрелят как куропатку. Внимание волка привлёк старый орех на склоне. Дерево тянулось ввысь, а само иссохло, листва не прикрывала ветвей, кора растрескалась, в стволе, как провал беззубого рта, зияло дупло. И всё же дерево было замечательным: на самой макушке его, там, где пристало гнездиться птицам, восседал мальчишка. Снизу он казался крохотным. Нуцал так изумился, что даже тявкнул. — Вот так птица! Кого я вижу! Зачем ты вскарабкался туда, Багадур? — Хочу нарвать орехов, Нуцал. А что по-твоему надо делать на ореховом дереве? — засмеялся озорник, скорчив уморительную рожицу. Конечно, это он, Багадур — кто ещё способен на подобные проделки? — Разве ты не знаешь, что это дерево больше не родит орехов? — вильнул хвостом Нуцал. — Вот и нет, один я всё-таки нашёл! — Подует ветер — сбросит тебя, Багадур! — Ничего, как-нибудь удержусь, у меня цепкие руки! Волк, задрав голову, покружил под деревом, поскрёб когтями кору. Со стороны он походил на аждаху, выслеживающего Аци-Баци. Да только где достать прыткого Багадура! Прошли те времена, когда Нуцал умел карабкаться по деревьям. Мальчик, укрепившись на недосягаемой высоте, щебетал любимую песню. — Что ты высматриваешь, Багадур? — не унимался Нуцал. — Смотрю, в какую сторону казакам Долгоносова придётся очень быстро бежать. — А если Долгоносов не пойдёт в ущелье? В горах есть и другие дороги. — Смертельный враг перед тобой, И к бою он готов. Пусть грянет бой! Пусть грянет бой Под звон стальных клинков! — провозгласил Багадур вместо ответа. — Валлах, он не пойдёт! Нуцал очень быстро побежал. Заложив назад уши, выбрасывая вперёд сильные лапы, он летел, едва касаясь земли, настоящий хан над всеми волками. Ветру не угнаться за ним. Нуцал пересёк долину и взобрался на откос, по примеру Багадура заняв наблюдательный пост. Отсюда хорошо просматривалась дорога. Волк стал ждать. Сначала он услышал музыку и дробный, мерно нарастающий топот ног. Медные трубы играли походный марш, бил барабан и голос пел. — Силы чёрные пытались Нас нещадно истребить… — разобрал Нуцал. Потом показался и отряд. Казаки шли, выстроившись в колонну по двое. Впереди офицеры и сам Долгоносов в чёрной черкеске с серебряными погонами. Заливался полковой оркестр. Пыль клубилась под ногами. В хвосте колонны ехали орудия — Нуцал насчитал шесть. С пушками тягаться трудно, но артиллеристам их ещё нужно развернуть в узком ущелье. Казаков было, пожалуй, вдвое больше партизан, но превосходство в численности не успокоило Нуцала. Войско тщеславного Кубинского хана тоже вдвое превосходило нуцальскую армию, а всё-таки Нуцал побил его. Отряд маршировал уверенно, демонстрируя презрение к возможным опасностям, но и горцы-партизаны, ведомые старым Хабибуллой, не уступали казакам в мужестве. — Ау-ау-ау! — пронзительно провыл Нуцал. О, если б Нуцал обладал даром речи, он бы предупредил Долгоносова о том, что в ущелье поджидают красные мунафики****! У казаков есть орудия, есть пулемёты, очередями выплёвывающие горячие смертоносные патроны, есть винтовки — не чета партизанским даян долдурум, но на стороне партизан внезапность. Колдун Хабибулла ведёт их, он владеет волшебными чётками, с ними он неуязвим. Нельзя забрать их! Нуцал однажды попробовал и потерпел поражение. Если б Долгоносов понял Нуцала, хитрый волк показал бы ему обходной путь, чтоб пластуны зашли красным с тыла, там, где не ждут их. О, если б умел говорить Нуцал… Как же быть, когда проклятый колдун сделал его безъязыким? Волка заметили, повернули в его сторону головы, но не сбавили шага. — Смотри-ка, смотри! Ну и зверюга! — Ишь, расплясался, будто цирковой! — Того и гляди заговорит! — Послушай меня, Долгоносов, — изводился на своём откосе Нуцал, — прикажи замолчать музыкантам. Иди за мной, я проведу тебя в обход, там не ожидают тебя, твои люди обрушатся на партизан, как коршун на цыплят. Проклятый Хабибулла угодит в собственную ловушку! Иди, иди за мной! Я помогу тебе утопить Хабибуллу в болоте! Заржали, забеспокоились артиллерийские лошади, поняв, что кричит Нуцал. Звери и птицы понимали его. Но не люди. Казаки видели завывающего волка, усердно махавшего хвостом — и только. Отряд прошествовал мимо, углубившись в долину. Нуцал пал духом: ему не задержать казаков. Пока волк стерёг дорогу, в ущелье повстанцы вели совещание. — Долгоносов может повести отряд другой дорогой, — сказал один из партизан. Кстати, тот самый часовой, что проводил Багадура к Хабибулле. — Напрасна тогда наша засада. Хабибулла тревожился о том же, но виду не подал. — Вряд ли полковник решится тащить пушки через перевал, — покачал он головой, — а этот путь самый удобный и короткий. — Не волнуйтесь, — с важным видом произнёс вдруг Багадур, — враг уже вошёл в долину и марширует к ущелью. — А ты откуда знаешь, сынок? — удивился Хабибулла. — Вон оттуда, — мальчик указал рукою в том направлении, откуда вот-вот должен показаться отряд. — Я забрался на старый орех, что растёт в ущелье, и поглядел на долину. — На самую макушку? — не поверил Хабибулла. — Туда очень трудно влезть. — Не верите? Нет такого дерева, куда б я не сумел взобраться! — усмехнулся мальчик. Он достал из кармана орех и продемонстрировал командиру в качестве доказательства. — Вот единственный орех, выросший на нём в этом году. Я сам сорвал его! — Верю, Багадур! — вздохнул Хабибулла и покачал головой. — Значит, дерево цвело в последний раз. Скоро оно погибнет. — Да, прежде, чем погаснуть, свеча ярко вспыхивает. Но ничего, — Багадур погладил пальцем орех, лежавший на ладони, затем спрятал в карман, — старое дерево погибнет, но из его плода я выращу новое дерево, молодое и крепкое. — Послушай, Багадур, где находятся пушки? В хвосте или в голове колонны? — В хвосте, командир. — Хорошо. Этот хвост надо бы отрезать. Стали думать партизаны, как бы лишить отряд Долгоносова и этого преимущества, как заткнуть жерла орудий. Багадур, всех удивлявший в этот день, солидно кашлянул в кулак. — Я знаю, как отрезать змеиный хвост. Орех растёт на склоне над самой дорогой. Надо подрубить корни и обрушить дерево как раз перед пушками. — Дело говоришь, сынок! — обрадовался Хабибулла. — Пока казаки провозятся, расчищая проход, мы нападём на них и им станет уже не до пушек. Он отправил нескольких людей к ореховому дереву, чтоб сделали так, как подсказал Багадур. Все взгляды теперь устремились в одну сторону. Все ждали Долгоносова. Неприятное предчувствие точило сердце старого Хабибуллы. Он украдкой посмотрел на Багадура. Маленький партизан, нахмурившись, лёг животом на камень, держа тропу под прицелом своего ветхозаветного пистолета. — Послушай, Багадур, скоро здесь будет жарко, — тихо сказал мальчику Хабибулла. — Я хочу, чтоб ты от моего имени отправился гонцом в Казикумух. Пусть пришлют нам ещё патронов… — Хочешь отослать меня, чтоб я пропустил и этот бой? — догадался Багадур. Он шмыгнул носом. — Сколько же мне отсиживаться за спинами товарищей? Люди скажут: вот Багадур, который должен продолжить дело отца своего, а сам прячется, подобно последнему трусу, чужими руками добывает свободу. Так ли надлежит поступать мужчине и воину? Хабибулла устыдился. Действительно, прав удивительный мальчик и отсылать его нельзя. Ему нужно сражаться наравне со всеми, так нужно ему, сердце его трепещет жаждой возмездия. Хабибулла не вправе лишать Багадура права самому распоряжаться своей судьбой. «Дерево, которое рано зацветает, недолго плодоносит» — написано в Книге Мудрости. — Будь осторожен, сынок! — напутствовал Хабибулла. Рявкнула напоследок труба и оркестр умолк. Терцы шли теперь в тишине. Они миновали долину и приближались ко входу в ущелье: вот-вот теснины сдавят людей каменными боками. И снова тот самый волк! Зверь выл отчаянно и злобно, голос его срывался на мучительный стон, он словно предостерегал людей. Лошади, напугавшись, заметались в постромках, возницы едва удерживали их. Долгоносов не внял предупреждению и повёл отряд навстречу судьбе. Нуцал тотчас же перестал завывать. Когда хвост колонны скрылся из вида, волк весь обратился в слух: он ничего уже не мог сделать больше. И вот впереди раздался страшный треск, сопровождаемый грохотом осыпающихся камней, стены ущелья многократно усиливали шум. Нуцал юлой завертелся на месте, клацая от гнева зубами, рвал когтями траву. Нужно вернуться в долину, сражение людей не его дело. Но как унять возмутившийся дух воина? Не выдержав, Нуцал бросился по следам Долгоносова. *Хуребачи — начальник, командир крепости **В оригинальной сказке Долгоносов генерал. Здесь он понижен в звании, ибо реальный командир отряда, попавшего в засаду в ущелье в августе 1919 г., был полковником. ***Ныне Сергокала ****Так в годы Гражданской войны контрреволюционеры называли красных партизан-горцев. Сам по себе термин муна́фик означает «лицемер».