***
Как только под низкими сводами заполыхал огонь, Довакин скинула промокшие сапоги и поставила поближе к костру - сушиться. В сумке у нее была запасная пара обуви, но она не спешила ее надевать, ожидая, когда согреются ноги. Сняв броню, Драконорожденная развязала тесемки рубахи, рассматривая левую руку. Место ранения действительно выглядело неважно: ямка от попадания наконечника почти затянулась, но края ее побелели, а по плечу расползалось синюшное пятно, пронизанное сеткой багровых кровеносных сосудов. Ругаясь вполголоса, Ашиан наложила чистую повязку и принялась разбираться с распоротым боком. Кровь до сих пор сочилась из раны, пачкая одежду и капая на землю. Виртур сидел в отдалении, насколько это позволяло небольшое пространство пещеры, но Драконорожденная заметила голодный блеск его глаз, когда он повернулся в ее сторону. Тонкие ноздри архиепископа дрожали, словно он вдыхал изысканный аромат. — Ты бы смог определить, есть ли яд в моей крови? — с любопытством спросила Ашиан. — Я смотрю, чувство самосохранения у тебя отсутствует совершенно, — отрывисто заметил фалмер. — Да, я пойму, отравлена твоя кровь или нет, но в таком случае мне придется снова попробовать ее на вкус и для тебя это закончится плохо, так как брата моего здесь нет, а остановиться я не смогу. — Но разве яд не причинит тебе вреда? — удивилась Драконорожденная. — Яды не причиняют вреда вампирам. Уж тебе-то, столько времени путешествующей в компании дочери Хладной Гавани, непозволительно не знать подобных деталей. — Не понимаю, — призналась Ашиан, прижимая к поврежденному участку кожи чистый лоскут. — Чего? — Серана никогда так бурно не реагировала на мои ранения. И даже помогала пару раз с перевязками. — Твоя подруга всю жизнь питалась кровью. И вряд ли в ее рацион входили только олени и зайцы. — Хочешь сказать, она привыкла к виду и запаху человеческой крови? Но разве ты не пил кровь фалмеров, которые были в Святилище? Взгляд Виртура стал еще тяжелее, чем прежде. — Я не знаю, что с ними сделали двемеры, — негромко произнес он. — Но их кровь по вкусу разительно отличается от твоей. В плохом смысле этого слова. Для наглядности — это как есть тухлятину или редчайший деликатес. Ашиан нервно хмыкнула: — Наверное, мне стоит быть польщенной. С деликатесом меня еще никто не сравнивал. Фалмер скривился, будто досадуя на ее глупость: — Ты не понимаешь, насколько это жутко. Это не просто чувство голода, которое появляется, когда тебе хочется перекусить. Это тяга, заполоняющая все твои мысли и желания. Причем, какая-то часть меня понимает, насколько подобное состояние отвратительно. Когда это началось, в Благую землю все еще приходили посвященные и я, как глава храма, был обязан разговаривать с ними и благословлять. Ты даже представить себе не можешь, чего мне стоило сдерживаться, чтобы не набрасываться на них! - И твои благословения действовали, несмотря на то, что ты уже тогда был вампиром? - поинтересовалась Довакин. - Не знаю. Но посвященные верили в то, что через меня их коснулся сам бог, а самовнушение - великая вещь. - Как-то это ... немного цинично, тебе не кажется? Виртур пожал плечами: - На тот момент выбора у меня уже не было. — Серана считает вампиризм чем-то сродни дару, — заметила Драконорожденная. — Говорит, что заслужила право обладать такими силами после церемонии посвящения. — Норды, — пренебрежительно ответил архиепископ. — Что с них взять? Безмозглый и недалекий народ. — Вот сейчас было обидно, — призналась Ашиан. — Можно подумать, ты норд, — пожал плечами снежный эльф, а затем немного наклонил голову, словно раздумывая над чем-то. — К слову, я до сих пор не пойму, к какой расе тебя отнести? — Драконов, — ядовито отозвалась его спутница. — Ах, да, — усмехнулся фалмер, — как я мог забыть? Ты же любимое дитя Аури-Эля, наделенное особыми силами. Вот только … Он оказался рядом настолько быстро, что Ашиан от неожиданности вскрикнула. — Сейчас ты не сможешь призвать своего дракона, чтобы защитить себя, - процедил сквозь зубы эльф. - Здесь слишком мало места. — Не смогу, — согласилась Довакин. — Зато от моего ту’ума тебя до утра придется отскребать с потолка. Виртур чуть отстранился, внимательно изучая ее лицо, а потом его взгляд упал на окровавленную тряпицу, которую Драконорожденная до сих пор прижимала к ране на боку. Глаза архиепископа вспыхнули еще ярче. — Нет-нет-нет, — Ашиан уперлась рукой ему в грудь. — Это блюдо тебе не достанется! Лучше представь тарелку, полную жирных, копошащихся червей! Древний вампир перехватил ее запястье и Драконорожденная поняла свою ошибку. Все дело было в том, что оттолкнуть снежного эльфа она пыталась ладонью, перепачканной в крови, и сделала тем самым только хуже. Последние крохи здравого смысла покинули взгляд Виртура. Не отпуская запястья Ашиан, он склонился и быстро слизал кровь с ее ладони. Несмотря на опасность ситуации, Драконорожденная густо покраснела. Но все нелепые и глупые мысли мгновенно выветрились из ее головы, стоило острым белым клыкам архиепископа сверкнуть рядом с ее горлом. — FUS! — пророкотало под сводами пещеры. Фалмера отбросило к стене. Ашиан перевела дух. — Возьми себя в руки! — рявкнула она. — Вряд ли Акатошу понравится, если ты меня сожрешь. Виртур мотнул головой и криво улыбнулся: — Ты правда думаешь, что богам есть до нас дело? — Иначе у меня бы не было этих сил, — отрезала Драконорожденная. — А тебе пора бы уже угомониться и закончить со своим кризисом веры. В конце концов, зачем богу тебе помогать, если ты сам не прилагаешь никаких усилий? Архиепископ промолчал. Остаток ночи прошел относительно спокойно. Боль в руке немного утихла, а Виртур больше не предпринимал попыток выпить ее кровь. Но заснуть Ашиан так и не решилась. Утро встретило их редкой для Хьялмарка ясной погодой. Однако вчерашний туман рваными клочками стелился в низинах, и Довакину казалось, что за каждой кочкой и каждым кустом скрываются враги. Один раз на них действительно напало несколько морозных пауков, но фалмер разделался с ними так быстро, что Ашиан даже не успела поднять руку для сотворения заклинания. — Ты пользуешься странной магией, — заметила она. — Это для тебя она странная, — ответил архиепископ, не глядя на Драконорожденную. — Для нас, снежных эльфов, использовать солнечный свет вполне нормально. Помимо этого, конечно, мы отлично управляем стихией холода, но на этих тварей она воздействует слабо. Довакин ненадолго замолчала, пытаясь понять, что в словах фалмера ей показалось неправильным, потом сообразила: — Но ты же — вампир! Разве тебя не обжигают твои собственные заклинания? — Нет, — немного удивленно ответил Виртур. — Никогда такого не было. Ашиан припомнила, что Серана часто жаловалась на солнечный свет во время их путешествий — он доставлял ей весьма ощутимый дискомфорт. Но архиепископ ни разу не посетовал на то, что солнечные лучи его обжигают или что ему неприятно передвигаться днем. — Стало быть, — медленно произнесла Драконорожденная, — солнце не вредит тебе, как, по идее, должно было быть. — Нет, — подтвердил фалмер. — И ты еще говоришь, что Ауриэль оставил тебя?! Ни один вампир не сможет разгуливать днем без ущерба собственным силам. А ты можешь! — Никогда об этом не задумывался, — признался снежный эльф. В голосе его слышалось замешательство. — Зато ты в деталях продумал, как исказить назначение лука, — ехидно напомнила Ашиан. — Что ж, лук теперь у тебя и за его использование не по назначению можно не волноваться. Драконорожденная сердито взглянула на него, но промолчала. После обеда погода испортилась: прилетевший с востока ветер принес тяжелые, серые тучи, из которых стеной хлынул ледяной дождь. Ашиан стало хуже: начался сильный жар, вернулась дурнота, рука словно одеревенела и почти совсем не слушалась. Довакин даже не нашла в себе сил проглотить скудный ужин. К тому же, она начала подозревать, что они сбились с пути. По идее, Морфал уже должен был быть поблизости, но вокруг, насколько хватало взора, простирался унылый пейзаж утопающих в воде кочек и полусгнивших кустарников. На ночь архиепископ и ученица Седобородых устроились на относительно сухом островке почвы, окруженном хилой порослью низеньких деревьев. Огонь, который на свой страх и риск они решили развести, потух почти сразу же, едва-едва лизнув жалкими язычками пламени сырые ветки валежника. Привалившись спиной к корявому стволу дерева, Ашиан пыталась вспомнить, попадались ли им в течение дня на пути руины или какие-то строения, которые бы указывали на местоположение, но, к ее большому сожалению, ничего на ум не приходило. Одежда и плащ почти насквозь пропитались влагой — ледяной дождь шел полдня, но холодно Драконорожденной не было, наоборот, ее тело словно полыхало, сжигаемое лихорадкой. И ничего поделать с этим она не могла: в сумке не осталось ни одного зелья, а слабые заклинания школы восстановления, которые удалось припомнить незадачливой волшебнице, оказались неэффективными. Ситуация принимала скверный оборот и все могло закончиться достаточно плачевно. — Виртур, — позвала Ашиан. В темноте ярко сверкнули глаза древнего вампира. — Пообещай, что в любом случае дойдешь до Морфала и исцелишься от вампиризма. — Насколько я понимаю, ты добраться до города уже не рассчитываешь? — уточнил фалмер. — Ничего не выйдет. Ты это затеяла, ты же и закончишь. В крайнем случае, я превращу тебя в вампира, а потом этот колдун нас обоих исцелит. — Ты с ума сошел? — слабым голосом поинтересовалась Драконорожденная. — Ты как со мной разговариваешь, девчонка?! — Нет, правда, почему все твои идеи настолько безумные? Если ты сейчас попытаешься превратить меня в вампира, то я наверняка умру во время трансформации — она же длится несколько дней. — Что ты предлагаешь? — недовольно спросил архиепископ. — Как можно скорее добраться до Морфала. Это единственный выход. Но если вдруг у меня ... не получится, то ты должен сделать это один. Виртур помолчал, потом снова обратился к Ашиан: — Думаю, я не ошибусь, если предположу, что ты сбилась с пути? — Да, — нехотя согласилась Довакин. — Я не могу понять, где мы находимся. Болота — довольно коварное место, но я еще никогда не теряла направление. Может, виной всему плохая видимость? — Или твое отвратительное самочувствие. — Я не виновата в том, что стрела оказалась отравленной! — возмутилась Драконорожденная. В голосе ее звенела обида. Снова ненадолго воцарилась тишина. Ашиан прикрыла глаза, но быстро поняла, что этого делать не стоит — она тут же стала проваливаться в муторную, болезненную дрему, от которой, учитывая обстоятельства, могла и не проснуться. — Виртур, — снова позвала она. — Что? — недовольно отозвался снежный эльф. — Почему ты с самого начала не сказал Гелебору о том, что произошло? Он же твой брат, твоя семья. Вампир ответил не сразу, словно раздумывая или вспоминая. — Ты, наверное, не совсем понимаешь, что собой представляло наше общество, — тихо произнес он. — Оно было иерархичным, с довольно четко прописанными правилами поведения. Для фалмера, родившегося в низших социальных слоях, было очень сложно подняться наверх. Почти все значимые посты передавались по наследству. Исключением, пожалуй, являлась лишь прослойка духовенства. Здесь все напрямую зависело от милости Аури-Эля. — Значит, ты родился в бедной семье? — Нет. Не совсем. Наши с Гелебором родители были довольно обеспеченными. Но для солнечного бога совершенно неважно, к какому сословию ты принадлежишь. Он может одарить своей милостью бедняка и отвергнуть члена королевской семьи. Представь себе, какая конкуренция была среди жрецов. Каждый старался угодить богу любой ценой. Прибавь к этому долгую жизнь эльфов и новые поколения, которым просто не дано достичь сиятельных вершин. Все это я говорю к тому, чтобы ты понимала: едва кто-то давал слабину или каким-то образом компрометировал себя, на его место тут же начинало претендовать огромное количество народа. Я был главой храма Аури-Эля, первым среди всех священнослужителей, ко мне за благословением и советом приходила вся королевская семья, — архиепископ невесело усмехнулся. — Некоторые даже полагали, что у меня власти больше, чем у короля. Конечно, многие только и ждали того момента, когда я оступлюсь. Может быть, именно кто-то из них подослал ко мне вампира. — Но Гелебор бы не выдал тебя. — Как знать. Ты же видела, насколько он предан Аури-Элю. Он бы не допустил, чтобы Внутреннее святилище оставалось под властью вампира, пусть даже если этот вампир — его родной брат. Мне бы пришлось идти к целителям, а уж они вряд ли бы сохранили причину моего посещения в тайне. К тому же, я был убежден, что Аури-Эль отвернулся от меня и все бесполезно. — А сейчас ты так не думаешь? — Скажем так — тебе удалось поколебать мою уверенность. Ашиан выдавила из себя блеклую улыбку, довольная его ответом. Потом вспомнила, что хотела задать еще один вопрос: — А Снежный Принц — он тоже приходил к тебе? — Алвендир был младшим сыном королевской четы, — задумчиво ответил архиепископ, не подозревая о том, что слова его тяжелым грузом ложатся на сердце Драконорожденной. — Вежливым, спокойным и рассудительным. Да, он приходил ко мне. Ему по душе была тишина храма. Чаще всего его можно было видеть в обществе брата, который должен был наследовать трон. Аранмин был совсем другим – властным, упрямым, порой даже жестоким. Однако с легкостью очаровывал окружающих, если ему это было надо. Даже не знаю, победили ли бы атморцы, если бы в битвах участвовал он. Наследник престола был далеко не так благороден, как его брат, и не гнушался пользоваться любыми средствами для достижения своей цели. Жаль, что почти в самом начале войны с ним произошел несчастный случай. — Они все погибли, — невпопад пробормотала Ашиан. Виртур повернул к ней голову. — Ну, а ты, наконец, расскажешь, почему так рьяно взялась помогать мне? — Считай это моей личной причудой, — отозвалась Драконорожденная, отбросив свои мрачные раздумья. — А, может, я действительно посланница богов? Фалмер хмыкнул, но ничего не сказал. Тишина на этот раз длилась долго. Унылый ветер свистел над топями и ему вдалеке вторили своим воем волки. Дождь наконец-то закончился и сквозь прорехи в облаках зловеще светил Массер. — Что ты собираешься делать, когда исцелишься? — прервала молчание Довакин. — То есть, ты не допускаешь даже и мысли, что что-нибудь пойдет не так и помешает мне избавиться от вампиризма? — насмешливо спросил снежный эльф. — Я стараюсь надеяться на лучшее. — Похвально. Но на твоем месте я бы не был столь оптимистичен. — Ты не ответил на вопрос, — напомнила Ашиан. — Куда ты пойдешь? Вернешься в долину? — Честно говоря, — признался архиепископ после непродолжительного раздумья, — мне бы не хотелось туда возвращаться. Я провел там более четырех тысяч лет. И это были не лучшие годы. К тому же, в Святилище остался мой брат, пытавшийся меня убить. Мало ли, что еще взбредет ему в голову. Но, в то же время, я не уверен, что смог бы прижиться в нордских городах. — «Нордские города» — это слишком громко сказано. В них живут не только норды, но и эльфы, аргониане. А в Виндхельме сейчас полно данмеров. Виртур поморщился при упоминании города Исграмора: — Это место все еще существует? Я надеялся, что оно давно смешалось с пылью истории. Ашиан ухмыльнулась, вытирая тыльной стороной ладони покрытый испариной лоб: — Ну, может, это вот-вот и случится: в Скайриме сейчас идет гражданская война, а Виндхельм — оплот мятежников. — Нордам обязательно воевать, — пренебрежительно произнес фалмер. — Если они не могут найти внешнего врага, то воюют друг с другом. — На самом деле они хотят независимости от Империи. Но в чем-то ты действительно прав — норды слишком воинственны. И частенько с предубеждением относятся к пришлым. У бунтовщиков даже клич есть: «Скайрим для нордов!». Честно говоря, я этого не понимаю. Моя семья — наглядный пример того, что под одной крышей могут спокойно жить представители многих рас. — Я надеюсь, ты сейчас не о драконах говоришь? — Нет, драконы по своей сути одиночки. Ашиан тяжело вздохнула, чувствуя, что онемение в руке стало еще сильнее. Теперь она с трудом могла шевелить даже пальцами. Постепенно наваливалось свинцовое оцепенение, похожее на сон, и с ним было все труднее бороться. — Кстати, ты могла бы призвать своего дракона, чтобы он отнес тебя в ближайший город, — предложил архиепископ. Драконорожденная покачала головой: — Думаешь, это так просто? Дова — гордые и упрямые. Когда мы встретились с Дюрневиром, он пообещал, что будет сражаться на моей стороне как мой союзник, но мы никогда не говорили о том, что я буду использовать его вместо своей лошади. Учитывая создавшуюся ситуацию, он пойдет мне навстречу, но в его глазах это наверняка будет злоупотреблением нашей дружбой. Драконы уважают силу и власть, а не жалких человечков, которые сами до города не могут добраться. — Не хочешь подрывать свой авторитет? — удивился фалмер. — По-твоему, лучше умереть? А мне-то казалось, что я видел все стадии твоего неразумного поведения. — И это мне говорит эльф, который прождал четыре тысячи лет шанса отомстить своему богу? — не осталась в долгу Ашиан. — Ладно, дело не в авторитете. Не хотела говорить, но у меня левая рука почти не двигается. Я просто упаду с дракона еще при взлете. — Но облететь округу и посмотреть, в какой стороне этот Морфал, он, по крайней мере, в состоянии? Драконорожденная уже открыла рот, чтобы отчитать фалмера, но лишь изумленно хлопнула глазами: — Ты сейчас говоришь удивительно правильные вещи, — признала она. — Стало быть, не все мои идеи безумные? — Ну … это первая нормальная. Наверное, гнилостный воздух болот благотворно влияет на твою мозговую деятельность. — Давай уже, зови своего дракона, — недовольно произнес Виртур.***
В какой-то момент Ашиан все-таки отрубилась, не дождавшись возвращения Дюрневира. В жарком мареве лихорадки ей чудились расплывчатые лица друзей и родных, сменявшие друг друга, словно в сумасшедшем калейдоскопе. Ей казалось, что она снова в Сиродиле и сейчас середина лета. Было очень жарко и душно. А потом неестественный зной ушел, словно она с разбега нырнула в прохладную быструю реку, и Ашиан наконец-то провалилась в обычный глубокий сон. Когда Драконорожденная открыла глаза, то обнаружила, что лежит на широкой кровати, укрытая мягким пуховым одеялом до подбородка. Рядом с ней, на тумбочке горела оплывшая свеча, скудно освещая пространство комнаты и сидящего на деревянном стуле снежного эльфа. В руках у Виртура была книга, которую он старался держать ближе к свету. — Я думала, вампиры видят в темноте, — тихо произнесла Довакин. Голос ее был слабым и хриплым. Однако, к большому облегчению девушки, жар спал, боль из левой руки исчезла и поврежденная конечность почти восстановила былую подвижность. Архиепископ взглянул на нее льдисто-голубыми глазами: — Вампиры видят, — подтвердил он. Ашиан охнула от неожиданности, пытаясь выбраться из-под одеяла и поближе рассмотреть фалмера. Изменился не только цвет его глаз. Исчезли клыки, линии его лица приобрели бóльшую плавность, а от тела не веяло мрачным холодом. — Где я..? Когда ты успел..? — попыталась внятно сформулировать свои вопросы Драконорожденная. Получилось не очень, но Виртур понял. — Ты спишь уже два дня, — пояснил он. — За это время Фалион успел провести ритуал. Так что, к нежити я теперь определенно не отношусь. Находишься ты в местной таверне. Тебя еле удалось спасти. Еще бы день — и все было бы кончено. Ашиан улеглась обратно в постель. В теле все еще ощущалась болезненная слабость, а голова немного кружилась. — И ты здесь сидишь все эти два дня? — Не обольщайся. Я здесь сижу последние несколько часов. — Почему не ушел? — осторожно поинтересовалась Драконорожденная. — А тебе бы этого хотелось? — Нет, — призналась Ашиан. — Но ведь мои желания особой роли не играют. — Сначала у меня возникла мысль покинуть тебя, — неохотно ответил Виртур. — Но ты гораздо лучше ориентируешься в этом мире, поэтому сможешь еще какое-то время побыть в моем обществе. Довакин отметила, что произнесено это было таким тоном, словно снежный эльф отрицал даже саму возможность возражений с ее стороны, но спорить Драконорожденная действительно не стала. — Дюрневир принес меня сюда? — поинтересовалась она. — Нет. Когда он прилетел обратно, ты уже была без сознания. Выяснилось, что мы сбились с пути совсем немного. Я тебя сам донес. Ашиан с любопытством покосилась на архиепископа: — Правда? И даже справился с искушением выпить мою кровь? — Когда я ставлю перед собой цель, то умею преодолевать соблазны. Какими бы заманчивыми они ни были. Довакин помолчала. Ответ ее не слишком удивил. В конце концов, архиепископ отличался завидным упорством. И четыре тысячи лет ожидания тому доказательство. — Спасибо, — внезапно произнес Виртур. Драконорожденная вопросительно посмотрела на него, почти уверенная, что ослышалась. — За что? — осторожно уточнила она. — Мне стало намного лучше, — признался фалмер. — Я уже и не помню, когда так ясно мыслил. Словно очнулся от многовекового кошмара. — Я рада, что мне удалось помочь хотя бы тебе, — отозвалась Ашиан. — Хоть ты и сопротивлялся практически до последнего. — Ты очень странная, — медленно произнес Виртур. — И твои намерения мне совершенно не понятны. — Я участвовала во всем этом не потому что преследовала корыстные интересы. — Поэтому меня и изумляет твое благородство. Если бы ты рассчитывала на какое-нибудь вознаграждение, все встало бы на свои места. Драконорожденная ничего не ответила. Взгляд ее упал на книгу в его руках. — Что ты читаешь? — Историю вашей Империи. Должен же я знать события недавнего прошлого хотя бы в общих чертах. — Ты пропустил немного: декорации сменились, остальное осталось прежним. Все те же пороки, все те же причины начала войн и все те же людские глупости. Ну, еще вернулся Алдуин. И, похоже, в скором времени нас ожидает конец света. Конечно, если до этого я не исполню пророчество и не одолею его. — Какое пророчество? — настороженно спросил Виртур. — Согласно которому, я — последний Драконорожденный. И на мне свет клином сошелся, — невесело пошутила Ашиан. — Если я правильно помню, Алдуин — это Пожиратель Мира в верованиях нордов? — Да, — подтвердила Довакин. — Он чудовищно силен. Честно говоря, понятия не имею, как его победить. — Ты же посланница богов, — насмешливо напомнил снежный эльф. — Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Ашиан задумчиво посмотрела на него: — Знаешь, а Алдуин меня спас. — Вот как? — Палач уже заносил топор над моей головой, когда он появился и уничтожил город, в котором это происходило. Промедлил бы он хотя бы минуту — и единственный человек, который может его убить, расстался бы с жизнью. — Вот это он крупно просчитался. Драконорожденная пожала плечами: — Он не мог этого знать. Вздохнув, она сползла обратно на подушку — ее снова клонило в сон. — Что ты решил? — превозмогая накатывающую дрему, спросила Ашиан. — Куда тебе хотелось бы пойти? — В идеале мне хотелось бы найти уединенное место, — помедлив, произнес Виртур. — Чтобы никто не отвлекал. Я бы снова попробовал … обратиться к Аури-Элю. Может, он услышит меня и простит. — Думаю, что услышит, — ободрила его Довакин. — Ты сам говоришь, что если у тебя есть цель, ты идешь до конца. Так что, у Ауриэля просто нет шансов. — Я бы не шутил над такими вещами, — укоризненно заметил фалмер. — Ладно, прости. Ашиан молчала, перебирая в уме все известные ей владения и регионы. Но сколько бы вариантов она не представляла, идеальным был только один — Высокий Хротгар. Там Виртура бы никто не побеспокоил. И, в случае чего, отшельники смогли бы за ним ненавязчиво приглядеть. Драконорожденная, конечно, отличалась удивительной легкомысленностью, когда дело касалось снежных эльфов, но даже она понимала, что оставлять архиепископа одного было достаточно рискованно. Столетия одиночества явно не пошли ему на пользу и повторять этот опыт было бы глупейшей ошибкой. Конечно, вряд ли Виртур придет в восторг от присутствия четверых нордов, да и монахи могут воспротивиться наличию постороннего в их обители, но попробовать стоило. В конце концов, не запереть же его в вайтранском доме с хускарлами. Приняв решение, Ашиан повернула голову к архиепископу: — Тебе доводилось когда-нибудь бывать на Монавен?