Янтарные чётки

Несколько пар рук дружно налегли на древесный ствол. Старый орех дрогнул, затрещал, взмахнул на прощание ветвями, и, увлекая за собою песок и камни, рухнул вниз, придавив не успевших отскочить казаков. Поднялось облако пыли. Взвившись на дыбы, завизжали перепуганные лошади. Артиллеристы засуетились у орудий, пытаясь снять их с передков и развернуть на врага, но на них налетели партизаны Хабибуллы. Сверкнули кинжалы, впиваясь в беззащитные тела. Тут же впереди раздались выстрелы, сражённые наповал люди падали, не успев понять, что случилось. Колонна редела на глазах. Одними из первых полегли офицеры: их серебряные погоны служили стрелкам отличным ориентиром. Молодой сотник выпалил в ответ из нагана, но тут же сам свалился с пробитой головой. Покатилась в пыль папаха с кокардой. Нуцал стремглав мчался по ущелью. Навстречу ему — волк едва успел посторониться — пронеслись несколько всадников. Это были те счастливчики из числа орудийных номеров, что успели перерезать постромки и вскочить на лошадей. Они спасались, забыв в панике самоё себя. Остальные артиллеристы погибли, заколотые кинжалами. Орудия умолкли: некому теперь заставить их заговорить, разбить расположение противника снарядами: знатный трофей достался красным. Нуцал, не задерживаясь возле опрокинутых лафетов, застывших подле них тел убитых, перепрыгнул перегородившее путь дерево и увидел то, что осталось от колонны. Зарычав от стиснувшей грудь ярости, не обращая внимания на пули, волк поскакал туда, где совсем недавно находилась голова отряда. Хабибулла взял на мушку самого Долгоносова: противник, лишившись командира, непременно запаникует, тогда бери его голыми руками. Прижмурив по привычке один глаз для меткости стрельбы, Хабибулла нажал спусковой курок маузера. Однако в тот же миг крупный зверь с разгону толкнул полковника лапами в спину. Не удержавшись на ногах, Долгоносов рухнул ничком, ушибив подбородок, пуля прожужжала над его головой и сплющилась, ударившись о каменную глыбу. Приподняв голову, полковник увидел серого волка и в сердцах обругал, не поняв, что зверь только что спас ему жизнь. Нуцал пропустил оскорбление мимо ушей. Оскалившись, ощетинив загривок, он обернулся к стрелявшему. — Гебек?! — вскричал старый командир, не веря глазам. Дрогнул Нуцал, пошатнулся, поджав хвост, сотни невидимых игл вонзились в его тело, голос гулом отозвался в его ушах. Гебек… Со времён Хунзаха никто не звал его так. — Это имя… — прохрипел он. — Кто ты?! Хабибулла поднялся в полный рост. Теперь Нуцал узнал его. Белая борода, как и сказал Хар-Кар, годы проложили на лице неизгладимые морщины, а взгляд всё тот же, как в пору юности. Почему всесильный Нуцал не раздавил смутьяна ещё тогда? — Снова ты, колдун! — зарычал волк. И попятился вдруг: до того его поразил Хабибулла. Старик наступал на казаков с саблей наголо. Кто и когда выучил его обращаться с ней? Откуда в нём, босяке, всю жизнь ковырявшем землю, задатки полководца? — За мной, в атаку! Ура! — громогласно прокричал старик. Эхо раскатило клич его по ущелью. — Ура-а! — подхватили партизаны, поднимаясь по примеру командира. Воспользовавшись возникшим замешательством, налетели они, сминая казаков Долгоносова. Но и терцы-пластуны были не робкого десятка и достойно встретили врага. С давних времён длилось противостояние казаков с горцами, революция дала ему новый виток. Большевики бесчинствовали в казачьих станицах, отнимали угодья, опустошали амбары, обещали горцам землю. Земля и свобода нужны и тем, и другим. Кому жить и трудиться в плодородном краю, а кому в холодных скалах? Ни до, ни после не видели Сирагинские горы столь жестокой схватки. Уже не бравурный марш, а звяканье клинков, выстрелы, крики и стоны умирающих оглашали воздух. Обе стороны бились насмерть. Не до Нуцала стало Хабибулле, только успевай самому рубить и отражать удары. А волк меж тем тоже дрался, помогал Долгоносову. Он кусал партизан, вымещая скопившуюся в нём ненависть, бросался им в ноги, опрокидывая, хватал за руки, чтоб не смели держать оружие. Ему перепадало прикладами, но волк, войдя в раж, не ощущал боли. Пыль застилала поле боя, набивалась в ноздри. В горле сухо, но нет ни глотка воды. Земля жадно пила кровь. Всё же казакам удалось отбить первую атаку и отбросить партизан обратно на склоны. Долгоносов приказал залечь. Пластуны спрятались за камнями, за телами погибших, заняв оборону. Завязалась перестрелка. Пулемётные очереди не давали поднять головы, пули крошили камень, вздымали фонтанчики пыли. Долгоносов, рассчитывавший на неорганизованность горцев, надеялся, что те разбегутся, но окончательно убедился, что противник намерен драться до последнего бойца, до последнего патрона в обойме. Но и теперь ещё у Долгоносова оставалось преимущество. Он лишился пушек, но остались пулемёты, с ними можно продержаться ещё долго, измотать врага, а ночью пробиться из ущелья. А у партизан запас патронов невелик. Скоро их единственный пулемёт захлебнулся и умолк. Пулемётчик в отчаянии отбросил пустой бесполезный диск. — Экономить патроны! — приказал Хабибулла. Он огляделся, отыскивая Нуцала. Заклятый враг его скрылся неведомо куда. Хабибулла обернулся к Багадуру, насвистывавшему весёлую песенку. Мальчик сдвинул на затылок папаху, встрёпанные волосы ерошил ветер. — Жарковато, а, Багадур? — улыбнулся Хабибулла. — Ничего, Долгоносову куда жарче! — беспечно отозвался мальчишка. Белые как сахар зубы сверкнули на перепачканном лице. — У тебя зоркие глаза, сынок. Видишь ты их пулемётчика? Багадур немного приподнялся на локтях, вытянул шею. — Вон там, справа у камня возле дороги, командир! — указал он. Хабибула выстрелил. На один пулемёт у Долгоносова стало меньше. Багадур неотрывно смотрел на диск с патронами. В аул начали поступать сообщения об убитых. Запричитали женщины, оплакивая мужей, братьев и сыновей, но старики разгоняли плакальщиц: погибших слезами не воротишь, помощь нужна живым. Надо перевязывать раненых, доставить еду и воду сражающимся. Но где взять боеприпасы? Всё реже стреляли повстанцы, исполняя приказ командира, зато со стороны казаков выстрелы звучали с прежней регулярностью. Хабибулла рассудил, что Багадуру всё-таки придётся пропустить бой. Пусть в числе гонцов отправится по аулам, ищет патроны — где-нибудь должны они найтись. И только вспомнил он о Багадуре, повернулся — и не обнаружил мальчика рядом с собою. Багадур, проворно работая локтями, полз вниз по склону, волоча солдатский ранец. Хабибулла не решился отозвать мальчишку, опасаясь привлечь к нему внимание. Багадур подобрался к лежавшему ничком казаку, потянул к себе подсумок с патронами. Неожиданно казак повернулся, занёс для удара кинжал. Крик замер в горле Хабибуллы. Багадур оказался проворнее раненого терца. Он откатился в сторону и взмахнул рукой. Пистолет он держал в рукаве бешмета, рукоятка послушно легла ему в ладонь. Хлопнул выстрел — казак со стоном упал, выронив кинжал. Не тратя времени на то, чтобы перезарядить пистолет, Багадур высыпал в ранец содержимое подсумка и пополз дальше, к следующему мертвецу. Пули мелькали над ним, однако Багадур, занятый делом, вовсе не обращал на них внимания. Он даже насвистывал: — Велик мой дом — небесный свод. Трава моя постель. — Вернись, Багадур! — закричал Хабибулла. Но тот то ли не расслышал, то ли нарочно не подчинился. Десятки пар глаз с тревогой наблюдали его игру со смертью. Гибкий, как змея, он крался меж камнями, набивал ранец боеприпасами. Казаки приметили его и поняли, что он делает. — Подстрелить чертёнка! — скрипнул зубами Долгоносов. Багадур был словно заговорённый. Лучшие стрелки, бравшие награды за меткость, не доставали его. Скоро он набрал столько патронов, что едва волочил ранец. Тогда только он вернулся к своим. — Молодец, Багадур! Выручил! — хвалили его партизаны, мигом опорожнив ранец. — Побьём беляков их же пулями! Багадур опять пополз по склону. Ему хотелось раздобыть пулемётный диск от замолчавшего казачьего Льюиса, да и неопустошённых подсумков внизу осталось довольно. — Назад, Багадур! — грозно закричал Хабибулла. — Вернись немедленно! Приказываю! Объятый азартом сорванец не обернулся. Он до того осмелел, что уже вставал во весь рост, дразня казаков, и перебегал от камня к камню. По нему стреляли, но всё мимо. — Где вам достать меня, недотёпы! — рассмеялся сорванец и снова запел. — Уходи, уходи, Багадур! — кричали партизаны. — Подайте мне карабин, — сказал Долгоносов, не сводя взгляда с мальчика. Нуцал, лёжа на выступе прямо над Хабибуллой, видел, как казак услужливо подал полковнику карабин, как, неосторожно высунувшись из-за скалы, прицелился в мальчика Долгоносов. Багадур, не подозревая о том, наполнял ранец и напевал. Безжалостное дуло карабина, не отставая, поворачивалось вслед за ним. — Берегись, Багадур! — невольно воскликнул Нуцал. Увидел полковника и Хабибулла, стиснул в ладони рукоять маузера, нажал курок. Маузер издал сухой щелчок: кончились патроны. Тогда Хабибулла, теряя драгоценные секунды, схватил старую кремнёвку, торопливо нашёл цель. — Если не послужишь мне сейчас, то можешь больше не служить! — произнёс он заветные слова. В тот же миг Нуцал прыгнул и толкнул в плечо Хабибуллу, но тот успел спустить курок. Два выстрела грянули одновременно. Долгоносов, охнув, медленно сполз на землю. Изо рта его потекла струйка крови. Багадур выронил патроны — они рассыпались, — и рухнул, запрокинув голову к небу. — Багаду-ур! — во всё горло завопил Хабибулла. Вне себя от горя, он вскочил и вновь повёл партизан в атаку. Никакой огонь, никакая сила на земле неспособна была остановить живую, дышащую возмездием людскую лавину. Почуяв это, казаки дрогнули. Повстанцы смяли их, кололи, рубили, в исступлении лупили прикладами. Перестав сопротивляться, казаки бросились бежать, бросая винтовки. Тех, кто пытался взобраться по склону, встретил каменный град. Женщины и дети, пришедшие поддержать повстанцев, швыряли в казаков булыжники, остервенело били палками, а кто и кинжалами, довершая разгром. Отряд Долгоносова перестал существовать. Лишь немногим казакам удалось в тот день прорваться в Дешлагар. Хабибулла подбежал к Багадуру, поднял на руки. Маленький партизан был ещё жив, но помочь ему невозможно. Глаза его вдруг широко раскрылись, он испустил последний судорожный вздох — и отлетела душа борца за свободу к престолу Всевышнего. Люди, столпившись, смотрели кто с печалью, кто с удивлением, как навзрыд плачет седой старик, прижимая к груди тело мальчика. — Пусть… Пусть сама наша земля проклянёт тебя, Долгоносов! — вырвалось у Хабибуллы. Долгоносов тоже умирал. Пуля из кремнёвки Хабибуллы должна была убить его сразу, но этого не произошло, потому что Нуцал толкнул Хабибуллу в плечо и помешал выстрелу. Но от судьбы всё равно не уйти. Полковник лежал с простреленной навылет грудью, ему не хватало воздуха, стальная рука сжимала сердце. Никто не заметил, как Нуцал подошёл к распростёртому телу, перевернул на спину и обнюхал лицо. Полковник безостановочно что-то бормотал и всё царапал скрюченными пальцами землю, за которую дрался, как будто хотел захватить себе побольше. — Посмотри, — донёсся до него мрачный голос, — вон лежат мёртвыми твои товарищи. Это ты погубил их. Разве я не предупреждал тебя о засаде? С трудом разлепив веки, полковник увидел склонившегося над ним волка, но уже не удивился тому, что понимает его. Он вспомнил родную станицу, сердитый бурливый Терек, колокольный благовест, военное училище. Он хотел жить, дышать вволю, он позавидовал бы сейчас даже жуку, ползущему меж камней, потому что жуку дано улететь из проклятого ущелья, потому что жук живой, а его, полковника, глаза подёрнула пелена. Волк заворчал, потянул за рукав черкески. Долгоносов вздохнул и затих. Печальные сумерки спустились на Сирагинские горы. Тела убитых на арбах отвезли на кладбище и похоронили, вопреки обычаям, в той одежде, в которой настигла их смерть. Только мальчика Багадура по настоянию Хабибуллы погребли отдельно, у родника, чья вода чиста и холодна даже в полуденный зной. Мальчика опустили в родную землю, которую он так любил, за которую принял смерть. Над могилой воздвигли большой камень, выбив на нём слова: «Здесь лежит сын свободы. Имя его Багадур». Грянул прощальный залп. — Спи спокойно, сынок! — прошептал старый Хабибулла, склонив голову. А тела Долгоносова так и не нашли. Обнаружили в ущелье среди камней рваную черкеску, сапоги, словом, всё обмундирование, кинжал, шашку с георгиевским темляком, знак об окончании военного училища, ордена. И всё… Исчез полковник, словно никогда не ходил по земле, как когда-то исчезли Гебек-Нуцал и его подручные, но никто, даже сам Хабибулла, в скорби не придал тому значения.