Янтарные чётки

— Горы твои пусты, Нуцал. Где же отары твои, Нуцал? За одну овцу, что угнал Нуцал, Десять овец я угнал, Нуцал. Р. Гамзатов — Что?! Я не ослышался, повелитель? Хабибулла объявил людей хозяевами долины? Так возопил кабан Харахур, в числе прочих зверей прибывший к трону повелителя. Кабаны, волки, шакалы, лисы, мыши и даже зайцы столпились вокруг большого камня, на котором восседал Нуцал. Хар-Кар, напялив для важности очки, взгромоздился на куст. Над головами вились комары. Ах и Ох привычно замерли справа и слева от повелителя. Нуцал поведал подданным о затее коварного колдуна, умолчав, однако же, о предложении снять заклятие в обмен на содействие: это не всех касается и не нужно всем знать. Особенно ему не хотелось, чтоб о том прознала Макру. — Увы, слух не подвёл тебя, Харахур, — мрачно подтвердил Нуцал. — Колдун, чтоб род его выдрало с корнем, хочет засадить деревьями долину, отнять наш дом, наши охотничьи угодья. Вздох удивления покатился по рядам зверей. Они переглядывались кто с недоумением, кто с негодованием, испуганно моргали, прядали ушами, щёлкали зубами. Только Паппатачи с Омаром сохраняли спокойствие: Болотному королевству покамест ничто не угрожало. Не родился ещё смельчак, способный осушить трясину. — Что же получается? Нам придётся искать новое пристанище? — сообразил Байтарман. — Бе-бе-бе… — залопотал Кривоног, от ужаса начавший заикаться. — Чего ты блеешь? — недовольно фыркнула Макру. — Бе… Бежать в лес, — собравшись с силами, закончил бедолага, сожалея, что вообще осмелился открыть рот. Слова зайца вызвали новый всплеск возмущения: в лес, сырой и тёмный, да ещё по соседству с болотом, никому не хотелось. Повелитель тоже не горел желанием покидать долину, где хозяйничал безраздельно. В лесу берлога медведя Зулмукара, который умом обделён, зато силищи немерянной. Да и, чего скрывать, волк привык к долине, когда-то приютившей его во времена изгнания. Нуцал поднялся в полный рост. — Тихо! — зычно воззвал он, стараясь перекричать подданных. Когда все угомонились, владыка продолжал. Голос его гремел, как труба. — Слушайте все, имеющие уши! Мы отстоим Волчью долину и заставим колдуна отступиться от затеянного. Ломайте его деревья, гложите кору, грызите корни, жрите листья! Никаких договоров с Хабибуллой быть не может: каждого, кто вздумает помогать ему, я объявлю предателем и лично оторву голову. Харахур! — Слушаю, повелитель! — с готовностью хрюкнул кабан. — Сегодня ночью ты с десятком своих бойцов вытопчешь поля и тем сгубишь будущий урожай. Тогда разгневанные люди сами выгонят колдуна из аула. Коварному Харахуру понравился приказ. Воинственно встопорщив жёсткую щетину, он отрапортовал о готовности кабаньего войска выступить в поход по первому требованию. Ни повелитель, ни его кунак не заметили спикировавшую с вышины ласточку. Птицу, добывавшую пропитание птенцам, привлекло скопление комаров. Идя на бреющем полёте, она спустилась пониже, как раз в тот миг, когда Нуцал и Харахур сговаривались о набеге, и услышала всё. Позабыв о комарах, ласточка снова набрала высоту и, рассекая крыльями воздух, понеслась в аул. Разыскав Хабибуллу, она села к нему на плечо и торопливо защебетала, не переставая вертеть крохотной головой и подрагивать раздвоенным хвостом. — Сегодня ночью, дедушка, — подытожила ласточка. — Береги себя. О, как мне страшно! Несдобровать мне, если Нуцал пронюхает, что я предупредила тебя. Хабибулла ободряюще кивнул. — Благодарю от всей души! Как тебя зовут, отважная птица? — Чата*, дедушка, всего лишь маленькая Чата! — Не бойся Нуцала, храбрая Чата, власть его держится на страхе, что он годами внушал вам. Стоит лишь однажды дать отпор, и царство его рухнет. А за грядущую ночь не переживай, я приготовлю Харахуру хорошее угощение. Догорел закат. Облака, освещённые последними лучами, повисли над горами, как багровые лоскуты. Скоро они поблёкли, ветер согнал их и поволок куда-то вдаль. Повеяло прохладой. — Пора! — коротко сказал Харахур. И первым потрусил вниз по склону Аждахи. За ним, храпя и толкаясь — Харахур так и не сумел выучить их маршировать строем, — поспешали ещё десять секачей. Они громко топали ногами, с треском продирались сквозь кусты мушмулы, сминали папоротники. От шума, издаваемого кабаньим стадом, должен бы проснуться аул, но там молчали. Отряд Харахура беспрепятственно достиг засеянных полей, изгородями разделенных владельцами на лоскутки. Бывший тысячник, в волнении крутя хвостом, осмотрел масштабы предстоящего разрушения. Видение о чём-то старом, давным-давно позабытом, сполохом озарило вдруг его мозг: горящие дома, люди, выбрасывающие какие-то тюки прямо из окон, скакавший на белом коне, весь в багровых отблесках, молодой воин в кольчуге и с медальоном с изображением волка на шее. На плече у него сидел ворон. Вороном был Хар-Кар. Харахур не выносил подобных воспоминаний. Они приходили редко, но всегда пугали, потому что Харахур за много лет забыл набеги и Хунзах. — Бррр! — встряхнулся он, отгоняя видение. — Вперёд, ребята! Харахур первым взрыл клыками землю. Но в тот миг, когда кабаны дружно ринулись на поле, оттуда так прогремело, будто камень треснул пополам, моргнула вспышка, а один из солдат Харахура, истошно визжа, завертелся юлой. Кабаны замешкались, учуяв кровь. Тут грохнуло во второй раз, другой солдат разделил судьбу предшественника, закружившись с пулей в ляжке. А ещё кто-то невидимый бренчал да улюлюкал. Кабаны не сообразили с перепугу, что это люди кричат, колотя палками в медные тазы. Отборнейшие солдаты Нуцала, обезумев, помчались во весь опор, не разбирая пути, и Харахур бессилен был остановить их, даже если б и хотел. Укрывшись в родной дубраве, кабаны поклялись впредь пятачков оттуда не высовывать. — Вот так-то, Нуцал! — усмехнулся Хабибулла, отбив нападение, и погладил резной ствол кремнёвки. Ему ответил издалека пронзительный яростный вой: волк, хорошо знавший звук выстрела, догадался о разгроме. Повелитель рвал и метал, но сам Хар-Кар не выяснил, кто из подданных проболтался старику. Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Нуцал выжидал. Он намеревался было бросить в бой свежие силы, направив волков на отару, но раздумал. Что, как колдун с кремнёвкой помешает и там? Не надо злить стаю, пока не забылась история с кабанами. Повелитель впервые почувствовал, как трон шатается под его лапами. Хабибулла, решив, что враг усвоил урок, отлучился из дома. Вернулся он с саженцами яблонь и поселил молодые деревца в долине. Нуцал принял вызов. Тем же вечером он, рыча от гнева, обошёл саженцы, отыскивая капкан: не оставил же старик яблони без охраны. Ловушек не обнаружилось. — Ты глуп, Хабибулла, — облизнулся Нуцал, предвкушая удовольствие. Он впился челюстями в ствол деревца и махом перегрыз пополам. Такая же участь постигла остальные саженцы. Полюбовавшись на плоды трудов своих, разбойник собрал в пасть обломки и унёс в аул. Выйдя встречать рассвет, Хабибулла обнаружил на пороге то, что осталось от яблонь. Исковерканные деревца лежали рядком, словно тела павших в битве воинов. Несложно догадаться, чьих зубов это дело. Хабибулла едва не зарыдал. Горе и гнев потрясли его душу. — Простите меня… — прошептал он, склонившись над мёртвыми деревцами. — Говорили мы тебе, почтенный, Нуцал не успокоится, — качали головами аульчане. Они тоже жалели сломанные яблоньки. — Подожди, Нуцал, — сжал кулаки Хабибулла, — ты дорого поплатишься! Он опять куда-то ушёл. Звери думали, что за новыми саженцами, но это ничего, молодые деревья податливы, их несложно переломать и выкопать. На сей раз Хабибулла отсутствовал долго. Звери встревожились: что-то предпримет колдун? Каково же было всеобщее удивление, когда раздалось на дороге громкое тарахтение, противно завоняло керосином: в аул въехала неведомая, выкрашенная в зелёный, машина, управляемая незнакомым горцем. К машине прицеплена повозка, а в ней среди бочек с керосином сидел радостный Хабибулла. Люди тесно обступили невиданное чудо. Мальчишки, кто посмелей, украдкой дотрагивались до колёс и с восторженным визгом отскакивали. Старики качали головами. Незнакомец, польщённый вниманием, ковырялся в механических внутренностях машины и вытирал руки промасленной тряпкой. Высланный на разведку Хар-Кар установил, что машину, отдалённо напоминающую паровоз, зовут трактором, она представляет собою железный ящик с трубой, поставленный на колёса. Колёса со спицами, навроде как у арбы. Если б Хабибулла привёл настоящий паровоз, ещё можно бояться, а это… Нуцал всё же держался настороже. Ему случалось видеть самолёты, на первый взгляд тоже нестрашные: всего лишь рейки, обтянутые перкалью, однако они возили не только людей, но и пулемёты. Владыка долины решил, пока не поздно, заручиться поддержкой сильного союзника. Не тратя попусту времени, он поспешил к Зулмукару. — Чего тебе нужно, Нуцал? — недовольно буркнул медведь. Волк помешал ему разорять муравейник. — Ты правишь в долине, а здесь мои владения. — Что мне нужно? — повторил волк. — Хабибулла притащил в аул трак… Железного коня, так проще тебе объяснить. Верхом на нём он намерен идти войной на Волчью долину. — Мне-то что с того? — не понял Зулмукар. Причмокивая, он облизывал лапу. — Долина твоя, сам с ней и разбирайся. — Одному мне не под силу сломать проклятую машину. Вот если б ты, могучий Зулмукар, подсобил мне… — А мне что за выгода отстаивать твои владения? И со своими забот хватает. Вот недавно забрёл ко мне чужой медведь, мы славно схватились, гора Сокровище осталась за мной. — Ты хочешь, чтоб колдун Хабибулла нарушил вековой покой этих мест? — талдычил своё Нуцал. Вместо ответа Зулмукар с неожиданным для громоздкого туловища проворством поднялся на дыбы, сгрёб волка передними лапищами и потащил к Варачану. Верхняя половина Нуцала оказалась зажата в крепких объятиях так, что едва рёбра не трещали, нижняя беспомощно болталась — задними лапами и хвостом не шибко повоюешь. Дотащив спорщика до места, Зулмукар с размаху погрузил его с головой в холодную воду. Нуцал едва успел глотнуть воздуха перед вынужденным купанием и сразу вспомнил, как в детстве свалился в бассейн. Лёгкие распирало во всю грудь, неистово забилось сердце. — Ты спятил, гурумсак?! — крикнул Нуцал, когда медведь поднял его над водой. Зулмукар сразу же окунул опять. Столь весомый аргумент положил конец спору. — Охолонул? — поинтересовался медведь, выпустив вконец измученную жертву. Нуцал прокашлялся, с ненавистью косясь на обидчика, и отряхнулся, стараясь, чтоб брызги попали на Зулмукара. — То-то же! И впредь не вмешивай меня в твои дрязги с колдуном! Я не безмозглый Харахур, которым ты привык помыкать как вздумается. К тому времени, как посрамленный владыка возвратился в долину и выместил досаду на шакалах, к трактору прицепили плуг. Незнакомец, залихватски сдвинув на затылок папаху, покрутил торчащую спереди ручку. Трактор сразу залязгал, затрясся, выпустил из трубы дымный сноп. Зеваки поспешно отступили, прячась за спины друг друга. — Пусть-ка попробует Нуцал потягаться с ним! — тяжело дыша от подступившего волнения, напутствовал Хабибулла. — В добрый час! Трактор взревел и, не переставая тарахтеть, покатил в долину, волоча плуг, как игрушечный. Звери, смекнув, что дело пахнет керосином в буквальном смысле слова, брызнули наутёк, позабыв о логовах и норах. Детёныши едва успевали за родителями. На их счастье, железный конь ехал медленно, но всё-таки пядь за пядью вгрызался в долину, подминал колёсами траву. От лезвий плуга тяжело отваливались чёрные пласты земли. Дрожа от натуги, трактор выводил первую борозду. Казалось, вот-вот не выдержит и лопнет его керосиновое сердце. Нуцал остался один. Волки ушли в горы: древний страх повелевал им держаться подальше, а тарахтение железного коня укрепляло в этом благом намерении. Харахур отсиживался в дубраве. Макру загодя ретировалась, махнув рыжим хвостом. Даже верные нукеры бросили повелителя. Рёв мотора безжалостно сломал извечную тишину долины. Нуцал остервенело взвыл. Он, давясь яростью, смотрел, как ползает стальное чудище, как дрожит и плюётся вонючим дымом. Нет, с самим трактором ему ничего не поделать. Но чудовище ничто без человека, без него оно превратится в неподвижную безобидную груду металла. Надо прыгнуть на подножку, вцепиться в локоть чужаку и… — А если внутри припрятано ружьё или пулемёт? — взыграл волчий страх. — Я приближусь и он выстрелит. Неохота угодить под пулю. Осторожность перевесила. Нуцал отступил, проклиная собственное бессилие. *Чата (дарг.) — ласточка