Ноктайсити: представление века

Аманда заметно нервничала. Как бы она не пыталась расслабиться и сосредоточиться на работе, как бы не внушала себе, что это обычное задание. Просто сбор информации, разведка. Девушка не могла унять волнение. Какое-то странное предчувствие душило её изнутри. Обычно в разведку она ходила с детективом, до того как стала полноценным сотрудником. Зная, что опыта у детектива достаточно, можно было не волноваться за исход миссии. Однозначно Уоллес что-то, да найдёт, и она должна ему в этом помочь. Что может быть проще, чем просмотр циркового представления и анализ актеров с посетителями. Кому-то должны дать определённый шарик, и Аманда это знает. Нужно просто уловить этот самый момент, вручения шарика. Окончательно съев помаду, Аманда переводит взгляд на Гарри. Коллеге явно проще даётся задание. Гарри словно поддался ностальгическому прошлому и как загипнотизированный смотрел на манеж цирка. Акробаты, словно вольные птицы парили в воздухе, выполняя сложнейшие трюки, вращаясь и завораживая зрителей. Гарри пытался высмотреть тросы, старался разгадать секрет столь необычного шоу, но не обнаружил ни крепежей, ни страховки. Именно эта интрига, игра на эмоциях зрителя, минутная опасность придавала изюминки шоу, не позволяя ни на секунду оторваться. Гарри почувствовал на себе взор Аманды и перевёл на неё взгляд, — ты что-то увидела? Не дав ответить, ведущий объявил очередной номер. На сцену под музыку вышли артисты, танцуя и привлекая внимание. Пёстрые и яркие языки пламени умело играли в руках жонглеров, поглощённых самым настоящим огнём. Их костюмом служил огонь, удивительно, они не горели, но еще удивительный это вышедший на сцену детектив. — Аманда?.. Мне это показалось?! — Гарри присмотрелся, узнавая даже под гримом своего начальника. — Мистер Гарднер…? — Аманда едва удержалась от желания вскочить на ноги. Вовремя одернул её вполне логичный вопрос: «а что дальше? Что ты будешь делать дальше?» Аманда была не из тех, кто рубит с плеча не задумываясь о последствиях. Потому раскрыв в шоке глаза, девушка наблюдала за искусными движениями коллеги. Широкая улыбка, такая неестественная для человека. Выбеленное лицо и яркий макияж. С тех рядов, где расположились Аманда и Гарри, рассмотреть лицо детектива было невероятно сложно. Грим скрывал эмоции, и, если бы детектив пытался подать какой-то знак, наверняка сделал бы это. Невольно коллеги внимательно следили за движением циркачей. Детектив был одним целым с другими актёрами. Эта пластика, отточенные движения, словно на репетиции были потрачены годы тренировок. Аманда прищурилась и ахнула, уловив блеск золотых нитей. Они уходят куда-то под купол цирка, и теряются в буйстве красок. Стоило девушке моргнуть, как тут же нити исчезли. — Нам надо вниз, — твёрдо заключила Аманда. — Да, ты права. Снизу ракурс легче подобрать. — Засмеялся Гарри, доставая телефон и приступая к съёмке. Грех не воспользоваться таким компроматом для крайних случаев. Следуя за серьёзной Амандой, Гарри хихикал. — А Уоллес точно полицейский или он актёр, а все, что с нами происходит это какое-то кино? Мы снимаемся, а нам за это не платят! — Заткнись. Ведёшь себя как ребёнок! — зашипела Аманда, но быстро успокоилась, поглядывая на экран телефона Гарри и не секунду закрыв динамик, шепнула парню на ухо: — скинешь потом. Отпуская коллегу и давая негласное добро на съёмку, девушка нашла место поближе к исполнителям, и стараясь изобразить простого зрителя, следила за движениями детектива. Он не подавал никаких знаков, не пытался что-то сказать или намекнуть на то, куда смотреть. Более того, Аманде показалось что он вообще без сознания. Что все эти движения — это игра рук кукловода, не более. По окончанию представления, вышел к зрителям ведущий. Тот самый монохромный клоун, кланяясь с улыбкой своим гостям и благодаря их за приход на праздник. Под грандиозную барабанную дробь, артисты, в том числе и мистер Гарднер, обратились воздушными шарами, отправляясь каждый к своему новому хозяину. Гарри достался желтый шарик, а Аманде злополучный белый с красной мордочкой. Стажер настороженно переглянулся с девушкой и дыхание затаилось. — Аманда… твой шарик, такой же получила пропавшая девочка. — Парень взволнованно сглотнул ком, страх пробрался в глубины души, накрывая волной тревоги. — Нужно скорее найти Уоллеса… он должен быть где-то закулисами. — Да, сейчас… Надо слиться с толпой, — обескураженная Аманда, изо всех сил пыталась собрать происшествия в логический пазл. Найти обоснование фокусу. Детектив не мог испариться, превратиться в шарик и исчезнуть. Наверняка это гипноз или иллюзия. В компании Гарри, Аманда тихонько прошла в закулисье, но вместо копошащихся актёров, склада декораций и пёстрых костюмов обнаружила лишь чёрно-белые стены коридора, в конце которого горел яркий свет. Двигаясь к свету, полицейские почувствовали лёгкий осенний ветерок и свежий воздух. Каково было их удивление, когда они вышли на улицу. — Нет… Нет, Уоллес! — на глазах Аманды заблестели слёзы. Она выглядела невероятно напуганной и растерянной. Обернувшись и заглядывая в шатёр, девушка не обнаружила ничего, кроме того самого монохромного коридора в конце которого горит свет. — Аманда, успокойся. Не надо паниковать, мы видимо вышли через служебный выход. — Выходя вперед, Гарри вернулся в шатёр и оказался вновь в пустующем коридоре. Звуки резко стихли, куда делись зрители за одну минуту? Голоса доносились лишь с улицы, отдалённо слышны обсуждения по поводу представления, а в сердце Гарри бушует тревога. Он переглянулся с Амандой и взял ее за руку, боясь, что и они могут потерять друг друга. Ведя ее за собой, Гарри прошёл по коридору и снова оказался на улице, только по обратную сторону. — Не понимаю… Что происходит? Позвони Уоллесу. — Гарри кивнул девушке, рассматривая с улицы пустующий шатёр. Шарик девушки внезапно лопнул, заставив вздрогнуть обоих. Вылетевшая из него записка вращаясь в воздухе была поймана полицейским: — до скорых встреч… — Прочел вслух Гофман, переглянувшись с блондинкой. Аманда отчаянно пытается унять дрожь, и быстро набирала номер детектива. Протяжные гудки сменяет женский голос: «номер абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Аманда дрожащей рукой опускает телефон, смотря куда-то вдаль. Там, где пару часов назад были сувенирные лавки, и большое скопление актёров, сейчас в сухой траве лежит разбитый телефон Уоллеса. Полицейские медленно двинулись к нему, но от поднятия его, Аманда одёрнула Гарри. — Сотрёшь отпечатки пальцев. — Полицейская, подошла к вопросу со знанием дела, вытащив из сумочки перчатки. Скрип резины, и с помощью перчатки, Аманда позволила себе поднять важную улику. — Всё повторяется… Только теперь оно забрало Уоллеса… — В смысле? Вы уже вели это дело? Кто оно? — Гарри встрепенулся, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Боязно за детектива, мысли смешались в голове, обескураживая стажера. — Лет пять назад мы работали по этому делу. Точнее по похожему. Было 9 жертв, все обескровлены, а вместо внутренностей конфеты. Все трупы появлялись в разных местах, так же ничем не связанные между собой люди, на первый взгляд, но… связь была. Все они посетили цирк и получили по шарику. А на следующий день, после представления исчезли. Находить их стали спустя неделю, две, месяцы. Все ряженые. У Уоллеса было несколько теорий. Две из них связанные с мистической легендой. Мол, всё происходит в лесу, где по преданиям живёт лесной дух, Слендермен. Он перебрал столько вариантов, что и он, и я сама были готовы поверить в чёртову мистику! Тогда мы тоже вышли на цирк, от которого остался пустой шатёр. Мы опоздали. Приехали после выступления, а в шатре нашли очередной труп, подвешенный на золотых нитях. Точно так же был подвешен Уоллес. Это не он двигался, понимаешь? Им кто-то управлял. Искать логику в этих убийствах бессмысленно, потому что её нет. Следствие зашло в тупик, а Уоллес просто повесил убийства на какого-то маньяка и закрыл дело. Мы не нашли убийцу в то время, но сейчас нашли достаточно доказательств тому, что в цирке есть нечто. Самое страшное, что мистика в этом действе тоже есть. Ты и сам это видел. Было и нет… — поделилась Аманда, жестом показывая исчезновение цирка. Гарри стушевался, кусая губы и сосредотачиваясь на собственных мыслях. Несколько минут всматриваясь в записку, точнее, сквозь нее, парня осенило. — Нам нужно сообщить Томпсону, чтобы он дал добро и помог поднять архивы. Нам нужно посмотреть, где и в какой промежуток снова появляется цирк. Таким образом мы прогнозируем, где в следующий раз искать Гарднера. Будем надеяться, что он жив… Но, как мы объясним шефу, что Гарднер потерялся в цирке? Мы же не скажем, что пошли втихаря… — задумался стажёр, добавляя, — и тебя нам надо будет как-то охранять, шарик то злополучный дали тебе… Надо проанализировать, что значат цвета шаров или белые только девушкам дают? — Я не знаю, ничего не зна… Скажем, что ходили на представление, — словно по щелчку пальцев, Аманда быстро переключилась на рабочую деятельность, — самим нам точно это дело не раскрыть. Придётся доложить шефу.

***

Уоллес пробудился от вспышки света и запаха палёной шерсти. Затем откуда-то потянуло карамелью, и от этого сочетания к горлу подступила тошнота. Желудок до боли сжался, издавая какой-то странный скрипучий звук. Конечности похолодели и онемели от непривычно долгого обездвиживания, и с ужасом детектив понимает, что не может двигаться. Яркий свет погас, давая возможность детективу приоткрыть глаза. Тусклый свет сосредоточен где-то вверху и освещает рабочий стол монохромного клоуна. Он напевает весёлую песенку и засыпает конфеты в кожаный мешок. Уоллес невольно щурится. Очки с него сняли, потому сфокусировать зрение на более мелких деталях не возможно. Из-за игры теней, мужчина не сразу рассмотрел в этом кожаном мешке молодого парня. Большие круглые глаза раскрыты в панике. Этот взгляд будто вырван из самых страшных кошмаров Уоллеса, заставляет детектива вздрогнуть и упереться спиной в холодную стену. Малейшее движение клоуна, и голова трупа наклонилась. Свет заигрывает с белоснежным кукольным лицом юноши, а на веках поблёскивают тонкие золотые нити, оттягивающие веко до предела и давая эффект больших круглых глаз. — М-мх… — невольно застонал Уоллес, упираясь затылком в стену, и медленно поднял взгляд вверх. Его руки прошиты тонкими золотыми нитями, которые заметны только из-за натяжения кожи рук. Бледные пальцы онемели, ощущается покалывание из-за недостатка крови. На своих плечах детектив обнаружил обнажённые женские ножки. Такие же бледные и холодные. Стоило отклониться немного от стены, как Уоллес смог рассмотреть над собой обнажённую девушку с вырезанной широкой улыбкой, зашитую золотыми нитями. Ещё выше тоже кто-то есть, но Уоллес может разглядеть лишь нечёткий силуэт. Внизу тоже самое. Обнажённый детектив, буквально стоит на плечах какого-то такого же бедолаги. — М-м-м! — воскликнул Уоллес с ужасом обнаруживая, что не может говорить. Губы не размыкаются, а по шее от свежих зашитых прорезей на щеках, стекает густая кровь. — Ах, сейчас слезы пущу, какая прелесть! — Не отвлекаясь от работы, комментировал свои шедевры творец. Последний золотистый стежок и живую куклу удалось посадить на стол. Бережно распрямляя каждую складочку на одежде и стирая пыль мягкой тряпкой, клоун разразился истерическим-радостным смехом. Подпружинивая на ногах, он колесом в сторону переметнулся к соседнему столу и дернул шнурок. Благодаря этому зажглась лампочка, и свет озарил эскиз. На бумаге изображен будущий образ Уоллеса, с широкой улыбкой и праздничным костюмом. Монохромный обернулся к своим потенциальным куклам, замечая пробуждение. Артистично охая и прикрывая черный рот ладонью с длинными когтями, клоун воскликнул: — мало! Слишком маленькая доза карамели! Тебе не стоило просыпаться! — Шутливо пригрозил, клоун, после чего присел и поднялся, вытягиваясь на еще пару сантиметров, чтобы остановиться на уровне лица Уоллеса.  — Ах ладно, раз уж проснулся, значит не зря. Судьба да… судьба она такая, да… — Говорил что-то сам себе бессвязно клоун, гримаса которого пестрила эмоциями. Вытягивая к лицу мужчины когти, заточенные подобно лезвию, он поддел золотую нить и та разошлась, позволяя Гарднеру открыть рот.  — Вот мы с тобой и встретились! Как же долго ты шел к этому, господи пощади мои конфеты! Аха-ха-ха! — Звонко рассмеялся клоун, считая свои шутки самыми удачными. — Ты оказывается такой глупый, мне пришлось столько представлений устроить, чтобы ты наконец появился. Ушел в минус из-за тебя. — Хмурится клоун, протягивая конфеты на ладони, — угощайся. Стоило аккуратным швам на губах разойтись, как тут же изо рта Уоллеса вылилась внушительная порция крови. Детектив невольно закашлял, дрожа от непривычно сильного сжатия лёгких. Нос щекочет какой-то очень странный запах, подогревая желание чихнуть. От этого желания слезятся глаза, но чихнуть никак не получается. — Кто ты… такой…? — с большим трудом выговорил детектив, ведь стежки были сорваны лишь на правой части широкого рта. Слева всё так же было зашито, говорить было невероятно трудно. Внезапно поток мыслей пробился через пелену беспамятства. Уоллес не мог понять правдивые воспоминания его настигли, или ложные мысли кого-то извне? В ушах звенит от крика Аманды. Обрывистые фразы Гарри растворяются во тьме. Тысячи зеркал вокруг. Отражения искажаются. Зеркальная поверхность разбивается, а из каждого осколка к нему тянутся окровавленные руки. — Сынок… — звучит надрывистый шёпот отца. — Пистолет… Возьми пистолет! — кричит мать, утопающая в своей крови. — Ты разрушаешь всё к чему прикасаешься… — пробивается из памяти голос жены, что смотрит на него с печалью и разочарованием. Она отдаляется, уходит куда-то вперёд, и окольцованная объятьями монстра, растворяется во тьме. Этот монстр — клоун, стоящий перед Уоллесом. Детектив вздрагивает и впервые встречается со взглядом клоуна. Заглядывает в чёрные, бездонные глаза. — Смеющийся Джек… — повторил за своими мыслями Уоллес. Словно кто-то передал ему на телепатическом уровне эту информацию. — Собственной персоны! — Радостно воскликнул Джек, открывая невообразимо расширяющийся рот и засыпая в него конфеты, отвратительно зачавкал. — Наконец-то я нашел идеального артиста, который сыграет в самом крупнейшем спектакле! Я даже уже придумал тебе образ, что скажешь? — Джек потянулся рукой к эскизу и продемонстрировал его Гарднеру. — Жаль только, что за шоу ты смотрел невнимательно. — Невнимательно…? Кажется я окунулся глубже всех сегодня. Проникся душещипательной атмосферой. Не поверю, что есть что-то более грандиозное, чем твои спектакли. — Произнёс детектив, в отчаянной попытке усыпить бдительность Джека, и как только тот отвернулся, Уоллес дёрнулся вперёд. Думал, что сможет оборвать нити, но поздно заметил, насколько глубоко его тело было прошито. Под силой натяжения швы слабо деформировались, раня острой леской мелкие сосуды. Из ранок просочилась кровь. — Ты что портишь свое тело! Ты хоть понимаешь, как сильно испортишь работу?! — Почти впал в истерику Джек, впечатав его обратно в стенку. Ныряя в широкий полосатый рукав, Джек достал странный пузырёк и открыв его, заставил Гарднера вдохнуть пары. Это не было снотворным, скорее успокоительным, ведь клоуну крайне важно, чтобы его куклы были красивыми, без изъянов. — Потерпи немного, скоро приведут твою подружку и я вас вместе обращу в кукол. Какой же шикарный будет дуэт из блондинки и шатена! Это как смешение двух шоколадов! — Восклицает восторженно Джек своим идеям, отходя на пару шагов от будущей куклы. — Знаешь, какая цель моих выступлений? — Ну что ж, поделись… — медленно свесив голову, Уоллес повис на нитях, как и другие. Мысли сбились, и превратились в какую-то общую кашу без смысла. Голова гудит, а боль вовсе отошла на второй план. Как фоновая музыка сопровождающая представление. — В современном обществе, люди совсем позабыли о культуре, творчестве и искусстве. Всем подавай новые технологии, в фокусы больше никто не верит… А какими скверными стали эти дети. — Говорил с печалью Джек, бродя от одного угла к другому. — Люди погрязли в рутине и тоске, а я могу привнести в их жизнь красок. Посмотри только, сколько счастливых покидает мой шатёр! — Джек и впрямь гордился своей работой, своими детищами и программами, — из столетия в столетие я посещаю столько стран и миров, даря им радость. И как невыносимо, жутко обидно становится, когда твои старания не оценивают! А потому, пусть познают, сколько труда в это вкладывается. Пусть тогда сами радуют зрителей, став участниками шоу. Я несу радость в этот унылый мир, понимаешь? — Джек вскинул бровь и гримаса печали сменилась улыбкой, а по шатру раздался звонкий смех. — Почему тогда жертв девять? — задался вопросом Уоллес, в попытках собрать полную картину. Разочарованные выступают в цирке, но почему каждый раз именно девять человек? Не может быть так, словно именно девяти людям представление не понравилось. — Зачем ты оставляешь такие явные следы…? Трупы набитые конфетами. Почему конфетами? Сладкий подарок для тех, кто их найдёт? — Естественно, детектив, естественно, а ты не любишь подарки? — Клоун щелкнул его по носу, оставив лёгкую царапину от лезвия когтей. — Почему же подарков всего девять? — Держа некоторую паузу, Джек вдруг расхохотался, и запрыгивая на стул, выдал: — Это мое любимое число, мой день рождения. К слову, если хочешь жить, сыграем в игру? Конечно ты хочешь! Люди ведь так страшатся смерти! Ты хочешь жить, детектив, и конечно сыграешь в игру! У тебя ведь и выбора нет… — Джек, ты сказал, что ждал меня. Ты знал, что я возьмусь за расследование этого дела. Знал, что я снова найду тебя, и оставлял такие видимые следы. В прошлый раз ты лучше их прятал, а сейчас всё на виду. Зачем эта показуха? Зачем тебе я? Уоллес заметно напрягся. Жгучая боль разъедает мышцы. При малейшем движении, будь это даже вдох, нити натягивают мышцы до предела, заставляя детектива зажмуриться и подавить очередной крик. Боль невыносима, и самое главное, она была постоянна. Этот факт сводил с ума, сбивал с мыслей, мешал вести диалог. Уоллес так близко подобрался к разгадке, и боль сбивает его с главной мысли. Мешает сосредоточиться, и подобрать корректный вопрос. — Почему я, Джек? — вновь поднимая взгляд на монохромного собеседника, Уоллес невольно стиснул зубы, когда его нога слегка соскользнула с плеча бездушной марионетки внизу. Тошнотворный запах мертвечины и крови перебивается едким запахом карамели. Свет приглушён, и рассмотреть большую часть комнаты не удаётся, как и предположить, на сколько она огромна.