Янтарные чётки

Хар-Кар сидел на суку побитого молнией дерева. Он совсем разомлел под солнцем, голова его безвольно клонилась на грудь, веки смежились. Всякий сказал бы, что дряхлеет зоркий Хар-Кар, среди бела дня дрыхнет. На самом же деле хитрый ворон только притворялся спящим: он подслушивал птичью болтовню, повинуясь давней привычке всё подслушивать и мотать на ус. Голубь Гур-Гур, собрав вокруг себя крылатых обитателей долины, рассказывал о чуде, случившемся по воле старого Хабибуллы. — И потом он пригласил их пожить пока с ним в Долине Садов, — возбуждённо ворковал голубь. — О, видели бы вы, каким сделался Нуцал! Присмирел он, что твой ягнёнок, и только спросил, впустят ли его ворота, потому что кому, как не мудрому Хабибулле знать, что Нуцал не любит деревьев. От такой новости слушатели нахохлились. — Впустят ли! Нуцал лучше всех знает, что дорога в сад ему заказана. — Да-да, и лукавой Макру там делать нечего. — Что же дедушка? — чирикали любопытные птицы. Хар-Кар немного повернул голову. — А он ответил: «Ничего, одно-то дерево ты точно любишь», — весьма похоже изобразил Гур-Гур интонации старого Хабибуллы. — И не ошибся, представьте себе, ворота действительно распахнулись, хоть и со скрипом. Нуцал даже их сумел провести! Да только мы с Чатой, Смелым и Тити не верим в раскаяние разбойника и его сообщницы. Хар-Кар на месте голубя тоже не поверил бы. — Поболтай ещё, пучок перьев! — неприязненно подумал он, поскольку терпеть не мог Гур-Гура. — Однако же рано я сбросил со счёта повелителя! Умудриться выйти сухим из воды, когда, казалось, всё потеряно! Показным смирением обмануть колдуна и вернуть человечий облик — великолепно придумано, клянусь бородой пророка. Он по-прежнему исполнен сил, тогда как колдун — старая развалина! Нуцалу осталось лишь улучить удобный момент, чтобы навсегда избавиться от Хабибуллы и вернуть власть над долиной, и может даже… вновь подчинить себе Страну гор. Служить могущественнейшему из правителей — это ли не честь? Хар-Кар припомнил прежние привилегии, золотую жёрдочку и вкусные яства, которые поглощал неограниченно. От сладких мечтаний замлело вороново сердце, вскипела чёрная кровь. Хар-Кар рассудил, что не зазорно будет вернуться к Нуцалу, хоть тот и тяжко оскорбил его. Распахнув крылья, он бесшумно снялся с места, только с ветки упал обугленный кусок коры. Птицы, занятые беседой, даже не заметили исчезновения ворона. Хар-Кар прямой наводкой подался в Долину Садов, минуя изгородь. Гебек, разумеется, знал, что птицы не верят ему. Да и с чего бы верить? Они и прежде, пользуясь быстротой и недосягаемостью, всячески выказывали неповиновение владыке. И теперь птицы, доверчиво кормившиеся из рук Хабибуллы, садившиеся к нему на плечи, улетали от Гебека с сердитым криком. Он чувствовал, как украдкой они наблюдают за каждым его шагом, понимал, как огромен и странен для них. Да он и сам себе казался странным, застрявшим меж прошлым и настоящим, неуклюжим, как дитя. Непривычно держаться на двух ногах — а ведь когда-то он так желал этого. Гебек пошатнулся и замахал руками, удерживая равновесие, когда сделал первый робкий шаг. Тело сводило от напряжения. Та же беда произошла с Саадат, она покачнулась и засмеялась растерянно. Удивительно пользоваться руками, на которых есть цепкие пальцы, могущие взять, что надо — нет нужды ничего хватать ртом. Можно вновь говорить, язык не замкнут для речи. Но с кем говорить, кроме Саадат и Хабибуллы? Постепенно прежние навыки возвращались, движения делались всё уверенней. Вместе с тем утихал зов памяти, манивший обратно в лес, подальше от глаз людских, туда, где каждый день был преисполнен борьбой — за целостность шкуры, за кусок пищи, за неприкосновенность владений. Гебек был благодарен Хабибулле за возможность пожить в Долине Садов, собраться с мыслями, привыкнуть к новому облику. Саадат чувствовала себя так же неловко. Кроме того, она тоже мучилась угрызениями совести. Хабибулла оказался прав — он никогда не ошибался. Знакомые ворота, прежде ехидно дразнившиеся, поскрипели, медля отворяться, видимо, изучая спутников Хабибуллы. Но через несколько томительных минут створки их распахнулись. Гебек понял, что прощён, и крепче сжал рукою дрожащие от волнения пальцы Саадат. Там, за воротами, его окружили умиротворение и красота. В саду, выращенном Хабибуллой, не было ни строгого величия, ни вычурности — лишь простота деревьев, посаженных так, как вздумалось старику, но именно эта простота превозносила Долину Садов над всякими другими садами. Недаром людей влекло сюда. Истёк день, настолько наполненный событиями, что хватило бы и на неделю. Село солнце, осветив напоследок восточные склоны, только вершины гор ещё некоторое время догорали, но вскоре угасли и они. Гулко заухала сова. Гебек лёг на спину в траву, по привычке слушая шорохи. Впечатления не давали ему забыться. Вчера ещё он засыпал на лесной поляне! И неужели это он ел сырое мясо, от одной мысли о котором одолевала тошнота? Саадат подошла и села рядом, обняв руками колени. — Гебек… — начала она нерешительно. — Я думала, кем вернуться нам в эту новую жизнь. Не можем же мы открыть своё истинное происхождение. — Пожалуй, — нехотя протянул он. Думать о таком не хотелось. — Нас или заточат в темницу, или сочтут безумцами, или… Словом, надо забыть о княжеской крови, текущей в наших жилах. Но Саадат не отставала. — А чем зарабатывать на хлеб? Мы не знаем никакого ремесла. — Я поговорю завтра с Хабибуллой. Надеюсь, он не откажет моей просьбе, — ответил Гебек. — Хорошо, — сказала она. И замерла, ожидая, видимо, от него каких-то ещё слов. Он чувствовал, что она напряжена, как натянутая тетива. Вот-вот сорвётся и прянет куда-то в глубину сада. Приподнявшись, он осторожно притянул её к себе. — Если только ты захочешь остаться здесь со мной. А сейчас забудь тревоги хотя бы до утра. Не то засопев, не то всхлипнув, она уткнулась лбом в его плечо. За завтраком Гебек по старой памяти наклонил голову к миске и, опомнившись, потянулся за ложкой. У Саадат порозовели щёки. Хабибулла притворился, будто ничего не заметил. После трапезы Саадат, собрав котелок и миски, отправилась к Варачану, а Гебек увязался за Хабибуллой осматривать сад. Настал самый удобный момент для беседы, но изложить свою просьбу Гебек почему-то не решался. Такой казус с ним произошёл впервые. Дошли они до древнего дуба, столь памятного Нуцалу. Хабибулла остановился и, поприветствовав дуб, как старого друга, неожиданно повернулся к Гебеку. — Вижу, ты хочешь мне что-то сказать. Я слушаю тебя, говори, не смущаясь. — Знаешь, Хабибулла, — сказал Гебек, — я не люблю просить, но так получается, что я всё время прошу тебя о чём-то. Но сначала мне нужно знать, не сожалеешь ли ты, впустив меня в долину. Хабибулла ласково улыбнулся и кивнул. — Вот оно что! Нет, не сожалею. Ведь как получается — жену и детей я пережил, Багадура похоронил. Внуками, конечно, не обделил Аллах, но у них свои семьи, свои заботы, а здесь я один. Нет, не так я говорю, люди каждый день приходят ко мне, но хочется, чтоб кто-то близкий был рядом всегда. — И перенял бы твоё ремесло, — продолжил за него Гебек. — Ты не ослышался, о Хабибулла, и я не сошёл с ума. Я прошу научить меня ухаживать за деревьями, хоть, пожалуй, я никогда не смогу понимать их так, как ты. Я хорошо знаю дело воина, но податься на чужбину и предложить свои услуги... Нет, это претит мне. Зло и ненависть всегда и всюду сопутствовали мне, я хотел сжечь Книгу Мудрости и замкнуть уста самого народа. Настала пора искупить вину перед тобой… Перед всеми. — Достойные слова, Гебек, и я с радостью возьмусь учить тебя! Хар-Кар недоумевал: повелитель, следуя по пятам за колдуном, не единожды упустил возможность для отмщения. Вокруг никого, кроме деревьев, птиц и ослика, но что они могут? Если завяжется схватка, ворон тоже налетит на колдуна, вонзит когти в дерзкие глаза, и никакие чётки не защитят его. Хар-Кар до предела вытянул шею, вглядываясь в происходящее прямо под ним, чувствуя, как дрожит дубовая ветвь под лапами, будто дуб читал его чёрные думы. — Хватай его за глотку, довольно заговаривать зубы! Что же ты медлишь?! — мысленно изводился ворон. Чтобы потомок знатного рода нанялся в батраки? Немыслимо! Кровью марал он руки, но не землёй. Однако повелитель продолжал странную игру и стерпел даже объятие колдуна, что совсем никуда не годилось. Впрочем, спешка действительно вредна, это владыка Гебек усвоил в самом начале своего правления. И потому ворон тоже не спешил. Он улучил момент, когда Гебек остался один, и лишь тогда сел к нему на плечо. Гебек вздрогнул от неожиданности. — Да здравствует солнцеликий! — приглушённо каркнул ворон. — Я рад вновь услужить тебе.